heid2

УДК 1/14 ББК 87

Х 15

Редакционная коллегия серии «Мировая Ницшеана»

В.М. Камнев, Б. В. Марков (председатель), А. П. Мельников,

Ю.В. Перов, К. А. Сергеев, Я. А. Слинин, Ю. Н. Солонин,

В.Штегмайер

Гл а в а ч е т в е р т а я

ВЕЧНОЕ ВОЗВРАЩЕНИЕ ТОГО ЖЕ САМОГО

ИВОЛЯ К ВЛАСТИ (1939)*

Внастоящий момент едва ли существует даже намек на то, что философию Ницше можно воспринимать как заверше ние западноевропейской метафизики, потому что в силу свершившегося упразднения «сверхчувственного» и «истин* ного» миров она, скорее, представляет собой отказ от всякой метафизики и шаг в сторону ее окончательного отрицания. Правда, основная мысль Ницше, его «воля к власти», еще содержит намек на истолкование сущести (Seiendheit) суще* го в целом как воли. Воля и знание сопринадлежат друг дру* гу. Согласно проекту Шеллинга и Гегеля воля и знание со* ставляют сущность разума. Согласно Лейбницеву проекту субстанциальности субстанции они мыслятся как vis primitiva activa et passiva. Тем не менее кажется, что ницшев* ская мысль о воле к власти, особенно в ее биологизаторской форме, выпадает из этого проекционного поля и не столько завершает преемственное развитие метафизики, сколько прерывает его, опускаясь до искажения и опошления.

Что означает это завершение, в каком контексте нельзя давать ему оценку, в какой мере в нем можно отыскать при* знаки «учения», каким образом это завершение удержива* ет себя в ракурсе ведущего проекта (где сущее проясняется

вбытии), обосновывающего и упорядочивающего метафи* зику как таковую, наконец, осуществляет ли это заверше* ние упомянутый ведущий проект в его последних возмож* ностях и тем самым оставляет его в безвопросном,— все это мы здесь не имеем возможности рассматривать.

Тезис о том, что философия Ницше лишь искажает, опо* шляет и догматически запутывает предшествующую мета*

5

физику — всего лишь иллюзия, которая, правда, не исчез* нет, если мы не перестанем поверхностно воспринимать его основную философскую мысль. Это поверхностное восприятие выражается в том, что историческое осмысле* ние западноевропейской метафизики не идет дальше пе* реднего плана, и проекты, осуществленные в ракурсе тех или иных исходных положений, ретроспективно осмысля* ются только в пределах того, что выражают они сами. При этом забывается о том, сколь непреложно все говоримое ими говорит из подспудной глубины второго плана, из ко* торой они, никак специально с этим планом не связыва* ясь, исходят, но в которую тотчас же без опаски возвраща* ются своим словом.

Отдельные основные позиции воспринимают сущесть сущего в предначертанном еще им самим изначальном греческом проекте и полагают бытие сущего определен* ным в смысле постоянства присутствия. Если мы станем осмыслять основные метафизические позиции в горизонте этого ведущего проекта, мы убережемся от поверхностного понимания ницшевской философии и перестанем наклеи* вать на нее расхожие исторические ярлыки «гераклитства», «метафизики воли», «философии жизни».

Если мы мыслим из основного и ведущего проекта су* щести сущего, изначально опережающего всю историю метафизики, мы постигаем то метафизически необходи* мое и окончательное, что сокрыто в учении о вечном воз* вращении того же самого. Благодаря выявлению взаимо* связи этого учения с основной мыслью о воле к власти фи* лософия Ницше предстает как четко очерченная, исторически завершающая фаза в развитии западноевро* пейской метафизики. Чтобы это понять, она снова прихо* дит к необходимости того разбирательства, в котором и для которого западноевропейская метафизика как целое завер* шившейся истории возвращает себя в бывшесть (Gewesen* heit), то есть в окончательную будущность. Бывшесть есть освобождение якобы лишь прошедшего в своей сущности начала и прежде всего пере*становка этого начала, якобы окончательно погрузившегося в прошлое, в его изначаль* ность, через которую оно опережает все последующее, и

6

таким образом является будущим. Бывшее прошедшее, не* когда спроецированная сущесть как сокрытая истина бы* тия, главенствует над всем, что действенно как настоящее и, в силу своей действенности, как действительное.

