Здравый смысл как социокультурное основание науки

Здравый смысл как традиционная, обыденная ценностно-мировоззренческая форма оценивается в эпистемологической литературе неоднозначно. Разброс оценок велик. Так, одни авторы отказывают здравому смыслу в праве быть основанием науки, другие обусловливают его роль основания некоторыми рамками и уточнениями, третьи признают его ценностную роль. В истории философской мысли крайне негативные оценки здравого смысла (К. Маркс и последующая философская традиция «революционно-романти­ческой» диалектики) соседствуют с позитивной интерпретацией роли здравого смысла в познании (И. Кант, Гельвеций).

Оппонирующие стороны сходятся, как представляется, лишь в оценке форм воздействия здравого смысла на теоретическое знание: непосредственное влияние не имеет сколь-либо существенного значения, но сложноопосредованное, неявное влияние, воздействие в формате стихийно сложившегося общего мировоззрения ученого может быть значительным и существенным.

Часто основной упрек здравому смыслу состоит в указании на его консерватизм, «косность». Но, во-первых, один из принципов, образующих список методологических ценностей науки, а именно, принцип привычности имеет другое название – принцип консерватизма, и, во-вторых, что более важно: разве консерватизм всегда негативное определение? Консерватизм настаивает на традиции, но самая прочная и универсальная традиция – реальность. Утрата связи с реальностью означает конец адаптивных целей и приложений науки. Хочется присоединиться к тем авторам, которые здравый смысл представляют как неформальный, неопределенный, «неэксплицированный», но все же эффективный критерий рациональности всякого познания, оценки, решения и действия.

Он совершенно стихийно, спонтанно кристаллизует исторически и социально конкретное понимание меры ясного и неясного, возможного и невозможного, действительного и желаемого, осмысленного и бессмысленного, внятного и невнятного и пр. Критерии здравого смысла размыты, неопределенны, неявны, но они внятны, они работают тысячелетиями.

В режиме «нормальной науки» (Т. Кун), когда формализованный понятийный дискурс осуществляет экстенсивную экспансию знания на все новые и новые предметные области, роль здравого смысла как основания научного знания, видимо, никак не проявляется. Не так в периоды экспонентного роста «аномалий» и кризиса теории. В этой нервной, неопределенной, неформализуемой ситуации альтернативного выбора среди множества новых, конкурирующих гипотез, претендующих на объяснение непривычных фактов, аномалий, формальные и стандартно-определенные критерии правильности перестают выполнять свою функцию. Действительно, ведь выбор осуществляется из числа принципиально новых, еще слабо подтвержденных гипотез. В такие кризисные периоды, когда сложившиеся методологические ориентиры не работают, одним из оснований для выбора, а значит, и для стратегии дальнейшего развития становится здравый смысл. Видимо, в этом сюжете эпистемология доросла до плодоносного противоречия, которое состоит в том, что здравый смысл реализуют свою социально-культурную и нормативную роль в научном прогрессе посредством «размытых», неопределенных, часто противоречивых понятий. Необходимы систематические исследования социально-психологических, культурных механизмов подобного мировоззренческого режима.

Несомненно то, что здравый смысл – продукт культуры во всей тотальности ее проявлений – и аккумулировал множество общедоступных, в значительной мере неявных в силу их очевидности и повседневности принципов выбора правил, способов действия или «отказов» от действий, моральных убеждений и пр., которые выдержали великие и многовековые всевозможные проверки в культуре, и их можно оценивать как «человеческие универсалии» (М. Вартоловский).