ARHEO_ocherki
.docОпределенный вклад в изучение пермского средневековья был внесен А.В. Рублевым и С.В. Скорняковой, которые вместе с юными археологами Березников раскапывали городище Острая Грива и Чашкинское 2-е селище. Ряд средневековых памятников изучен Г.Н. Бординских и А.В. Даничем.
КОНТРОЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ
КЕМ И КОГДА ВПЕРВЫЕ БЫЛИ ВЫДЕЛЕНЫ ДРЕВНОСТИ ЛОМОВАТОВСКОГО ТИПА?
НАЗОВИТЕ НАИБОЛЕЕ ЗАМЕТНЫХ ИССЛЕДОВАТЕЛЕЙ ЛОМОВАТОВСКОЙ И НЕВОЛИНСКОЙ АРХЕОЛОГИЧЕСКОЙ КУЛЬТУРЫ.
ПОЧЕМУ ПАМЯТНИКИ РАННЕГО СРЕДНЕВЕКОВЬЯ В БАССЕЙНЕ р.СЫЛВА ПОЛУЧИЛИ НАЗВАНИЕ «НЕВОЛИНСКИХ»?
ЭТНОКУЛЬТУРНЫЕ ПРОЦЕССЫ В ПЕРМСКОМ ПРЕДУРАЛЬЕ ЭПОХИ РАННЕГО СРЕДНЕВЕКОВЬЯ
Харинский этап.
Гунны и множество присоединившихся к ним древних племен в 350-370-х гг. вступили в конфронтацию с поздними сарматами, жившими в III-IV вв. и в степях Южного Урала и Зауралья. В этом столкновении сарматы проиграли, и часть их попыталась скрыться в более глухих северных районах Прикамья. Небольшая группа поздних сармат, смешанная с кара-абызским финно-угорским населением бассейна р.Белой и р. Уфы (Башкирия), появилась в бассейне р. Мулянки, неподалеку от современного г.Пермь. Их материальным следом является Мокинский могильник IV-V вв. н.э., изученный А.Ф. Мельничуком и Н.В. Соболевой (Кулябиной).
Погребальный обряд Мокинского могильника: кратко может быть охарактеризован следующими признаками: погребения совершены по обряду ингумации, могилы расположены рядами, вдоль берега реки, ориентировка погребенных – ногами к реке, могилы подпрямоугольные, как правило, глубокие (более 1 м), забутованы чистой материковой глиной, в ряде погребений присутствует меловая (известковая) белая подсыпка, в большинстве могил присутствуют остатки деревянных погребальных конструкций (прямоугольные гробовища, срубы).
Большая часть могил в древности подверглась ритуальной перекопке (разрушению), кроме того, сама площадка могильника сильно повреждена в результате многолетней распашки, тем не менее можно считать, что ряд погребений имеют следы наличия курганных насыпей (остатки курганных канавок) или каких-либо внешних признаков (крупный могильный холмик), так как, взаимоперекрываний погребений почти нет.
Погребальный инвентарь представлен стеклянным бисером красного, черного, желтого и зеленого цветов; стеклянными и многогранными сердоликовыми бусами; деталями наборных поясов из бронзы и серебра, железными изделиями (пряжки, удила). Часть погребений – воинские. В них найдены обломки длинных прямых мечей сарматского типа в деревянных покрытых красной краской и декорированных золотой фольгой ножнах, с крупными халцедоновыми бусинами у рукояти; наконечники копий; уздечные наборы. Особый интерес вызвала находка в одном из погребений позднеантичной сапфириновой геммы, изображающей головку Амура (рис.). Данная находка имеет полные аналогии в собраниях Эрмитажа, Национальной библиотеки Парижа, Краковского музея. Этот предмет мог быть фалерой (наградой) римского легионера, попавшей в результате боевых действий в руки сармат и ставшей частью навершия меча.
Материалы могильника в целом характеризуют нестабильную этническую обстановку в Предуралье в предхаринское и раннехаринское время.
