История правовых учений России - I том
.pdf351
которых зависит каждый поступок как власти, так и народа. По сути дела правовое государство – это политический миф,
обеспечивающий мнимое и лишь кажущееся уважение народа к власти в западных странах. Действительно, разве не способна власть, издавшая закон, его отменить? Какие юридические гарантии помешают ей снять с себя ограничения? Границы задаются зовом человеческой совести, которая одна способна сдержать внутренние порывы зла. Природу русского самодержавия отразил И.Л. Солоневич в формуле: «Русская монархия – диктатура совести». В России правит не самовольная и безграничная власть одного или безвластие многих, а правит совесть одного человека, которая находится в руках Бога.
5. Самодержец – человек, несущий гнет власти, а
потому почитаемый народом как человек нравственного подвига. И.С. Аксаков справедливо указывал: «Русский венец или жезл правления не игралище периодических выборов, не предмет добычи для борющихся партий – способом насильственного или искусственного захвата. При благословенном наследственном образе нашего правления Царь приемлет власть не своим честолюбивым или властолюбивым хотением, а по произволению Божьему,
352
приемлет как бремя, как служение, как подвиг, Богом ему сужденный»222.
В русском отношении к власти нет патологической тяги,
жажды господства над людьми и самообожания. Власть дана не для удовольствия и выгод, а для служения обществу. В
противном случае, это не власть, а вырождение, нравственная деградация.
По сути дела бремя власти, вверенное царю, превращает его жизнь в подвижничество, схожее с русским старчеством,
только в области земного порядка. Н.В. Устрялов так охарактеризовал нравственное бремя самодержавного правителя: «И вот царь, живой русский человек, человек из народа, берет на себя народом на него возложенное бремя власти, государствования. Во имя служения Земле он как бы отрекается от себя и посвящает себя тем делам государственным, которым так чужд по природе всякий русский человек… На венец царя славянофилы смотрели, как на своего рода мученический венец, жертвенный символ самоотречения»223.
222 Аксаков И.С. Речь на коронационных торжествах 1883 года при короновании Императора Александра Третьего.// Аксаков И.С. Наше знамя
– русская народность. – М.: Институт русской цивилизации, 2008. С. 262 –
263.
223 Устрялов Н.В. Политическая доктрина славянофилов. Харбин. 1925. С.
14.
353
А.С. Хомяков в стихах отразил тягость власти венценосного самодержца:
А ты, в смирении глубоком Венца принявший тяготу,
О, охраняй неспящим оком Души бессмертной красоту!
6.Функции царя ограничиваются охраной порядка
имира от внешних угроз и проявления зла людей. Обществу,
земле предоставлена свобода духа и быта. На царе лежит охранительная функция – ограждение православия, традиций народа и безопасности его духовной и хозяйственной жизни.
Так, русский средневековый мыслитель Ф. Карпов сравнивает охранительные задачи царя в борьбе за правду со злом с гусляром: «всяким странам и народам необходимы цари и начальники, которые должны быть наподобие гуслей музыканта Давида. Ведь как гусляр струны расстроенные приводит в согласие и стройные приятные созвучия, бряцая,
извлекает из них, так глава всякого царства непослушных и зловредных грешников понуждать должен к согласию с добрыми людьми грозой закона и правды, а добрых подданных беречь своим жалованием и положенной им милостью и побуждать к добродетелям и добрым делам дарами, и
354
сладостными и добрыми словами, утешительными речами,
злых же наказаниями делать лучше, и угрозами обличать, и от порока к добру царскими напоминаниями приводить, а
ненасытных и злых, которые при лечении не хотят становиться лучше и Бога любить, совершенно истребить». Гроза в концепции Карпова – кара за нарушение справедливых законов. Грозой царь может усмирить зло в обществе. Без грозы сильный помыкает слабым, зло ущемляет добро, грех становится нормой жизни.
Поэтому в консервативной правовой мысли России на самодержавие возлагается охранительная миссия поддержания стабильности, устойчивости общественной жизни. Тот царь заслуживает нравственного почета, который создал твердый,
нерушимый порядок и покой. Царская власть атрибутивно ассоциируется с традиционализмом в управлении, избегании радикальных реформ и коренных изменений.
