2012-1blischenko

язык, религия, обычай и т.д.), но и социально-политических: единство позволит укрепить порядок и избежать хаоса, объединить силы перед лицом европейских держав и США и повысить международный авторитет свободной Америки. Он рисует впечатляющую картину будущего колосса, каким станет объединенная в конфедерацию Америка — могущественная держава, способная, по его мнению, сообщить революционный дух народам Азии и Африки, чтобы свергнуть иго рабства, которое Европа навязала тогда всему миру. Он мечтает даже о всемирной федерации, в которой полностью восторжествуют революционные принципы1. Усилиями Боливара был осуществлен проект создания Великой Колумбии; в 1819 г. конгресс в Ангостуре провозгласил новую республику в составе Венесуэлы, Новой Гренады и Эквадора. В 1826 г. по инициативе Боливара в Панаме созывается панамериканский конгресс, который должен был закрепить окончательное объединение всех испано-американских республик. Политический организм, который предлагал Боливар, подчеркивает Парра-Перес, не имеет прецедентов и аналогий; он пытался выиграть 150 лет истории, стремясь к необходимому для Америки союзу.

Но даже у Симона Боливара, самого яркого сторонника латиноамериканского единства, после поражения первого этапа революции закрадывались сомнения в такой возможности: «Немыслимо, — отмечал он в знаменитом «Письме с Ямайки» в 1815 г., — хотя и заманчиво сделать весь Новый Свет единой нацией, в которой одной нитью были бы связаны все части друг с другом и образовали бы одно целое. Все наши области имеют общее происхождение, один язык, одни и те же традиции и религию и, следовательно, должны были бы иметь одно единое правительство, которое объединяло бы в конфедерацию различные государства по мере их образования. Однако это невозможно, ибо разнообразные климатические условия, различная обстановка, противоположные интересы, несхожие характеры народов разделяют территории Америки. Как было бы чудесно, если бы Панамский перешеек стал для нас тем, чем был Коринф для греков! Может быть, в один пре-

1 Ibid. — T. I. — P. 81, 160, 172.

131

красный день мы созовем там державный конгресс представителей республик, королевств и империй, чтобы обсуждать важнейшие вопросы войны и мира с нациями трех других частей света. Такого рода объединение, возможно, будет создано когда-нибудь, в счастливую эпоху нашего возрождения»1.

Однако не все деятели освободительной борьбы разделяли точку зрения о необходимости создания всеамериканской федерации. Например, Морено считал, что любые проекты создания в Латинской Америке единого государства или даже конфедерации являются несбыточными. Каждая нация, говорил Морено, имеет право на независимость и принятие собственной конституции. Но это не помешало ему признать необходимость солидарности и сотрудничества всех испано-американских стран2. Несмотря на сомнения, как только в освободительной борьбе наступил перелом в пользу латиноамериканских патриотов, Боливар горячо взялся за осуществление своей самой грандиозной мечты.

Уже в ходе Войны за независимость патриоты были связаны соглашениями для совместной борьбы с колонизаторами, а к концу войны стали появляться и первые организационные черты будущего здания конфедерации. В 1821 г. Боливар становится президентом нового независимого государства Колумбии, в состав которого вошли бывшее вице-королевство Новая Гранада и генералкапитанство Венесуэла. В 1824 г. он же назначается верховным диктатором Перу, а в 1825 г. — пожизненным президентом Боливии (бывшее Верхнее Перу). Фактически он стал верховным руководителем трех крупных независимых государств. Это создавало реальную возможность для образования конфедерации, тем более, что такие призывы выражали и другие руководители в других частях Испанской Америки.

1Parra-Perez C. Op. cit. — P. 101–106. См.: Боливар С. Ответ одного юж-

ноамериканца — кабальеро с этого острова // Боливар С. Избранные произведения. Речи. Статьи. Письма. Воззвания. 1812–1830. М.: Наука, 1983.

— С. 63. В литературе это знаменитое письмо получило название «Письмо с Ямайки».