В конце IV в. в Пермское Предуралье по степным и лесостепным рукавам Среднего Урала проникает еще одна волна переселенцев из-за Урала. Это население с курганным обрядом погребения, появившееся в Кунгурской лесостепи, видимо, принадлежало угорскому населению сарагатской культуры лесостепного Зауралья. По мнению Л.Н. Коряковой, саргатская археологическая культура (общность) в IV в до н.э. – IV в. н.э. концентрируется в лесостепях Западной Сибири: в Прииртыше и, Притоболье. Перейдя под давлением гуннов Уральский хребет по Сылвенско-Чусовскому проходу, угры-саргатцы первоначально проникли в северную часть Среднего Прикамья. Связанные с ними курганные могильники конца IV-V вв. концентрируются в среднем и нижнем течении р. Сылвы и в бассейне р.Шаквы(Броды, Плеханово, Заборье, Калашниково, Кляпово, Верх-Сая), в бассейне р. Мулянки на Камское левобережье в районе современного г. Пермь (Качка, Салтанаиха) и на правом берегу р. Камы севернее г. Пермь (Бурково, Полуденка и пр.).
По мнению Р.Д. Голдиной, наиболее полно изучившей эти памятники, самым ранним можно считать могильник у д. Броды Кунгурского района. Здесь исследовано более 100 погребений периода ВПН, среди которых две трети составляли погребения мужчин-воинов. Видимо большая часть женщин, детей и стариков погибли во время переселения.
Переселенцы были лесостепным коневодческим населением. В погребениях найдены бронзовые подвески-коньки, в мужских захоронениях собраны остатки наборных уздечек, кости лошади присутствуют в погребениях, в курганных насыпях и канавках, окружавших курганы. Эти материалы указывают на культ коня, развитый у переселенцев. Недаром, по мнению Л.А. Голубевой, распространение биконьковых подвесок отражает проникновение в Прикамье угорского компонента в харинское время.
Поздние саргатцы после переселения в Предуралье вступили в конфликт с местным постгляденовским населением и сарматско-кара-абызскими переселенцами. О напряженном характере взаимоотношений свидетельствуют погребения мужчин, убитых стрелами (например, братская могила под одним из курганов Бродовского могильника). Однако потребность в женах и постепенный переход к оседлости заставили пришельцев искать мирного сосуществования. В результате взаимодействия саргатцев и аборигенов в бассейне Сылвы начинает формироваться смешанное угорское население, оставившее памятники неволинской археологической культуры. Этнические оценки неволинцев, однако, различны, и есть иные мнения. Так, по мнению Р.Д. Голдиной, население неволинской культуры имело смешанный угорско-финнский характер, а в последних публикациях этого исследователя этническая принадлежность неволинцев характеризуется как финно-пермская.
Соотношение местного и пришлого населения оценить весьма трудно. Следует отметить, что памятники железного века, которые можно связывать с гляденовской культурой, практически отсутствуют в бассейне р. Шаква, на нижней Сылве они известны в относительно небольшом количестве (около полутора десятков открытых поселений), значительно больше их в бассейне р. Мулянка (более 50). Переселенцы из Зауралья оставили в этих местах несколько десятков курганных могильников, поселений почти не известно. Следует отметить, однако, что основные памятники возникшей в результате взаимной ассимиляции приуральского и зауральского населения неволинской культуры расположены в бассейне рек Сылвы, Ирени и Шаквы (на последней находилась основная, наиболее плотно заселенная территория неволинцев), там где памятники гляденовского времени почти отсутствуют. Это заставляет склоняться к мысли если не о чистой угорской принадлежности носителей неволинсколй культуры, то, по меньшей мере, о преобладающем их числе и, следовательно, об угорском этнокультурном облике этой культуры.
