Добавил:
Upload Опубликованный материал нарушает ваши авторские права? Сообщите нам.
Вуз: Предмет: Файл:
Добрынин. Сугубо доверительно.docx
Скачиваний:
35
Добавлен:
07.03.2016
Размер:
27.64 Mб
Скачать

Дж.Картер:: конец процесса разрядки

2 июля я передал Вэнсу сообщение для Картера, в котором говорилось, что Брежнев согласен, чтобы вопрос о встрече с президентом был более конкретно обсужден, когда Громыко и Вэнс встретятся в сентябре. Советская сторона исходила из того, что „в итоге бесед двух министров должна будет яснее определиться перспектива завершения подготовки соглашения по ограничению стратегических вооружений".

Вэнс явно был недоволен таким ответом, но ограничился репликой, что доложит о нем президенту.

Я считал, что мы по-прежнему совершаем серьезную ошибку, оттягивая встречу на высшем уровне и связывая ее обязательно с подписанием соглашения по ОСВ-2. Такая встреча позволила бы уже в начале прези­дентства Картера установить хотя бы минимум взаимопонимания и взаимо­действия вместо накапливающегося недоверия и даже неприязни. Встреча могла бы помочь и ускорению соглашения по ОСВ-2. В Москве почему-то склонялись к мысли, что Картер больше заинтересован в такой встрече, чем мы (видимо, потому, что Картер и Вэнс по своей инициативе уже несколько раз ставили этот вопрос).

Был и еще один, как мне позже сказал Громыко, немаловажный фактор: Брежнев, будучи уже нездоровым, понимал, что без существенной предвари­тельной „страховки" - в виде подписания на встрече уже готового соглаше­ния по ОСВ - ему будет трудно „вытянуть" длительную и непростую дискуссию с Картером по широкому кругу вопросов. Сам Громыко придер­живался такого же мнения (возможно, он сам же и подбросил в соответст­вующей форме эту мысль Брежневу).

Последующая беседа с Вэнсом на обеде в посольстве подтвердила мое впечатление, что Белый дом недоволен ответом Брежнева. Госсекретарь сказал, что Картер „несколько огорчен" тем, что его встреча с Генеральным секретарем, как теперь очевидно, откладывается на более поздний срок, чем это хотелось бы президенту. Тем не менее вопрос о встрече по-прежнему остается в центре внимания президента, независимо от того, когда она состоится.

Таким образом, к середине лета 1977 года сложилась своеобразная ситуация: Картер довольно настойчиво выражал свое желание встретиться с Брежневым. Мы же не менее настойчиво - и я по-прежнему считаю оши­бочно - уклонялись от этого под предлогом необходимости сначала догово­риться по ОСВ, не очень обращая внимание при этом на продолжающееся неблагоприятное развитие общей обстановки в наших отношениях.

Громыко в Вашингтоне: поиск компромисса

Приезду Громыко на очередную сессию Генеральной Ассамблеи ООН и традиционным его встречам с госсекретарем и президентом предшествовал интенсивный обмен мнениями между сторонами. Готовились проекты совместного заявления о продлении Временного соглашения 1972 года по ОСВ и совместного Заявления по Ближнему Востоку (для подготовки этого документа я встречался несколько раз с Вэнсом).

Переговоры Громыко с Картером и Вэнсом ознаменовали известное продвижение в вопросах ОСВ и Ближнего Востока. Наиболее важной была встреча с Картером 27 сентября, в которой участвовали Вэнс, Бжезинский и другие, а с нашей стороны - заместитель министра Корниенко и я.

сугубо доверительно

Что касается ОСВ, то Картер после упорных переговоров согласился не настаивать больше на сокращении советских тяжелых ракет, ограничив их существовавшим уровнем. Советская сторона, в свою очередь, пошла на серьезный компромисс, дав согласие на фиксированный уровень своих ракет с РГЧ. Был согласован также предел дальности в 2500 км для крылатых ракет воздух-земля". Советский Союз брал на себя определенные обязательства относительно непревращения самолета „Бэкфайер" в стратегический бом­бардировщик. Вводились ограничения на американские крылатые ракеты на стратегических бомбардировщиках путем включения их в число носителей с РГЧ.

Поскольку договор об ОСВ-1 истекал в октябре, Картер и Громыко договорились соблюдать его условия до тех пор, пока не вступит в действие новый договор об ОСВ-2. Это была важная договоренность.

