heid2

чего ценного, если заранее оно в себе есть ничтожествую* щее и ничто. Определение ценности и оценивание чего* либо как ценностного, ценного или, напротив, лишенного ценности основывается прежде всего на определении того, есть ли нечто и как оно есть, или же оно «ничто». Между nihil, нигилизмом и мыслью о ценности нет никакой необ* ходимой сущностной связи. Но почему же в таком случае нигилизм (без какого*либо обоснования) понимают как «обесценение высших ценностей», как их «крушение»?

Для нас в большинстве случаев в понятие и слово «ни* что», конечно же, привносится ценностная тональность: мы слышим, что нечто лишено ценности. Мы говорим «ничто» в том случае, когда желанное, предполагаемое, ис* комое, требуемое, ожидаемое не оказывается в наличии, не есть. Если, например, где*нибудь ищут нефтяное месторо* ждение и поиски не дают результата, тогда говорят о том, что «ничего не нашли», то есть не нашли предполагавшегося наличествующего и наличествования — не нашли искомо* го сущего. «Ничто» означает неналичность (Nichtvor* handensein), небытие какой*то вещи, сущего. Таким обра* зом, «ничто» и nihil предполагают сущее в его бытии и по* этому являются понятием о бытии, а вовсе не понятием о ценности. (Полезно обратить внимание на одно замечание Якоба Вакернагеля, которое он делает в своих «Лекциях о синтаксисе» (Vorlesungen über Syntax, II. Reihe, 2 Aufl. 1928. S. 272): «В немецком ничто (nichts)… полагает слово, кото* рое в готском в форме waihts… служит для перевода грече* ской ðñ©ãìá»).

Корневое значение латинского nihil, о котором задумы* вались уже римляне (ne*hilum), не прояснено и до сего* дняшнего дня. Согласно лексическому понятию в случае с нигилизмом каждый раз речь идет о ничто и тем самым в каком*то смысле — о сущем в его небытии. Однако небы* тие сущего имеет силу как отрицание сущего. Обычно мы думаем о «ничто», имея в виду то или иное, подвергшееся отрицанию. Во время поисков нефти не было «ничего» об* наружено, то есть не было найдено искомое сущее. На во* прос, есть ли нефть, в таком случае отвечают, что ее «нет». Хотя во время этих поисков не было «ничего» обнаружено,

43

однако тем самым ни в коем случае не было обнаружено и «ничто», так как его и не искали и, кроме того, его нельзя найти, тем более с помощью буровых вышек и прочих сходных приспособлений.

Позволяет ли ничто отыскать себя или хотя бы искать себя или его совсем не надо искать и находить, потому что оно «есть» то, чего мы вообще никогда не теряли?

Здесь «ничто» подразумевает не некое особенное отри* цание какого*то отдельного сущего, а безусловное и пол* ное отрицание всего сущего, сущего в целом, но тогда оно как «отрицание» всего «предметного» само перестает быть каким*либо возможным предметом. Разговор о ничто и размышление о нем предстают как некое «беспредметное» начинание, как пустая игра словами, которая, помимо прочего, как будто не замечает, что постоянно находится в вопиющем противоречии с самой собой, так как, что бы она ни выдумывала относительно ничто, она постоянно вынуждена говорить: ничто есть то*то и то*то. Даже тогда, когда мы только говорим, что ничто «есть» ничто, говорим «о» нем в ракурсе «есть» и делаем его сущим, приписываем ему то, в чем ему следует отказать.

Никто не станет отрицать, что такие «рассуждения» вполне доходчивы и «убедительны» — пока мы движемся в сфере легко усвояемого, играем словами и безмыслием. О ничто как противосущности (Gegenwesen) всякому су* щему мы можем сказать только то, что оно «есть» то*то и то*то, однако это «всего лишь» означает как раз то, что и ничто, и даже оно, соотносится с «есть» и остается захва* ченным бытием. Что же значат тогда «бытие» и «есть»? Обыгрывая эти столь ясные, уже порядком избитые и, ка* залось бы, остроумные указания на невозможность сказать что*либо о ничто, не сделав его тут же сущим, начинают необоснованно утверждать, что сущность «бытия» и «есть», которые в разговоре о ничто якобы ошибочно ему приписываются, представляет собой нечто совершенно яс* ное, понятное и не вызывающее никаких вопросов. Кажет* ся, что ты вступил в незамутненное, вполне удостоверен* ное и неколебимое обладание истиной об этих «есть» и «бытие». Такое мнение уже давно прижилось в западноев*

44

ропейской метафизике. Оно закладывает основу всякой метафизики, и поэтому в большинстве случаев с ничто раз* делываются в одном коротком параграфе. Каждому кажет* ся вполне убедительным, что ничто «есть» противополож* ность всякому сущему.

