ЛЕКЦИЯ 7 ЛЕКЦИЯ 7. ПОСТКЛАССИЧЕСКАЯ ФИЛОСОФИЯ ХIХ - ХХ В.
К. Маркс.
Для философских построений, формирующихся с начала 40-х годов ХIХ века, отправной точкой, как правило, служит система Гегеля, которая тем или иным образом модифицируется или же прямо ниспровергается. Мы начнем изложение с тех мыслителей, которые, “преодолевая” Гегеля, сохраняли некоторые важные элементы его теории.
К числу таких мыслителей может быть отнесен, в частности, Карл Маркс (1818-1883). Маркс во многом перенимает философскую методологию Гегеля, его диалектические принципы, некоторые существенные моменты философии истории и т.д. Однако под вилянием философии Фейербаха Маркс отвергает гегелевское понятие Абсолютного Духа и в центр своей философии стремится поставить человека и человеческое сознание. Маркс стремится воссоздать всеобъемлющую картину действительности, исходя из набора реалистических, “земных” принципов и полностью устраняя все потустороннее. Отметим при этом, что сфера интересов Маркса в философии ограничивается почти исключительно социальной философией и философией истории. Итак, Маркс рассматривает в качестве детерминанты социального процесса материальный фактор, экономические механизмы и отношения. Он пишет: “Способ производства материальной жизни обусловливает социальный, политический и духовны процессы жизни вообще. Не сознание людей определяет их бытие, а наоборот, их общественное бытие определяет их сознание”.
Маркс полагает, что общество в своем развитии достигает такой точки, когда материальные силы производства вступают в конфликт с существующими производственными отношениями, в результате чего они становятся тормозом развития общества. Это порождает социальные революции. В то же время Маркс подчеркивает, что ни один порядок не исчезнет, прежде чем все производительные силы не будут развиты, и новые более высокие производственные отношения никогда не появятся, прежде чем материальные условия существования не созреют в недрах старого общества. Под производственными отношениями он понимает отношения, которые возникают между землевладельцем и наемным работником, владельцем завода, рабочим и т.д. Они составляют экономическую структуру общества и являются основой – базисом – политической, моральной и духовной надстройки.
Структура материального производства, по Марксу, может быть представлена следующим образом:
материальное производство
производительные силы производственные отношения
люди средства производства
предмет труда средства труда
орудия труда вспомогательные средства (здания, склады, транспорт)
Основной вывод Маркса состоит в утверждении, что любая сторона жизни определяется материальными факторами. Как Гегель верил в прогресс Абсолютного духа в направлении более высокого самоосознания, так Маркс верил в поступательное развитие человеческой материальной жизни и человеческой природы.
Свою веру Маркс подкреплял теоретической реконструкцией истории, в основе которой лежит понятие общественно-экономической формации. Общественно-экономическая формация определяется как “качественно определенный исторически конкретный тип социальной системы, взятый в единстве всех ее сторон – способа производства, состояний науки, искусства, всего многообразия и богатства духовной сферы, семейно-бытовых отношений и всего образа жизни людей”. Маркс выделял пять формаций, отличающихся прогрессивным развитием системы “производительные силы – производственные отношения”: первобытнообщинную, рабовладельческую, феодальную, капиталистическую и коммунистическую.
Предполагаемая коммунистическая формация призвана стать вершиной развития общества, где найдут свое разрешение все социальные противоречия: неравенство, несвобода, несправедливость и их результат – лишение человека его родовой сущности. Коммунизм должен устранить такое негативное явление капиталистической действительности, которое Маркс называет “отчужденным трудом”. Этот феномен имеет три стороны: 1) отчуждение производителя от продуктов его труда (сделанное фабричным рабочим ему не принадлежит), 2) отчуждение производителя от собственной активности (труд фабричного рабочего на корню куплен капиталистом на самых бесчеловечных для рабочего условиях), 3) отчуждение человека от родовой сущности (складывающиеся отношения уродуют и рабочего и капиталиста, лишая их человеческого лица). Остается добавить, что победа коммунизма виделась Марксу исторически неизбежным следствием реализации исторических закономерностей.
