7. Общественное движение / 4. Либерализм / по Чичерину / Поляков А.В

http://law.edu.ru/article/article.asp?articleID=144156

Либеральный консерватизм Б. Н. Чичерина /А. В. Поляков. //Правоведение. -1993. - № 5. - С. 79 – 87

 

«Вспоминаю...разговор, который мне случилось иметь в Петербурге с известным английским пу­тешественником Макензи-Уоллесом. „Знаете ли, что меня в России поражает, — сказал он, — это то, что я не встречал еще человека, который был бы консерватором в том смысле, в каком понимают это англичане, то есть стоял бы за постепенное улучшение существующего. У вас одни хотят все ломать в видах прогресса, дру­гие хотят все ломать, чтобы идти назад". — „Позвольте представить вам в моем лице один из экземпляров этой редкой породы", — отвечал я».

Из воспоминаний Б. Н. Чичерина.

 

Творчество Б. Н. Чичерина (1828—1904) в последнее время все чаще привлекает внимание историков, философов, юристов — всех ученых, изучающих истоки русского культурного ренессанса конца XIX — начала XX в. Он был не только талантливым теоретиком и историком права, оригинальным представителем неогегельянства в рус­ской философии, но и основателем государственной школы в отечественной истори­ографии, специалистом в области естествознания (за заслуги в развитии теоретической химии ученого по предложению Д. И. Менделеева избрали почетным членом Русского физико-химического общества).

Обширное творческое наследие Б. Н. Чичерина представляет, несомненно, ин­терес и для сегодняшней науки, в том числе для правоведения. Настоящая статья является попыткой осветить некоторые аспекты его политико-правового учения.

Мировоззрение Чичерина нередко характеризуется как однозначно либеральное.¹ Мы не можем согласиться с таким утверждением. Представляется, что его основу составляет консерватизм (наиболее ярко проявившийся в политико-правовых построе­ниях), соединенный с идеями, которые легко принять за ортодоксально либеральные (например, в концепции гражданского общества).

Основным постулатом либерализма является свобода личности. При соблюдении этого условия и реализуется общий интерес, достигается эффективное решение про­блем общества. Но введение свободы в смысловое поле понятия «либерализм» само по себе еще не выявляет его видовых признаков. У либерализма пет монополии на принцип свободы. Как отмечается в отечественной литературе, либерализм истори­чески выделен и теоретически определен не «духом свободы», а представлением о ее основных условиях и месте в иерархии других ценностей. И здесь главное то, что «свобода в либерализме безусловна и самодостаточна: она не путь к счастью и со­вершенству, но ценность сама по себе».² Именно поэтому отличительной чертой ли­берализма, по признанию его теоретиков, является отрицание, в частности, религии как предрассудка и опора на философию естественного права и общественного до­говора, в соответствии с которой свободным человеком признается лишь тот, кто живет согласно требованиям единственно своего разума.³

Как заметил Н. А. Бердяев, либерализм ничего не говорит о содержании жизни, он хотел бы гарантировать жизни любое содержание. А это возможно потому, что философия либерализма покоится на гносеологическом и аксиологическом скепти­цизме, на онтологии номинализма. Но в этом же заключаются предпосылки к его формализации и вырождению. Литературный образ либерала как беспринципного и самовлюбленного скептика не так уж далек от истины. Действительно, взятый в своей формальной отвлеченности либерализм представляет собой теоретическое оправ­дание борьбы за свои эгоистические интересы (хотя бы и в правовых рамках) само­довлеющих человеческих индивидуумов. Но именно поэтому он и не самодостаточен, а нуждается в духовном осмыслении и обосновании.

Онтологическая глубина заключается в консерватизме, который следует отли­чать от коллективизма и тоталитаризма. В них, как и в консерватизме, присутствует стремление к целостности жизни, но гипертрофия отдельных сфер человеческой дея­тельности и потеря духовного центра приводят к тому, что на целостность начи­нает претендовать частичное, отдельное (экономика, политика, идеология, нация, раса).⁴ С точки зрения консерватизма именно позитивистский либерализм, формаль­ная демократия и социализм, поскольку они лишены внутренней духовной связ­ности, неизбежно порождают необходимость внешнего и принудительного объедине­ния. Отсюда берет свои истоки тоталитаризм, пытающийся преодолеть хаос с по­мощью насилия. Такой исход неизбежен для формальной демократии, поскольку ка­тегории «численность», «количество» в ней доминируют над «качеством», «единством» и «целостностью».⁵

Консерватизм противоположен и реакции. Реакционеры стремятся вернуться к давно отжившему и неорганичному, консерваторы защищают онтологически не­обходимое и духовно оправданное.