И все же оставшиеся разногласия по „Бэкфайеру", по уровням крылатых ракет, спор относительно так называемых нарушений соглашения по ОСВ-1 и некоторым другим вопросам мешали достижению соглашения по ОСВ-2 к концу 1977 года. Общее торможение в советско-американских отношениях еще больше затянуло дело. В целом понадобилось более полутора лет кропотливой работы, прежде чем наконец в 1979 году проект договора об ОСВ-2 оказался полностью сверстанным.

По Ближнему Востоку было принято важное совместное Заявление Громыко и Вэнса от 1 октября с прицелом на созыв международной конференции. Пожалуй, это был наиболее близкий по духу сотрудничества между СССР и США документ по ближневосточным делам за все последние годы. Были выработаны и согласованы принципы совместных действий наших двух стран, направленных на достижение всеобъемлющего ближне­восточного урегулирования.

Это заявление было, однако, весьма враждебно встречено Израилем, произраильскими кругами в США и связанной с ними прессой. Личной критике подвергся и Вэнс. „Для президента и для меня, - признался позже мне Вэнс, - оказалась совершенно неожиданной такая бурная реакция в США".

Довольно резкий обмен мнениями состоялся по вопросу о правах чело­века в СССР. Инициатором выступил Картер. Громыко был непреклонен: США не следует вмешиваться во внутренние дела СССР. Картер стал гово­рить в защиту диссидента Щаранского, в пользу которого в США, да и в дру­гих странах Запада, была развернута шумная пропагандистская кампания.

- Кто такой Щаранский? - невозмутимо спросил Громыко. - И почему мы должны обсуждать его на высшем уровне?

Картер даже несколько растерялся.

  • Вы не слышали о Щаранском? - изумленно переспросил он.

  • Нет, - с прежней невозмутимостью ответил Громыко.

Картер не знал, что еще сказать, и прекратил разговор на эту тему.

Я, должен признаться, про себя даже подумал: „Как ловко умеет вести разговор на деликатные темы наш министр!"

Позже, когда мы с ним сели в машину, чтобы уехать из Белого дома в посольство, Громыко наклонился ко мне и тихо спросил: „Кто такой Щаранский?"

Настал мой черед удивляться. Выяснилось, что он действительно толком не знаком „с делом Щаранского", поскольку дал указание своим помощ­никам вообще не показывать ему материалы на такие „вздорные темы".

ДЖ.КАРТЕР: КОНЕЦ ПРОЦЕССА РАЗРЯДКИ

Когда Громыко собирался выйти из кабинета президента, Картер подарил ему неожиданный „сувенир": деревянный набор образцов всех типов советских и американских ракет, сделанных в сопоставимых размерах. Громыко, чувствовалось, не очень был рад такому подарку, так как набор моделей наглядно свидетельствовал о преимуществе Советского Союза как по размерам, так и по количеству разных типов ракет над арсеналом более компактных стратегических ракет США (Громыко позже отдал этот набор мне, сказав, что он „не играет в игрушки". Картеровский сувенир до сих пор хранится у меня дома).

В это время в Овальный кабинет вошла супруга президента Розалин Картер и поздоровалась с советским министром. Громыко, не без юмора записал Картер в своем дневнике, был с Розалин гораздо более любезен, чем с ним самим и его советниками.

Через пару недель Бжезинский сказал мне, что президент остался доволен результатами переговоров с Громыко, которые позволяют завер­шить разработку нового соглашения по ОСВ. Однако возможные сроки подписания соглашения не праздный вопрос для президента, в Белом доме пытаются сейчас определить наиболее целесообразные приоритеты во внешнеполитических вопросах с точки зрения прежде всего внутриполи­тической борьбы в США и шансов одобрения того или иного международ­ного соглашения в сенате. Это, конечно, относится полностью и к согла­шению по ОСВ, вызвавшему в США такие ожесточенные споры. Для Картера это непростой вопрос, поскольку он уже сталкивался с серьезными трудностями в конгрессе по ряду проблем, в первую очередь по договорам о Панамском канале и Ближнему Востоку.

По мнению помощника президента, сложная внутриполитическая обста­новка может повлиять на ход переговоров по завершению соглашения по ОСВ.

Бжезинский рассказал, что Вэнсу пришлось нелегко в одном из комитетов сената, где он выступал по итогам переговоров с Громыко по ОСВ, поскольку правые сенаторы Джексон, Тэрмонд и Нанн прямо обвинили администрацию в „уступках русским".