Как отмечалось выше, Маркс активно разрабатывал вопросы, лежащие преимущественно в сфере социальной философии. Однако марксизм в целом не лишен стремления к всеохватности, свойственной Гегелю. Ближайший соратник Маркса Фридрих Энгельс (1820-1895) существенно дополняет его теорию – элементами онтологии. Энгельс интерпретирует современные ему естественнонаучные данные с позиций гегелевской диалектики, в результате чего получается теория, названная диалектическим материализмом.
Идеи Маркса и Энгельса нашли большое число как критиков, так и защитников, а нередко – апологетов полумистического толка. Марксистская философия в догматизированном (теологизированном плюс по-необходимости исправленном) виде стала базой официальной советской идеологии. Ее тотальное отвержение в перестроечные и постперестроечные годы стало сдерживающим фактором непредвзятого нового прочтения Маркса, которое безусловно необходимо. В ХХ веке на Западе Маркс также активно изучается, хотя и в иной, не свойственной отечественной философии форме. Его идеи продуктивно используются различными течениями так называемого неомарксизма.
Философия позитивизма.
30-90-е годы ХIХ века характеризуются интенсивным развитием науки, причем основной тон задают точные науки – математика, геометрия, физика. Вместе с тем, значительных успехов достигает химия, биология, медицина. Этот зримый прогресс науки служит установлению за ней репутации гаранта достоверности знания. Уже Маркс трактует науку подобным образом: так, свою модель социализма (первой стадии коммунистической формации) он называет научной, противопоставляя ее утопическому социализму предшественников – Сен-Симона, Фурье, Оуэна. В своей социальной теории Маркс стремится реализовывать естественнонаучные критерии строгости и точности, что, по представлениям того времени, придает ей недостижимый другими средствами статус незыблемого, фундаментального знания.
В 30-е годы формируется философское направление, в полной мере выражающее закономерный для той ситуации оптимизм по поводу возможностей науки, как в познании мира, так и в решении человеческих проблем. Это направление получило название позитивизм. Разнообразие идей, высказанных в рамках позитивизма снимается общей верой в бесконечные возможности науки и связанными с ней претензиями на сферу философского мышления, которое должно быть подчинено науке или же оставлено в прошлом за ненадобностью.
Основателем позитивизма является французский мыслитель Огюст Конт (1798-1857). Доктрина Конта раскрывается в свете выдвинутого им закона трех стадий. Согласно этому закону, человечество (как и сознание отдельного человека) проходит теологическую, метафизическую и позитивную стадии. На теологической стадии все явления рассматриваются как продукты прямого и непрерывного действия сверхъестественных агентов (сил). На метафизической стадии они объясняются действием абстрактных сущностей, идей или сил (намек на гегелевскую метафизику). На третьей – позитивной – стадии берут верх трезвые, прагматические устремления, человек отказывается от объяснения необъяснимого, трансцендентного, переходя к получению твердого, надежного знания об окружающем мире (которое доставляет наука). Позитивную науку (которой, с небольшими оговорками, тождественна философия) отличает стремление к выявлению законов, которыми управляется окружающая человека действительность, метафизические же проблемы, то есть вопросы бытия и его сущности, объявляются неразрешимыми и даже бессмысленными.
Конт говорит, что теологические и метафизические методы уже никого не увлекают, разве что в сфере социальных явлений. И потому насущной задачей становится основание позитивной науки об обществе, которую Конт называет социологией. Как физика устанавливает законы природных феноменов, так социология посредством наблюдения и рассуждения устанавливает законы общественных феноменов. Конт делит социологию на социальную статику и социальную динамику. Социальная статика изучает условия, одинаковые для обществ любой эпохи, социальная динамика – законы развития общества, главные из которых – закон трех стадий и закон прогресса.
Основание социологии позволяет Конту построить свою классификацию наук. Положив математику в основу, Конт расположил науки по порядку усложнения: астрономия, физика, химия, биология, социология. Более сложные науки в этой иерархии основаны на менее сложных. Это, однако, не означает редуцируемости высших к низшим. Каждая имеет свои автономные законы. В классификации не упомянута философия. Философия – не совокупность наук, ее задача – “точное определение духа каждой из них, открытие их связей и отношений, суммирование принципов в соответствии с позитивным методом”. Таким образом, философия сводится к общей методологии наук. Она – “истинно рациональное средство, делающее очевидными логические законы человеческого духа”. Эта “честь” оказываемая философии не лишена подвоха: философия здесь лишается, по сути, своего исконного предмета.
