Мой мир

рыть же самой такое подземное убежище и натаскать в него сверху нужное количество утепляющего материала сама шме- лиха-основательница гнезда не в состоянии. Шмели подземно гнездящихся видов в результате длительной совместной эволюции связаны с норами грызунов, и одна из причин вымирания трудолюбивого и симпатичного шмелиного племени — тотальная борьба человека со всеми без разбору «мышевидными» грызунами, якобы злостными вредителями полей, а на самом деле важнейшим звеном многих экологических цепей. Без всех этих маленьких зверьков напрочь исчезнут не только шмели множества видов — сядут на голодный

паек, а то и вовсе вымрут многие крупные животные, питающиеся грызунами: канюки, пустельги, совы, филины, ласки, хорьки, горностаи, лисы...

А вот и он, легкий на помине зверек: шорох в траве, ближе, ближе... Здесь проходит давно знакомая мне, но никому больше неведомая тропиночка, по которой, как по трубе, под надежным покровом трав, бегают куда-то полевки. Вся Поляна испещрена сложнейшей сетью их тайных тропок, хорошо видимых только весной, когда сойдут снега, а новой травки еще нет.

Вон одна из полевочьих тропок пересекает нашу рабочую тропу; я замираю, и через полминуты на ней появляется симпатичный бурый зверек с коротким хвостиком и совсем маленькими, «немышиными» ушками. На миг остановился, глянул на меня черными бусинками своих глаз — и умчался дальше. Через десяток секунд тропу пересекает еще один зверек. И когда они только спят? Днем бегают, ночью тоже, ранним утром, когда почти все живое погружено в сладкий глубокий сон, — торопятся по каким-то неведомым мне полевочьим делам...

Подхожу к оранжевой вешке. Здесь рабочие особи еще не вывелись: шмель Бомбус дистингвэндус относится к «поздним» видам. Осматриваю леток частицы земли, осыпавшейся на дно углубления за ночь, но отодвинутые от отверстия трубки означают, что здешняя шмелиха-мать в добром здравии.

Осторожно снимаю дерновину, лоскут полиэтиленовой пленки, деревянную крышку улья. Вся заполнявшая его вата тщательно обработана: пышно и равномерно натереблена, стала чуть-чуть более желтой; сверху ей придана форма правильного холмика. Аккуратно отгибаю верхнюю часть этой кровли и чувствую: внутри тепло-тепло, даже жарко. Это заботливая шмелиха, «пережигая» внутри себя запасенный за день мед, согревает потомство, поддерживая в гнездовой камере температуру, близкую к температуре человеческого тела, даже в самую холодную погоду.

А вот и сама камера — круглая комнатка размером с небольшое куриное яйцо, ватные стенки которой аккуратно оштукатурены желтым воском. Внизу — коричневый сот с несколькими выпуклостями — это коконы с куколками будущих шмелят. Посреди сота глубокая выемка, к которой плотно припала шмелиха, вытянув и распластав свое, обычно круглое, тело. Это она так греет своих детей. Короткое недовольное жужжание — ну зачем, мол, опять потревожил? — но сама ни с места: нагрев

желательно не прерывать, а с моими кратковременными «ревизиями» шмелиха уже свыклась.

Из комнатки к летовой трубке шмелепровода идет сквозь вату ход, также обмазанный воском. Здесь стоит замечательное изделие — объемистая круглая полупрозрачная ваза очень правильной формы. Ее шмелиха сделала из воска «вручную», работая притом в полнейшей темноте — тем не менее вазочка смотрится явно выточенной на станке или сформованной на крохотном гончарном круге. В ней поблескивает мед, но лишь на самом дне; вечером же ваза была полнехонькой. Немало же сладкого «горючего» уходит за ночь для обогрева этой чудо-комнатки! Часа через три, когда взойдет солнце и раскроются утренние цветы, шмелиха будет ненадолго покидать дом — пополнить запасы меда в этой вазе и цветня, которым она кормит своих личинок, находящихся внутри воскового нашлепка на соте.

Из ящика потянуло замечательным, ни с чем другим не сравнимым, медово-аро- матным шмелиным запахом. Пора закрывать крышку: ведь это из гнезда уходит драгоценное тепло...

Подхожу к следующему гнезду, обозначенному красной вешкой. Здесь уже появились рабочие — шмель Бомбус сер- рисквама принадлежит к ранним видам. Снимаю дерновую крышку, пленку, дощечку... Меня встречает дружное многоголосое жужжание, скорее дружелюбное, чем сердитое: состояние дел этой семейки я тоже проверяю раза два в сутки.