В середине V в. по Сылвенско-Чусовскому коридору в Пермское Предуралье прибывает еще одна волна угров-переселенцев. Этот массив мигрантов и часть ассимилирующегося населения севера Среднего Прикамья совершают еще более дальнюю миграцию, осваивая в основном лесные районы, в которых, однако, были некие участки лесостепного типа (судя по сохранившимся реликтовым растениям). Так, по мнению В.Ф. Генинга, возникли две группы харинского населения, оставившие курганные могильники на севере современного Коми-Пермяцкого округа: на притоках р. Косы (Митино, Пеклаыб, Чазево и пр.) и собственно на Каме (Харино, Пыштайн, Агафоново и др.). По мнению Р.Д. Голдиной, движение могло осуществляться не по лесостепным рукавам и останцам, а по берегам Камы.
В конце V – начале VI в. харинское население, продолжая миграцию, проникает в верховья Камы (Аверино), на Чепцу (Варни) и на берега Выми, Нившеры и Сысолы, наприлегающие территории Республики Коми (Борганель, Веслянский могильник, Шойна-Яг).
В Прикамье переселенцы угры быстро и естественно стали культурной и этнолингвистической доминантой, так как постгляденовское население этой большой территории было невелико. В Прикамье к северу от р. Чусовой по данным Ю.А. Полякова насчитывает 34 поздних гляденовских памятника, при этом в расчеты Ю.А. Полякова, в соответствии с его антимиграционной гипотезой, вошли, и могильники и поселения харинского времени. В результате процесса ассимиляции здесь к VII в. формируется ломоватовская археологическая культура, в этнолингвистическом и этнокультурном отношении почти тождественная неволиенской. На территории Повымья финский субстрат постгляденовского населения возобладал над мигрантами и здесь возникает ванвиздинская культура, по меткому определению А.Х. Халикова ставшая прямым предком народов коми. Следует отметить, что в таком варианте наши оценки не расходятся с известным мнением лингвиста С.К. Белых о значении гляденово, как о единственной археологической культуре Предуралья постананьинского времени, могущей считаться археологическим аналогом эндопермской общности.
Материальная культура харинцев имеет следы иноземных влияний и постгляденовских заимствований. Интересны находки украшений и деталей костюма в полихромном гуннском стиле со вставками из сердолика и цветного стекла, с обтяжкой золотой фольгой и напаянной зернью. На земледелие указывают находки плит-зернотерок и пестов-терочников. Керамическая посуда с примесью раковины и растительности в глиняном тесте имеет характерный резкий переход шейки в стенку, оформленный в виде "ребра". Сосуды покрыты орнаментом из оттисков шнура ("веревочка") и гребенчатого штампа. Из поселений наиболее изучено Опутятское городище, на котором В.Ф. Генингом исследован комплекс сооружений, связанный с металлургией и металлообработкой, и селище Пеньки на р. Чусовой. На Опутятском городище собраны каменные молоты, наковальни, обломки тиглей, выявлены 4 домницы для варки железа.
Харинские племена, оседая и превращаясь в земледельцев, явились основой для формирования населения неволинской и ломоватовской археологической культур (этапов) Пермского Предуралья и в некоторой степени участвовали в сложении населения ванвиздинской (Республика Коми) и поломской (Удмуртия) археологических культур.
Неволинско-ломоватовский этап
Неволинская культура сложилась в IV-VI вв. в. бассейне р. Сылвы. Территория этой культуры весьма значительная, как показывают исследования A.В. Старкова, Б.Б. Овчинниковой и А.И. Лебедева, неволинские памятники VI-VIII вв. занимают не только Кунгурский, Суксунский, Березовский и Кишертский районы Пермской области, но и ряд территорий Свердловской области (Красноуфимский район) и Северной Башкирии. Практически это территория лесостепей Среднего Урала и Пермского Предуралья. Свое название культура (этап) получила по могильнику у д. Неволино.