При ближайшем рассмотрении ничто предстает как от рицание сущего. Отрицание, непризнание, неприятие, не* гация есть случай, противоположный утверждению. Оба являются основными формами суждения, высказывания, льгпт ¢рпцбнфйкьт. Ничто есть как результат отрицания «логического» происхождения. Однако хотя человек и ну* ждается в «логике», чтобы мыслить четко и гладко, то, что присутствует только в мыслях, не обязательно должно быть, то есть наличествовать в действительности как дей* ствительное. Ничто, появившееся из отрицания, из непри* знания, есть один только мыслительный образ, абстракт* нейшее из абстрактного. Ничто становится простым и со* вершенным «пустяком», становится самым ничтожным и, следовательно, тем, что не заслуживает никакого дальней* шего внимания и рассмотрения. Если Ничто есть такое ни* чтожество, если его попросту нет, то и сущее может нико* гда не погружаться в него, а всё может никогда в нем не растворяться; тогда процесса уничтоживания (Nichts* werden) просто не существует, а значит «нигилизм» — ил* люзия.

Если бы дело обстояло именно так, тогда мы могли бы считать западноевропейскую историю спасенной и просто покончили бы со всякими мыслями о «нигилизме». Но, может быть, на самом деле с нигилизмом все обстоит не* сколько иначе. Быть может, ситуация все еще такова, ка* кой ее нарисовал Ницше в своей «Воле к власти»: «Ниги* лизм стоит у дверей: откуда идет к нам этот ужаснейший из гостей?» («Der Wille zur Macht», n. 1. 1885–1886). Во втором афоризме предисловия читаем: «То, о чем я рассказываю, есть история двух ближайших столетий».

Спору нет, расхожее мнение и прежнее убеждение фило* софии не лишены оснований: ничто не есть «сущее», оно вовсе не является «предметом». Однако вопрос не исчер* пывается выяснением того, не «есть» ли все*таки каким*то

45

образом это непредметное, поскольку оно определяет бы* тийствование бытия. Вопрос в другом: не получается ли так, что то, что не есть предмет и никогда не может быть та* ковым, «есть» вообще ничто, а ничто, в свою очередь — не* что «ничтожное». Вопрос в том, не заключаются ли глубо* чайшая сущность нигилизма и сила его господства как раз

втом, что ничто воспринимается только как нечто ни* чтожное, нетствующее (Nichtiges), а нигилизм — как обо* жествление одной лишь пустоты, как отрицание, которое можно сразу же возместить мощным утверждением.

Вероятно, сущность нигилизма состоит в том, что во* прос о ничто не воспринимают серьезно. Он остается не* раскрытым, и мы продолжаем упрямо придерживаться ста* рой схемы «или—или». Мы говорим под возгласы всеоб* щего одобрения: ничто «есть» или «нечто» совершенно ничтожное, или оно должно быть сущим, но так как ясно, что оно никогда не может быть сущим, то остается принять только первое, а именно мысль о том, что оно представляет собой совершенно ничтожное. Кто может устоять перед этой напористой «логикой»? «Логика» вызывает всяческое почтение, но искусство правильного мышления только в том случае можно призвать как судью, говорящего послед* нее слово, если прежде установлено, что все то, что соглас* но правилам «логики» должно мыслиться «правильно», ис* черпывает собою все мыслимое, требующее осмысления и заданное мышлению. Вдруг ничто на самом деле не есть сущее, но в то же время никогда не является только ни* чтожным? Что если упомянутая схема «или—или» не в пол* ной мере ставит вопрос о сущности ничто? Что если отсут ствие этого развернутого вопроса о сущности ничто явля* ется причиной того, что западноевропейская метафизика впадает в нигилизм? В таком случае нигилизм, пережитый

