Добавил:
Upload Опубликованный материал нарушает ваши авторские права? Сообщите нам.
Вуз: Предмет: Файл:

Antologia_frantsuzskogo_syurrealizma

.pdf
Скачиваний:
45
Добавлен:
26.03.2016
Размер:
13.68 Mб
Скачать

ЗАТМЕНИЯ7

Цвет сказочных приветствий потемнел до едва различимого хрипа: покой регулярных вздохов. Цирки пульсаций, несмотря на запах молока и свернувшейся крови, доверху заполнены секунда­ ми меланхолии. Немного дальше кратер — отверстие неизвестной глубины — притягивает наши зрачки, это орган повторяющейся радости. Простота древних лун, ты великое таинство для наших глаз, пропитанных общими местами.

Этому городу на северо-востоке, наверное, дарована блажен­ ная привилегия срывать вьюны терзаний, змеящихся по шрам пе­ ска и первобытных окаменелостей. Заранее никогда не известно, что за конденсированный ликер поднесут нам девушки этой стра­ ны без золота.

Подкрашенные кислоты наших бренных сомнений омывают отроги первородных грехов; органическая химия успешно продви­ гается вперед. В этой долине металлов собираются дымы: они го­ товят кинематографический шабаш. Слышатся крики ужаса за­ блудившихся чаек — это синхронный патологический перевод с языка оскорбленных колоний. Бродяга-каракатица выбрасывает в море маслянистую жидкость, и море меняет цвет. Здесь, на пля­ жах, где галька запятнана кровью, можно расслышать нежные шепоты звезд.

Абсолютное равноденствие.

Повернувшись спиной к равнине, мы увидим обширные по­ жары. Треск и крики заблудились и пропали вдали; лишь одино­ кий призыв рожка вдыхает жизнь в мертвые деревья.

Ночь поднимается сразу на все четыре стороны света, боль­ шие животные все же мучительно засыпают. На дорогах, в домах зажигается свет. Так исчезает великий пейзаж.

Жалостливые глаза запуганных детей придают этим играм отталкивающую томность. Самые маленькие убегают, жест забо­ ты становится знаком безграничной надежды. Ветхие обломки мнимых болезней, способны ли вы на бесконечные сражения? Че­ тыре самые героические добродетели и целое полчище вытеснен­ ных желаний бледнеют и истекают густой кровью. Вспомогатель­ ное мужество зараженных стад, хор горних жалоб, потоки спаси­

21

тельных проклятий. Бесконечный ряд: скачущая циркуляция зорь и сенсационное замыкание медлительных зарев.

Закипая в стакане, гранатовая жидкость интенсивно вытал­ кивала на поверхность белые клубки, что снова падали вниз ту­ манными занавесями. Приближались мужчины с погасшими гла­ зами, они читали свою судьбу на матовых стеклах дешевых до­ мов. Внимательно разглядывали пухленькие ручки торговок обы­ денными сенсациями и животных, сидевших всегда на том же ме­ сте, — одурелых и преданных.

И к двум часам пополудни над мостами перпендикурярно проходит тяжелый жар, медленно опускаясь на парапеты. Сбега­ ются сентиментальные облака. Точно в назначенное время.

Галопирующий свет постепенно умирает, пробуждая нескон­ чаемый шелест жирных растений. Импортные химические богат­ ства сгорают тяжело, как ладан. Украшенные завитками чары на­ ших снов укладываются горизонтально. Дымы в кипящих небесах обращались в черный пепел, и в высшие сферы возносились кри­ ки. Куда бы ни падал наш взгляд, — везде мы натыкались на беспорядочную пляску чудовищной теории кошмаров.

В тот час смятения воспламенялись плоды на ветвях.

Час метеоров еще не настал.

На неподвижные реки обрушивается обыкновенный дождь. Коварный шум приливов проходит в лабиринты сырости. После встречи с падающими звездами тревожные глаза женщин закры­ ваются на много лет. Они увидят только гобелены июньского не­ ба и морские приливы; но где-то существуют величественные звуки вертикальных катастроф и исторических событий.

Человек воскресает вторично. Его память засажена древовид­ ными воспоминаниями, там протекают золотоносные реки; парал­ лельные долины и дикие вершины молчаливее потухших крате­ ров. В его теле гиганта ютятся гнезда липких насекомых и целые племена шпанских мушек.

Он встает, это усилие будит все затаенные жужжания. Лику­ ющие крики животных сопровождают его светящийся путь.