Для идеологии русского консерватизма, а на наш взгляд, и для русского миро­воззрения вообще характерно представление (философское или религиозное) о сущем как об иерархии ценностей, при которой относительное подчиняется абсолют­ному, а общее имеет приоритет перед частным, индивидуальным. Да и сам мир, в отличие от взглядов либерала, понимается как существующий «осмысленно», т. е. на основе познаваемых органически-телеологических закономерностей. Отсюда выте­кает идея соподчинения индивида государству как иерархически более высокой общ­ности, как форме политического и духовного бытия народа, что находит свое выра­жение в идеях отечества и общего блага.

Консерватизм, в отличие от тоталитаризма, вовсе не требует государственного вмешательства в экономику. Наоборот, современный консерватизм выступает за сво­боду рыночных отношений, нисколько не расходясь в этом с либерализмом. Но пред­ставители консерватизма категорически не приемлют перенесения рыночных отноше­ний в политику, они против того, чтобы «глубинный смысл и конечные цели обще­ственного развития объяснялись в категориях индивидуализма, свободы личности, демократии и т. д.».⁶

В политической плоскости отличие консерватизма от либерализма определяется характером взаимоотношений авторитета и пласт, с одной стороны, свободы и прав личности — с другой. В либерализме права человека довлеют над обществом, публичная власть носит конвенциональный характер, а государство рассматривается  как корпорация, своего рода товарищество с ограниченной ответственностью, глав­ная задача которого — удовлетворение частных потребностей его членов. В теории консерватизма власти придается сакральное (иррациональное или сверхрациональ­ное) значение, постулируется ее онтологическая связь с Абсолютом (Сверхцен­ностью, Богом). Последнее обстоятельство определяет цель жизни как индивидуаль­ной личности, так и личности коллективной (сообщества, государства). Сама идея государства приобретает имманентно теократический характер. Человек в такой си­стеме рассматривается не как своевольный хозяин своей жизни, а как свободный исполнитель высших велений, которые в то же время есть и вечные условия его жизни.⁷ Среди человеческих добродетелей в качестве одной из важнейших рассмат­ривается потребность социального служения, т. е. исполнения долга, нравственной обязанности. Права человека отодвигаются на второй план и в моральном аспекте подчиняются обязанностям.

Обозначенные основные черты консервативного мировоззрения нашли свое яркое воплощение в политико-правовом учении Б. Н. Чичерина. Вкратце их можно свести к следующим положениям: личность, общество и государство получают метафизи­ческое обоснование и рассматриваются в их иерархическом соподчинении. Это сопод­чинение имеет организационно-вспомогательный, а не ценностный смысл (в отличие, например, от системы Л. П. Карсавина). Свобода, а следовательно, и право оправ­дываются принадлежностью к высшему разумному началу, личность — служением общему благу, выразителем которого является государство. Последнее предстает как верховный союз на земле, как духовный организм, которому подчиняется граждан­ское общество и к которому граждане относятся как части к целому. Права чело­века обосновываются через его собственную духовно-разумную природу, но опреде­ляются государством. Естественные неотчуждаемые права отрицаются. Экономиче­ская сфера не контролируется государством настолько, насколько это возможно, а со­циально-политическое неравенство рассматривается как органический элемент любого политического общества. Важнейшей тактической целью государства провозглашается укрепление начал власти и закона, стратегической — гармонизация отношений между личностью и обществом. Тотальной критике подвергается «отрицательный» либерализм (исходящий из самодостаточной ценности свободы), социализм, коммунизм и край­няя демократия.