Идя на поводу критиков, администрация не проявляла твердости и решимости форсировать развязки по нерешенным вопросам ОСВ. Особенно это касалось явно надуманного вопроса о якобы стратегических возмож­ностях советского самолета „Бэкфайер" (свидетельствую уже не как посол, а как бывший инженер-конструктор по самолетам. Надуманность этой проблемы впоследствии признавали и некоторые американские участники переговоров, которые отмечали, что эту точку зрения им усиленно навязывал Пентагон, и в частности такой противник договора, как Перл).

Сенатора Джексона приглашают в Москву

Когда мы вместе с министром внешней торговли Патоличевым (10 ноября) посетили Картера, то в беседе президент отметил, что возможно­сти администрации в области расширения торговли ограниченны, поскольку в этом деле первое слово фактически принадлежит конгрессу.

В разговоре со мной наедине Картер посоветовал пригласить сенатора Джексона в Москву. Президент назвал его амбициозным человеком, от которого во многом будет зависеть ратификация договора об ОСВ-2, а

СУГУБО ДОВЕРИТЕЛЬНО

также торговых соглашений с СССР. Его уже пригласили китайцы. Картер считал, что Джексон принял бы наше приглашение.

По рекомендации Картера я послал в Москву предложение пригласить к нам сенатора Джексона. Брежнев дал на это согласие.

Через несколько дней я посетил сенатора и передал ему соответствующее приглашение от парламентской группы Верховного Совета СССР. Он был явно доволен и тут же спросил, а может ли он рассчитывать на беседу с Брежневым. Ответил, что такая возможность, как я думаю, у него будет.

Джексон поблагодарил за приглашение, сказал, что он обязательно пое­дет в Москву. После этого стал доказывать, что он не „закоренелый антисо­ветчик", напротив, стремится к улучшению отношений с СССР, хотя по не­которым вопросам он не во всем может согласиться с советской политикой. Главное - начать диалог, делая упор на позитивных, а не на отрицательных моментах. Сенатор сообщил, что он смог бы поехать в марте следующего года.

В начале марта Джексон пригласил меня к себе, чтобы обговорить „орга­низационные детали" его поездки. Когда я пришел к нему, то в дверях столкнулся с его помощником Перлом, известным антисоветчиком и инициа­тором многих враждебных нам выступлений Джексона. Надо сказать, что накануне на одном из дипломатических приемов он случайно встретился с моим помощником и сказал ему, что советский посол сделал умный ход, пригласив Джексона в Москву. Сенатор очень доволен. Но он, Перл, все же ду­мает, что найдутся серьезные обстоятельства, которые помешают этой поездке.

Увидев меня, Перл, улыбаясь, выразил надежду, что мы с сенатором обо всем договоримся. Говорил он это с явным сарказмом. Войдя в кабинет Джексона, я сразу почувствовал некоторую неловкость с его стороны. Выяснилось, что он фактически ставил условием своей поездки принци­пиальное разрешение Советского правительства на встречу в Москве в присутствии прессы с наиболее известными диссидентами. Он, конечно, понимал необычность такого условия в той конкретной обстановке, но прикрывался рассуждениями о том, что он известен как защитник диссидентов и „многим будет непонятно", если он не встретится с ними.

Я спросил сенатора, с кем же все-таки он хочет говорить в Москве: с Брежневым или диссидентами? Он ответил, что со всеми. На вопрос, не ду­мает ли он, что такие его требования могут вообще затруднить его поездку, Джексон сказал, что понимает „возникающие при этом трудности у Бреж­нева", но тем не менее таковы его условия. Он отклонил предложение встретиться с диссидентами, но без рекламной и пропагандистской шумихи.

Из Москвы пришел следующий ответ Джексону: „Приглашая сенатора, мы исходили из целесообразности конструктивного развития отношений между нашими странами. Даже соображения простого такта, казалось бы, делают неуместной такую постановку вопроса, когда сенатор начинает обусловливать свой приезд в СССР нашим согласием на его встречу с группой лиц, противопоставивших себя нашему строю".

Ближневосточный вопрос: усиление разногласий. Еще один разговор с Картером

В ноябре и декабре 1977 года проходил оживленный обмен мнениями между Москвой и Вашингтоном по вопросам ближневосточного урегулиро­вания. Инициатива в постановке этих вопросов исходила от советской

ДЖ.КАРТЕР: КОНЕЦ ПРОЦЕССА РАЗРЯДКИ

стороны. Мы настаивали на том, чтобы СССР и США, руководствуясь принципами совместного Заявления от 1 октября, занялись организацией конференции по Ближнему Востоку.