Юрий Крижанич в «Беседах о правлении» идеальным царем считал того правителя, который сохранял общественный и государственный мир и защищал стабильность в общественном порядке. Он писал: «Иногда бывает труднее сохранить высшую власть и рубежи королевства, нежели их расширить… Поэтому наиважнейшее дело – сохранять их такими, как есть, и если когда-либо увеличатся, сохранить их,
355
чтобы они не пришил в упадок. Приобретение во многом зависит от случая, от удачи и от раздора среди неприятелей, то есть от причин, лежащих вне человека, а сохранение добытого
– это дело природного таланта и высокого ума. Для приобретения часто бывает достаточно одной лишь смелости, а
для сохранения нужна и смелость, и иные доблести, и многие другие средства. В смутное время даже самые слабые обретают силу, а мир и покой требуют хороших знаний»224.
7. Самодержавие должно опираться на православные идеалы, а русский царь должен быть православным. Безбожная власть охранителями отвергалась как власть порочная, дьявольская. Власть, не имеющая религиозной основы, мертва и обречена на катастрофу. Такая власть не имеет духовной перспективы, ограничена земными заботами и не устремлена к высоким нравственным задачам общественного развития. И.С. Аксаков писал о православных началах русской власти в речи по случае коронования императора Александра III: «Сегодня, во имя Бога и под страхом Божиим, приял единый человек тягчайшее, хотя и освященное бремя – дар полновластия над братьями-
человеками… О, то был дивный и вещий миг, когда, как бы удрученный такою непомерною тягостью, нововенчанный
224 Крижанич Юрий. Политика. – М.: Новый Свет, 1997. С. 410.
356
Царь, могущественнейший из владык мира, облеченный во все знамения земного величия, повергся в прах пред величеством Божиим как бренный, немощной человек, как раб Божий, и,
смиряясь пред неисследимым о нем смотрением Господа,
коленопреклоненно, во услышание всем, молил Царствующих:
да наставит, да управит Его в великом служении сем, да восполнит Его человеческую немощь, да вразумит Его – «что есть угодно пред отчима Твоима и что есть право в заповедях Твоих, Господи! Казалось, будто в сей миг, из самой глуби веков, коих этот древний храм живой свидетель, простерлись над царственной головой незримые благословляющие длани… Когда же вслед за сим, как бы укрепленный силой выше,
воздвигся Он во всем сиянии и блеске своего сына, -
коленопреклонялись в свой черед все предстоявшие в храме, и
устами первосвященника, от имени всего Русского народа,
вознесли горячую мольбу к Милосердному Судии царей и поданных – да «не посрамит Господь народного чаяния» и
ниспошлет духа правды и истины, дар разума и премудрости Тому, кому народ вверяет свою судьбу и несет дар самоотверженной преданности и послушания… Это было воистину венчание Царя с Землей, обмен их обетов Господу и
357
друг другу, обетов любви и верности… Это светлый праздник взаимных уз!»225 .
8. Отношения между царем и народом пронизаны мистицизмом и патриархальными доминантами. Царь – есть отец для своего народа, его благодетель. Народ для царя – его семья, дети. И отношения между ними могут покоится только на доверии, а не на законе или договоре, формализующем их нравственную связь.
Существо и патриархальное значение русского самодержавия Ф.М. Достоевский очень точно выразил в следующих словах: «Это дети царевы, дети заправские,
настоящие, родные, а Царь их отец. Разве это у нас только слово, только звук, только наименование, что «Царь им отец»?
Кто думает так, тот ничего не понимает в России! Нет, тут идея, глубокая и оригинальнейшая, тут организм, живой и могучий, организм народа, слиянного с своим царем воедино.
Идея же эта есть сила. Создавалась эта сила веками, особенно последними, страшными для народа двумя веками, которые мы столь восхваляем за европейское просвещение наше, забыв, что это просвещение обеспечено было нам два века назад крепостной кабалой и крепостным страданием народа
225 Аксаков И.С. Речь на коронационных торжествах 1883 года при короновании Императора Александра Третьего.// Аксаков И.С. Наше знамя
– русская народность. – М.: Институт русской цивилизации, 2008. С.259.