Определение взаимосвязи между вечным возвращением того же самого и волей к власти предполагает следующие шаги:

1.Мысль о вечном возвращении того же самого метафи* зико*исторически предмыслит основную мысль о воле к власти.

2.Обе мысли метафизически, в новоевропейском кон* тексте и конечно*историчном ракурсе мыслят одно и то же.

3.В сущностном единстве обеих мыслей завершающая* ся метафизика говорит свое последнее слово.

4.Тот факт, что это сущностное единство остается невы* раженным, утверждает эпоху завершенной бессмысленно* сти.

5.Эта эпоха исполняет сущность Нового времени, кото* рое только так и приходит к самому себе.

6.Исторически это исполнение (в сокрытости и вопре* ки всеобщей видимости) есть потребность в переходе, ко* торый вбирает в себя все бывшее и подготавливает буду* щее, переходе на путь, выражающийся в охранении исти* ны бытия.

1

Воля к власти есть сущность самой власти. Эта сущность состоит в сверхвластвовании (Übermächtigung) власти в ее наличном возрастании себя самой. Воля не вне власти, но представляет собой сокрытое в сущности власти властное повеление к обладанию властью. В своем решающем со* держании метафизическое определение бытия как воли к власти остается непродуманным и рискует быть превратно истолкованным — до тех пор, пока бытие полагается толь* ко как власть или как воля, а воля к власти разъясняется в смысле воли как власти или власти как воли. Мыслить бы* тие, сущесть (Seiendheit) сущего как волю к власти — зна*

7

чит постигать бытие как разрешение уз воли в ее сущности, когда безусловно властвующая власть полагает сущее как предметно действенное в исключительном его превосход* стве по отношению к бытию, а это последнее ниспроверга* ет в забвение.

Ницше не мог понять, что представляет собой это осво* бождение власти в своей сущности, и этого не может сде* лать любая метафизика, потому что просто не может спра* шивать об этом. Зато свое истолкование бытия сущего как воли к власти Ницше мыслит в сущностном единстве с тем определением бытия, которое восходит под именем «веч* ного возвращения того же самого».

С точки зрения хронологии мысль о вечном возвраще* нии того же самого Ницше продумывает раньше, чем мысль о воле к власти, хотя смысловая прелюдия к послед* ней обнаруживаются тоже рано. Тем не менее в содержа тельном отношении мысль о возвращении оказывается бо* лее ранней, то есть предвосхищающей вторую, хотя это и не означает, что сам Ницше когда*либо смог осмыслить сущностное единство вечного возвращения и воли к власти именно как таковое: осмыслить и метафизически офор* мить в понятии. В столь же малой мере он постигает мета* физико*историческую истину мысли о вечном возвраще* нии, и ни в коем случае не потому, что эта мысль остава* лась темной для него, а потому, что вернуться к основным чертам ведущего метафизического проекта ему удавалось так же мало, как и всем метафизикам до него, ибо структу* ра метафизической проекции сущего на сущесть и тем са* мым представление сущего как такового в сфере присутст* вия и постоянства становятся постижимыми только тогда, когда эта проекция переживается как спроецированная ис* торически. Такое переживание не имеет ничего общего с теми разъясняющими теориями, которые метафизика вре* мя от времени воздвигает над самой собой. Ницше тоже добирается только до таких разъяснений, которые, правда, нельзя свести до уровня психологии метафизики.

В «возвращении» мыслится опостоянивание (Beständi* gung) становящегося до сохранения становления становя* щегося в длительности его становления. В «вечном» мыслит*

8

ся опостоянивание этого постоянства в смысле круговра* щения, возвращающегося к себе и предвосхищающего этот возврат. Становящееся не есть непрестанно иное бесконеч* но меняющегося многообразного. То, что становится, есть само то же самое, и это означает одно и то же (идентичное) в той или иной неодинаковости иного. В том же самом мыс* лится становящееся присутствие идентичного. Мысль Ниц* ше мыслит постоянное опостоянивание становления ста* новящегося в присутствие самоповторения идентичного.