ипостигнутый исконнее и глубже, является той историей метафизики, которая устремляется навстречу основной метафизической позиции, в коей ничто в его сущности не только не может быть понято, но больше не хочет быть по* стигнуто. Тогда нигилизм означает принципиальное не* раздумье (Nichtdenken) над сущностью ничто. Быть может,

вэтом и кроется причина того, что сам Ницше был вынуж*

46

ден войти в «завершенный» (с его точки зрения) нигилизм. Хотя он осмысляет его как движение прежде всего запад* ноевропейской истории Нового времени, он не может мыслить сущность ничто, потому что просто не может по* ставить вопрос об этом, и потому должен стать классиче* ским нигилистом, выражающим ту историю, которая те* перь и совершается. Ницше постигает и переживает ниги* лизм, потому что сам мыслит нигилистически. Его понятие нигилизма само есть нигилистическое понятие. Несмотря на все свои прозрения он не может постичь по* таенную сущность нигилизма, потому что с самого начала понимает его только в ракурсе мысли о ценностях как про* цесс обесценения высших ценностей. Ницше вынужден понимать нигилизм именно так, потому что, оставаясь в русле и сфере западноевропейской метафизики, он домыс* ливает ее до конца.

Осмысляя нигилизм как процесс обесценения высших ценностей, Ницше делает это вовсе не потому, что мысль о ценности играет какую*то роль в ходе его собственного философского формирования, в его «частных» воззрениях и оценках. Мысль о ценности играет роль в его мышлении потому, что он мыслит метафизически, в русле истории ме* тафизики, а в ней, то есть в самом средоточии западноев* ропейской философии, мысль о ценности не случайно по* лучила преимущество. В понятии ценности таится поня* тие бытия, которое предполагает истолкование сущего как такового в целом. В мысли о ценности ненамеренно ос* мысляется сущность бытия в определенном и необходи* мом отношении, а именно в его не*сущности. К этому мы еще вернемся.

Космология и психология у Ницше

Рассмотренная нами запись (n. 20) впервые знакомит нас с нигилистически осмысленной сущностью нигилиз* ма, а также указывает направление, в котором Ницше его осмысляет. Нигилизм есть процесс обесценения высших ценностей. Он является внутренней обоснованностью, за*

47

конностью этого процесса, той «логикой», в соответствии с которой совершается крушение высших ценностей сооб* разно ее сущности. Но на чем основывается сама эта за* конность?

Для того чтобы получить самое первое представление о ницшевском понятии нигилизма как обесценении высших ценностей, необходимо разобраться в том, что подразуме* вается под высшими ценностями, в какой мере они содер* жат в себе истолкование сущего, почему дело с необходи* мостью приходит к этому ценностному его истолкованию и какая перемена совершается в метафизике благодаря этому истолкованию. Ответы на эти вопросы мы получим, дав необходимые разъяснения отрывку под номером 12 (XV, 148–151; Nov. 1887—März 1888).

Отрывок озаглавлен как «Падение космологических ценностей», разделен на две неравные по объему части А и В и снабжен заключительным примечанием. Раздел А гла* сит:

«Нигилизм как психологическое состояние должен будет наступить, во*первых, после поисков „смысла“ во всем со* вершающемся, которого в нем нет, в результате чего ищу* щий, в конце концов, падает духом. Тогда нигилизм пред* стает как осознание долгой траты сил, как мука „тщетно* сти“, неуверенность, отсутствие возможности как*нибудь отдохнуть, на чем*нибудь еще успокоиться — как стыд пе* ред самим собою, как будто самого себя слишком долго об манывал… Этот смысл мог бы заключаться в следующем: „осуществление“ некоего высшего нравственного канона во всем совершающемся, нравственный миропорядок; или рост любви и гармонии в общении живых существ; или приближение к состоянию всеобщего счастья; или хотя бы устремление к состоянию всеобщего „ничто“ — цель сама по себе все еще есть некоторый смысл. Общее для всех этих видов представлений заключается в понимании того, что нечто должно быть достигнуто самим процессом: но вот наступает сознание, что становлением ничего не достигает* ся, ничего не обретается… Следовательно, разочарование в мнимой цели становления как причина нигилизма: разоча* рование по отношению к вполне определенной цели или

48

вообще сознание несостоятельности всех доныне сущест* вующих гипотез цели, вбирающих в себя весь путь „разви* тия“ (человек больше не сотрудник, не говоря уже о том, чтобы он был средоточием всякого становления).