Наряду с Контом крупнейшими представителями позитивизма являются английские философы Джон Стюарт Милль (1806-1873) и Герберт Спенсер (1820-1903). Милль, продолжая традиции английского эмпиризма, развивает его в позитивизм. Единственным источником познания им признается опыт, единственно допустимым приемом познания – индукция. Милль дает свою классификацию наук со специфически позитивистским стремлением подчинить и уподобить историческое, гуманитарное знание естественнонаучному. Милль, в соответствии с духом позитивистской философии, развивает концепцию утилитаризма (основатель утилитаризма – английский мыслитель Иеремия Бентам (1738-1832)), развертывая ее прежде всего в сфере моральной теории. Принцип пользы (утилитарности) утверждает, говорит Милль, что действия являются правильными в той пропорции, в какой способствуют счастью, и неправильными в той пропорции, в которой отвращают от счастья. Счастье желательно, и доказательство этого состоит в том, что люди действительно желают его: каждое доброе дело человека – счастье для этого человека и общее счастье.
Заметную роль в развитии позитивистской доктрины сыграл Спенсер. Под философией он понимал совершенно однородное, целостное, основанное на конкретных науках знание, достигшее универсальной общности, т.е. высшей ступени познания закона, управляющего миром. Согласно Спенсеру, этот закон состоит в развитии (эволюции). Развитие подчиняется закону сохранения силы и материи и является накоплением вещества при одновременном рассеивании движения. При этом развитие идет от относительно неопределенной, несвязанной однородности (гомогенности) к конкретной, связанной разнородности (гетерогенности)ю Разрушение есть обратная сторона любого развития. Оно заключается в поглощении движения и сопровождающем его распадении на составные части соответствующих образований. Поскольку в универсуме господствуют антагонистические силы, то он должен вечно следовать этому ритму развития и разрушения.
Позитивизм стал общеевропейским явлением и приобрел сторонников во всех странах, однако, едва ли не больше было тех, кто критиковал “одномерность” позитивистского мышления. Программа позитивной философии оказалась во многом нереализуемой и ошибочной, последующее развитие науки привело к необходимости ее радикального пересмотра. Однако очередные успехи науки вновь неоднократно поднимали позитивистскую волну, на чем мы еще остановимся в дальнейшем.
А. Шопенгауэр и С. Кьеркегор.
Обратимся вновь к мыслителям, построения которых так или иначе стимулировались философией Гегеля, на этот раз рассмотрим тех, которые могут быть отнесены к числу ее великих ниспровергателей. В целом можно заметить, что объектом атак становится гегелевский принцип, наиболее четко сформулированный им в “Философии права”: “Все действительное разумно, все разумное действительно”. Под сомнение ставится всеобъемлющая разумность, “логичность” сущего.
Первая попытка преодоления Гегеля с этих позиций была предпринята Артуром Шопенгауэром (1788-1860). Оставляя в стороне многочисленные выпады Шопенгауэра против Гегеля лично и его философии, остановимся на оригинальной концепции самого Шопенгауэра. Основная его работа носит название “Мир как воля и представление”, в нем достаточно точно передано существо новой философии.
Есть одна истина, говорит Шопенгауэр, значимая для любого живого мыслящего существа, которая состоит в том, что “нет ни солнца, ни земли, а есть лишь глаз, который видит, рука, чувствующая тепло земли”. Другими словами, окружающий мир есть только в представлении, то есть всегда только в связи с другим бытием – воспринимающим. “Все, что ни есть в познании, и самый мир – объект в отношении к субъекту, лишь для субъекта он существует. Мир есть мое представление”. Из этого закономерно вытекает, что с исчезновением субъекта нет мира как представления. “Субъект и объект, следовательно, неотделимы: каждая из двух половинок осмыслена только посредством другой, то есть каждая существует рядом с другой, с ней же вместе исчезает”.