Это «то же» пропастью отделено от единичности непо* вторяемого рас*поряжения сопринадлежащего друг другу, в котором и берет начало различие.

Мысль о возвращении не является Гераклитовой в обыч* ном философско*историческом смысле, однако она, хотя и не по*гречески, мыслит сущность прежде спроецирован* ной сущести (постоянства присутствования), мыслит ее в ее безысходном, в себе замыкающемся свершении. Таким образом, начало принесено в свершение своего конца. Как никогда далеко от этого последнего проекта сущести от* стоит мысль об истине в смысле сущности ¢лЮиейб, чье сущностное рождение несет в себе бытие и дает ему воз* можность стать причастным началу. В мышлении Ницше «истина» застывает в невыразительной для нее сущности, понимаемой в смысле единогласия, царящего в сущем в целом, так что из этого единогласия никогда нельзя уло* вить свободного голоса бытия.

История истины бытия завершается потерянностью ее изначальной сущности, совершившейся в результате кру* шения лишенной основы ¢лЮиейб. Однако с необходимо* стью возникает историческая видимость того, как будто те* перь изначальное единство цэуйт было вновь обретено в своей исконной форме, коль скоро на начальном этапе развития метафизики эта цэуйт разделялась на «бытие» и «становление». Частями совершившегося таким образом разделения наделялись два нормативных, полагающих меру мира: мир истинный и мир кажущийся.

Могут задать такой вопрос: что, собственно, означает это упразднение различия между обоими мирами и изгла* живание различенного, как не возвращение в изначальное

9

и тем самым преодоление метафизики? Однако все дело в том, что ницшевское учение не есть преодоление метафи* зики: оно представляет собой впавшее в ослепление пре* дельное обращение к ее ведущему проекту. По этой же при* чине, однако, оно представляет собой нечто принципиаль* но отличное от неуклюжей исторической реминисценции древних учений о цикличном движении мира.

До тех пор пока мысль о вечном возвращении мы будем воспринимать как некую необоснованную и недоказуемую достопримечательность и считать ее следствием поэтиче* ских и религиозных припадков Ницше, этот мыслитель бу* дет использоваться на потребу сегодняшнего расхожего мнения. Это еще можно было бы терпеть, помня о том, что превратное истолкование, предпринимаемое современни* ками, которые, как известно, всегда знают лучше,— неиз* бежное зло. Однако в данном случае речь идет о другом. Если вопрос о метафизико*историческом смысле ницшев* ского учения о вечном возвращении мы ставим недоста* точно глубоко, это приводит к тому, что глубочайшая необ* ходимость, с которой совершается исторический ход за* падноевропейского мышления, отходит на второй план, и тем самым в результате некоего со*совершения сомнитель* ных действий, влекущих к забвению бытия, это бытие по* вергается в оставленность.

Но вместе с тем забывается и первое предусловие, о ко* тором должен помнить всякий, кто хочет постичь более доступную на первый взгляд мысль о воле к власти как ос* новную метафизическую мысль. Если воля к власти явля* ется отличительной особенностью сущести сущего, тогда она должна иметь то же смысловое содержание, какое име* ет и вечное возвращение того же самого.