Нигилизм как психологическое состояние наступает, во вторых, тогда, когда во всем совершающемся и подо всем совершающимся предполагается некая цельность, систе матизация, даже организация: так что душа, жаждущая вос* хищения и благоговения, упивается общим представлени* ем некоторой высшей формы власти и управления (если это душа логики, то достаточно уже абсолютной последо* вательности и реальной диалектики, чтобы примирить ее со всем…). Какое*либо единство, какая либо форма „монизма“: и как последствие этой веры — человек, чувст* вующий себя в тесной связи и глубокой зависимости от не* коего бесконечно превышающего его целого, как бы modus божества… „Благо целого требует самопожертвования от* дельного“… и вдруг такого „целого“ нет! В сущности чело* век теряет веру в свою ценность, если через него не дейст* вует бесконечно ценное целое: иначе говоря, он создал та* кое целое, чтобы иметь возможность веровать в свою собственную ценность. Нигилизм как психологическое со* стояние имеет еще третью и последнюю форму. Если при* нять те два положения, что путем становления ничего не достигается и что под всем становлением не царствует та* кое великое единство, в котором индивид мог бы оконча* тельно потонуть, как в стихии высшей ценности, то един* ственным исходом остается возможность осудить весь этот мир становления как марево и измыслить в качестве ис тинного мира новый мир, потусторонний нашему. Но как только человек распознает, что этот новый мир он соору* дил лишь из психологических потребностей и что он на это не имел решительно никакого права, возникает последняя форма нигилизма, заключающая в себе неверие в метафи зический мир, запрещающая себе веру в истинный мир. С этой точки зрения реальность становления признается единственной реальностью и воспрещаются всякого рода окольные пути к скрытым мирам и ложным божествам, но, с другой стороны, этот мир, отрицать который уже более

49

не хотят, становится невыносимым… Что же в сущности произошло? Сознание отсутствия всякой ценности было достигнуто, когда стало ясно, что ни понятием „цели“, ни понятием „единства“, ни понятием „истины“ не может быть истолкован общий характер бытия. Ничего этим не достигается и не приобретается; недостает всеобъемлюще* го единства во множестве совершающегося: характер бы* тия не „истинен“, а ложен… В конце концов нет более ос* нования убеждать себя в бытии истинного мира… Короче говоря: категории „цели“, „единства“, „бытия“, посредст* вом которых мы сообщили миру ценность, снова изыма ются нами — и мир кажется обесцененным…».

Итак, согласно заголовку речь идет о падении «космоло гических» ценностей, и кажется, что тем самым называется некий особый класс ценностей, падение которых и состав* ляет сущность нигилизма. В соответствии со школьным членением метафизики «космология» вбирает в себя осо* бую сферу сущего, а именно «космос» в смысле «природы», Земли и небесных светил, растений и животных. От «кос* мологии» отличается «психология» как учение о душе и духе и особенно о человеке как свободном разумном суще* стве. Наряду с психологией и космологией, а также превы* шая их, о себе заявляет «теология», причем не как церков* ное истолкование библейского откровения, а как «рацио* нальное» («естественное») истолкование библейского учения о Боге как первопричине всего сущего, природы и человека, его истории и ее свершений. Однако подобно тому как часто приводимое положение, согласно которому «anima naturaliter christiana», вовсе не является совершенно бесспорной «естественной» истиной, но, напротив, пред* стает как истина христианская, естественная теология об* ретает основание своей истины только в библейском уче* нии о том, что человек сотворен Богом*Творцом, который и наделил его знанием о себе самом. Но поскольку естест* венная теология как философская дисциплина не может считать источником своих истин Ветхий Завет, ее содержа* ние с необходимостью оскудевает до простого высказыва* ния о том, что мир должен иметь первопричину. Тем са* мым, однако, вовсе не доказывается, что эта первопричина

50

есть «Бог», если допустить, что Бога вообще можно свести до уровня предмета доказательства. Понять сущность этой рациональной теологии важно потому, что западноевро* пейская метафизика по своей природе теологична, причем даже там, где она отмежевывается от церковной теологии.