2Levene R. Las ideas politicas y sociales. Op. cit. — P. 28, 36.

132

Как и мечтал Боливар, именно в г.Панаме в июне-июле 1826 г. прошли заседания объединенного конгресса. Правда, Чили, Парагвай, Восточный Берег и Аргентина не послали своих представителей на конгресс, но зато в его работе помимо Колумбии, Перу и Боливии приняли участие Мексика и Соединенные провинции Центральной Америки.

Конгресс принял важный документ — Договор «О постоянном союзе, лиге и конфедерации». В соответствии со ст. 2 договора, целями конфедерации в составе названных государств были охрана суверенитета и независимости их от посягательств иностранных держав, а также содействие взаимопониманию между испаноамериканскими народами. Устанавливались размеры вооруженных сил, которые выделялись для совместной обороны каждым членом конфедерации. В ведение конфедерации передавались вопросы общего гражданства, процедура разрешения территориальных и иных споров, ликвидация рабства. Большие разногласия вызвал вопрос об учреждении верховного органа конфедерации, и данный пункт был исключен из текста договора. Фактически это был очередной и самый близкий шаг к созданию Соединенных Штатов Испанской, а возможно, и всей Латинской Америки. Но Панамский конгресс стал высшей точкой объединительных тенденций, вслед за которой начался быстрый откат центростремительных настроений. Одна только Колумбия ратифицировала договор из всех подписавших его государств, но и в ней началось сильное брожение и оппозиция против Боливара.

Сначала власть Боливара была ликвидирована в Перу, где вновь была восстановлена Конституция 1823 г., а президентом стал генерал Ла Мар. В 1828 г. в Боливии был свергнут, а по возвращении в Колумбию и убит соратник Боливара и победитель в битве при Аякучо генерал Сукре. Президентом Боливии был избран Санта Крус, а для закрепления независимости страны от Колумбии на ее территорию были введены перуанские войска, что послужило одним из поводов к колумбийско-перуанскойвойне1828–1830 гг.

И хотя Колумбия эту войну выиграла, предпринятые военные усилия и затраты способствовали ее собственному распаду на Венесуэлу во главе с президентом Х.А. Паэсом, Эквадор с президен-

133

том Х.Х. Флоресом и прежнюю Новую Гранаду, сохранившую наименование Колумбия. В 1830 г. Боливар подал в отставку с поста президента Колумбии, удалился в поместье Сан-педро-де Алессандрино, где вскоре и умер.

В других частях бывшей Испанской Америки ясно проявляются тенденции к государственно-территориальному распаду. Прежнее вице-королевство Рио-де-Ла-Плата развалилось на Парагвай (1811 г.), Аргентину (1861 г.), Боливию (1825 г.) и Уругвай, бывший Восточный Берег (1828 г.). Еще в 1823 г. из состава Мексиканской империи вышли и создали федеративное государство Соединенные провинции центральной Америки, которое, в свою очередь, в 1838–1841 гг. распалось на Гватемалу, Гондурас, Сальвадор, Никарагуа и Коста-Рику. Проблема единства латиноамериканских государств и в наши дни находится в центре политической борьбы. И сегодня различные социально-политические силы (от реакционных до революционно-демократических) в том или ином виде ставят вопрос о единстве народов Латинской Америки. Поэтому небольшой экскурс в историю позволяет точнее и правильнее изучить и понять суть ведущихся дискуссий, аргументировано опровергать старые иисследовать новые варианты концепций.

Стремление к централизации, установлению «сильного правительства», способного, по мнению передовых руководителей войны за независимость, обеспечить порядок и стабильность в молодых республиках, служит для некоторых авторов поводом для объединения их в тоталитаризме, цезаризме и диктаторстве. Так, Гандия считает, что «якобинец» и «странный авантюрист» Ф. Миранда всегда был склонен к диктаторству1. Г. Бульнес обвиняет Сан Мартина в стремлении к деспотической власти2. Сампер отмечает, что «цезаризм» Боливара явился источником «казарменных режимов» нашего века, а сам Боливар «был основателем и главой школы диктатур, которая была так пагубна для ИспаноКолумбии»3. Известный реакционный историк А. Уртадо также упрекает Боливара в диктаторстве. В специально выделенной гла-

1Gandia E.de. Op. cit. — Т.5. — Р. 418–419.