22

Те сферы заливал свет волнующегося моря; исчезла эфемер­ ная растительность, и звезды выглянули сквозь клубящиеся пары. Впервые открытая небесная деятельность. Подкрадывались плане­ ты, и темные паузы селились на звездах. Чуть различимые мед­ лительности окружали холмы. На болотах не осталось ничего, только воспоминания об ограблениях. Необходимость математи­ ческого абсурда не доказуема. Почему эти тщательно раздавлен­ ные насекомые не проклинают, умирая, все мировые страдания? В эти соблазнительные уголки нас подталкивают все наши обожа­ емые невзгоды. Древо народов еще не сгнило окончательно, и урожай всегда наготове. В отяжелевшей атмосфере плавают при­ казы пьяных командиров. Рассчитывать не на что. Мужество от­ менили. Уступки без конца.

Птичка в клетке доводит до слез прелестную девочку, обре­ ченную синеве. Ее отец — исследователь. Кувыркаются новорож­ денные котята. В этом лесу растут бледные цветы, они убивают того, кто захочет их сорвать. Семья процветает, после еды все со­ бираются под липой.

Крупье бросает золото горстями. Прекраснейшая из стра­ стей — забвение. Единственная мысль: что он будет выкрикивать. Горячее питье подают в стаканах из цветного стекла.

Здесь, на бесцельных улочках, рождаются великие смертные грехи, приговоренные к прощению. Угрюмые указательные стол­ бы, ваши флаконы с солью нам не помогут.

Открывается вид на бессчетное множество несообщающихся озер, что высосала та маленькая лодочка с чудесным именем. Ранним утром тяжело дышащий диск возник на дорогах, очер­ ченных нашей рукой. Рукой без кисти. Хмурят брови лепные ук­ рашенья. Это всего лишь предупреждение. Шарики из хлопка ус­ пешно порождают солнце, тошнотворное, как на афишах. Все вы­ шеописанное имеет отношение к химическим свойствам, прекрас­ но достоверным химическим осадкам*.

Когда-нибудь я, наверное, научусь управлять своей мыслью в собственных интересах. Порошки от паразитов, растворенные в железистой воде, абсорбируйте меня, если сможете. Мешочки с цикорием — украшение шкафов — участвуют своим цветом. Из всех мореплавателей мне больше нравится тот, у которого грудь в

23

форме гавани. На переполненной звездами площадке обезумев­ шие велосипеды выдувают ветер.

Для сна осталось так немного дней.

В молочных реках, где привычны крики рыбачек, в гремящих полосах прилива, под выцветшими штандартами и в этих жемчу­ жинах, покрывается перламутром столько бывших авантюр, что даже погода начинает улучшаться. Рожденный из случайных объя­ тий сильно разбавленных миров, растущий для счастья будущих поколений бог понял, что час его настал: он исчезает вдаль вместе с тысячами электрических разрядов.

Просачивание собор позвоночное высшее.

Последние адепты этих теорий располагаются на холме, ря­ дом с закрывающимися кафе.

Шины шелковые л а п ы .

Молчаливые дымы и подозрительные шары плавают на про­ сторах. Любовное покачивание труб беспощадно завоевывает вос­ хищение маленьких озер, и надутые дирижабли пролетают над армиями. Эти короли воздуха принимают необходимую форму туманов, трибуны раскрываются перед желтым архиепископом, жезл которого — радуга и митра дождя, залитого солнцем.

Крылатое возвращение ослиного скелета под звуки песен от­ ходящих в мир иной, и все кругом окрашивается в цвет лугов; все, кроме одного насекомого, что забылось в розах лампы. Оно прилетело с тесных каналов, из которых сделана оплетка буты­ лок, ему стало смертельно скучно. Я поражен его достойным са­ мообладанием, очаровательной живостью в моей руке. Кровь ухо­ верток окружает растения с листьями, пришпиленными англий­ скими булавками.

Несгибаемый стебель Сюзанны бесполезность прежде всего вкусная деревня с церковью омара.

Витрины — жертвы нападений бесконечного числа тончай­ ших микробов, они заползают повсюду, даже в подвенечные платья. Мы любовно выкрашиваем стены передвижных жилищ наших красавиц в цвет лосося. Эти прекрасные, как наши риско­

