Современная западная философия_Словарь

ли неокантианство*, феноменология*, неореализм*, неорационализм*, критический рационализм*, неопозитивизм* и постпозитивизм*, а также аналитическая философия* в целом, поскольку эпистемологические проблемы занимают в ней центральное место.

ЭПОХЕ (отгреч. epohe — удерживание, самообладание) — воздержание от суждений о мире. Одно изосновных понятий феноменологии*, нередко употребляется как синоним феноменологической редукции. Посредством феноменологического Э. осуществляется переход от «естествен-

ной» к феноменологической установке.

Осуществляя Э., субъект исключает из поля зрения все накопленные историей научного и ненаучного мышления мнения, суждения, оценки предмета и стремится сделать доступной сущность этого предмета с позиции «чистого наблюдателя». Согласно Гуссерлю, феноменологическое Э. позволяет открыть новую онтологическую область, недоступную средствам классической философии. Он отмечает, что посредством Э. философу открывается новый способ опыта, мышления и теоретизирования, способ, в стихии которого он, возвышаясь над своим естественным бытием и естественным миром, нетеряет ни их бытия, ниих объективных истин, ни своей мирской жизни; он, как философ, только отказывается ставить вопросы о бытии, ценностях, красоте, пользе, добре и т.д.

ЭРИКСОН (Erikson) ЭрикХомбургер( 1902-1994) —австр.-амер. психолог. В конце 20-х —начале 30-х изучал психоанализ в Вене. В 1933эмигрировал в США, преподавал в ведущих амер. ун-тах.

По мнению Э.,Фрейд* и его сторонники явно преувеличили роль бессознательного* в становлении человеческой личности. Опираясь на «эгопсихологию» X. Хартмана, Э. полагает Я субъектом сознательной деятель-

ности и интегрирующего фактора развития индивида. Анализ процесса развития, поЭ., не может ограничиваться исследованием ранних этапов, а должен охватывать весь жизненный цикл человека, который включает восемь стадий —отдетства до старости. Э. подчеркивает важную роль соци- ально-культурной среды, которая во взаимодействии с психобиологическими факторами определяет становление личности и еесоциализацию. Каждая стадия развития характеризуется возможностью обретения альтернативных черт характера (напр., в младенчестве — доверчивости илинедоверчивости, в школьном возрасте — чувств компетентности или неполноценности), что определяет особенности адаптации человека копределенным нормам и ценностям, статус которых изменяется от семейного до общечеловеческого. Этот процесс периодически нарушается столкновением интериоризированных ценностей, которое обычно воспринимаетсякак «кризис личности». Объективно это нормативный кризис идентичности*, стимулирующий следующий этапсоциализации, или новую идентичность.

Социальная обусловленность осуществления индивидуальных задатков и устремлений объясняет феномен коллективной идентичности и взаимосвязь жизненного циклаиндивида и общественных изменений. На этом основывается идея психоистории, способной, по Э.,объяснить механизм исторических процессов. Кризис коллективной идентичности создает условия для появления харизматических личностей (см.: харизма*), идеи которых в провидческой форме илив виде политических программ отражают потребности общественного развития, а людьми воспринимаются какспасительные социальные рецепты. Такими личностями, ставшими лидерами крупных по историческим масштабам движений к новой идентичности, были М. Лютер, Т.Джефферсон, М.Ганди

(им посвящены специальные исследования Э.)

Кризисом коллективной идентичности Э. объясняет и др. массовые явления, напр, «молодежную революцию» 60-х годов. Одновременно он предупреждает о возможности псевдоидентичности, связанной с ценностями, не отвечающими интересам людей, примером которой может служить нацизм в Германии.

|1| Идентичность: юность и кризис. М., 1996; Детство и общество. М., 1996; Молодой Лютер. Психоаналитическое историческое исследование. М.,1996; Childhood and Society. N.Y., 1950; Young Man Luther. N.Y., 1958; Identity and the Life Cycle. N.Y., 1959; Identity: Youth and Crisis. N.Y., 1968; Gandhi's Truth. NY, 1969.