Рассмотрим, как эти идеи воплотились в политико-правовой теории Б. Н. Чиче­рина. Правовые взгляды ученого, как уже было отмечено, покоились на метафизических основаниях. Под метафизикой он понимал рациональные начала познания в духе гегелевского панлогизма, в котором видел «последнее слово идеалистической филосо­фии».⁸ В отличие от представителей позитивизма, находивших в самом положитель­ном праве критерии для определения прав и обязанностей подчиняющихся законода­телю лиц, Чичерин полагал, что для этого нужны высшие руководящие начала, а их может дать только философия.

Исходным моментом, с которого Чичерин начинает свою политико-правовую тео­рию, является понятие человеческой личности. «Лицо составляет краеугольный камень всего общественного здания»,⁹ — подчеркивал мыслитель. Анализируя доводы совре­менной ему эмпирической психологии, которая в духе позитивизма отрицала само понятие личности, сводя его лишь к ряду психических состояний, связанных зако­ном последовательности, Чичерин пришел к выводу, что позитивизм, как и материа­лизм, ведет к разрушению самой идеи права, ибо для него не существует субъ­екта — носителя безусловной ценности. Признавать за человеческой личностью безус­ловное достоинство — значит предполагать, что она есть нечто постоянное, нечто та­кое, что пребывает в потоке явлений.¹⁰ «Если бы личность была только временным,, преходящим проявлением общей мировой сущности, — комментировал идеи Чиче­рина другой выдающийся юрист и философ, кн. Е. Н. Трубецкой, — ей могла бы принадлежать только временная, относительная ценность орудия: она была бы не: целью, а только средством, а значит — бесправна... Стать на материалистическую точку зрения — значит, признать, что в человеке нет ничего постоянного, пребываю­щего. С этой точки зрения „человек есть то, что он ест", т. е. агрегат беспрерывно разлагающегося вещества. Единственно последовательный вывод отсюда — тот, что в человеке нет ничего заслуживающего уважения. Когда материалисты говорят о че­ловеческом достоинстве или о „правах человека", то это в их устах — не более как благородная непоследовательность. Только признание в человеке духовного начала может положить твердую, незыблемую границу между лицами и вещами».¹¹

Таким образом, сама идея человеческой свободы оправдывается безусловным достоинством человеческой личности и теряет характер самодовлеющей ценности, какой она имеет в либерализме. Свобода становится орудием безусловного, вопло­щающегося в человеке. Пока человек стоит на животной ступени развития, он мо­жет делать зло, не раздумывая, руководствуясь своими естественными влечениями. Но как только он осознает себя свободным отрешиться от чувственных влечений и определяться изнутри себя, на основании присущей ему идеи Абсолютного, так дей­ствие, противное этому внутреннему самоопределению, представляется ему нравствен­ным злом. Поэтому хотя склонность ко злу и является прирожденным свойством человека, но все же он, по признанию Чичерина, может и должен свои поступки под­чинять разумному закону, что и ведет к торжеству разума во внешнем мире.¹²

Свободная воля составляет, таким образом, основное определение человека как разумного существа. В этом же заключается, по мнению Чичерина, и источник права. Сама идея права рождается не из идеи свободы как таковой, а из признания того, что человек, являясь носителем сознания Абсолютного, обладает достоинством и сво­бодой, а потому может требовать их признания от всех других лиц, поскольку и они являются носителями аналогичных ценностей. Важно отметить, что это моральное право является в то же время и моральной обязанностью.¹³

Поскольку каждая личность обладает свободой и стремится расширить ее гра­ницы, то необходимо, чтобы свобода одного не мешала свободе остальных, чтобы сильнейший не превратил других в орудия для осуществления враждебных им целей, чтобы каждая личность могла свободно развиваться и были установлены твердые правила для разрешения неизбежных при совместном существовании споров. Имен­но поэтому, подчеркивал Чичерин, право как взаимное ограничение свободы под об­щим законом составляет неотъемлемую принадлежность всех человеческих обществ.¹⁴