24

ванные удачи, многоэтажные бакалейные лавки могут посоперничать с настоящим лабиринтом. Головы служащих осаждает пре­ ступная мысль. На свистящем ремешке неба мухи-клятвопреступ­ ницы поворачиваются снова к солнечным зернам. Три или четыре грезы, обозначенные в списках здешних происшествий, преследуют друг друга, вооружась маленькими мигающими лирами. Анархи­ сты сели в ’’мерседес”. Они заставляют выпить за их здоровье торговца пневматическими автоматами, тот тяжело вздыхает и начинает осеменять дорогу. Мы не смеем думать о завтрашнем дне из-за этих посеребренных морской поверхностью бутылок с мед­ ной стружкой. Мы бледнеем над рукописями, выцветшими от сна, истертыми пеплом. Нас схватят за руку, когда мы полезем в сейф: 13 — верное число. Дурные поступки будут считаться хоро­ шими, мы совершаем их хладнокровно: однако в соблазнительно ажурных городах, в отелях со стеклянными стенами (о пол из рас­ плавленных нитей стекла!) с нас довольно мучительной усталости, похожей на закустевание водных струй в оправах белого коралла. Мы рассыпаемся звездами в самые непостижимые стороны — между голубыми венами дали и в глубинах месторождений.

В час ночи проходят крейсеры. Это уже не та полосатая рега­ га, что мы наблюдали в четверг. Я становлюсь регулярен, как ча­ совое стеклышко. На земле стемнело, мы опасаемся извечно стал­ кивающихся стен. Разумеется, деление на месяцы искусственно. Отсчет календаря совершают занавески. Два или три доходных дома, неотличимые от других зданий, посылают друг другу при­ зывы. Мы без конца загадываем друг другу загадки, мнущиеся от любого пустяка, как шелковая бумага. И нам не приходится ло­ мать голову о милосердии или о чем-нибудь другом. В этих играх нам явно везет. Мы притягиваем острые металлические опилки, чтобы доставить себе удовольствие.

Мы добились назначения во главе одной страховой компании нашей грезы, это очаровательная злоумышленница. Мелкие вре­ мяпровождения, что поднимаются по ножкам наших сигарет, весьма посредственно развлекают нас. У меня ни гроша, чтобы положить его на газету перед нищим. Самым щедрым из сумерек я оставляю свою мебель великой эпохи. Это безразлично, потому что транспортные средства мне дарят лишь инстинктивную рос­ кошь. Я страстно разыскиваю воздушные струи, что преображают небольшие городские площади для утилитарных целей. В Париже немало таких пыльных пригорков, успешно скрывающихся от до­

25

рожного движения. Ночной сторож вывешивает красно-желтый фонарь и часами разговаривает вслух сам с собой, но его осто­ рожность не всегда приводит к ожидаемому результату.

Приготовления к живописным взрывам рудничного газа; а в это время модницы, потупив взор, уезжают в путешествие к цен­ тру земли. Им наговорили об ископаемых солнцах. Гигантские обрывки рукотворного пространства на полной скорости улетают к полюсу. Часы белых медведей показывают время бала. Идиот­ ские воздушные снасти по пути превращаются в обезьян, сразу осознающих, что над ними посмеялись. Они распушают хвосты из каленой стали. Путеводной звездой им служит отторгнутый на эту высоту глаз похищенных ими женщин. В гроте свежо, и мы чувствуем, что пора уходить; к нам взывает красная вода, и твоя улыбка сильнее трещин, бегущих, словно вьюн, по твоему дому, о день, великолепный и нежный, как это потрясающе маленькое серсо. Наше любимое море не выносит таких тощих мужчин, как мы. Ему нужны слоны с женскими головами и крылатые львы. Клетка нараспашку, отель закрыт вторично — какая жара! На председательском месте мы видим весьма красивую львицу, она царапает на песке своего укротителя, иногда наклоняясь и обли­ зывая его. Огромные фосфоресцирующие болота видят красивые сны, и крокодилы забирают обратно чемодан, сшитый из их ко­ жи. Карьер самозабвенно млеет в объятиях старшего мастера. Тогда-то и возникает плотная пыль вагонеток, она прощает все. При этом зрелище маленькие дети из школы оставляют свои ла­ дошки в гербариях. Сегодня вечером они, подобно вам, благоуха­ нии оптического букета — нежного заблуждения.

26

В 80 Д Н ЕЙ 10

Тоска воскресных предместий и железнодорожные линии ме­ стного значения — тоскливая декорация. Экипированный во все новое пассажир хранит в своих блистательных мозгах одну-един- ственную мысль; он бегло оглядывает свой дом с трубой и широ­ кие аллеи, ведущие к мэрии. Но никогда раньше я не замечал в ладонях запоздалых путешественников такого холодного упрямст­ ва, подобного озерам на морском берегу.

Отчетливо слышны его шаги; он топчет собственное сердце. В тот миг стираются все значения: и крики портье, и даже

потерянные взгляды домашних животных. Его руки неподвижны, он открывает глаза, и над его жизнью, принесенной в жертву, тихо восходит солнце.

