Гуссерль.Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология

ЧАСТЬ III A. § 37

имеющим какой-либо практический интерес субъектам, мир заранее дан вовсе не от случая к случаю, он всегда и необходимым образом дан нам как универсальное поле всякой действительной и возможной практики, как горизонт. Жить — значит всегда жить-в-достоверности-мира. Жить в состоянии бодрствования — значит бодрствовать для мира, постоянно и актуально «сознавать» мир и самого себя как живущего в мире, действительно переживать, действительно осуществлять бытийную достоверность мира. При этом он каждый раз заранее дан таким образом, что даны оказываются те или иные отдельные вещи. Между тем, существует принципиальное различие в способе осознания мира и осознания вещей, осознания объектов (в самом широком, но связанном чисто с жизненным миром смысле), хотя, с другой стороны, первое и второе образуют неразрывное единство. Вещи, объекты (всегда понимаемые чисто в смысле жизненного мира) «даны» как так или иначе (в каком-либо модусе бытийной достоверности) значимые для нас, но в принципе только так, что они сознаются как вещи, как объекты в горизонте мира. Каждый объект есть нечто, «нечто из» мира, постоянно сознаваемого как горизонт. С другой стороны, этот горизонт сознается только как горизонт для сущих объектов и не может получить актуальности без особо сознаваемых объектов. Каждый объект имеет свои возможные модусы варьирования значимости, способы модализации бытийной достоверности. С другой стороны, мир существует [ist seiend] не как нечто сущее [ein Seiendes], не как объект, но существует в единичности, для которой множественное число не имеет смысла. Каждое множественное и выделяемое из него единственное предполагает мировой горизонт. Это различие в способах бытия объекта в мире и самого мира, по-видимому, предписывает обоим в корне различные коррелятивные способы осознания.

194

ЧАСТЬ III A. § 38

§ 38. Два основных возможных способа тематизировать жизненный мир: наивноOестественная прямая установка и идея последовательно рефлексивной установки на то, каким способом осуществляется субъективная данность жизненного мира и его объектов

Но эта самая всеобщая характеристика бодрствующей жизни представляет собой лишь формальную рамку, в которой возможны различия в способе осуществления этой жизни, хотя последняя в любом случае обладает предданным миром и данными в этом горизонте сущими объектами. Благодаря этому впоследствии возникают те различные способы (можно сказать и так), которыми мы остаемся бодрствующими для мира и для объектов в мире. Первый, естественный и нормальный способ, безусловно первенствующий не по случайным, а по сущностным причинам, это способ прямой [geradehin] устремленности к тем или иным данным объектам, т. е. вживания [Hineinleben] в горизонт мира, что происходит с нормальным непрерывным постоянством, в синтетическом единстве, связующем все акты. Эта нормальная, прямая жизнь, направленная на те или иные данные объекты, означает, что цели всех наших интересов лежат в объектах. Предданный мир — это горизонт, в постоянном потоке охватывающий все наши цели, мимолетные и продолжительные, а также заранее, имплицитно, «объемлющий» и интенциональное сознание горизонта [Horizontbewußtsein]. В нормальной непрерывно единой жизни нам, субъектам, не известны помимо этого никакие цели, мы даже не представляем себе, что могли бы существовать какие-то другие. Можно также сказать, что все наши теоретические и практические темы всегда лежат в нормальном единстве жизненного горизонта «мир». Мир есть универсальное поле, в которое устремлены все наши акты: опытные, познавательные, деятельные. Из него, от тех или иных уже данных объектов, к нам приходят все аффекты, так или иначе преобразующиеся в акты.

195

ЧАСТЬ III A. § 38

Но может существовать еще один, совершенно иной способ бодрствующей жизни в осознании [Bewußthaben] мира. Он обусловлен нарушающим нормальный ход простой жизни [Dahinleben] изменением тематического сознания о мире. Обратим свое внимание на то, что мир и объекты не только вообще заранее даны всем нам и теперь попросту есть у нас как субстраты своих качеств, но что они (и все что понимается как онтическое) сознаются нами в субъективных способах явления, способах данности, причем мы не обращаем на это особого внимания и по большей части вообще не подозреваем об этом. Теперь придадим этому форму новой универсальной направленности интереса, утвердим последовательный универсальный интерес к тому, как осуществляются эти способы данности, а также к самим «онта», но не напрямую, а как к объектам этого «как», при исключительной и постоянной направленности интереса на то, как при изменчивости относительных значимостей, субъективных явлений и мнений для нас возникает единая универсальная значимость «мир», этот мир, т. е. как для нас возникает постоянное сознание об универсальном вот-бытии, об универсальном горизонте реальных, действительно сущих объектов, каждый из которых, даже если он в отдельности осознается просто как вот-сущий, осознается так только в изменчивости относительных взглядов на него, способов явления, модусов значимости.