ЭТИКА ПРИКЛАДНАЯ - область современной этики, в которой разбираются специфические и дискуссионные моральные проблемы — эвтаназия, допустимость абортов, права животных и т.п. Эта активно развивающаяся в последние годы область этическихпроблем подразделяется на ряд разделов, относящихся к медицинской этике, этике сексуальных отношений, этике бизнеса, экологической этике, социальной этике. Две основных черты определяют специфику, по которой та или иная проблема рассматривается как относящаяся к прикладной этике.

Во-первых, эта проблема должна быть дискуссионной в том смысле, что существуют значительные группы людей, выступающие за альтернативные ее решения. Так, проблема управления автомобилем в нетрезвом состоянии не относится к Э.п., поскольку практически все согласны с тем, что это аморальное действие. Но возможность приобретения оружия в целях защиты от преступников, относится к Э.п., поскольку есть много сторонников разрешения продажи оружия, но много и противниковэтого. Во-вторых, проблемы Э.п. должны иметь явно выраженный этический смысл. Существует множество дискуссионных проблем, по которым

в обществе нет согласия, однако далеко не все они относятся кэтическим. Чаще всего они относятся к области социальной политики и могут решаться посредством введения законов, ограничений и т.п. Прикладные моральные вопросы относятся к более общим проблемам человеческого бытия.

ШМорально-этические нормы, война, окружающая среда. М., 1989; Врачебные ассоциации, медицинская этика и общемедицинские проблемы. М.,1995.

ЭТИКА ЭКОЛОГИЧЕСКАЯ - вводит в сферу нравственной ответственности человека животный и растительный мир, экосистемы, природные среды обитания, а также поколения еще не родившихся людей. Развитие Э.э. протекает в острых дискуссиях. Основное препятствие успешной концептуализации Э.э. — традиционное для западноевропейской культуры убеждение, что слишком большая дистанция между человеком и всеми прочими живыми существами, отсутствие «общности природы» разных членов «экологического сообщества» не позволяют им образовать единое «моральное сообщество». Поэтому перед теоретиками Э.э. стоит дилемма: отказаться от признания человека духовным средоточием природного мира и тем самым пойти на радикальный разрыв с гуманистическими традициями, или же, сохраняя этот тезис, ограничиться несущественными экологическими модификациями имеющихся этических учений (напр., этического утилитаризма). Для преодоления этой дилеммы в рамках Э.э. осуществляется детальная разработка ее философских, космологических, культурно-истори- ческих, религиозных,антропологических и эволюционно-экологичес- ких оснований. Главное внимание уделяется вопросам нравственной оправданности программ социальноэкономического развития, губящих мир живого; проблемам нравственноэкологической переориентации тех-

нического прогресса; допустимости экспериментов над животными и т.п. Основные представители Э.э. —Атфидд*, Р. Диш, П. Козловски, О. Леопольд, Ж. Ллойд, Я. Мак-Харг, Дж. Родман, X. Ролстон, Р. и В. Рутли, П. Сингер,. У. Франкена и др.

ЭТОС НАУКИ — понятие философии и социологии науки*, обозначающее совокупность моральных императивов, принятых в научном сообществе* и определяющих поведение ученого. Наиболее известна концепция «нормативного Э.н.», разработанная в 40-е годы Мертоном*. Этос новоевропейской науки, с его точки зрения, обусловлен воздействием трех основных факторов: он соответствует главной цели научной деятельности — систематическому расширению сферы достоверного знания; исторически Э.н. восходит к комплексу ценностей пуританства XVII в., которое придавало особое значение таким императивам, как полезность, рациональность, индивидуализм, антитрадиционализм и земной аскетизм (здесь Мертон опирался на концепцию Вебера*); он представляет собой реализацию основных стандартов демократического, цивилизованного поведения. В результате в морали ученых сходятся познавательные и социальные компоненты, а нормам Э.н. следуют не только из-за их процедурной эффективности, но и в силу того, что они считаются справедливыми и благотворными. Основу Э.н., по Мертону, составляют четыре императива:

универсализм, всеобщность, незаинтересованность и организованный скептицизм. Под универсализмом, как важнейшей из норм, понимается то, что ученые в своем исследовании и в оценке исследований своих коллег должны руководствоваться не своими личными симпатиями и антипатиями, но исключительно общими критериями и правилами обоснованности и доказательности знания, что позволяет науке преодолевать различие и противоборство существующих

в ней групп, школ и интеллектуальных традиций. Всеобщность означает, что результаты научной деятельности рассматриваются как продукт социального сотрудничества и является общим достоянием научного сообщества, в котором доля индивидуальных творцов строго ограничена. Незаинтересованность — это готовность ученого согласиться с любыми хорошо обоснованными аргументами и фактами, даже если они противоречат его собственным убеждениям. Организованный скептицизм — установка на предельную самокритичность в оценке своих достижений и участие в рациональной критике имеющегося знания в целях его постоянного улучшения. Существенные отклонения от этих норм приводят к деградации научного сообщества, снижению качества производимого знания, появлению псевдонауки.

К мертоновскому Э.н. предлагались добавочные нормы: оригинальность, эмоциональная нейтральность, независимость, интеллектуальная скромность и т.п. С другой стороны, при критическом обсуждении этой концепции и ее эмпирической проверке обнаружилось, что под воздействием ряда причин (приоритет в открытии, существующая система вознаграждений в современной науке, милитаризация науки и др.) поведение ученых может становиться «амбивалентным», т.е. ориентированным на компромисс между указанными нормами и противоположными им «контрнормами»; партикуляризмом, пристрастностью оценок, сокрытием результатов или отстаиванием права собственности на их использование, организованным догматизмом в защите принятой какой-либо группой ученых концепции. Однако в целом исследования показывают, что в нормальной научной среде подобные девиантные, отклоняющиеся от принятых норм действия происходят достаточно редко, и Э.н. является одной из самых стабильных характеристик научной деятельности.

ЮНГ (Jung) Карл Густав (18751961) — швейц. психолог. Научную деятельность начал в Цюрихе под руководством Э. Блейлера. С 1906перешел на позиции психоанализа*, став ближайшим соратником Фрейда* и популяризатором егоучения. Углубляющееся несогласие с некоторыми теоретическими идеями основоположника психоанализа и неудовлетворенность психоаналитическими методами лечения неврозов привели Ю. к необходимости пересмотра ряда постулатов ортодоксального фрейдизма и вконце концов —кличному разрыву с Фрейдом в1913.

Расхождения Ю.с Фрейдом касались двух принципиальных моментов: роли сексуального начала впсихической жизни индивида и трактовки природы бессознательного*. Ю. подверг критике пансексуализм Фрейда, доказывая, во-первых, недопустимость анализа всех проявлений бессознательного лишь с точкизрения вытесненной сексуальности и, во-вторых, принципиальную невозможность объяснить происхождение человеческой культуры итворчества с помощью концепций Эдипова комп-

лекса и сублимации.

В этой связи Ю.предложил более широкую «энергетическую» трактовку либидо как потока витально-психи- ческой энергии. Все феномены сознательной и бессознательной жизничеловека рассматриваются Юнгом как различные проявления единой энергии либидо. Неврозы идругие психические расстройства оказываются ре-

зультатом регрессии либидо, способности поворачиваться вспять под влиянием непреодолимых жизненных препятствий. Такое оборачивание либидо, по Ю.,приводит к восгфоизведению в сознании больного архаических образов ипереживаний. Эти образы в рамках развиваемой Юнгом «аналитической психологии»

рассматриваются как первичные формы адаптации человека к окружающему миру. Подэтим углом зрения Ю. радикально переосмыслил фрейдовскую концепцию природы бессознательного: согласно Ю., бессознательное включает в себя не только субъективное и индивидуальное, вытесненное за порог сознания, нопреждевсего коллективное и безличное психическое содержание, уходящее корнями в глубокую древность.