Изложенные идеи, казалось бы, весьма близки взглядам на право И. Канта. И тем не менее Чичерин никогда не примыкал к кантианству, видя в нем тот же отвлеченный схематизм, что и в ортодоксальном либерализме в целом. Поэтому, с его точки зрения, это учение неприложимо к политическому союзу (государству), где личное право подчиняется общественному началу и ограничивается требованиями, последнего.¹⁵ Вслед за Гегелем Чичерин отвергает понятие естественного права как реального права, существующего вне и помимо государства. Право для него по своей сути позитивно. Это классическое консервативное правопонимание можно проиллюстрировать на примере чичеринской диалектики объективного и субъективного права. Последнее он определял как «законную свободу что-либо де­лать или требовать». Объективное же право есть сам закон, определяющий эту сво­боду. Задача права заключается в том, чтобы разграничить области внешней сво­боды, предоставленной каждому. И субъективное, и объективное право у Чичерина неразрывно связано, ибо свобода только тогда становится правом, когда она освя­щена позитивным законом; закон же признает и определяет свободу. Указывая на важную роль субъективного права (так как источник права заключен не в законе, а в метафизической свободе), Чичерин в то же время подчеркивал, что право есть начало формальное и принудительное, чем оно и отличается от нравственности. Юри­дический закон поддерживается принудительной властью — нравственный закон обра­щается только к совести. Именно этим двояким отношением, по мысли Чичерина, ограждается человеческая свобода в обоих ее видах, так как если бы юридический закон не был принудительным, то внешняя свобода человека оказалась бы лишенной всякой защиты.

Таким образом, Чичерин понимал под правом определенное самостоятельное на­чало, не сводимое к нравственности. И с этим трудно не согласиться. В то же время мыслителя неоднократно и справедливо упрекали за его склонность противопостав­лять понятия права и нравственности. Особенно остро это проявилось в ходе поле­мики с В. С. Соловьевым. И здесь Чичерин не нашел общего языка не только с Со­ловьевым, но и со всеми представителями течения «возрожденного естественного права», столь авторитетного в России в конце XIX — начале XX в.¹⁶

Но если Чичерин понимал под правом только позитивное право, то не является ли это основанием для того, чтобы определить его правовое учение как позитивист­ское? Рассмотренные основания правовой теории Чичерина, конечно же, не позволяют сделать такой вывод. Правоведение, утверждал он, есть наука, которая не только развивает в подробностях юридические постановления в приложении к жизненным, отношениям, но и сводит эти постановления к общим началам. Таким образом, осо­знаются требования права, вытекающие, по выражению римских юристов, из «есте­ственного разума». Они-то и представляют собой естественное право в противополож­ность праву позитивному. Это не действующий и, следовательно, принудительный за­кон, а теоретические нормы, которые служат руководством для законодателя.¹⁷

Вот почему понимание Чичериным права как позитивного вообще, с одной сто­роны, и как внешней свободы—с другой, и даже различение им права и закона еще же дает оснований для трактовки его теории ни как позитивистской, ни как либеральной. У Чичерина право вне государства, вне позитивного закона — лишь разумная и потому руководящая идея, не имеющая собственно правового значения без соеди­нения с источником права. Свобода же, как выражение философской идеи права не автономна, а подчинена разумному началу, нормирующему ее через позитивный закон.

Разграничение области свободы на сферы должного и не должного поведения при помощи общего разумного начала составляет понятие правды, или справедливо­сти. Справедливость и свобода составляют у Чичерина двуединую идею права. В по­нятии справедливости ученый вслед, за Платоном и Аристотелем выделял два вида: «правду уравнивающую» и «правду распределяющую».

Традиционно понятие справедливости связывалось с понятием равенства, кото­рое, однако, понималось неоднозначно. Во-первых, справедливым считалось то, что одинаково приложимо ко всем. Это начало, по мысли Чичерина, вытекает из самой природы человеческой личности: все люди есть разумно-свободные существа, все соз­даны по образу и подобию Божьему и как таковые равны между собой. Признание этого коренного равенства составляет высшее требование правды, которая с этой точки зрения носит название «правды уравнивающей». Чичерин относил это равен­ство к сущности человека. Люди равны в свободе — отсюда вытекает требование ра­венства всех перед законом. К этому формальному требованию и сводится у Чиче­рина понятие «правды уравнивающей». Там же, где приходится делить общее достоя­ние или общие тяготы, выступает новое определение правды — «правда распределяю­щая». «Правда уравнивающая» руководствуется началом равенства арифметического, а «правда распределяющая» — началом равенства пропорционального. Последняя, по разъяснению Чичерина, применяется, например, в частных товариществах, в которые люди вступают добровольно, но с неравными силами и средствами. Кто больше вложит капитала в общее предприятие, тот получит и большую часть дохода, соразмерно с вкладом. На этом же принципе основано распределение государственных налогов в соответствии с доходами плательщиков, а также распределение прав, почестей и обя­занностей сообразно со способностями, заслугами и назначением лиц в государстве.¹⁸