Памятники неволинского этапа представлены селищами, могильниками и городищами. Городищ не очень много, они, как правило, небольшого размера (0, 8 - 5 тыс. кв. м), расположены на мысах рек. По мнению Р. Д. Голдиной и Н.В. Водолаго, городища имели кольцевые укрепления в виде тына и небольшого вала, который с напольной стороны увеличивался и дополнялся рвом. Городища застраивались срубными слегка углубленными в землю домами площадью 14 - 18 кв. м, которые располагались улицами вдоль склонов и валов. Наиболее хорошо изучено Верх-Саинское городище в Березовском районе. Дома имели очаги- каменки, рядом с ними, а иногда и в самих домах устраивался погреб. На неволинских могильниках, как правило, представлены ранние курганные и более поздние бескурганные части. И.Ю. Пастушенко считает, что такое сочетание связано с длительным периодом генезиса неволинской культуры, который, по его мнению, так и не завершился окончательно к моменту исчезновения неволинского населения. Курганные насыпи не велики, вокруг кургана фиксируется канавка, оставшаяся после выборки грунта для насыпи. Захоронения произведены в прямоугольных и овальных ямах в гробовищах и срубах, иногда фиксируется обкладка стенок ямы камнем. Способ погребения – трупоположение. С VII в. курганные насыпи исчезают и на некрополях появляются ряды грунтовых бескурганных захоронений. Формы могильных ям и наличие в деревнях сооружений аналогичны курганным погребениям. Ориентировка погребений различна. В них встречены в большом количестве детали костюма (подвески, нашивки, накладки) и украшения, лежащие в порядке прижизненного ношения, что указывает на то, что покойников одевали в парадные костюмы. Много и сопроводительного инвентаря. В женских могилах встречаются ножи, пряслица, посуда с пищей, остатки уздечек, отдельно лежащие пояса. Для мужских погребений типичны погребальные маски, различное оружие (наконечники копий и стрел, сабли, топоры), остатки седел и узды, реже обнаружены сосуды. В могилах и в засыпях, встречаются черепа и зубы лошадей.
Материальная культура неволинцев близка к ломоватовской и будет описана совокупно с ней. Обращают на себя внимания пояса особого, так называемого неволинского типа и керамическая посуда, отличающаяся от остальных типов средневековой предуральской посуды большим количеством своеобразного резного орнамента.
Пояс неволинского типа сделан из кожи, шириной 2 – 2,5 см, длиной до 70 см, украшенный на концах пряжкой, наконечником и многочисленными накладками различных форм (рис.). К основному ремню прикреплялось от 12 до 16 кожаных привесок размерами 3,5 – 4 х 10 см. Одна, а чаще три привески, расположенные сзади, украшались тремя накладками-тройчатками, остальные – двумя рядами круглых, Ж-образных или прямоугольных накладок в верхней части и прямоугольными вытянутыми – в нижней. Пояс снабжен одной или двумя низками, состоящими из бронзовых пронизок и бус, завершающимися конической или планчатой подвеской. К нему прикреплялся кинжал в ножнах. Подобные пояса в меньших количествах известны и на соседних территориях – в материалах родственных неволинской ломоватовской культуры в Пермском Предуралье и поломской культуры в верховьях р.Чепцы, известны такие пояса и их детали также на Вычегде, в Большеземельской тундре, в Сибири (рис.). Анализ инвентаря погребений с этими поясами с территории ломоватовской культуры Н.Б. Крыласовой показывает, что костюмные комплексы, содержащие неволинские пояса, входят в группу наиболее типичных женских комплексов.
Неволинские пояса были предметом дальней транзитной торговли. Из Пермского Предуралья они доходили до Прибалтики и известны в погребениях в Швеции и Финляндии (19 поясов).
Появление такого большого числа поясов в Скандинавии Р.Д. Голдина связывает с деятельностью пермских купцов выходцев из Прикамья. На Севере Европы неволинские пояса, по меткому замечанию Д.А. Мачинского, "меняли пол", становились принадлежностью мужских воинских и достаточно богатых погребений. Связано это было, по нашему мнению, с "особой сакральностью" финно-угорского мира востока Европы для жителей Скандинавии и Балтии и с тем, что ношение иноэтничного, т.е. обладающего "непробиваемой магией" предмета, имело обереговое значение.