Эмпирической базой введения идеи «коллективного бессознательного» была установленная Ю.вовремя его психиатрической практикисхожесть между мифологическими мотивами древности, образами сновидений у нормальных людей и фантазиями душевнобольных. Эти образы — носители коллективного бессознательного —были названы Ю. архетипами и понимались имто какпсихический коррелят инстинктов, то как результат спонтанного порождения образов инвариантными для всех времен и народов нейродинамическими структурами мозга, то как чистый, формообразующий элемент восприятия, обусловливающий саму его возможность. Однако вовсех разнообразных

трактовках архетипа у них есть нечто общее: все фундаментальные образысимволы принципиально противостоят сознанию, их нельзя дискурсивно осмыслить и адекватно выразить в языке. Единственное, что доступно психологической науке, — это описание, толкование и незначительная типизация архетипов, чему и посвящена значительная часть сочинений Ю.

При этом наряду с научным раскрытием действительно важных символов* человеческой цивилизации (напр., символа мирового дерева) в работах Ю. много символических толкований, не отвечающих требованиям научной рациональности*. Осознавая это обстоятельство, Ю. был склонен подчеркивать близость методов аналитической психологии методам искусства, а иногда прямо заявлял об открытом им новом типе научной рациональности. Для решения вопросов

осубстанциальной основе существования всеобщих образов-архетипов и

оформах их связи с индивидуальной психикой Ю. ссылался на биогенетический закон Э. Геккеля о повторении филогенетических свойств в онтогенезе отдельного индивида.

Анализируя формы взаимодействия бессознательно-архетипичес- ких и сознательных компонентов психики, Ю. выделял две крайности, на его взгляд, равно опасные, и для индивидуального и для социального бытия человека. Первую из них он видел в восточных религиозно-мис- тических культах, где личностное начало оказывается полностью растворенным в архаической-стихии «коллективного бессознательного». Другая крайность выражена, по Ю., научнопрактической экспансией европейского Я, где подавляется и искажается коллективно-бессознательная сущность психической жизни человека. Европейская традиция экстравертивного психического существования оказывается, по Ю., наиболее опасной, ибо архетипы все равно «прорываются» в наше сознание, захлестывая и парализуя рациональные структуры

человеческого бытия, что и является подлинной причиной и индивидуальных неврозов европейского десакрализованного сознания и распространения в XX столетии новых ирра- ционально-мифологических идей. В противовес этим крайностям, Ю. развивал учение об индивидуальности, т.е. интеграции сознательного и бессознательного начал психики индивида через символическое толкование

исубъективное проживание своих архетипических структур. Ценность аналитической психологии он видел в том, чтобы «поставлять» индивидуальному сознанию адекватные истолкования архетипической символики для облегчения процессов индивидуации.

Ю.ввел в научный оборот такие объекты исследования, которые до него (по большей части) квалифицировались европ. научной традицией как заведомо иррациональные: символы мистических учений Востока, алхимические тексты, парапсихологические феномены, учение о карме, метемпсихозе и реинкарнации. Отличительная черта мышления Ю. — переплетение научной строгости и вольных ассоциаций, приверженности эмпирическим методам исследования

иготовности сделать из них далеко идущие метафизические и даже мистические выводы. Особенно зримо эти тенденции проявились в поздний период его творчества, когда Ю. обсуждал вопросы о том, какая часть нашей психики продолжает существовать после физической смерти, каков реальный механизм вещих снов и астрологических пророчеств. Онтологической основой решения оккультных вопросов была выдвинутая им идея существования акаузальных синхронных связей, принципиально противостоящих каузальным связям, с которыми всегда имела дело классическая европ. наука. Под синхронной связью Ю. понимал вневременную, значащую связь событий, не связанных причинно. Именносинхронный, а не причинный характер связей оп-