Каждое движение приветствуют своим отлетом большие птицы.

Вокруг огородов всевозможные изгороди, и плодовые деревья, майские или октябрьские, которым ветер дозволяет отклоняться от курса. Что это за убогие дома, чьи ставни открываются только при ярком свете дня? Большие трубы и железные двери однооб­ разных построек пропускают крики и гул машин. Надо еще раз повернуться к ним спиной. Нас подкарауливают дома снизу. Там живут бывшие служащие колоний. В их глазах читается ужас пе­ ред тапирами, а голоса похожи на завывания осмелевших ш ака­ лов. Они впускают того мужчину, высокого роста и очень сгорб­ ленного, а затем зовут к себе, угощают пряными блюдами и рас­ сказывают небылицы.

В самом центре Африки есть озеро, заселенное насекомы- ми-самцами, умевшими делать только одно умирать в конце дня.

А дальше большое дерево, нависающее над соседними го­ рами: пение птиц угрюмее цвета парусов.

Вы не знаете шахтеров, созидающих театры в пустынях. Сопровождающие их миссионеры совсем разучились разговари­ вать на родном языке.

На скрещения дорог приходят женщины за илистой водой, что выплескивает холм цвета несчастливых ночей. Каждый вечер

27

мы слышим темный звук, болезненно проходящий через наши ус­ талые уши: это исхудавший путешественник присаживается на край оврага. Оранжевые дорожные мошки постепенно затихают. Напуганные покрывающей их тенью, они кружат плотными мас­ сами и садятся на его запыленные щеки. А он не видит ничего, кроме долгожданного деревенского тепла и сквозняка, который окончательно отрубит окоченелые ладони. Приближается ночь, и его глаза смыкаются. Сон, пылающий и терпкий: доблестный га­ лоп забвений, вечно виноватое чудовище, молчаливые родники изношенных дней, несчастья премированных людей, дым ясных слов и затемненных линий.

Кто сможет развеять эти непрерывно рождающиеся кошма­ ры? Умолкают разочарованные мошки, единственный надежный компаньон — груда камней на обочине дороги. Значит, никакой возможности узнать, какое преступление совершил этот мужчи­ на, глубоко спящий под звуки звездных песнопений. Сновидения заводят хоровод: одежды женщин с ободранной кожей, вздохи умирающих от голода птиц, вопли деревянных кораблей, глубины подводных бездн. Сквозь руки растений проскальзывает рыба с запачканными лохмами. Напуганный моллюск отчаянно взывает к спасителю в омывающих его водах. Лохматая рыба не знает жалости, и без устали режет поддерживающие ее корни. Куда она плывет — не ведает даже море: захороненные города, тепло задохнувшихся тел, предсмертные хрипы конькобежцев за жиз­ нью, просоленные недуги бродячих животных, газ без цели, свет дней, опьянение бульваров, абстрактные облака западных небес, раскаты замирающего смеха, взгляд, распиливающий пополам, замурованный маринад, регистрация минеральных источников и паразитов, магазин грядущих страданий.

Однако в тот день солнце все же поднялось: та чешуйчатая дорога вела к подводному граду. Было видно на много километ­ ров, как разноцветно переливаются сверкающие крыши. Вход за­ крывала золотая дверь. В застекленном домике мужчина, уве­ шанный мексиканскими медалями, расписывал на полотне парал­ лельные уравнения, надиктованные прирученной бабочкой. Вне­ запно странник останавливается, и впервые за много месяцев за­ говаривает с мужчиной в медалях.

Они не обратили внимания на датского дога, разлегшегося у печки. Он слушал. Если он лаял, мы знали — он повторяет за ними: ’’Последняя четверть луны 21-го, новолуние — 27-го. Солнце — восход 3 ч. 50, закат 7 ч. 56. 1875 — кошмарное на­

28

воднение, тысячи жертв. 1795 — создание бюро долгот, переправа через Березину. Реки бассейна Каспийского моря. Проклятья”.