Два принципа справедливости относятся по преимуществу к двум разным областям государственной жизни — гражданской и политической. В первой должно гос­подствовать равенство арифметическое, во второй — равенство пропорциональное. Этим обусловливалось и конкретное неравенство прав и обязанностей в публично-правовой сфере, где господствуют отношения власти-подчинения, определяющие от­ношения не между равными и независимыми субъектами, а между общественным це­лым и его структурными элементами. Невозможность остановиться на формальном определении справедливости понимал и И. Кант. Он, в частности, писал: «Полное равенство между людьми в государстве как подданными очень хорошо уживается с величайшим неравенством в количестве и размерах их обладания — физическим или духовным превосходством над другими или внешним богатством и правами вообще (а их может быть очень много) по отношению к другим...».¹⁹ В этом заключается правовое обоснование естественного неравенства, естественного аристократизма лю­бого общества — одной из важнейших установок консервативного мировоззрения, вы­ражаемой в формуле «каждому свое».

Примечательной чертой консерватизма Чичерина является его либеральный ха­рактер. Подлинный консерватизм органично связан с началом свободы. И этим поли­тико-правовое учение Чичерина коренным образом отличается от взглядов «отрица­тельного» либерализма, видевшего в свободе раз и навсегда данный неизменный мас­штаб, применимый к любым обстоятельствам. Но либерализм Чичерина носит и персоналистический характер, что, по мнению многих исследователей, выгодно отличает его и от философии права Гегеля, в системе которого была заметна тенденция к поглощению личности государством. Чичерин же всячески старается поднять роль и значение личности в обществе. Поэтому и основные определения права, формулируе­мые им, касаются в первую очередь личных (или частных) отношений. Общественные союзы, по замыслу Чичерина, должны воздвигаться над ними как высший порядок, который не уничтожает, а только восполняет частные отношения, зиждущиеся на свободе. «Таков непоколебимый к неизменный идеал, вытекающий из ясных требова­ний разума и из глубочайших основ духовной природы человека».²⁰

Начало равенства всех перед законом являлось, по Чичерину, лишь формальным условием гражданской свободы. Содержанием же ее были те различные права, кото­рые вытекали из нее как необходимые следствия. К ним, например, относились: право располагать своими действиями по своему усмотрению, не нарушая чужого права; право перемещаться куда угодно и селиться где угодно; право заниматься любой деятельностью: право «обязываться своими действиями в отношении к другому»; наконец, право собственности, которая есть «первое явление свободы в окру­жающем мире».²¹

Однако, выступая последовательным защитником свободы, Чичерин резко поле­мизировал с теми либеральными теоретиками, которые трактовали права человека как его прирожденное и неотъемлемое достояние, неприкосновенное для самого за­кона, призванного якобы только ограждать их от нарушений. Для него была не­приемлема концепция, согласно которой единственной границей свободы является свобода других. С этой индивидуалистической точки зрения закон может запрещать только то, что вредит другим. Но такой порядок, справедливо отмечал Чичерин, не только не оправдывается ни историей, ни умозрением, но попросту немыслим в ре­альной жизни. То, что человек имеет права, являлось для Чичерина аксиомой, так как по природе своей он — существо свободное. Но определение этих прав и уста­новление их границ не может зависеть от личного усмотрения каждого, как не может зависеть и от «неизменных» указаний естественного закона, а единственно только — от публичной власти, которая одна может предписывать правила, обязательные для всех.²² Власть должна руководствоваться при этом не только взаимный отношением свободы отдельных лиц, но и требованиями общественной пользы, которым всегда и везде подчиняется личная свобода. Поэтому границы прав никогда не составляют непреложного кодекса. Они по существу своему изменчивы и подвижны — в зависи­мости от состояния общества и требований государственного порядка. Даже на зна­менитую «Декларацию прав человека и гражданина», по мнению Чичерина, нельзя смотреть как на святыню человеческой свободы. В действительности нет права, ко­торое бы не подлежало значительным ограничениям и даже прекращению по требо­ваниям общественной пользы.