Далее. Человек, по Шопенгауэру есть одновременно представление и феномен (представляемое), человек есть одновременно познающий субъект и тело. Тело же дано человеку двумя различными способами: как предмет среди предметов (объект среди объектов) и в то же время как то, непосредственно знакомое каждому, что обозначается словом “воля”. Всякое реальное действие безошибочно указывает на определенное телесное действие. “Волевой акт и телесное действие есть одно и то же, но они по разному проявлены: непосредственно – с одной стороны, и как рассудочное созерцание – с другой”. Тело есть воля, ставшая ощутимой и видимой. Посредством собственного тела каждый из нас ощущает “внутреннюю сущность собственного феномена. Все это ничто иное, как воля, конституирующая непосредственный объект собственного сознания”.
Таким образом, сущность нашего бытия – воля. Чтобы убедиться в этом, достаточно погрузиться в самого себя. В этом погружении, по Шопенгауэру, открывается и то, что воля – универсальное, фундаментальнейшее начало сущего, точнее: нет сущего, есть воля. Воля наделяется Шопенгауэром малопривлекательными, но “естественными” свойствами: она слепа, свободна, иррациональна, бесцельна. Вечно ненасытная неудовлетворенность толкает природные силы (вегетативную, животную, человеческую) на непрерывную борьбу за право доминировать одна над другой. Эта изматывающая борьба научает человека порабощать природу и себе подобных, культивируя все более жестокие формы эгоизма.
Суть мира – ненасытная воля, суть воли конфликт, боль и мучения. Глубокое познание лишь увеличивает страдания, чем человек умнее, тем невыносимее мучения. Любое удовлетворение воли недолговечно и несет семена нового страдания. Нет меры мучениям. Шопенгауэр называет наш мир худшим из миров, что прямо противоположно характеристике этого мира, данной Лейбницем; в этом – выражение философии пессимизма. Есть ли спасение? Шопенгауэр указывает два пути: искусство и аскезу. В искусстве, в эстетическом опыте человек отдаляется от желаний и забывает, полезен или вреден тот или иной предмет. При этом человек упраздняет себя как волю, преображается в “чистый глаз мира”, погружается в объект и забывает самого себя и свое страдание. Суть аскетического пути, который Шопенгауэр заимствует в философии Востока, – освобождение от фатального чередования страдания и тоски. Человек может добиться этого, подавив в себе волю к жизни. В аскезе переплетены любовь и сострадание к окружающим и добровольное оставление всего мирского – нищета, смирение, жертвоприношение (его можно понять как молитву и принесение себя в жертву).
Иррационалистические и пессимистические мотивы присутствуют и в философии датского мыслителя Сёрена Кьеркегора (1813-1855), однако при всем осознании общности построений Шопенгауэра и Кьеркегора, они (особенно Кьеркегор) предпочитали говорить о разделяющей их пропасти, что, в целом, согласуется с духом проповедуемых ими идей.
Сфера рассуждений Кьеркегора – этика в ее первоначальном звучании (от “этос” - поведение и одновременно то, что характеризует “положение человека в космосе”). Здесь Кьеркегор ставит под вопрос положение, разделявшееся как Сократом, так и Гегелем (не говоря о тех, кто между ними), о том, что разум – безусловно высшее. Для Сократа разум – средство постижения законов бытия, следование которым – единственный путь к блаженной жизни. Для Гегеля разум, дух – сам носитель законов, и вместе с тем – закон (логос). Кьеркегор не приемлет вытекающего из всего этого требования подчиниться некой внешней необходимости. “Разум жадно стремится к всеобщим и необходимым истинам. Не находится ли сам разум во власти какой-то враждебной ему злой силы так заворожившей его, что случайное и преходящее представляется ему необходимым и вечным? И этика, внушающая человеку, что покорность есть высшая добродетель, - не находится ли она в таком же положении, как и сам разум? И она заворожена таинственными чарами, и там, где она сулит человеку блаженство и спасение, его ждет гибель. Надо бежать от разума, надо бежать от этики, не загадывая вперед, куда идешь”.
Пафос философии Кьеркегора – отказ от рассуждений о человеке как о некоторой обобщенной сущности, от раскрытия фундаментальных, но обобщенных, свойственных всем признаков человека. Такой подход может быть охарактеризован как эссенциалистский (essentia – сущность). Кьеркегор желает иметь дело не с абстрактной сущностью, а с живым, существующим человеком. Потому важнейшей категорией его философии становится экзистенция (существование).