При этом тотальном повороте интереса, выполненном с новой, учрежденной особым волевым решением последовательностью, мы замечаем, что нам достается не только несметное количество никогда прежде не тематизированных типов единичного, но и несметное количество синтезов в неразрывной синтетической тотальности, непрерывно поставляемых перекрывающими весь горизонт интенциональными значимостями, влияющих друг на друга в форме подтверждающего доказательства вот-бытия или же его опровергающего зачеркивания и в форме прочих модальностей. Все это свойственно синтетической тотально-

196

ЧАСТЬ III A. § 38

сти, в которой нами может быть освоено то, что прежде было совершенно неизвестно, что никогда не было распознано и схвачено как задача познания, а именно универсальная свершающаяся жизнь, в которой мир возникает как постоянно сущий для нас в текучей ежеминутности [Jeweiligkeit], постоянно «предданный» нам мир; иными словами, тотальности, в которой мы теперь впервые обнаруживаем, что мир как коррелят доступной исследованию универсальности синтетически связанных свершений обретает свой бытийный смысл и свою бытийную значимость в тотальности своих онтических структур, а равно и то, как он их обретает.

Однако здесь нам не нужно вдаваться в подробное изложение, во все то, что может быть здесь тематизировано. Здесь для нас существенно различие двусторонней тематики, и притом рассматриваемой с обеих сторон, как универсальная тематика.

Естественная жизнь, все равно, руководствуется ли она донаучным или научным, теоретическим или практическим интересом, есть жизнь в универсальном нетематическом горизонте. В ее естественности это как раз мир, постоянно предданный нам как сущее. В такой простой жизни слово «предданный» не употребляется, здесь нет надобности указывать на то, что мир постоянно составляет для нас некую действительность. Все естественные вопросы, все теоретические и практические цели как тема, как сущее — как возможно-сущее, вероятное, спорное, как нечто ценное, как намерение, действие и результат действия и т. д.— затрагивают что-либо в мировом горизонте. Это относится даже к иллюзиям, к недействительному, поскольку все, что характеризуется какими-либо бытийными модальностями, все же всегда бывает соотнесено с действительным бытием. Ведь мир с самого начала имеет смысл совокупности всех «действительно» сущих, не всего лишь мнимых, сомнительных, спорных, но действительных действительностей, они же действительны для нас только в посто-

197

ЧАСТЬ III A. § 38

янном движении, при внесении поправок, переозначивании значимостей — как антиципация идеального единства.

Но мы не станем задерживаться на этом способе «простого вживания в мир», а попытаемся выполнить здесь универсальный поворот интереса, при котором как раз и станет необходимым новое слово: «предданность» мира, потому что оно служит титульным обозначением для этой по-иному направленной, но опять-таки универсальной тематики способов предданности. Именно, нас не должно интересовать ничто другое, кроме упомянутой субъективной изменчивости способов данности, способов явления и соответствующих модусов значимости; изменчивости, которая постоянно имеет место и, образуя синтетическую связь в непрерывном потоке, приводит к возникновению единого сознания обычного «бытия» мира.

Среди объектов жизненного мира мы находим и людей, со всеми их человеческими делами и помыслами, действиями и страданиями, объединенных теми или иными своими социальными связями, вместе живущих в горизонте мира и знающих себя в нем. Стало быть, новый универсальный поворот интереса должен быть осуществлен сразу и в отношении всего этого. Единый теоретический интерес должен направляться исключительно на универсум субъективного, в котором мир в силу входящей в этот универсум универсальности синтетически связанных между собой свершений получает для нас свое обычное вот-бытие. Это многообразное субъективное постоянно протекает в естественной, нормальной жизни мира, но всегда и с необходимостью остается скрыто в ней. Как, каким методом можно его раскрыть; может ли оно быть указано как замкнутый в себе универсум собственного теоретически последовательно проводимого исследования, раскрываясь в нем как всеединство деятельной, выполняющей предельные функции субъективности, которая должна появиться ради бытия мира — мира для нас, как нашего естественного жизненного горизонта? Если эта задача правомерна и необходима, то ее выполне-

198

ЧАСТЬ III A. § 38

ние означает создание новой своеобразной науки. В противоположность всем прежде разработанным объективным наукам, располагающимся на почве мира, это была бы наука об универсальном способе предданности мира, т. е. о том, в чем состоит его бытие в качестве универсальной почвы для какой бы то ни было объективности. И это означает также создание науки о последних основах, из которых всякое объективное обоснование черпает свою истинную силу и которые придают ему его последний смысл.