«Если самая жизнь граждан может быть отнята за преступление или подверже­на неминуемой опасности на войне, предпринятой иногда для весьма незначительных государственных интересов; если человек может быть лишен свободы за проступок, или даже по простому подозрению, или в видах общественной безопасности; если" собственность подвергается налогам по усмотрению власти и принудительному от­чуждению во имя общественной пользы, — то еще скорее могут быть ограничены такие права, как свобода печати" или свобода собраний, когда того требует сохранение порядка или образ правления, установленный законом и полезный для народа... Большая или меньшая мера свободы зависит единственно от усмотрения власти, стоящей во главе союза и располагающей силами отдельных лиц для блага целого, какова бы ни была эта власть, республиканская или монархическая».²³ Столь, длинная цитата из труда Чичерина с демократическим названием «О народном пред­ставительстве» показывает специфику трактовки свободы в системе политического.

Пожалуй, наиболее ярко либеральное начало проявилось в сфере экономических воззрений Чичерина. Здесь он выступает ярым манчестерцем, убежденным противни­ком социализма и марксизма. Ученый полагал, что марксистский социализм никогда не сможет осуществиться в обществе и навсегда останется мечтой утопистов. Главная ошибка марксизма — в отрицании индивидуального начала, что приводит социа­листов к таким, по мнению Чичерина, нелепым требованиям, как передача всего про­изводства и распределения в руки государства, т. е. «самого плохого хозяина, какого только можно придумать», и является посягательством на право собственности, вы­текающее из человеческой свободы. Свобода, в глазах Чичерина, является единствен­ным экономическим средством, способным разрешить так называемый рабочий во­прос, так как только через экономическую свободу лежит путь к богатству народа.

Реализация свободы, как личной, так и политической, возможна лишь в госу­дарстве. Государство у Чичерина воздвигается над общественными союзами и гражданами как высший порядок, который не уничтожает, а только восполняет част­ные отношения, зиждущиеся на свободе. Как и у Гегеля, государство в концепции Чичерина является носителем верховных начал и представляет собой «объективный организм» — воплощение развивающихся в истории человечества мировых идей. В этом аспекте учение Чичерина также отличалось от либеральных теорий, сводив­ших задачи государства исключительно к роли «ночного сторожа», занятого лишь охраной прав своих граждан. Для Чичерина же государство является «организацией народной жизни». В нем народ становится исторической личностью и исполняет свое историческое предназначение. Поэтому, утверждает ученый, в государстве выражают­ся физиологические и духовные свойства народа. Каждый народ имеет свои особенности, данные природой и выработанные историей. Для отдельного человека эта об­щая, охватывающая его среда, в которой он рождается, живет и умирает, к которой он принадлежит как часть к целому, называется отечеством. Идея отечества, когда она получает общую организацию, устраиваясь как одно целое, имеющее одну волю, становится государством. Таким образом, государство, по Чичерину, есть организо­ванное отечество.²⁵

Идеальной формой государства, призванной наиболее полно осуществить его цели и задачи, выступает у Чичерина конституционная монархия. Монарх является -как бы посредником между двумя «противоположными элементами» — народом и аристократией. Монарх воплощает начало власти, аристократия — начало закона и демократия — начало свободы. Развитие этих начал, по мысли Чичерина, должно •вести к гармоничному сочетанию всех элементов человеческого общества и гаранти­ровать свободу. Но демократическое начало в конституционной монархии вовсе не означает полновластия народа. Во-первых, для участия в делах государства необходимы соответствующие способности. Поэтому ученый выступает против всеобщего права голоса и обосновывает систему цензов. Во-вторых, основным принципом госу­дарственного устройства, по Чичерину, является разделение властей при единстве управления, что исключает полновластие какого-либо одного элемента общества. При этом разделение властей трактуется как коренное свойство смешанного образа правления, суть которого — в стремлении сочетать порядок и свободу.^26. Система разде­ления властей должна функционировать на основе сдержек и противовесов, во мно­гом воспроизводя известную схему Монтескье, но со своими характерными особенно­стями, призванными не допустить перехода к парламентаризму, пагубному для не­подготовленной к нему страны.