Но такой – экзистенциалистский – подход к человеку сам по себе не отменяет Необходимости. Наоборот, противостояние Необходимости и человека как экзистенции реально, и именно оно является главным предметом философии Кьеркегора. Единственность человека, его уникальность, подчеркиваемая Кьеркегором, проявляется и в его неизбежном одиночестве перед лицом необходимости. Поэтому важнейшие характеристики экзистенциального мироощущения – страх, отчаяние. В этом можно увидеть родство с философским настроением Шопенгауэра. Но если Шопенгауэр видел спасение в отречении от мира, то для Кьеркегора оно – в борьбе, активном сопротивлении. Точнее, проблема ставится следующим образом: постижение человеком в себе собственной экзистенции ставит его перед выбором: отказаться от сопротивления, пасть перед угрозой небытия или же реализовать себя, “нейтрализовав” тотальную необходимость, царящую в мире. При этом движение против необходимости не влечет за собой избавление от страданий, как подсказывает аналогия с мыслями Шопенгауэра. Вот очень важные слова Кьеркегора на этот счет: “Мы, люди, полагали, что главное – счастливо прожить в этом мире. Христианство же (точку зрения которого Кьеркегор в данном случае разделяет) считает: все ужасы приходят из мира иного; ужасы нашего мира сравнительно с ужасами вечности – только детская забава; и потому задача не в том, чтобы счастливо прожить в этом мире, а в том, чтобы страданиями добыть себе истинное отношение к вечности. Человек живет только раз. Если в смертный час ты убедишься, что жил правильно, т.е. глядел в вечность, слава и благодарность Богу во веки веков; если нет – исправить нельзя: все пропало. Человек живет только раз. Пропустишь случай пострадать или уклонишься от него – никогда тебе уже не поправить дела”.
Идеи Шопенгауэра и Кьеркегора оказали заметное воздействие на формирование духовного климата в Европе, а отчасти и в России во второй половине ХIХ – начале ХХ века. Среди почитателей Шопенгауэра могут быть названы Витгенштейн, Хоркхаймер, Толстой, Мопассан, Кафка и другие крупные философы и писатели. Кьеркегор, забытый сразу после смерти (1855), оказался в центре внимания в начале ХХ века, его идеи легли в основу мощного философского течения экзистенциализма, о котором будет сказано в дальнейшем.
Ф. Ницше и А. Бергсон.
Фридрих Ницше(1844-1900) продолжает традицию ниспровержения классики, захватывая все более широкие пространства. Философия Ницше может быть охарактеризована как нигилистическая, так как в ней ставятся под сомнение основные устоявшиеся и общепринятые компоненты культуры – мораль, государство, религию в их современном виде.
Учение о бытии у Ницше покоится на основаниях волюнтаристской метафизики Шопенгауэра и дарвиновской концепции борьбы за существование. Ницше считает, что все существующее, в том числе человек и его познание, есть только формы проявления воли к власти (мощи, господству, доминированию над другим); никакого абсолютного бытия нет: бытие – это становление, но не беспрестанное возникновение нового, а лишь “вечный круговорот” всего того, что в прошлом уже повторялось бесконечное число раз (“Вечные песочные часы бытия снова и снова оказываются перевернутыми); идентичное, неизменное Я – такая же фикция, как истинное бытие.
Ницше следует за Шопенгауэром и в его пессимизме. Однако на определенном этапе он понимает, что его пессимизм – иного свойства. Ницше говорит, что есть два типа пессимизма. Первый тип – романтический пессимизм побежденных и отвергнутых. Второй тип пессимизма принимает жизнь, признавая ее трагичность. Пессимизм Шопенгауэра – бегство от жизни. Пессимизм Ницше – “воля к трагизму”. Негативизм мыслителя по отношению к миру принимает, таким образом, активистический характер, что мы наблюдали уже у Кьеркегора. Необходимо, однако, подчеркнуть, что в данном случае речь идет об активизме особого – идеалистического – толка, не подразумевающего собственно, какое-либо действование вовне, это своего рода фикция, артистическая позиция, принятая философами в жизни.
Итак, Ницше говорит не о самоустранении из описываемого им процесса мирового воления, а о включении в него, с целью обретения высшей власти и мощи. Он видит контуры новой, иной жизни и подвергает “страшной” критике все посюстороннее, недостойное будущего. Ницше борется против христианства, утверждая, что его продуктом является “рабская мораль”. Он боролся и против буржуа, мораль которых считал лживой, и против плебса, угрожавшего, как он полагал, всему благородному и возвышенному. Он боролся против всякой морали вообще, говоря о необходимости “переоценки всех ценностей”.