Наш исторически мотивированный путь, начатый с интерпретации проблематики, разыгрывающейся между Кантом и Юмом, привел нас теперь к постулату, требующему прояснить свойственное предданному миру универсальное «бытие-в-качестве-почвы» для всех объективных наук и, что выяснилось само собой, для всякой объективной практики вообще: т. е. к постулированию вышеупомянутой новой универсальной науки о мире преддающей [vorgebende] субъективности. Теперь нужно будет посмотреть, как нам осуществить все это. Мы замечаем, что того ближайшего шага, который поначалу, казалось, помог нам, того эпохé, благодаря которому мы должны были оторваться от всех объективных наук как от значащей почвы, еще никоим образом не достаточно. Осуществляя это эпохé мы, по-видимому, все еще стоим на почве мира; теперь он редуцирован к жизненному миру, имеющему для нас донаучную значимость, только мы уже не можем использовать в качестве посылки никакое произведенное науками знание и можем принимать науки в расчет только как исторические факты, сами не занимая при этом никакой позиции по отношению к их истинности.

В этом также ничто не меняется ни когда мы заинтересованно осматриваемся в донаучно созерцаемом мире, ни когда мы обращаем внимание на его относительные моменты. В известном смысле занятие такими вещами вообще относится к объективной тематике, а именно тематике историков, которые должны реконструировать сменяющие друг друга окружающие жизненные миры разных на-

199

ЧАСТЬ III A. § 39

родов и времен, о которых они каждый раз рассуждают. Во всем этом предданный мир по-прежнему сохраняет свою значимость в качестве почвы и не вводится в универсум чисто субъективного как собственной универсальной взаимосвязи, о которой сейчас идет речь.

Это повторяется и тогда, когда мы тематизируем все времена и народы и, наконец, весь пространственно-вре- менной мир в единстве систематического обзора, при постоянном внимании к относительности окружающих жизненных миров у тех или иных людей, народов или времен в их голой фактичности. Ясно, что об этом всемирном обзоре, проводимом в форме многократного синтеза относительных пространственно-временных жизненных миров, можно сказать то же, что и об обзоре какого-либо из них в отдельности. Целое рассматривается звено за звеном, затем, на более высокой ступени, один окружающий мир за другим, временность за временностью, каждое особое созерцание представляет бытийную значимость, будь то в модусе действительности или возможности. Вступая в силу, она всегда уже предполагает другие в объективной значимости, всегда уже предполагает для нас, проводящих это рассмотрение, всеобщую почву значимости мира.

§ 39. Своеобразие трансцендентального эпохé: тотальное изменение естественной жизненной установки

Каким же образом предданность жизненного мира может стать собственной и универсальной темой? Очевидно только через тотальное изменение естественной установки, изменение, при котором мы уже не живем по-прежнему, как люди естественного вот-бытия, постоянно осуществляя значимость предданного мира, а напротив, постоянно воздерживаемся от этого осуществления. Только так мы можем прийти к превращенной, новой теме «предданности мира как такового»: мир чисто и исключительно как этот [die]

200

ЧАСТЬ III A. § 40

мир, и с таким смыслом и бытийной значимостью, какие он имеет в нашей сознательной жизни и приобретает во все новых обличьях. Только так мы сможем изучить, чтó есть мир как значимость почвы естественной жизни со всеми ее планами и привычками и, коррелятивно, чтó в конечном счете есть естественная жизнь и ее субъективность, т. е. чисто как субъективность, функция которой состоит тут в осуществлении значимости. Жизнь, производящая [leistende] значимость мира, свойственную естественной жизни мира, не может быть изучена в установке естественной жизни мира. Поэтому требуется тотальная смена установки, требуется осуществить единственное в своем роде универсальное эпохé.

