Из воспоминаний участников событий в Чехословакии в августе 1968 г. О вводе советских войск

К.Т. Мазуров (в 1968 году член Политбюро ЦК КПСС, первый заместитель Председателя Совета Министров СССР).

«В советском руководстве с тревогой следили, как растет в Чехословакии активность правых сил. <...>

Полной неожиданностью для нас явился явный намек министра иностранных дел ЧССР о выходе Чехословакии из Варшавского Договора. К тому времени открывается граница между ЧССР, с одной стороны, ФРГ и Австрией — с другой. Судетские немцы, их боевики стали проникать в страну. Наблюдая их разгул в Карловых Варах, находившийся там на отдыхе Косыгин прервал отпуск и вернулся в Москву. Он, как очевидец, подтвердил опасность происходящего.

После того как руководство ЧССР отказалось прибыть в Варшаву для бесед с руководителями братских стран, удалось договориться о встрече Политбюро ЦК КПСС и Президиума ЦК КПЧ в Чиерне–над–Тиссой. Встреча была тягостной. Мы несколько часов сидели друг против друга в помещении какой–то школы. На все наши доводы собеседники повторяли, что нам не о чем беспокоиться. Расстались холодно. В поезде никто не спал до Москвы: что делать?

По результатам встречи составили записку для руководителей братских партий. Они постоянно звонили, предлагали решения. На самых жестких шагах настаивали Ульбрихт и Гомулка. Несмотря на нюансы, общая позиция была единой: надо вмешиваться. Трудно было представить, что у наших границ появится буржуазная парламентская республика, наводненная немцами ФРГ, а вслед за ними американцами. Это никак не отвечало интересам Варшавского Договора. Последнюю неделю перед вводом войск члены Политбюро почти не спали, не уезжали домой: по сообщениям, в Чехословакии ожидался контр–революционный переворот. Прибалтийский и Белорусский военный округа были приведены в состояние готовности номер один. В ночь с 20 на 21 августа снова собрались на заседание. Брежнев сказал: «Будем вводить войска...».

Послышался общий вздох облегчения: наконец–то стало ясно, что делать. Брежнев добавил: «Надо послать в Прагу одного из нас. Военные могут там натворить такое... Пусть полетит Мазуров». <…>

За те семь дней, что я был в Праге, спать приходилось час–полтора в сутки. Ночью в городе стрельба, останавливались предприятия, закрывались магазины, люди оставались без продуктов. Мы назначили командира 20–й дивизии комендантом Праги. «Что хочешь делай, — сказал я ему, — вытаскивай завмагов из квартир, но чтобы магазины работали, шла торговля, люди не голодали».

27 августа я вернулся в Москву. Брежнев был в состоянии эйфории: «Слава богу, все кончилось...». Он имел в виду, что удалось предотвратить военные действия. Но я–то знал, что далеко не все кончилось. И когда добрался домой, сказал жене: «Главное не то, что я вернулся, а то, что вернулся, ни одного чеха не похоронив...».

И.Г. Павловский (в 1968 году командующий войсками союзников, вступивших в Чехословакию, заместитель министра обороны СССР, генерал армии).

«Назначение я получил 16 или 17 августа, за три–четыре дня до начала операции. Первоначально во главе союзных войск предполагали поставить маршала Якубовского. Он организовывал всю практическую подготовку. Вдруг меня вызывает министр обороны Гречко: «Ты назначаешься командующим соединениями, которые будут входить в Чехословакию».

Я вылетел в Легницу (на территории Польши), в штаб–квартиру Северной группы войск. Там застал Якубовского. Он показал на карте, какие дивизии и с какого направления выходят. Начало операции было назначено на 21 августа в ноль один час. Гречко предупредил: «Команда будет из Москвы, твое дело следить, чтобы ее выполняли».

В назначенный час войска пошли. И тут опять звонок Гречко: «Я сейчас говорил с Дзуром (министр национальной обороны ЧССР) и предупредил, что если чехи, не дай бог, откроют огонь по нашим войскам, это может кончиться плохо. Попросил дать команду чехос­ловацким частям, чтобы никуда не двигались, никакого открытия огня, чтобы сопротивления нам не оказывали».

После того как пошли войска, примерно через час, опять звонок Гречко: «Как дела?». Докладываю: такие–то дивизии там–то. Кое–где люди выходят на дороги, устраивают завалы. Наши войска обходят препятствия...

Мы расположились в здании Генерального штаба, спали на стульях и на полу. Дали комнату, где я сидел со своими телефонами и радистами. Указания мне давал Мазуров.

В советском посольстве порекомендовали встретиться с Президентом ЧССР Людвиком Свободой. Я взял с собой венгерского генерала, нашего, немецкого... Я сказал: «Товарищ президент, вы знаете, в Чехословакию вошли войска государств – участников Варшавского Договора. Я пришел доложиться по этому вопросу. И поскольку Вы генерал армии и я генерал армии, мы оба военные, Вы понимаете, нас к этому вынудила обстановка». Он ответил: «Я понимаю...».

Президент говорил по–русски. Он бывал в Советском Союзе, командовал чехословацким батальоном, развернул его в бригаду, потом в корпус, в мае 1945 г. ввел корпус в Прагу. Я спросил, есть ли претензии к нашим войскам. Он ответил, что особых претензий неТ. Вот только по ночам бывает стрельба трассирующими пулями, и это нехорошо. Сам я не наблюдал такой стрельбы. Но, может быть, кто–то это делал из хулиганских побуждений или чтобы кого–то напугать. Я собрал командиров и приказал прекратить какую бы то ни было ночную стрельбу.

В Прагу для подписания договора прилетел Косыгин. К нему обратился бывший член Президиума ЦК КПЧ Смрковский — мол, ваши войска перебили всю дичь: охотятся на фазанов, оленей... Косыгин посмотрел на меня. Я говорю: этого неТ. Не могу ручаться, что кто–нибудь не убил птицу. Войска располагались в лесах и около них. Но чтобы мы организовывали охоту, такого не было. Мы сразу начали заключать договоры с местными властями на поставку овощей и фруктов, остальное завозили.

И, честно говоря, я бы не сказал, что отношение населения к нам было дружелюбным. Несмотря на то, что наша армия освободила Прагу, что мы вместе с чехословацкими войсками участвовали в боевых действиях против гитлеровцев, каждый чех вправе был иметь на нас обиду. Чего мы пришли туда? Мы разбрасывали с самолета листовки, разъясняли, что вошли с мирными намерениями. Но вы сами понимаете, если я, непрошенный гость, приду к вам домой и начну распоряжаться, это не очень понравится».