5. Испытание "словом"

Test By "The Word"(tried by "the word") Скептическое отношение к "Слову о полку Игореве", возникшее с первых же дней его выхода из печати, — ко времени его написания, к древности сгоревшей в пожаре 1812 года рукописи, к самому А. И. Мусину-Пушкину и его сотрудникам по изданию "Слова", к появлению рукописи "Слова" в библиотеке обер-прокурора святейшего Синода, — оказалось таким же живучим, как интерес к нему. Вопросы вызывались интересом, а интерес, в свою очередь, подогревался вопросами. К тому же "скептиками" были не досужие острословы, а действительные знатоки древностей, ревнители отечественной истории. Их сомнение было результатом изучения текста, сравнения его с летописными известиями, со всем комплексом современного знания о прошлом.

The sceptical attitude to "The Word about Igor's campaign" appeared from the first days of its coming out. The scholars were sceptical about the time of its writing, and the manuscript antiquity burnt down in the fire of 1812, and A.I.Musin-Pushkin himself and his collaborators in "The Word" publishing, and the appearance of the "The Word" manuscript at the chief procurator of the Most Holy Synod's library. But such state of opinion/mind turned out to be as frim as the interest in "The Word". Questions were caused by interest, and interest, in its turn, was heated by questions. Besides, "sceptics" were not mere gossipers, but the real experts on antiquities, and the adherents of the history of the motherland. Their doubt was the result of text studying, the text comparison with annalistic information, with all the complex of modern knowledge of the past.

Вот уже два года, как я копаюсь в "Слове", но только теперь с некоторым внутренним трепетом начинаю смотреть на огромную работу, которая еще предстоит, чтобы разобраться во всех тупиках, лестницах, комнатах, переходах и закоулках того огромного сложнейшего здания, что возвели за два века исследователи "Слова". В чем же заключается главный вопрос "Слова", его тайна, над отгадками которой бьется столько людей? Неужели правы скептики, и "Слово" — всего лишь талантливая подделка? Знаний и культуры у скептиков часто оказывалось больше, чем у защитников "Слова", но в этом, как ни странно, и коренилась их слабость.

For 2 centuries now the researches of "the Word" have been conscrtucting it like the huge complicated building with all the deadlocks, ladders, rooms, transitions and back streets. I have been studying "the Word" for 2 years already, but only now with some internal trembling I get to look at the huge work, which will be necessary to understand the work that have been done before me. What is the main question of "the Word", its mystery, which so many people try to solve? Can the sceptics really be right and is "the Word" only a fake of great talant? The sceptics showed more knowledge and culture than "the Word's" defenders, but strangely enough, and in that their weakness was. Взгляд, брошенный ими в глубины русской истории, тонул в темноте допетровской, послетатарской Руси. Казалось невероятным, что там, за темнотой и невежеством, могло лежать что-то иное, хотя бы и в малой степени сопоставимое с великолепием европейского средневековья с его дворцами, замками, городами, живописью, скульптурой и многочисленными памятниками философской и литературной мысли. Час открытия Киевской Руси еще не пробил, а драгоценные ее обломки ждут "колумбов российских древностей", чтобы те понемногу начали выносить их из пучины забвения. The glance cast by them at the depths of Russian history, sank in the darkness of the pre-Pertine and post-tatar Russia. It seemed improbable, that behind those darkness and ignorance something other could hide, even to small degree comparable to the magnificence of the European Middle Ages with its palaces, castles, cities, painting, sculpture and numerous monuments of philosophical and literary thought. The moment of the Kievskaya Rus's "discovery"/cognizing has not come yet, and its precious fragments wait for "Columbuses" of the Russian antiquities to be gradually taken out from oblivion abyss... 6. СКАЗКА ПРО ЕМЕЛЮ Жили-были старик со старухой и было у них три сына, двое умных, а третий Емеля. Поехали старшие торговать, Емелю дома оставляют да наказывают: "Слушайся стариков, привезем тебе красную шапку". Уехали братья, лежит себе Емеля на печи и в потолок плюет. Старуха и говорит: "Емеля, сходи по воду". Емеля отвечает: "А мне и здесь тепло". — "Смотри, не привезут тебе братья красную шапку." Делать нечего, слез Емеля с печи, потащился на реку, зачерпнул ведром воды, глядь, а в ведре щука бултыхается, просит: "Отпусти меня, Емеля, а я тебе всегда помогу, только скажи "По щучьему веленью, по моему хотенью" — и все тебе будет". Отпустил Емеля щуку и говорит: "По щучьему веленью, по моему хотенью, идите, ведра сами домой". Смотрит народ, дивится: ведра по улице сами идут, сами на лавку становятся. А Емеля пришел домой и залез себе на печку, лежит на печи да в потолок плюет. Тут его старик посылает: "Емеля, поди дров принеси да печь истопи". — "А мне и так тепло." — "Смотри, Емеля, не будет тебе красной шапки." — "Ну так и быть: по щучьему веленью, по моему хотенью, топор, поди дров наколи да печь истопи." Пошел топор сам дрова колоть, пошли дрова сами в печь, вот уж и печь сама топится! Говорят ему старик со старухой: "Съездил бы ты, Емеля, в поле, сено покосить". — "А мне и здесь хорошо." — "Смотри, не будет тебе красной шапки." — "Ну так и быть, по щучьему веленью, по моему хотенью, печь, вези меня в поле". Печь и тронулась с места. Народ дивится: печь по улице идет, Емеля на печи лежит да поплевывает. В поле приехали, Емеля косе приказал сена накосить. Коса сама косит, сено ворошит, сушит да в стог укладывает. Как сено в стог улеглось, Емеля печь домой отправил: печь по деревне идет, много народу подавила. Народ и подал жалобу самому царю на Емелю. От царя посланный пришел, говорит: "Емеля, царь-государь тебя к себе требует, больно много народу ты помял". Делать нечего, велел Емеля печи везти себя к царю, а там царевна сидит, в окошко глядит. Глянул Емеля, а царевна-то красоты неописуемой. Вот он и говорит: "По щучьему веленью, по моему хотенью, полезай, царевна, ко мне на печь". Тут же царевна на печи сидит вместе с Емелей, да так и поехали домой. А дома-то крестьянская изба, царевна и надулась: не хочу, мол, в таком месте жить! Опять Емеля щучье слово сказал, велел хрустальному дворцу построиться, да серебряному мосту с золочеными перильцами через реку встать. Так и стало. Позвали царя в гости, царь приехал, дивится. Тут и свадьбу сыграли. Меня звали, да я на своей свадьбе пировал, недосуг было.