§ 40. Трудности в понимании подлинного смысла осуществления тотального эпохé. Соблазн превратно понять его как постепенно осуществляемое воздержание

от всех отдельных значимостей

Универсальность эпохé в отношении совокупной естест- венно-нормальной жизни действительно отличается ни с чем не сравнимым своеобразием, с которым прежде всего и связаны его спорные моменты. С самого начала не ясно, как его выполнить так, чтобы оказаться на высоте приписываемого ему методического свершения, которое при всей своей всеобщности все еще нуждается в прояснении. Здесь, как мы убедимся, есть соблазн стать на тот или иной ложный путь, который, конечно же, не приведет к цели, соблазн неправильного понимания того, как должно быть осуществлено это эпохé,— в чем можно достичь ясности уже заранее.

Для того чтобы представить себе, как нам выполнить вышеупомянутую тотальную смену установки, поразмыслим еще раз о том, каким способом осуществляется естественная, нормальная жизнь: мы движемся здесь в потоке все новых опытов, суждений, оценок, решений. В каждом таком акте Я направлено на предметы своего окружающего мира, так

201

ЧАСТЬ III A. § 40

или иначе занято ими. Именно они осознаются в самих этих актах, то чисто как действительности, то в различных модальностях действительности (например, как возможные, сомнительные и т. д.). Ни один из этих актов, вместе с заключенными в нем значимостями, не изолирован, они с необходимостью имплицируют в своих интенциях бесконечный горизонт неактуальных значимостей, тоже участвующих в этой текучей подвижности. Многообразные завоевания прежней активной жизни не лежат мертвым осадком, и постоянно сознаваемый при этом, только в тот или иной данный момент нерелевантный, полностью остающийся без внимания фон (например, задний план поля восприятия) все-таки тоже функционирует во всех своих имплицитных значимостях; хотя в данный момент все это не актуализировано, оно охвачено постоянным движением модусов непосредственного или опосредованного пробуждения и модусов воздействия на Я, иногда переходя в активную апперцепцию и по мере своей значимости вмешиваясь во взаимосвязь актов. Поэтому то, что в тот или иной момент сознается активно, и, коррелятивно, активное осознание [Bewußthaben], направ- ленность-на-это, занятость-этим всегда бывает окружено атмосферой немых, скрытых, но тоже функционирующих значимостей, живым горизонтом, в который по своей воле, реактивируя давние приобретения, схватывая сознанием внезапные апперцепции и переводя их в созерцания, может внедряться актуальное Я. Итак, в силу этой постоянно наличествующей текучей горизонтности [Horizonthaftigkeit] каждая значимость, напрямую осуществляемая в естественной жизни мира, всегда уже предполагает другие значимости, непосредственно или опосредованно обращается к необходимой подоснове темных, но время от времени доступных нам, реактивируемых значимостей, которые в своей совокупности, а также вместе с соответствующими им актами составляют единственную неразрывную жизненную взаимосвязь.

Это соображение важно для прояснения способа, которым осуществляется универсальное эпохé. Ведь мы видим,

202

ЧАСТЬ III A. § 40

что если воздержание от осуществления значимостей проходит в несколько отдельных шагов, то эпохé не может привести к цели.

Воздержание от осуществления отдельных значимостей (подобно тому, как оно в силу теоретических или практических требований выполняется в критических процедурах) лишь создает для каждой из них новый модус значимости на естественной почве мира; ничто не изменится к лучшему и в том случае, если мы, следуя заранее принятому универсальному решению, захотим практиковать воздержание в отношении всех наших собственных и чужих значимостей, какие отныне только будут представать перед нами, по отдельности, и пусть даже in infinitum.

Но помимо этой универсальности пошагового воздержания возможен и совершенно другой способ универсального эпохé, а именно такого эпохé, которое одним разом прекращает совокупное осуществление значимостей, пронизывающее всю естественную жизнь мира и все (скрытое или явное) сплетение этих значимостей, т. е. то осуществление, которое как единая «естественная установка» и составляет «обычную» жизнь, жизнь «напрямую». Благодаря воздержанию, которое приостанавливает осуществление всего этого до сих пор без помех протекавшего способа жизни, достигается полная перемена всей жизненной установки, обретается совершенно новый способ жизни. Достигается установка над предданной значимостью мира, над бесконечным нагромождением его значимостей, скрыто фундируемых опять-таки на каких-либо значимостях, над совокупным потоком многообразного, но синтетически объединенного, в котором мир имеет и вновь обретает свое смысловое содержание и бытийную значимость. Другими словами, мы получаем тем самым установку над универсальной жизнью сознания (жизнью отдельных субъектов и жизнью интерсубъективной), в которой для тех, кто ведет наивную простую жизнь [Dahinlebende], мир существует «тут», как бесспорно наличествующий, как универсум на-

203