2Levene R. El genio politico de San Martin. — Р. 331.

3Parra-Perez C. Op. cit. — Р. 180.

134

ве своей книги «Боливар — контрреволюционер» он утверждает, что «Освободитель превратился в тирана»1. М.Ф. Пас-Сольдан подчеркивает, что целью Боливара являлось достижение неограниченной власти2. Мадарьяга обвиняет Боливара в «бонапартизме

ив стремлении основать империю, чтобы господствовать в Южной Америке по типу « восточного деспота»3. В качестве ответа этим выпадам против С. Боливара можно привести слова пожалуй лучшего биографа Боливара венесуэльского исследователя Аугусто Михареса: «Подобные перепады между блеском и почти унизительными ситуациями, какие мы встречаем в жизни Освободителя, наводят на мысль о том, насколько надуманной кажется параллель между Боливаром и Наполеоном, которую часто проводят. Как возвышение, так и падение Наполеона происходили по вертикали, неизменность его фортуны, достигшей зенита, поддерживалась беспрерывной чередой побед, казавшихся дарами некой сверхъестественной силы, Боливар, напротив, долгие годы был вынужден бороться с самим собой и с бесчисленными препятствиями; его величие возникает постепенно, ценой мучительных усилий; мы, кажется, видим, как он проходит, ступенька за ступенькой, свой скорбный путь. Его девизом никак не могли быть слова «пришел, увидел, победил», подходящие как для Цезаря, так

идля Наполеона. «Отвага, умение и постоянство исправляют невезение»; «чтобы сделать дело хорошо, надо сделать его дважды»; «ибо без энергии никогда не засияют заслуги, без усилия нет добродетели, а без смелости — славы» — вот лозунги, которыми он вдохновлялся, которые, в конечном итоге, определили его жизнь.

Путь к совершенству состоит из перемен к лучшему», — учил его дон Симон Родригес»4.

Иеще одно мнение, высказанное Чрезвычайным и Полномочным Послом Боливарианской Республики Венесуэла в Российской Федерации Уго Хосе Гарсия Эрнандесом 5 июля 2011 г.: «Книг,

1Hurtado A.G. La Revolucion en America. — Barcelona, 1958. — Р. 12.

2См.: Paz-Soldan M.F. Historia del Peru independiente. — Madrid, 1919. — Т. 1. — Р. 260.

3Madariaga S.de. Bolivar. — Mexico, 1951.

4Михарес А. Освободитель. — М.: ИПЦ ГЛОБУС, 2011. — С. 351.

135

написанных об этом великом южноамериканском деятеле — множество. Великолепные произведения известнейших писателей повествуют о его жизни, сотни из них написаны на иностранных языках, и это логично: Симон Боливар не принадлежит исключительно Венесуэле или Латинской Америке. Он — человек мира, его заслуги повлияли на все страны и нации, в особенности — на те, которые ведут борьбу за независимость и суверенитет, ставя своей целью освобождение от любого иностранного господства, избавления от лап империализма, наций, в чьи намерения не входит преклонение перед сильными мира сего, теми, которых называют «мировыми полицейскими». Симон Боливар посвятил жизнь борьбе за свободу народов и умер за нее…»1.