Хозяйство неволинского населения было комплексным: сочетание развитого земледелия с пастушеским скотоводством, охотой, бортничеством и рыболовством. По мнению ряда исследователей, металлургия и металлообработка достигли уровня ремесла. Высокоразвитым домашним производством было прядение и ткачество, обработка кости, кожи и изготовление керамики. Высокой степени развития достигли обменно-торговые связи, о чем, кроме вышесказанного, свидетельствуют и многочисленные находки кладов импортного серебра (монеты, произведения торевтики). Многие из этих кладов маркируют остатки племенных святилищ, типичных для угров по составу серебряного инвентаря (разнообразные сосуды). Особый интерес представляет собрание серебряной утвари, найденное в разное время в районе Бартымского 1 селища. Среди находок византийская, хорезмийская и иранская посуда и серебряная чаша с 264 византийскими монетами Ираклия (610-641 гг.).
В VII – начале VIII вв. в состав неволинского населения влились новые группы угров со Среднего и Южного Урала: представители кушнаренковской, петрогромской, потчевашской и иных культур и этнокультурных типов. Возможно, что это были женщины, привезенные в Сылвенский край в качестве невест. На многих поселениях неволинской культуры встречены фрагменты керамики, характерной для указанных культур.
Исследователи называют разные причины резкого исчезновения неволинцев в конце VIII начале IX вв. в бассейне Сылвы. Можно считать, что ими могли быть массовые эпидемии или военные конфликты. Неволинцы могли стать жертвой конфронтации между мадьярами Южного Урала и тюрками (печенегами и ранними болгарами), население могло быть выведено ранними болгарами на Нижнюю Каму, где обнаружены следы их присутствия в IX-XI вв. О массовой гибели людей в конце VIII – начале IX вв. свидетельствуют поспешные коллективные захоронения, совершенные прямо на неволинских поселениях.
Остатки неволинцев мигрировали из бассейна р. Сылвы на Чусовую и в Обвинско-Иньвенское поречье, где, слившись с родственными ломоватовцами, послужили формированию своеобразных южного и юго-восточного вариантов родановской культуры (этапа); и в пределы формирующейся Волжской Болгарии, где были известны в IX-X вв. как "эсегелы" (эскель).
Ломоватовскими именуют памятники VII-XI вв., распространенные на территории Верхнего Прикамья от истоков Камы, Колвы и среднего течения Вишеры до современного г. Пермь. Всего на этой территории насчитывается более 300 поселений, могильников и кладов, объединенных этнохронологическим единством. Наиболее емко ломоватовский этап (культура) изучен Р.Д. Голдиной.
Свое название культура получила по речке Ломоватовке, в бассейне которой еще в XIX, в. было найдено множество типичных для неё вещей и памятников.
Ломоватовские памятники зачастую образуют локальные родовые группы, которые включают 1-2 городища, 2-4 селища, 1-3 могильника.
Ломоватовские могильники так же, как и неволинские, представлены курганными и бескурганными кладбищами, расположенными на небольших всхолмлениях на берегах рек. Многие курганные могильники имеют более поздние бескурганные части. В курганах прослеживаются внутримогильные сооружения в виде одновенцовых срубов или гробовищ из досок. Бескурганные могильники наиболее характерны с VII в. Наиболее значительны раскопки Агафоновского II могильника, где Р.Д. Голдиной вскрыто более 450 погребений, Огурдинского и Рождественского могильников, на каждом из которых Н.Б. Крыласовой изучено более 200 захоронений.
В целом могильники использовались по несколько столетий. Многие бескурганные могильники, возникнув в VII-VIII вв. существовали вплоть до XI-XII вв. Как правило, такие могильники занимают обширную площадь и содержат по несколько сотен погребений. Захоронения располагались рядами, погребенный укладывался ногами к реке. Неглубокие могильные ямы прямоугольные или овальные, в них иногда прослеживаются долбленые колоды, гробовища из досок, дощатые, погребальные настилы, опирающиеся на специальные ступенки-заплечики, вырезанные из грунта. В этом случае захоронения могут быть охарактеризованы как почти наземные, так как погребенный находился над могильной ямой и проваливался в нее только по мере сгнивания помоста. Такой обряд наиболее характерен для VII-XI вв.