ределяет, согласно Ю., взаимодействие мозга и психики, материального и идеального. Новую трактовку получили в этой связи и архетипы, которые были наделены самостоятельным существованием, аналогичным «миру идей» Платона, выполняя одновременно функции и первооснов мироздания, и фундаментальных структур психики. Ссылаясь на идею предустановленной гармонии Лейбница, Ю. выводил существование вневременной, синхронной когеренции между физическими событиями и ментальными состояниями.

Влияние взглядов Ю. испытали Т. Манн и Г. Гессе, физики В. Паули

иЭ. Шрёдингер, историки культуры

К.Кереньи и М. Элиаде. Взгляды Ю. стимулировали развитие ряда направлений психологии творчества и психологии личности, атакже способствовали становлению «трансперсональной» и «кросс-культурной» психологии.

А.В.Иванов

jp Избранные труды по аналитической психологии. Цюрих, 1929; Архетип и символ. М., 1991; Зигмунд Фрейд // Юнг К.Г. Собр. соч., Т. 15. М., 1992; Либидо, его метаморфозы и символы. СПб., 1994; Проблемы души нашего времени. М., 1994; О современных мифах. М., 1994; Психологические типы. СПб., 1995; Ответ Иову. М., 1995; Структура психики и процесс индивидуации. М., 1996; Дух меркурий. М.,1996; Душа и мир: шесть архетипов. Киев, 1997; Психология и алхимия. Киев, 1997; The Collected Works. V. 1-20. L., 1953-1964; Symbolik des Geistes. Studien uber psychische PhSnomenologie. L., 1953; Memories, dreams, reflections. L., Glasgow, 1967.

ЮНГЕР (Junger) Эрнст (18951898) — нем. писатель. Сын химика, Ю., сразу после окончания школы принимает участие в первой мировой войне. В 1918 удостаивается высшей прусской награды — ордена «За заслуги». С 1923 по 1926 изучает зоологию и философию в Лейпциге и Неаполе. Прервав обучение, выступает как на- ционально-революционный публицист, а в 30-х годах как свободный

писатель. В 1939 Ю. вновь привлекают на военную службу, в том же году выходит его роман «На мраморных утесах». Во время службы при штабе германского командования в Париже Ю. сближается с участниками покушения на Гитлера. 1944 — освобождение от военной службы. В 1949 Ю. знакомится с Хайдеггером*, который в 30-е годы интенсивно занимался его работами и испытал их глубокое влияние. С 1950 жил в Вильфингене в Верхней Швабии. В 1995 Ю. вполном здравии отметил свое столетие.

Не будучи профессиональнымфилософом, Ю. в своих дневниках, романах и эссе постоянно обращается к философским вопросам. Главный предмет его ранних работ может быть обозначен как «диагностика эпохи». Сюда примыкают размышления на темы философии языка* и естественных наук, однако наиболее значительным вплоть до позднего периода творчества остается интерес к проблемам философии истории*. Творчество Ю. представляет собой важную попытку понять полную катастроф и разрывов историю XX столетия. Вис- торико-философском плане его следует относить к традиции Ницше*; большое влияние на Ю. оказали также Шопенгауэр* и Шпенглер*.

Целью эссе «ТОТАЛЬНАЯ МОБИЛИЗАЦИЯ» (Die totale Mobilmachung, 1930) была характеристика первой мировой войны. Ю. стремится показать принципиальное отличие этой войны от всех предыдущих. Война 1914-18 для Ю. — «величайшее и действеннейшее переживание нашего времени»; ее особенность состоит в «тотальной мобилизации»: в событие вовлекаются все силы страны без исключения. Индустриализацию военного времени Ю. считает «выражением тайного и нудительного требования, которому нас подчиняет эта жизнь в век масс и машин».