Все попытки очернить память выдающихся деятелей освободительной борьбы направлены на то, чтобы преуменьшить значение их прогрессивных идей и деятельности, направленной на достижение независимости своих стран. Чтобы представить передовых лидеров как простых диктаторов, стремившихся только к личной выгоде и власти. Эти реакционные исследования пытаются зачеркнуть прогрессивные революционные традиции Латинской Америки. Идеи латиноамериканских руководителей войны за независимость о федерализме и учреждении федеративных государств не потеряли своей актуальности и в наши дни. Выбор федеративной формы государственного единства, как показала практика латиноамериканского конституционализма, для наиболее крупных по размерам территории и численности населения государств — Аргентины, Бразилии, Венесуэлыи Мексики, был исторически обусловлен.

1 Михарес А. Освободитель. — М.: ИПЦ ГЛОБУС, 2011. — С. 5.

136

КОНЦЕПЦИЯ «ОТВЕТСТВЕННОСТЬ ЗА ЗАЩИТУ» И СОВРЕМЕННОЕ МЕЖДУНАРОДНОЕ ПРАВО

Кира Львовна Сазонова

кандидат юридических наук, кандидат политических наук, доцент доцент кафедры государствоведения и права

Международный институт государственной службы и управления Российская академия народного хозяйства

и государственной службы при Президенте РФ kira_sazonova@mail.ru

Концепция «ответственность за защиту» возникла относительно недавно, однако уже успела оказать существенное влияние на современные международные отношения. Более того, концепция имеет важное международно-правовое значение, так как именно она в последнее время используется для легитимации неоднозначных событий, происходящих в настоящий момент на Ближнем Востоке. Концепция «ответственность за защиту» стала примером того, как, на первый взгляд, безобидный термин, может послужить оправданием серьезных правовых нарушений.

Необходимо отметить, что данная концепция не только возникла на Западе, но и изучается преимущественно западными специалистами, хотя история показала, что положения концепции уже достаточно прочно вошли в терминологическую базу миротворчества Организации Объединенных Наций, что напрямую затрагивает интересы Российской Федерации как постоянного члена Совета Безопасности ООН. Более того, за последние три года в Европе и США вышло около восьми больших монографий, полностью по-

137

священных проблеме «встраивания» указанной концепции в систему современного международного права1.

Концепция «ответственность за защиту» возникла более десяти лет назад. Ее непосредственным автором стал бывший министр иностранных дел Австралии Гаррет Эванс, который в 2002 г. впервые сформулировал идею о том, что необходимо постепенно заменить формулировку «право на вмешательство» понятием «ответственность за защиту» (responsibility to protect): «дискуссию о необходимости вмешательства / невмешательства в дела суверенной страны на основании нарушения там прав человека, даже если это сугубо внутренние дела этой страны, необходимо вести в другом русле. Надо переименовать формулировку «право на вмешательство» в формулировку «ответственность за защиту»2.

Необходимо отметить, что Г. Эванс является сопредседателем международного консультативного совета Глобального центра ответственности за защиту, который уже имеет несколько подразделений по всему миру и ведет активную деятельность на Ближнем Востоке, в Азии и в Северной Африке3. В 2001 г. Г. Эванс вместе со Специальным советником Генерального секретаря ООН Мохаммедом Сахнуном опубликовали доклад «Ответственность за защиту», согласно которому существует «опасная брешь» между страданиями людей и принципом невмешательства в дела, по существу входящие во внутреннюю компетенцию государств, соответственно было предложено заменить данный принцип новым

1См.: Orford A. International Authority and the Responsibility to Protect. Cambridge University Press; 1 ed.; Bellamy A.J. Responsibility to Protect or Trojan Horse? The Crisis in Darfur and Humanitarian Intervention After Iraq // Ethics & International Affairs. — 2005. — Vol. 19. — № 2. — P. 31–54; Bellamy A.J. Global Politics and the Responsibility to Protect: From Words to Deeds. — Routledge; Thakur R. The United Nations, Peace and Security: From Collective Security to the Responsibility to Protect. — 2006; Evans G. The Responsibility to Protect: Ending Mass Atrocity Crimes Once and For All.

— Publisher: Brookings Institution Press, 2008.

2См.: Evans G., Sahnoun M. The Responsibility to Protect // Foreign Affairs.