В могилы кроме вещей, находящихся на парадных одеждах погребенного, укладывали его личные вещи, как правило, связанные с его социально-производственными функциями при жизни, а также сосуды с заупокойной пищей. В мужских погребениях зачастую находят предметы вооружения и боевого снаряжения: боевые топоры, наконечники стрел, копий и дротиков, реже сабли и палаши. Найдены детали сложных луков, накладки и крюки от колчанов, а также детали узды коня, стремена, фрагменты седельных накладок. Весьма интересны находки палашей в двух погребениях Плесинского могильника (Коми-Пермяцкий округ) в деревянных крашенных коричневой краской ножнах с серебряными накладками и наконечниками и серебряными навершиями на деревянных рукоятях (рис.). Эти предметы вооружения имеют привозной характер.
Весьма частыми находками, преимущественно в мужских погребениях, являются находки черепов и конечностей коня. Кости животных (в т.ч. лошади) встречены в 18,5% погребений VII-IX вв., в 17,1% погребений IX-XI вв. и почти исчезают в XII-XIV вв. – 2,5%. Отметим, что по данным венгерских археологов захоронение с костями лошади и оружием являлось привилегией высших слоев венгерского общества в Панонии в IX - Х вв. В погребениях IX-XI вв. конское снаряжение имеется в 6% могил (на Плесинском могильнике в каждом пятом погребении), кости лощади (в частности, нижняя челюсть) встречены в 20% погребений (преимущественно мужские) Рождественского языческого могильника Х-XI вв., удила и кости лошади встречены в ряде погребений могильников Огурдинский и Телячий Брод, раскопанных в 1980-1990-х гг. На ряде могильников (Деменковский, Каневской, Баяновский, Телячий Брод, Огурдинский и пр.) встречены жертвенные комплексы в междумогильном пространстве, в составе которых есть кости ног и черепа лошадей. Ритуальный ровик с выкладкой из нижних челюстей лошадей встречен на могильнике Телячий Брод в 1987г.
В ряде случаев прослеживаются погребальные лицевые покрытия из ткани с нашитыми на них наглазниками и наротниками из бронзы, серебра, реже золота. В нескольких случаях на лицевых отделах черепов найдены погребальные цельнометаллические маски из листового серебра, иногда имеющие портретный характер (Огурдинский и Рождественский могильники). В целом подобные элементы в Волго-Камье и в Зауралье считаются характерными для угорской погребальной обрядности. Отметим, что по данным венгерских археологов захоронения с костями лошади, лицевыми покрытиями и оружием являлось привилегией высших слоев ранневенгерского общества в Панонии в IX-Х вв., остальные черты погребальной обрядности, упомянутые выше, в той или иной мере характерны, по мнению Ч.Балинта, для ранних венгров, конца IX-Х вв.
Ломоватовские неукрепленные селища располагаются по берегам рек в сухой высокой пойме или на краю коренных береговых террас. Селища чаще всего находились недалеко от городищ, но в глухих районах они образовали группы и незащищенные городищами. Мощность культурного слоя на селищах составляя в среднем 0,2–0,4 м, но некоторые из них имели слой и до 0,6–1,0 м. Укрепленные поселения – городища сооружались, как правило, на мысах. Оборонительные сооружения, как правило, просты: вал и ров перед ним с напольной стороны, реже сооружались валы и, видимо, частоколы по краям мысовой площадки городища. К IX-X вв. на ряде городищ появляются дополнительные системы укреплений, количество валов доходит иногда до 3-4 (городища Володин-Камень, Соломатовское). По гребням валов шли частоколы из бревен (Анюшкар, Редикор и др.) и такой же частокол – по краям площадок. Площадки подсыпались глиной и щебенкой, иногда искусственно срезались, образуя уступы (Кыласово, Петуховское, Гырчиковское и др.). В результате земляная часть валов вместе с частоколами образовали стену высотой до 5 м. Площадь городищ обычно 4-9 тыс. кв.м., но встречаются и занчительно более крупные памятники (Губинское, Рождественское городища). Мощность культурных отложений на некоторых городищах составляет более 1 м.
