По словам А. Н. Веселовского, за точностью эпитетов лежат "тысячелетия выработки и отбора"1.

6. ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ БЫЛИН С ДРУГИМИ ФОЛЬКЛОРНЫМИ ЖАНРАМИ2

Как песенный жанр былины взаимодействовали с другими эпическими песнями. Сюжет былины "Дунай" (с трагическим концом) сказитель Т. Иевлев закончил стихами, сходными с балладными.

Умерли Дунай и Настасья, превратились в реки. А далее: Тут-то они в местечко стекалися.

Тут вырастало два деревца кипарисныих, Два деревца вместе сплеталися, Тут на листах было подписано:

"Таково дело случалосе, Молодым людям на удивление,

А старым людям на утешеньицо". [Рыбн. — Т. 1. — С. 391].

Былина "Садко" на Дону трансформировалась в духовный стих о кающемся грешнике. Стараясь спастись от гибели в морской пучине, Садко кается в трех грехах великих: не почитал свово отца-матерю; с своей кумой родной жил; надругался над родом-племенем. [Новгор. былины. — С. 230—231].

Испытывала былина и влияние лирических жанров. В подходящей сюжетной ситуации в ее текст могло быть введено причитание.

В былине "Михаила Казаринов" перед татарами-наездниками ходит красна девица,

Русская дсвица-полоняночка. Молода Марфа Петровична, Во слезах не может слово молвити, Добре жалобна причитаючи:

"О злочастная моя буйна голова. Горе-горькая моя русая коса!

А вечер тебе матушка расчесовала,

1 Веселовский А.Н. собр. Соч. – Т.1: Поэтика. – СПб., 1913. – С. 67.

2 Об упоминаемых здесь фольклорных жанрах и их поэтике см. в соответствующих главах.

242

Расчесала, матушка, заплетала, Я сама, девица, знаю-ведаю: ; Расплетать будет моя русая коса

Трем татарам-наездником". [К. Д. — С. 113].

С поэтикой лирических песен былину сближает часто в ней применяемый прием психологического параллелизма.

На этом художественном приеме построен зачин былины "Василий Буслаев молиться ездил":

Под славным великим Новым-городом, По славному озеру по Ильменю Плавает-поплавает сер селезень, Как бы ярой гоголь поныривает, А плавает-поплавает червлен корабль

Как бы молода Василья Буславьевича... [К. Д. — С. 91].

Особенно распространена форма многочленного отрицательного параллелизма. Например:

Да не бел кречетушко выпархивал, Не бел горносталюшко проскакивал, Не ясен соколик тут пролётывал. Проезжал удалой доброй молодец,

Молодой боярской Дюк Степанович. [Гильф. — Т. 3. — С. 236];

Ане темные ли темени затемнели,

Ане черныя тут облаци попадали,

Алетит ко Добрынюшки люта змея... [Гильф. — Т. 1. — С. 540].

Нередок в былинах композиционный прием ступенчатого сужения об-

разов.

Приведем начало былины "Рахта Рагнозерский":

Как во той ли губернии во Олонецкой, А и во том уезде во Пудожском,

Вглухой деревне в Рагнозере, Во той ли семье у Прокина

Как родился удалый добрый молодей,. [Азб. — С. 364].

Вбылине "Алеша Попович":

Князи кладут по сту рублев,

243

Бояра — по пятидесяти, Крестъяна — по пяти рублев. [К. Д. — С. 104].

Во многих былинах богатырь прежде, чем выстрелить из лука, заговаривает свою стрелу (обычно воспроизводится текст заговора). А в былине "Добрыня и Маринка", сверх того, подробно изображается колдовство:

А берёт-то ли Маринка булатний нож, Она резала следочики Добрынюшкины, Сама крепкий приговор да приговаривала:

—Как я режу эти следики Добрынюшкины, Так бы резало Добрыни ретиво сердце По мне ли по Маринке по Игнатьевной. Она скоро затопляла печь кирпичную.

Как метала эти следики Добрынюшкины, Сама крепкий приговор да приговаривала:

—Как горят-то эти следики Добрынюшкины, Так горело бы Добрыни ретиво сердце По мне ли по Маринке по Игнатьевны.

Не мог-то бы Добрынюшка ни жить, ни быть, Ни дни бы не дневать, ни часу бы насовать.

[Гильф. _ Т. 3. — С. 398-399].

Можно отметить использование пословиц в былинах: Здравствуй женимши, да не с кем спать! [К. Д. — С. 15]; Муж в лес по дрова, а жена замуж пошла! [Рыбн. — Т. 1. — С. 68]; Всякий молодец на веку женится, А не всякому женитьба удавается! [Рыбн. — Т. 1. — С. 82; Рыбн. — Т. 2. — С. 410]; Как ведь с утра солнышко не дпекло, Под вечер солнышко не огреё. На приезде молодца ты не участвовал, А теперь на поезде не участвовать. [Гильф. — Т. 3. — С. 253]; Не хвались, Алёша Поповичев, От двора ли идучи, Похвались, Алёша Поповичев, Ко двору приезжаючи [Гильф. — Т. 3. — С. 615]; Да иной от беды дак откупается, А Чурило на беду и нарывается [Гильф. — Т. 3. — С. 178—179]; Всяк кладет заповедь, да не всяк исполняет. (Эту пословицу сказитель проговорил, а не спел). [Астахова. — Т. 1. — С. 252].