Чему подлежит остаться для будущего? Таковым Ницше называет прежде всего свой идеал нового человека, сверхчеловека. Этот человек представлен в образе Заратустры, многие его черты напоминают человека-господина-творца эпохи Возрождения. Новый человек должен сотворить новый земной смысл, разорвав старые цепи и сбросив тяжелые колодки. Новый человек будет любить земное, его ценностями будут здоровье, сильная воля, дионисийское половодье чувств. На наш взгляд немаловажно, что этот образ возник в воображении такого болезненного, необщительного и неловкого человека, каким являлся Ницше.
Значение философии Ницше для дальнейшего развития мысли оказалось весьма существенным. Многие его идеи вошли в арсенал экзистенциализма. Его влияние заметно в творчестве Рильке и Горького. Нередко говорят о том, что философия Ницше явилась составляющей идеологии нацизма, имея в виду прежде всего концепцию “сверхчеловека”. Однако, по-видимому, Ницше не заслуживает укоров, произносимых “задним числом”, в том, что явилось результатом его крайне пристрастного прочтения.
Сочетание иррационалистических мотивов с большим успехом у публики роднят с философией Ницше философию Анри Бергсона (1859-1941). От Ницше Бергсона отличает взвешенность позиций, академизм, отсутствие ницшеанской воли к переоценке всех ценностей, воли к бунту. Имея англо-еврейское происхождение, Бергсон является одним из крупнейших французских философов. Его заслуги отмечены Нобелевской премией по литературе (1927). Философия Бергсона представляет собой попытку преодолеть приземленный механицизм позитивизма с одной стороны и избежать слабых сторон (например, неубедительности) традиционной рационалистической спекулятивной метафизики – с другой.
Центральным для философии Бергсона является понятие времени. Мыслитель отличает научное время, которое измеряется часами и другими средствами (его можно охарактеризовать как пространственное – ведь положение стрелок в пространстве определяет его, а кроме того, в механическом контексте оно обратимо) и чистое время как динамичный и активный поток событий – поток самой жизни. Этот поток воспринимается сознанием и характеризует сознание, для его обозначения Бергсон использует понятие “длительность”.
Сознанию дано непосредственно уловить незавершенную текучесть времени. Длительность означает, что я живу настоящим с памятью о прошлом и в предвосхищении будущего. Вне сознания прошлого нет, а будущее не настанет. Сознание скрепляет прошлое и будущее настоящим. Количественная неразличимость моментов чужда сознанию, для которого один миг может длиться вечно. В жизни каждого есть моменты, которые не проходят, а иные периоды улетают без следа. В протяженном потоке сознания моменты времени взаимопроницаемы. Это убедительно доказывает, что длительность как человеческое время – иное, отличное от времени механического.
Детерминизм, взаимоопределяемость вещей и процессов физического мира не распространяется на жизнь сознания. Жизнь сознания неразличима на дискретные состояния, в нем всегда, благодаря памяти, – набор состояний с размытыми границами. Я есть единство в становлении. Там, где нет ничего тождественного, ничего нельзя предсказать. Это Я может быть и в подлинном смысле свободным, недетерминированным чем-либо внешним, в том случае, когда наши поступки выражают и излучают наше личное начало, персональность. Если в поступках есть совпадение с нами, мы свободны. В целом: чем более мы поверхностны, чем более похожи на вещи, тем более предсказуемы наши действия; и наоборот, чем более мы углубляемся в себя, тем мы менее предсказуемы, тем мы неожиданнее.
В одной из главных своих работ – “Творческой эволюции” – Бергсон отвергает механистическое описание реальности, а также теории, которые описывают реальность в терминах движения к некоторой цели. Он отвергает взгляд, что функционирование каждого организма подчинено действию какой-либо цели. Он считает, что творческой эволюцией каждого управляют жизненная сила, жизненный порыв, жизненный дух. Эта главная энергия не имеет специфической цели. Эта творческая и порождающая сила производит бесконечные вариации форм. Бергсон стремится видеть в человеке существо, которое управляется этой силой.