Главной философско-историчес- кой работой Ю. стало сочинение «РАБОЧИЙ» (Der Arbeiter. Herrschaft und Gestalt, 1932). Здесь нашел отражение

опыт, служивший лейтмотивом уже первой кн. Ю. о войне — «В стальных грозах» (1ш Stahlgewitter, 1920) и не оставлявший Ю. даже в поздний период творчества. Всеподчиняющее «нудительное требование», о котором

Ю.размышлял в «Тотальной мобилизации» здесь связывается с «гештальтом» Рабочего. Под «гештальтом» разумеется принцип, определенным образом организующий жизнь. «Гештальт» Ю. четко отличает от понятия: понятие является для него абстракцией, тогда как «гештальт» — это подлинно действительное. «Гештальт» следует отличать также и от индивидов, на которых он накладывает отпечаток. Поэтому обозначение гештальта таким именем как «рабочий», чревато недоразумениями. Соответствующая гештальту организация объемлет сферы экономики, социальной жизни и политики; так она формирует тот тип человека, от которого сам гештальт получает свое название.Тип Рабочего противопоставляется «буржуа», или «гражданину» (Burger) как типу, не способному к господству и организации. Политическую сторону книги составляют утверждения о конце буржуазно-гражданской эпохи. Однако на переднем плане книги стоит изображение современного мира как мира, определяемого техникой.

Ю.отказывается от привычного для XIX-XX веков взгляда на технику как средство, которым либо распоряжаются как инструментом культурного развития, либо утрачивают над ним контроль, так что в результате человек ощущает себя перед ним в роли ученика, ждущего чудес от учителя-чаро- дея. Техника для Ю. — это тот способ, каким «мобилизует» мир гештальт Рабочего; она есть та форма, которую принимает радикально новый мир. Этому миру нет альтернативы, и поэтому бессмысленно толковать его как прогресс или как упадок. Мир, соответствующий гештальту Рабочего, представляет собой, помимо прочего, мир «планетарный»; ему несоразмерны такие политические фор-

мы мысли, как национализм или социализм, ориентирующиеся на особенное нации или класса. Дискуссии, проходящие под националистическим или социалистическим знаком, Ю. оценивает исключительно как преходящие стадии в процессе обустройства тотального мира работы, окончательные формы организации которого остаются пока неясными. Отличительной чертой этого мира является «органическая конструкция», т.е. включенность человека в мир машин.

Эмпирическим фундаментом книги послужили большевистская революция в России и фашистская революция в Италии. Плановая экономика и организации армии суть модели, на которые ориентируется видение тотального мира работы. С другой стороны, особое значение в этом труде Ю. имеет мысль о радикальном переустройстве мира в технике. К этой мысли Ю. будет возвращаться и позже («Заметки к «Рабочему», 1964). Основная мысль «Рабочего» стала исходным пунктом для Хайдеггера* периода «поворота».

Тематически к «Рабочему» примыкает эссе «О БОЛИ» (Uber den Schmerz, 1934). Однако теперь внимание Ю. смещается на техническое обустройство мира как такового. Исходной точкой в понимании такой установки оказывается боль: «Боль принадлежит к числу тех ключей, которыми можно открыть не только самое сокровенное, но в то же время и мир». Боль есть отношение к миру, где мир раскрывается как нечто враждебное и угрожающее. Для Ю. боль принадлежит к существу человека. Свободы от боли в строгом смысле не существует; разрыв между человеком и миром не должен восприниматься в красках жестокости, однако он присутствует и «в самом наслаждении безопасностью». Скука, к примеру, также является болью, будучи не чем иным как «разрешением боли во времени». Боль в своем существе — это отношение человека к миру (Weltverhiiltnis), ккоторому человек в свою очередь может всту-