Особенно значительна близость былин к волшебным сказкам богатырского содержания. По-видимому, они имели общий мифологический источник: богатырскую сказку-песню, генетически связанную с древнеславянскими мужскими обрядами посвящения

244

(инициациями). Чудесный конь, которому так много внимания уделяют и былина, и волшебная сказка, безусловно связан с древнейшими обрядами и верованиями евразийцев.

"Ригведа" — книга гимнов древних ариев, восходящая к середине 2 тысячелетия до н. э. Она позволяет составить представление о том, что еще тогда конь служил символом нескольких богов и был наделен солнечной природой. Жертвоприношение коня совершалось в честь царей. В древнем гимне, посвященном восхвалению жертвенного коня, пели:

Его, подаренного Ямой, запряг Трита. Индра впервые сел на него верхом. Гандхарва схватил его поводья.

Из солнца вытесали вы коня, о боги1.

В изображении коня былина иногда заимствовала сказочные формулы. У Тугарина:

У коня-ma ведь из ноздрей да искры сыплются.

Еще из роту ведь у коня дак пламя пышет тут. [Азб. — С. 128].

...Конь под ним как лютой зверь. Из хайлиша пламень пышет,

Из ушей дым столбом стоит. [Добр. Никитич и Ал. Попович. — С.

201].

В былине "Илья Муромец и Калин-царь", записанной от Т. Г. Рябинина, появился другой сказочный элемент, связанный с конем:

Его добрый конь да богатырский Испровещился языком человеческим <...>

Конь предупреждает богатыря о том, что у собаки царя Калина Сделаны-то трои ведь подкопы да глубокий Да во славноем раз-долъице чистом поли. [Гильф. — Т. 2. — С. 28].

Встречаются и другие сказочные вкрапления. Например, в былине о богатыре Потыке (запись XVIII в.) чудесная невеста предстает белой лебедушкой:

Она через перо была вся золота, А головушка у ней увивана красным золотом

И скатным земчугом усажена. [К. Д. — С. 116].

1 Ригведа: мандалы I-IV / Изд. Подгот. Т.Я. Елизаренкова (статья, примеч., словарь, перевод); Отв. Ред. П.А. Гринцер. – М., 1989. – С. 199.

245

В период продуктивного функционирования былина могла усваивать целые сказочные сюжеты.

Еще В. Ф. Миллер обратил внимание на сказочный характер былины о Садко, побывавшем в подводном царстве. Миллер писал: "Связь морского царя с музыкой, совершенно отделяющая его от водяных, о музыкальных симпатиях которых ничего не известно, тесно сближает его с финским Ahti и служит — для нас по крайней мере — достаточным доказательством вторжения его в русскую былину из финских сказаний"1. Сюжет, известный в эстонском и финском фольклоре, перешел к новгородцам. Но поскольку у русских одной из самых популярных была собственная сказка о морском царе (СУС 313 А, В, С, "Чудесное бегство"), то заимствованная версия сюжета приняла форму былины.

В XIX — начале XX в. сюжеты былин сами становились достоянием сказки. Так, былина о Садко получила вторичное существование — уже в виде сказки.

Особенно сильно этот процесс затронул сюжеты богатырских былин. Как отметила А. М. Астахова, это происходило "то в результате разложения былины, разрушения ее классической стихотворной напевной формы, то под воздействием сказок, распространяемых в лубке и книжках для народа"2.

Несколько лубочных изданий сюжетных сводов об Илье Муромце привели к значительному распространению устной сказки "Илья Муромец", в которой произошла контаминация былинных сюжетов "Исцеление Ильи", "Илья Муромец и Соловей-разбойник", "Три поездки Ильи Муромца", "Илья Муромец и Идолище поганое", "Святогор" и некоторых других. Сказка по-своему реализовала тенденцию эпоса сформировать сюжетный цикл вокруг образа главного героя. Однако вместе с тем сказка осуществила своего рода деисторизацию былинных сюжетов. Астахова писала: "Одной из характерных особенностей сказок об Илье Муромце является стирание в них специфической былинной историчности. Сравнительно немногие упоминают Киев как центр, вокруг которого развертывается оборонительная и освободительная деятельность героя, немногие говорят о князе Владимире, о нашествии татар, называют имена Батыя и Калина. В большинстве сказок всякое историческое приурочение исчезло"3.

1 Миллер В.Ф. К былинам о садке // Миллер В.Ф. Очерки русской народной словесности. Былины. – I-XVI. – М., 1897. – С. 297.

2 Астахова А.М. народные сказки о богатырях русского эпоса. – М.; Л., 1962. – С. 66. 3 Там же. – С. 24.

246