Торговцы вином на месте. Лучшие отели слишком надежны,

они утомляют. Окна, шире нашего взора, разрезают небо на оди­ ночные купе. Ему дали комнату № 18. Одно окно открыто. Он наклоняется. Внизу тесный двор. Кухонные шумы и конторские запахи оспаривают друг у друга пространство. Он замечает иско­ реженные металлические предметы и абсурдные божества. Он об­ ращает глаза на желобок в центре, что разрывал милые ему сплетения. Отблеск абстрактных величий и ученых болей, судо­ роги мучений — новинка, дешевая распродажа мыльных ручьев. Тень купалась в превосходном аромате, притягивая тысячи тон­ ких привкусов. Это были плотные круги, разодранные клочья. С миллиметрового расстояния видны нескончаемые аватары микро­ бов. В стиле промытых криков и прирученных видений. Яростно и беспорядочно падали короткие дымы. Один только ветер мог бы абсорбировать этот оживший торф, эти парализованные комбина­ ции. Дикие бега, мосты медлительностей, мгновенные отупения соединялись и перемешивались с голубыми песками модернизиро­ ванных удовольствий, сенсационными жертвами, легким набором наилучших возбуждающих средств. Там слышались тяжелые пес­ нопения захиревших алтарей, молитвы торговцев, тоска боровов, вечные агонии библиотекарей.

Никто не хотел постучать в дверь № 18.

На губы странника опускается покойная улыбка гробовщика. Он смотрит вокруг — медленным обводящим взглядом скрупулез­ ного судебного исполнителя. Однако он не замечает ничего, кро­ ме зеркала на шкафу, занимавшего единственный темный угол в комнате. Оно было сплошь в бесцветных дырах. Целую ночь он не в силах оторваться от этого зеркала, оно укрепляет его самые горькие мысли. В его голове поселились мускулистые насекомые, пролетавшие зараз через все меандры мозговых полушарий. Сим­ патичные уксусные кузнечики. Он ищет тот регулярно исчезаю­ щий красный цвет. Продолговатый цвет того огня бледнел и пре­ вращался в светлую кровь, что, смешиваясь с неизвестной желтой кислотой, текла в его венах. Взрыв громкого смеха сотрясает мужчину, стоящего с закрытыми глазами перед зеркалом. Блед­ ность его слишком экстравагантна, и даже жабы завопили бы от страха при виде лица белее воздуха.

Он ушел до зари, не оставив адреса. Только тень могла бы нам поведать о его невероятной радости. Итак, он сидел на

29

скамье и смотрел на стену. Он не переставал смеяться, и мы слу­ шали, как он произносит: ”Распятые месяцы утраченных детских лет, я отдал вам всю мою кровь, пришло время отпустить меня на свободу. Вы научили меня подавлять мои самые изысканные коварства, я выл от желания и должен был идти по следу, не за­ мечая испарений гигантских агломераций. Вы подыскали разум­ ный наркотик против всех моих терпких ненавистей. Мне давно приглянулся револьвер из лавки оружейника. Теперь же все кон­ чилось. Ваша трусость мне известна, я видел пространства туман­ ные и одинокие. Я уехал навсегда с двумя друзьями, что не поки­ нут меня никогда: это две мои руки, они сильнее света. Я видел все гавани ожидания, все пейзажи страстей. Я различаю пламен­ ные крики насекомых, пыльные полеты перелетных птиц и уве­ ренные прыжки диких зверей. Я распродал преступления и сле­ зы, лишенные запаха, я с гордостью брал взятки, и жажду еще. Никто не может рассказать мне о новом сокровище. Бриллианты Индии, самородки Калифорнии больше не интересуют меня, я пе­ ревидал на своем веку слишком много идиотов. Пустыни кажутся мне слишком вычурными, теперь я избегаю оазисов. Царство наду­ шенных холмов доступно для любого кошелька, я превосходно знаю эти пляжи, лишенные тропической растительности”.

Он встал и зашагал по набережной. Он входит в самое осве­ щенное кафе, в его пальцах догорает сигарета. Бывший судовла­ делец пьет маленькими глотками. А там его сын, он рассказыва­ ет, как жил в последние месяцы. Из-за искусственных кустов его подстерегают глаза мальчишек. Лихорадочная тоска.

В бакалейной лавке по соседству полно народу. Поздороваем­ ся на ходу с их одинаковыми улыбками. Банка наилучших ома­ ров для них — ничто, химические вина не пьянят их. Расчет до­ полнительной корреспонденции и встречи многотиражных публи­ каций — величественный шарм городов. Известно, что в отдель­ ных знаменитых переулках животные без имени спят без тревог.

Полицейский VI округа замечает мужчину, который выходит из кафе и пускается наутек. Из его кармана выпала записная книжка, а сам он уже скрылся из виду. При свете высокого фона­ ря можно прочитать несколько строк, написанных карандашом:

Только смертных устрашает красный цвет сумерек. Я вы ­ бираю жестокость. .

Анатомические мануфактуры и дешевые квартиры разру­ шат самые высокие города.

30

Соседние файлы в предмете [НЕСОРТИРОВАННОЕ]