2

Тот факт, что обе мысли продумывают одно и то же (только мысль о воле к власти — в контексте Нового време* ни, а мысль о вечном возвращении того же самого — в ее соотнесенности с конечно*историчным), становится оче*

10

видным тогда, когда мы подвергаем более обстоятельному осмыслению ведущий проект всякой метафизики. Он по* ставляет (поскольку представляет сущее во всеобщем в со* отнесенности с его сущестью) сущее как таковое в откры* тое (das Offene) постоянства и присутствия. При этом веду* щий проект метафизики никогда не озабочивается вопросом о том, из какой области пред*ставляются постоян* ство и присутствование. Метафизика напрямую удержива* ется в открытом своего проекта и наделяет постоянство присутствования различными истолкованиями в зависи* мости от основного опыта уже предопределенной сущести сущего. Однако если предположить, что упомянутое ос* мысление все*таки дает о себе знать, если появляется тот просвет, который делает возможным всякую открытость открытого, тогда возникает вопрос о том, какова сущность самих опостоянивания и присутствования. Тогда и то, и другое предстает в той сущности, которая характерна для их эпохи, и в то же время требует позабыть обо всем, что обычно понимается под «временем».

Теперь воля к власти становится постижимой как опо* стоянивание превосходства, то есть становления, и таким образом, как видоизмененное определение метафизиче* ского ведущего проекта. Вечное возвращение того же са* мого как бы несет перед собой свою сущность как самое постоянное опостоянивание становления постоянного. Однако подобная картина открывается лишь взору такого вопрошания, которое соотносит сущесть с ее проекцион* ным полем и ставит под вопрос его обоснование, то есть такого вопрошания, в котором ведущий проект метафизи* ки и, таким образом, она сама уже окончательно преодоле* ны, в котором в них больше не усматривается первая и единственно определяющая сфера.

Однако в настоящий момент можно попытаться в гори* зонте метафизики и с помощью ее различений подойти к осознанию идентичности «вечного возвращения того же самого» и «воли к власти». По этому пути, ведущему к ус* мотрению их внутреннего единства, следуют предыдущие лекции, озаглавленные как «Воля к власти как искусство» и «Вечное возвращение того же самого». В них вечное воз*

11

вращение того же самого и воля к власти предстают как ос* новные определения сущего в целом и понимаются имен* но как таковые: воля к власти как конечно*историчное за* печатление что*бытия, сущности (quidditas), а вечное возвращение того же самого — как его что*бытие, то есть существование (quodditas). Хотя необходимость обоснова* ния этого различения постигается и излагается в одной (неопубликованной) лекции, относящейся к 1927 г., его сущностное происхождение тем не менее остается сокры* тым.

На чем же оно основывается, а вместе с ним и сохранив* шееся на протяжении всей истории и становящееся все бо* лее понятным господство этих различий? Quid*бытие, то есть сущее (ôÕ ôß ™óôéí), и quod*бытие, то есть существова* ние (ôÕ œóôéí), в их различаемости вбираются в себя тем раз* личением, которое всюду предполагает метафизику, и впервые (и в то же время окончательно, хотя и сохраняя способность измениться до неузнаваемости) фиксируется в Платоновом различении Фнфщт Фн и ì¾ Ôí (ср. Aristoteles, Met. Z 4, 1030 a 17). Oíôùò Ôí, сущностное, то есть в смысле ¢лЮиейб «истинно» сущее, есть «эйдос», присутствующий вид. В таком присутствии нечто единое представляют со* бой то, что (quid est) есть сущее и что оно (а именно в ра* курсе упомянутого вида) есть (quod est). В своем quod «ис* тинный мир» заранее предстает как нечто решающее, од* нако поскольку он как «истинный» очерчивается на фоне «кажущегося», а этот последний показывает что*бытие лишь смутно (и, следовательно, он не «есть» мир «истин* ный», но в то же время и не ничто, а некое сущее), в ì¾ Ôí находит свое явное выражение именно «quod est», потому что оно лишено чистого «эйдоса», в котором проявляется quid. Благодаря различению и в различении Фнфщт Фн и ì¾ Ôí друг от друга отъединяются ôÕ ôß ™óôéí и ôÕ œóôéí (ôß и Ôôé). Quod*бытие становится обозначением данного этого (ôüäå ôé) и каждого (›кбуфпн), которое в то же время в каждом от* дельном случае выражает quid*бытие (å„äïò), но через это определяет quod бытия и, таким образом, сущее как кон* кретно данное в том или ином случае. Теперь „äÝá недву* смысленно превращается в å„äïò в смысле мпсцЮ, характер*

12