— 2002. — Vol. 81. — № 6. — P. 102.

3См.: Global Centre for the Responsibility to Protect, Who We Are. URL: http://globalr2p.org/whoweare/index.php.

138

принципом международного права, принципом «ответственности за защиту», который обязывал бы международное сообщество вмешиваться в дела других государств с целью предотвращения или прекращения гуманитарных кризисов. Согласно докладу комиссии Эванса — Сахнуна, ответственность за защиту своих граждан, в первую очередь, лежит на властях самого государства. Однако, если государство не выполняет ее, то, во вторую очередь, функция ответственности, принадлежит международному сообществу. При этом суверенитет рассматривался как то, что лишь препятствует выполнению ответственности, «возложенной» на международное сообщество. Таким образом, «в тех случаях, когда населению наносится серьезный ущерб в результате гражданской войны, мятежа, репрессий или недееспособности государства, а само это государство не хочет или неспособно остановить или предотвратить нанесение такого ущерба, то принцип невмешательства отступает перед международной ответственностью за защиту»1. Анализируя события «арабских весен» последних двух лет, можно констатировать, что принцип с успехом применяется на практике.

Тезис о неспособности ООН выполнять миротворческие функции звучит уже не первое десятилетие, именно поэтому «руководство Организации озабочено поиском новых концепций и направлений своей деятельности, способных вернуть ей прежний вес в решении международных проблем»2. Но дело даже не в том, что концепция «ответственности за защиту» является удобным правовым обоснованием определенных аспектов миротворческой деятельности ООН, а в том, каково содержание данной концепции.

В настоящее время концепция «ответственности за защиту» представляет собой набор принципов, основанных на идее, что

1The Responsibility to Protect. Report of the International Commission on Intervention and State Sovereignty (ICISS), September 2000. URL: http://www.crisisgroup.org/en/publication-type/commentary/evans-sahnoun- the-responsibility-to-protect.aspx

2Кузнецов А.М. Безопасность человека // Ойкумена. — 2011. — № 2. — C. 53.

139

«суверенитет — это не привилегия, а ответственность»1. Концепция базируется на ряде документов, на основании анализа которых можно выделить три основных составляющих концепции:

–государства обязаны защищать население от геноцида, военных преступлений, преступлений против человечности и этнических чисток;

–если государство не в состоянии обеспечить вышеуказанные условия, международное сообщество обязано помочь такому государству, путем использования методов раннего предупреждения, обеспечения переговоров между политическими партиями, укрепления безопасности, мобилизации военных сил, и многих других действий;

–если государство не в состоянии защитить своих граждан, и мирные средства не действенны, международное сообщество несет ответственность за вмешательство сначала дипломатическими

способами, а затем, в качестве крайней меры, с использованием вооруженных сил2.

Отсылка к концепции «ответственности за защиту» содержится в выступлениях Генерального Секретаря ООН Пан Ги Муна, посвященных конфликтам в Ливии и Сирии. Оба конфликта крайне неоднозначно оцениваются международным сообществом, при этом ситуация, сложившаяся в Ливии, несмотря на наличие резолюции Совета Безопасности, по форме фактически представляет собой «гуманитарную интервенцию» — термин, неоднократно

дискутируемый в 2000-х гг., так как период с 1990 по 2000 г. был справедливо назван «десятилетие гуманитарных интервенций»3.

В последние несколько лет вместо понятия «гуманитарной интервенции» все чаще используется понятие «ответственности за

1Thakur R. The United Nations, Peace and Security: From Collective Security to the Responsibility to Protect. — 2006. — P. 34.

2The Responsibility to Protect. Report of the International Commission on Intervention and State Sovereignty (ICISS), September 2000. http://www.crisisgroup.org/en/publication-type/commentary/evans-sahnoun- the-responsibility-to-protect.aspx.

3Implementing the Responsibility to Protect. Asia-Pacific in the 2009. General Assembly Dialog. October 2009. URL: http://www.resposibilitytoprotect.org.

140