пать в некоторое отношение. Человеку не следует отдаваться боли, «существуют позиции,дающие ему возможность отграничивать себя от тех сфер, где боль повелевает как неограниченный властелин». К этим позициям относятся все формы аскезы и дисциплины, в которых находит свое выражение то обстоятельство, что человек способен дистанцироваться от собственной телесности и превратить тело* в объект. Это вновь отсылает к признанию ценностей; ценность есть то, что противопоставляется боли. Под этим углом зрения Ю. и истолковывает установку на техническое опредмечивание жизни: всюду, где существует готовность поставить под технический контроль человеческие достижения (как это имеет место в современном спорте), там можно заключить об утверждении технически обустроенного мира, отсылающего в конечном счете к новому, еще невидимому порядку ценностей. В направленном на боль движении современной аскезы и дисциплины дает о себе знать не что иное как «негативный отпечаток метафизической структуры».

Задачей эссе «ЗА ЧЕРТОЙ» (Uber die Linie, 1950) является определение нигилизма, а также оценка возможностей отношения внутри и по отношению к нему. Современная эпоха характеризуется им как последняя фаза нигилизма, «отличающаяся тем, что новые порядки уже значительно продвинулись вперед, а соответствующие этим порядкам ценности еще не видны». Ставя эти проблемы уже после «катастроф второй мировой войны», Ю. значительно смещает акценты, хотя диагноз его остается прежним. Феномены технически обустроенного мира уже не прочитываются им как знаки формирования новыхценностей. Напротив, Ю. подчеркивает скорее разрушительный характер современных тенденций. На заднем плане его размышлений Ю. отчетливо выступает опыт Третьего Рейха, именно в связи с этим опытом он указывает на

совпадение государственной системы порядка с исчезновением морали и нравственности. Тем не менее Ю. продолжает отстаивать мысль, что преодоление нигилизма возможно. Но теперь фундамент оптимизма (противостоящего культурному пессимизму) Ю. усматривает уже не в динамике самого мира, а исключительно в человеческом индивидууме. Ю. не ищет более оснований для надежды в гештальте Рабочего —ориен- тиром ему служит Достоевский с его учением о целящей силе боли: там, где человек перенесет потерю нравственности современным миром, его опыт обернется возможностью нового опыта нравственности. На это указывает и название эссе. «Черта» — это граница между прошлым, находящимся в состоянии исчезновения, и возможным. В поисках опыта оборачивания потери нравственности опытом нравственности Ю. указывает на искусство и философию. Они принадлежат к области неупорядоченного, которую Ю. именует «пустошью» (Wildnis), и которое принципиально ускользает от хватки современной системы порядка.

Второе по величине философскоисторическое сочинение Ю. —«УВРЕ- МЕННОЙ СТЕНЫ» (An der Zeitmauer, 1959). В первой части эссе, носящей название «Измеримое и время судьбы», Ю. развивает мысли об астрологии, призванные обратить внимание на возможность ненаучного, превосходящего науку истолкования мира. Вторую часть можно считать главной уже потому, что ее название совпадает с названием всей работы. В соответствии с различием двух форм времени, обсуждавшимся в первой части, Ю. выделяет и две формы истории. Он различает мировую историю с ее шкалой «гуманных (humane) членений» и историю Земли с ее «сидерическими членениями». Опираясь на это различение, Ю. рассматривает вопрос, допустимо ли считать на- учно-техническую революцию XX в. началом новой эпохи в мировой ис-

тории, а пришедшие с ней перемены —вехами еще более длительного периода. Речь идет о «возможности нового метаисторического деления времени», осуществляемого «снамерением вынесения суждения онастоящем». Вынося суждение о настоящем, Ю. исходит из нигилистического опыта утраты иуказывает на то, что этот опыт доступен лишь индивиду, лишенному иллюзий. Однако теперь

Ю.стремится показать, что точка зрения истории Земли способна послужить ориентиром отдельному человеку. «Космическая экономия» говорит нам о том, что существует принципиальное равновесие, ненарушаемое потерями и разрушениями, производимыми техническим миром. Вопрос о подобном равновесии оборачивается вопросом о «земном смысле человеческой деятельности».