Органом познания этого жизненного порыва, силы, по Бергсону, выступает интуиция, где акт познания “совпадает с актом, порождающим действительность”, где исчезает различие между тем, кто познает и тем, что познается (между субъектом и объектом). Интуиция – это созерцание, которое не зависит от практических интересов, она свободна от всякой корысти и потому представляет единственную возможность адекватного познания жизни во всей ее полноте. Подчеркивая роль интуиции и ее главную роль в познании, Бергсон говорит и о незаменимости интеллекта, то есть рационального познания, господствующего в науке. Интеллект выполняет практически-познавательную функцию устроения человека в мире, интуиция же приближает человека к истине. Симпатии Бергсона к интуиции (подкрепленные глубокой разработкой проблемы) позволяют отнести его к сторонникам интуитивизма
Философия Бергсона в России пока не заняла заслуженного ею места (в отличие от философии Ницше), по-видимому, прочтение Бергсона нам еще предстоит.
Неокантианство.
Довольно существенное воздействие на формирование интеллектуальной атмосферы ХХ века оказали философские движения, исходящие из переосмысления и возрождения философии Канта и получившие название неокантианства или неокритицизма. Неокантианство формируется в 60-х годах прошлого века, наибольший вес приобретает в первые два десятилетия нашего века в лице марбургской и баденской школ.
Основные принципы неокантианства сводятся к: 1) трактовке философии исключительно как критики познания, 2) ограничению познания сферой опыта и отказу онтологии от притязаний на статус научной дисциплины, 3) признанию обусловливающих познание априорных форм.
С марбургской школой связаны имена таких философов как Герман Коген (1842-1918) и Пауль Наторп (1854-1924) (а также имя Б. Пастернака, который прослушал в Марбурге философский курс). Они делали упор на логическую сторону кантовского учения и рассматривали познание как чисто понятийное конструирование предмета. Коген отказывается от понятия “Вещи в себе”, заменяя его принципом самоограничения опыта: мы всегда ищем целое, посредством общих законов, а находим лишь частичное и т.д. Однако в дальнейшем оказывается, что устранение излишнего понятия “вещи в себе” ведет к ряду еще более трудноразрешимых противоречий. В результате от марбургской школы отделяется ряд крупных мыслителей, в числе которых Эрнст Кассирер (1874-1945).
Примечательна созданная Кассирером философия “символических форм” и понимание человека как “animal symbolikum”. Кассирер считает, что миф, искусство, язык и логика как фундаментальные формы “понимания” суть символические формации, типичные формы человеческого способа производства. Философия призвана освоить эту фундаментальную структуру как органическое целое. Символические формы придают феноменам форму и смысл, организуют опыт. Мир символов, говорит Кассирер, коренным образом преобразовал жизнь человека, поместив его в иное измерение. С рождением дескриптивного (описательного) языка Кассирер связывает рождение цивилизации.
Наиболее заметные представители баденской школы – Вильгельм Виндельбанд (1848-1915) и Генрих Риккерт (1863-1936). В своем обращении к Канту они преследуют несколько иные цели. Виндельбанд ищет априорные принципы, которые бы гарантировали ценность и надежность познания. Нормативные универсальные ценности нужны Виндельбанду, чтобы освободить формы деятельности, связанные с историей, искусством и моралью. Именно эти три сферы дают нам человека, поставленного перед самим собой, а не перед внешними предметами, как в других науках. Это способ проверить на прочность объективный материал мысли, воли, эмоций, для уточнения их необходимой ценности, чтобы в конце концов отказаться от того, что проверки не выдерживает.
Риккерт взял за основу концепцию ценностей Виндельбанда и рассмотрел ее с методологической точки зрения. Согласно Риккерту, лишь понятие “ценности” дает возможность отличать культурные процессы от явлений природы. В частности, понятие ценности позволяет историку выделить из множества индивидуальных предметов действительности нечто цельное, отделить существенное от несущественного. В этой связи Риккерт обосновывает строгое разграничение наук по методу их исследования, а именно: познание общих черт явления, которые повторяются, образует естествознание; познание же частных особенностей явлений, которые неповторимы образует историю. В первом случае это метод естествознания и называется он генерализирующим, а во втором – метод истории, и называется он индивидуализирующим.