Американская сторона на словах не отказывалась от этого, но с растущей симпатией (и негласной поддержкой) следила за активизацией сепаратных усилий президента Садата, вступившего на путь развития двусто­ронних контактов между Египтом и Израилем и организации каирского совещания, которое, по существу, подменяло собой международную конфе­ренцию.

Вэнс сделал попытку как-то объяснить нам их позицию. Он рассказал мне о своей поездке на Ближний Восток. В Каире Садат откровенно заявил ему, что египетский народ устал от войны и связанных с ним лишений и экономических трудностей. Ждать еще несколько лет, пока идут бесплодные дипломатические споры, он больше не может. Его последние шаги к миру с Израилем пользуются поддержкой не только народа, но и армии Египта. Однако подобные настроения не могут продолжаться вечно. Да и сам он не вечен. Израиль должен это понять и ответить конкретными серьезными шагами.

Визит Садата в Иерусалим, продолжал Вэнс, в Израиле был воспринят как нелегкое для египетского президента признание в глазах не только израильтян, но и всех арабов очевидного факта, что Египет, основное арабское государство, вынужден просить мира у Израиля. Именно готов­ность Садата к такому унижению произвела колоссальное впечатление в Израиле и в еврейских кругах США и привела к тому, что общественное мнение и в Израиле, и в США круто повернулось в сторону Садата, в пользу скорейшего мира с Египтом.

По существу, Вэнс призывал нас по-новому взглянуть на обстановку. Однако отход к этому времени Садата от доверительного диалога с нами и активизация американской дипломатии лишь усиливали подозрительность Москвы и ее упорство в отстаивании своих прежних позиций.

Из беседы с Вэнсом было видно, что в израильско-египетских отношениях назревали серьезные события, а Советский Союз оставался в стороне от этих событий, изолируя себя, чем не преминули воспользоваться США.

Направление развития событий на Ближнем Востоке и как результат этого ослабление позиции Советского Союза вызывали, естественно, раздражение Москвы. Брежнев направил Картеру 16 ноября послание, в котором подверг критике позицию США по ближневосточному урегулированию, фактический отказ Вашингтона от подготовки Женев­ской конференции, сопредседателями которой должны были быть СССР и США. Поэтому президент пригласил меня для беседы, чтобы изложить некоторые свои соображения для последующей передачи Брежневу.

Признав, что отсрочка Женевской конференции была бы серьезной неудачей для мирного урегулирования на Ближнем Востоке, неудачей обоих сопредседателей, Картер утверждал, что визит Садата в Иерусалим не результат американской инициативы. Мы не знали, что Садат готовит такую поездку, подчеркнул президент. И сейчас, когда перспектива этой поездки стала реальностью, правительство США поддерживает ее. Об этом я сказал по телефону Бегину и Садату, выразив надежду, что эта встреча явится вкладом в дело скорейшего созыва Женевской конференции. „В этой

сугубо доверительно

связи, - заключил Картер, - я хотел бы надеяться, что правительство СССР, как сопредседатель, займет сходную или во всяком случае не открыто негативную позицию в отношении этой поездки".

Москва, как это было ясно из полученных мною инструкций, по-прежнему придерживалась негибкой позиции: все (конференция) или ничего (против отдельных переговоров между Египтом и Израилем). Мы были убеждены, что только через международную конференцию СССР сможет обеспечить себе полноправное участие в ближневосточном урегулировании. В результате разговор с президентом лишь подтвердил наши разногласия по этому вопросу.

В течение еще нескольких месяцев продолжалась дискуссия между Москвой и Вашингтоном относительно ближневосточного урегулирования и конференции по Ближнему Востоку. Однако позиции постепенно расходились. Администрация США поддерживала сепаратное соглашение между Египтом и Израилем в ущерб международной конференции по Ближнему Востоку и тем самым вызывала недовольство и критику со стороны Советского Союза.

Одна любопытная деталь. Посол Ирана Захеди, сославшись на контакты иранской разведслужбы с ЦРУ, доверительно сообщил, что Садат обратился к правительствам США и Израиля с просьбой помочь обеспечить его личную безопасность с учетом последних событий на Ближнем Востоке. Американцы непосредственно участвуют сейчас в организации повседнев­ной, более эффективной охраны Садата, сказал посол. Израиль же снабжает египтян соответствующей информацией, получаемой от своей агентуры в арабских и других странах.

Но террористам, как известно, все же удалось впоследствии устранить президента Египта.