Ю.делает попытку понять отчетливые признаки экологической угрозы

не подуглом зрения катастрофы, а под углом зрения перемены; тем самым он обращает внимание на то, как вынесение суждение о настоящем зависит отдействующих впонимании моделей. Модель истории Земли должна дать новую возможность ориентации, гдетрадиционно историческая ориентация закроется «временной стеной» конца мировой истории. Это позволяет отдельному человеку понять его отношение к «первооснове» (Urgrund), в которой берут свой исток всёновые и новые гештальты космоса.

Гюнтер Фигаль (Тюбинген) gj Samtliche Werke. 18 Bde. Stuttgart, 1978-

1983.

ШK.-H. Bohrer.Die Asthetik des Schreckens. MUnchen, 1978; Ernst JUngers Leben und Werk in Bildem undTexten. H. Schwilk (Hg.). Stuttgart, 1988; P.Koslowski. Der Mythos der Moderne. MUnchen, 1991; Miiller,

Segeberg (Hrsg.). Ernst Junger im 20. Jahrhundert. MUnchen, 1995.

ЯЗЫКОВЫЕ ИГРЫ - одно из главных понятий позднего Витгенштейна*. Служит для обозначения целостных и законченных систем межличностной коммуникации, подчиняющихся своим внутренним правилам и соглашениям («глубинная грамматика»), нарушение которых означает выход за пределы конкретной «игры». В текстах Витгенштейна встречаются три основных понимания Я.и., дополняющие друг друга. Во-первых, это исходные лингвистические формы, с которых начинается обучение языку путем включения обучаемого в определенные виды деятельности. Во-вторых, «игры» рассматриваются как упрощенные, идеализированные модели употребления слов, последовательное усложнение которых демонстрирует динамику языка. Наконец, социокультурный аспект «игр» отражен в понятии форм жизни*. У Я.и., по Витгенштейну, не может быть общего им всем признака; их следует классифицировать по принципу «семейного подобия», т.е. описывая цепочки взаимосвязанных или пересекающихся по отдельным признакам «игр». Пристальное внимание к «естественным» контекстам употребления слов должно, согласно Витгенштейну, способствовать «терапии» философских заблуждений, вызванных смешением правил различных «игр». После Витгенштейна это понятие получило широкое распространение в западной философии и культуре.

ЯСПЕРС (Jaspers) Карл (18831969) — нем. философ. Изучал право в ун-тах Гейдельберга и Мюнхена, медицину и психиатрию — в ун-тах Берлина, Геттингена и Гейдельберга. В 1908-15 работал в психиатрической клинике Гейдельберга. В 1913 защитил на кафедре Виндельбанда* диссертации по теме «Общая психопатология». С 1922 — проф.философии Гейдельбергского ун-та. В 1937 — отстранен от преподавательской деятельности из-за еврейск. происхождения жены, в 1938 запрещена публикация его работ. С 1948 по 1961 — проф. философии Базельского ун-та.

Как философ, Я. заявил о себе кн. «Психология мировоззрений» (1919), которая не без оснований считается первой манифестацией философии экзистенциализма* в Германии. На формирование взглядов Я. особое влияние оказали Платон, Плотин, Фома Аквинский, Николай Кузанский, Спиноза, Кант (критического периода), Шеллинг, С. Кьеркегор, Ницше*, Гуссерль*.

Истинная философия, по Я., — это прежде всего сам процесс философствования, который, в отличие от научного познания, нельзя ограничить рамками определенного предмета и метода. Философия дает ориентиры для поведения человека в мире, она способна «осветить» экзистенцию*и приблизить человека к трансценденции*, совершить «скачок к безусловному бытию». Это бытие непознаваемо научными методами, предметным