Замечательная картина! Маленькие мохнатые шмелята — их восемь — и большущая мама эффектно облепили сот с будущим потомством. Шмели этого вида окрашены очень своеобразно: по светло-

желтому фону черные широкие перевязки, а конец брюшка — ярко-красный. Весь наличный состав семьи плотно припал к коконам с куколками, к личиночьим и яйцевым «нашлепкам».

Если бы я вскрыл не это, а найденное

сфексы и эвмены (а также множество других групп хищных ос). Оса-основательни- ца семьи, найдя подходящую просторную полость, вылепляет поначалу крохотный — ячеек на семь — сот, который одевает общей оболочкой. Стройматериалом служит серая, довольно прочная бумага: оса скоблит где-нибудь старую древесину, смешивает ее с клейкой слюной, доставляет в гнездо и формирует из нее деталь тонкой крепкой стенки (первыми изобретателями бумаги были не люди, а осы).

Взрослые осы питаются нектаром, при случае — другими сладкими блюдами (вспомните сценки близ уличных киосков с газировкой), личинок же кормят мясной пищей, главным образом пойманными насекомыми, которых на лету очищают от крыльев, лапок, пережевывают и доставляют домой в виде круглой фрикадельки. Кстати, отмечу: у общественных ос соты направлены ячейками вниз — чтобы от-

ходы мясных обедов не скоплялись в гнезде; у медоносных же пчел ячейки направлены вбок, у шмелей — вверх. Проходят недели, осиная семья множится, соты и оболочки надстраиваются, гнездо увеличивается...

Осы вида Паравеспула германика, поселившиеся на Поляне в двух шмелиных ульях, повадились воровать у наших шмелишек мед, наглея с каждым днем. Я не раз заставал их залетающими в ульи и вылетающими из них с отяжелевшим брюшком. Затем через стенку застекленного наблюдательного улья зафиксировал все подробности этого бессовестного грабежа. Нахально расталкивая шмелей, воровка уверенно направилась к медовым горшочкам — старым пустым коконам, обмазанным воском и наполненным до краев густой блестящей жидкостью. Ополовинила один горшочек — и к выходу, а следом за ней еще две осы. Через час медовых запасов у шмелиной семьи как не бывало.

И, странное дело, активной, организованной обороны со стороны хозяев не было— лишь некоторое беспокойство. Совсем не то, что мы видим при обороне гнезда от крупного врага, — «гипнотизируют», что ли, осы шмелей во время грабежа?

И куда им такую прорву меда? Уж не перевели ли они своих личинок с мясного меню на сладкое? А ну как доберутся до шмелиных яиц, личинок, куколок? Надо было что-то срочно предпринимать.

У обоих подземных ульев со злющими осами мы с Сережей ночью заткнули летки, а утром унесли их в Питомник. Поставили один в глубине куста, привязав к заглушке летка длинную бечевку. Отойдя на два десятка метров, дернули за шнурок... Словно желтое облако взрыва вспыхнуло у дырочки ящика — туча ос! Наблюдать, что будет дальше — опасно, пришлось убегать от греха подальше.

Так же поступили мы и со вторым «осятником». Помогло: у шмелиных ульев мы замечали теперь лишь единичных ос

— обитательниц дальних колков. Причинить существенный ущерб нашим шмелям они уже не могли, и медовые горшочки снова наполнились сладким питательным кормом для личинок. А на ос я не в обиде. У них своя жизнь — сложная, интересная, во многом нам непонятная. Пройдут годы, и в микрозаповедниках под Новосибирском я буду оставлять несколько шмелиных ульев заведомо пустыми, без ватной «начинки» — для ос, и осы будут их охотно заселять, привыкнут ко мне и не будут жалить даже при глубоких осмотрах их замечательных бумажных гнезд, одно из которых вы видите на снимке: сейчас это музейный экспонат.

...Посчастливилось мне наблюдать и рождение шмеленка. Гляжу через стекло наблюдательного улья: над коконом, еще не вскрытым, «колдуют» два рабочих шмелика. Вот один из них ущипнул кокон

жвалами, продырявил — и давай резать оболочку как ножницами. Сделать это нелегко: кокон соткан личинкой из прочного шелка да еще обильно обмазан воском. Другой шмель тоже включился в дело, ведет разрез в противоположную сторону. Отогнули шмели обрезки — и внутри кокона я вижу светлую, еще влажную, слипшуюся шерстку новорожденного шмелика: значит, он только что сбросил куколочью оболочку, но самостоятельно вскрыть изнутри кокон не в силах.

Шмели заторопились — видимо, в чемто нарушился «график рождения», довольно грубо схватили новорожденного за шиворот и, упираясь в края кокона, с силой выдернули собрата из колыбельки. Родился новый член шмелиной общины! Уход