Перспективы отношений с СССР в оценках администрации

К концу года у меня состоялось несколько бесед с руководящими деятелями администрации о перспективах наших отношений на.1978 год.

Бжезинский заявил, что президент Картер по-прежнему придает большое значение встрече с Брежневым. Президент готов хоть сейчас пойти на такую встречу, сказал он. Реально говоря, срок такой встречи мог бы быть где-то в середине или в конце весны .следующего года. К этому времени админист­рация рассчитывает на достижение договоренности по трем важнейшим соглашениям: об ограничении стратегических вооружений, о полном запре­щении ядерных испытаний и о взаимном ограничении военной активности в Индийском океане.

По мнению Бжезинского, потенциальную опасность заключению согла­шения по ОСВ и организации встречи на высшем уровне могли бы создать события на Ближнем Востоке и в районе Африканского Рога (военный конфликт между Эфиопией и Сомали не должен вовлечь СССР и США), а также судебный процесс над Щаранским.

Беседа прошла в деловом ключе, без свойственных подчас моему собе­седнику эмоций. Он с заметным удовольствием показывал фотографии, на которых он был снят с президентом на борту атомной подводной лодки, на самолете - воздушном командном пункте ВВС. Показал он и художественно

ДЖ.КАРТЕР:

КОНЕ11 ПРГШРГГ'Д РЛЧратпги

выполненный ящик с кубинскими сигарами и курительную трубку - личный подарок от Фиделя Кастро.

Беседовал я и с Вэнсом. Он сказал, что недавно в порядке подведения итогов первого года они с Картером подробно обсуждали проблему советско-американских отношений и перспективы на будущее. Несмотря на трудности, они все-таки оптимистично оценивают развитие этих отношений, считая, что в следующем году может быть дан значительный импульс их улучшению.

Объективные предпосылки этому есть, продолжал госсекретарь. Мы исходим из того, что соглашение по ОСВ вполне может быть закончено к марту или в марте. К этому же сроку, как мы полагаем, завершится работа над договором о полном запрещении ядерных испытаний. Возможно и соглашение по взаимному сокращению военно-морской активности в Индийском океане.

Администрация предполагает внести вопрос о ратификации соглашения по ОСВ в сенат с таким расчетом, чтобы оно обсуждалось там в течение апреля-мая. Сроки эти важны и с внутриполитической точки зрения, ибо с лета будущего года уже начнется кампания по выборам в конгресс США.

Заключение соглашения по ОСВ, а возможно, и договоренность по ядерным испытаниям и Индийскому океану явились бы хорошей базой для советско-американской встречи на высшем уровне, что должно явиться главным событием будущего года в советско-американских отношениях.

Картер и я, подчеркнул госсекретарь, также очень надеемся на то, что в случае положительного сдвига в деле ближневосточного урегулирования СССР решит восстановить дипломатические отношения с Израилем. В Москве, наверное, даже не представляют себе, заметил он, какое глубокое воздействие имел бы такой шаг на общественное мнение в США, особенно на еврейские круги. Последние сейчас, к сожалению, выступают в роли застрельщиков или активных сторонников любых антисоветских акций, вплоть до оппозиции ОСВ и в поддержку гонки вооружений. И все это в основном потому, что они считают СССР непримиримым врагом Израиля, выживаемость которого в немалой степени зависит от поддержания определенного уровня напряженности между СССР и США. Ведь только тогда американский народ будет готов идти на дальнейшие финансовые и материальные жертвы в пользу Израиля.

Без преувеличения можно сказать, заявил госсекретарь, что такой шаг радикальным образом изменил бы настрой этих влиятельных кругов в отношении СССР и позволил бы самой администрации более энергично и более предметно проводить курс на улучшение отношений с СССР. При таком ходе дел вопрос об отмене поправки Джексона-Вэника был бы быстро и позитивно решен самим конгрессом, а это позволило бы снова вернуться к действительному расширению советско-американских торгово-экономических отношений на длительной и прочной базе.

В душе я был согласен с этой оценкой. Между прочим, в своих телеграм­мах в Москву я старался исподволь проводить такую же мысль. Однако из личных бесед с членами советского руководства я знал, что этот вопрос пока „непроходим". Наиболее упрямыми противниками восстановления дипломатических отношений с Израилем в советском руководстве были Громыко и Суслов, которые упорно отстаивали точку зрения, что на этот шаг можно будет пойти только после официального соглашения о полном освобождении Израилем всех оккупированных им арабских земель. Брежнев

сугубо