Жилых сооружений изучено не много, они найдены на Шудьякаре (3), Анюшкаре (7), Родановом (6), Кудымкарском (3) и по одному на Искорском, Лаврятском, Корнинском городищах и на Баяновском, Пеняхинском, Вакинском, Чашкинском II и Русиновском II селищах.. Они представляли собой легкие наземные однокамерные жилища столбовой конструкции (Чашкинское 2-е селище), либо бревенчатые срубные наземные сооружения. Такие наземные дома прямоугольные в плане, имеют в основании деревянный сруб, глинобитный пол, остатки столбов для опоры кровли, чаще всего, сделанной из жердей и крытой корой или берестой, остатки которой обнаруживаются в раскопках. В VII–ХI вв. нижние венцы сруба чаще всего укладывались в неглубокие канавки, жилища имели площадь до 40–70 кв. м. Выступающие над поперечными боковые стены сруба образовывали крытый тамбур (сени) перед входом. Отапливались и освещались жилища с помощью очагов, расположенных на глиняных или галечниково-глиняных площадках, в VIII-Х вв. появляются очаги-каменки, послужившие основой для возникновения печей. Возможно, под влиянием волжских болгар в X-XI вв. в жилищах у поздних ломоватовцев возникли печи-чувалы, хотя такое предположение имеет под собой не много оснований.
Хозяйство ломватовцев было комплексным. Его основу составляли подсечное лесное земледелие и пастушеское скотоводство. Разводили крупный и мелкий рогатый скот, свиней, лошадей. Активно занимались охотой, бортничеством, рыбной ловлей. Как показывают данные палеоихтиологии, в прикамских реках ломоватовцы ловили лещей, щук, сазанов. Но главной породой добываемых рыб были осетровые. Ловили осетров размерами более 2 м, белуг до 3,1 м. Собака использовалась не только на охоте, но и как ездовое животное, о чем говорят костяные части поводка для их привязывания, вертлюжков от упряжки и застежки-пясики на Анюшкаре и Рождественском городище. В ломоватовское время возросло значение промысловой охоты, особенно пушной. Первое место в промысле занимал бобр. Добыча бобра шла повсеместно и кости его составляли до 50 % всех диких животных. Кроме бобра добывался горностай, соболь, куница, белка. Меха пушных животных стали основном эквивалентом в транзитной торговле. Ради мяса охотились на лося, кабана и северного оленя. Северный олень, возможно, использовался не только на мясо, но и как ездовое животное. На Анюшкаре найдена костяная часть уздечки оленя, плоские застежки оленьих намордников, две дуги с отверстиями на сгибах – переходники для крепления нарт. Основным орудием охоты был сложный лук, из дерева и костяных пластин. Костяные пластины от него найдены на Анюшкаре, Рождественском, Искорском, Редикорском, Лаврятском городищах и других памятниках. Встречены так же щитки для защиты руки и костяные крючки для натягивания тетивы. Для подманивания птицы применял костяные манки из полых костей птиц с отверстиями.
У ломоватовцев были хорошо развиты разнообразные домашние производства: прядение, ткачество, обработка кожи, дерева. Косторезное дело к Х-XI вв. перерастает в ремесло. Стадии ремесленного производства у ломоватовцев достигли и металлургия и металлообработка. Причем, судя по погребениям, обработка железа была мужским, а обработка бронзы — женским ремеслом. В VIII-Х вв. появляется особый тип археологического памятника – ремесленные поселки. Как правило, они располагались обособленно от поселений, чьи жители занимались в основном сельским хозяйством и охотой. Выделение ремесел способствовало развитию обмена, и многие из таких ремесленных центров становились крупными торговыми центрами. Кроме специализированных поселков ремесла расцвели и на крупнейших поселениях: городища Рождественское, Анюшкар, Соломатовское, Городищенское. Судя по картографии знаков личной собственности – пуссов (тамг), которые могли быть и знаками производителей, косторезным делом в Прикамье в позднеломоватовское время занималось несколько делокализованных ремесленных родов.