358
русского, нам служившего. Вот и ждал народ Освободителя своего и дождался, - ну так как же они не настоящие, на заправские дети его? Царь для народа не внешняя сила, не сила какого-нибудь победителя, а всенародная, всеединящая сила,
которую сам народ восхотел, которую вырастил в сердцах своих, которую возлюбил, за которую претерпел, потому что от нее только одной ждал исхода своего из Египта. Для народа Царь есть воплощение его самого, всей его идеи, надежд и верований… Да ведь это отношение народа к Царю, как к отцу,
и есть у нас то настоящее, адамантовое основание, на котором всякая реформа у нас может зиждиться и созиждется. Если хотите, у нас в России и нет никакой другой силы, зиждущей,
сохраняющей и ведущей нас, как эта органическая, живая связь народа с Царем своим, и из нее у нас все и исходит»226.
9. Русское самодержавие не исключает свободы в обществе и сочетается с особыми формами народоправства – местным (земским) самоуправлением и Земским Соборами,
обеспечивающими тесное общение царя и народа. Охранители при этом отмечали, что формы русского народоправства неравнозначны европейским парламентским учреждениям и началам республиканизма. Д.А. Хомяков отношения между
226 Достоевский Ф.М. Собрание сочинений: в 9 т. Т.9. В 2 кн. Кн.2.: Дневник писателя. – М.: ООО «Издательство Астрель», 2004. С. 463 – 464.
359
государством и обществом раскрыл в следующих рассуждениях: «Древнерусское понятие о земле и государстве было такое живое, что ни народ, ни царь ни минуты не задумывались насчет взаимоотношения этих двух факторов государственного строя. Земля очень хорошо понимала что есть государево дело; и что ей в это дело мешаться не подобает без приглашения; но и Царь очень понимал, что такое великое земское дело, и знал, что цель его великого государева дела состоит в том, чтобы дать Земле жить своею земской жизнью.
Древнерусские Самодержцы так и смотрели на вещи: они не боялись в народе властолюбия, а напротив, зная, как народ чуждается власти, и вместе с тем, зная, как необходимо общение умственное с народом для правильного «бега родного корабля», понуждали его к разрешению государственных дел,
от которых этот самый народ был наклонен «сверх меры уклоняться»227.
10. Самодержавие в русской консервативной мысли имеет дуалистическую сущность – сакральность, святость и профанность, земное, человеческое начало уживаются в одном человеке. Сакральность самодержавия обусловлена тем, что царскую власть люди получили по воле Бога и ради духовной
227 Хомяков Д.А. Православие, самодержавие и народность. – Монреаль: Изд. Братства преп. Иова Почаевского, 1982. С. 125 – 126.
360
задачи – усмирения зла и построения соборного единства людей. Сакральный статус монарха подкрепляется обрядом помазания на царство и идеей получения царем благодати от Бога («Царево сердце в руце Божией»). Перед Богом царь несет ответственность за свое служение. Причем уклонение царя от пути, указанного Богом, влечет катастрофы и катаклизмы для подвластного общества. От праведности царя зависит благополучие государства, его стабильность и сохранение.
Священность монарха связана и с идеей неприкосновенности царя, недопустимости посягательства на его особу и семью, что может привести к смуте и войне (что не раз было в истории России – убийство Шуйских повлекло Смуту, убийство Романовых привело к Гражданской войне и распаду России).
Человеческое, земное в царской власти выражается в том, что царь как человек не избавлен от страстей и соблазнов.
Поддавшийся соблазнам и греху неправедный царь теряет благодать Бога, а с ним и народ ввергается в хаос. Такой царь подобен тирану и ореол святости уничтожается грехами монарха.
На священный статус царя указывал И.А. Ильин,
писавший: «К самой сущности монархического правосознания принадлежит идея о том, что царь есть особа священная,
особливо связанная с Богом и что именно это свойство его