«Космология», «психология» и «теология» (или триада природы, человека и Бога) описывают ту сферу, в которой движется все западноевропейское представление (Vorstellen), когда оно осмысляет сущее в целом по способу метафизики. Поэтому, читая заголовок «Падение космо* логических ценностей», мы сразу можем предположить, что здесь Ницше из трех обычных областей «метафизики» особо выделяет область космологии, однако такое предпо* ложение неверно. В данном случае космос означает не «природу», в отличие от человека и Бога: «космос» означа* ет здесь то же самое, что и «мир», а мир означает сущее в целом. «Космологические ценности» не представляют со* бой некий особый класс ценностей, соупорядоченный с другими ценностями или даже превосходящий их. Они оп* ределяют то, «к чему она [человеческая жизнь] принадле* жит, „природу“, „мир“, всю сферу становления и непосто* янства» («Zur Genealogie der Moral», VII, 425; 1887); они обозначают некое широчайшее кольцо, охватывающее все, что есть и становится. Вне их и над ними ничего нет. Нигилизм как обесценение высших ценностей есть паде* ние космологических ценностей. В данном отрывке, если мы правильно понимаем его заголовок, речь идет о сущно* сти нигилизма.

Раздел под буквой А распадается на четыре абзаца, при* чем четвертый подытоживает основное содержание трех первых, подытоживает то, что, собственно, означает паде* ние космологических ценностей. Раздел под буквой В в перспективе указывает на важные результаты этого паде* ния. Он показывает, что сам космос при этом не рушится: он только освобождается от оценки себя самого через прежние ценности и становится доступным для утвержде* ния новых ценностей. Поэтому нигилизм ни в коем случае не ведет в ничто. Падение ценностей не есть одно лишь крушение. На то, что должно произойти, чтобы нигилизм

51

привел к спасению и новому обретению сущего в целом, намекает итоговое замечание ко всему отрывку.

Три первые абзаца первого раздела начинаются одина* ково — во всех трех говорится: «нигилизм как психологиче ское состояние»; и далее соответственно: «должен будет на* ступить», «наступает, во вторых, тогда», «имеет еще тре тью и последнюю форму». Для Ницше нигилизм есть скрытый основной закон всей западноевропейской исто* рии, но в этом отрывке он недвусмысленно определяет его как «психологическое состояние». Отсюда возникает во* прос о том, что он понимает под «психологическим» и «психологией». «Психология» для Ницше — не естествен* но*научное, экспериментальное исследование душевных процессов, уже практиковавшееся в его время, смоделиро* ванное по образцу физики и связанное с физиологией: ис* следование, в ходе которого чувственные восприятия и их телесные условия определяются как основные элементы этих процессов по образцу химических элементов. Равным образом для него «психология» не означает и изучения «бо* лее высокой душевной жизни» и этапов ее развития в смысле исследования каких*то фактов среди прочих; не означает она и «характерологии» как учения о различных человеческих типах. Ницшевское понятие психологии можно было бы толковать как некую «антропологию», при условии что эта «антропология» означает философское во* прошание о сущности человека в ракурсе его существен* ных отношений к сущему в целом. Тогда эта «антрополо* гия» предстает как «метафизика» человека, однако даже тогда мы не постигаем всей сути ницшевской «психоло* гии» и «психологического». Его «психология» никоим об* разом не ограничивается человеком, но и не расширяется до одних лишь растений и животных. «Психология» есть вопрошание о «психическом», то есть о живом в смысле той жизни, которая определяет все становление в значении «воли к власти». Поскольку эта воля является основной особенностью всего сущего, а истина о сущем как таковом в его целом называется метафизикой, то ницшевская «пси* хология» равнозначна метафизике. Тот факт, что метафи* зика становится «психологией», в которой «психология»

52