6. Правовое принуждение – правоохранительное отношение – процессуальные формы.
Особенности правового принуждения, выраженные в юридических санкциях, заключаются, помимо всего иного, еще и в том, что они осуществляются в рамках правоохранительного отношения и в соответствующих процессуальных формах.
Противоправное поведение лица, являющееся основанием применения к нему санкций, – это юридический факт, влекущий за собой возникновение особых прав и обязанностей и, следовательно, правоохранительных отношений между лицом и компетентными государственными органами. Иными словами, с момента самого факта противоправного поведения уже есть особые права и обязанности, обосновывающие юридическую возможность (причем по отношению к данному конкретному случаю) применения со стороны компетентных государственных органов государственно-принудительных мер в виде юридических санкций.
Алексеев С.С. Общая теория права: В 2-х т, Т. I. – М.: «Юридическая литература», 1981. С.283
Таким образом, правоохранительное отношение – реальное выражение того, что государственное принуждение носит правовой характер. Оно же свидетельство особого, опять-таки в рамках данного охранительного отношения, положения и субъекта противоправного поведения. Его положение, например при юридической ответственности, не исчерпывается одним лишь претерпеванием мер государственно-принудительного воздействия. Правонарушитель несет в охранительном правоотношении определенные, подчас довольно жесткие обязанности, но он является не объектом государственно-правового воздействия, а именно субъектом правоотношения. Он вправе требовать, чтобы применяемые к нему меры воздействия реализовались в объеме и порядке, предусмотренных в нормах права. Он выступает в ряде случаев в качестве носителя правомочий, имеющих дополнительный характер (например, правомочий, основанных на нормах исправительно-трудового права). Аналогичным образом должно быть оценено правовое положение лиц, в отношении которых применяются меры защиты.
Отмечая тесную связь, единство между охранительным правоотношением и правовым принуждением в виде ответственности и защиты права, было бы неверным, однако, отождествлять и то и другое.
И юридическая ответственность, и защита права – особые правовые явления, которые выражают содержание охранительного правоотношения, взятого в определенном аспекте на известном этапе его развития, развертывания, обусловленного, в частности, совершением особых правоприменительных актов.
Так, уголовные правоотношения возникают в момент совершения преступления, а уголовная ответственность – лишь после того как данное охранительное правоотношение (в результате расследования преступления, разбирательства уголовного дела и вынесенного по делу обвинительного приговора) полностью развернулось, конкретизировалось и фактически реализуется, осуществляется. В сущности, юридическая ответственность и защита права выражают реализующееся, осуществляемое охранительное правоотношение, т.е. правоотношение в таком его состоянии, когда в его рамках реально применяются санкции, а лицо фактически несет юридические обязанности по претерпеванию определенных лишений штрафного характера или по применению государственно-принудительных мер восстановительного характера.
Алексеев С.С. Общая теория права: В 2-х т, Т. I. – М.: «Юридическая литература», 1981. С.284
На основе охранительных правоотношений, имеющих материально-правовой характер, складываются и соответствующие процессуальные отношения, опосредствующие порядок, процедуру применения государственно-принудительных мер юридической ответственности и защиты.
Не касаясь всего многообразного комплекса вопросов, связанных с характеристикой соотношения и взаимодействия охранительных и процессуальных отношений, хотелось бы оттенить качественные особенности процессуальных форм, обусловленные их нераздельным единством с правовым принуждением.
Именно потому, что государственное принуждение является острым и жестким средством социального воздействия, оно в условиях режима строгой законности нуждается не просто в юридической процедуре (последняя необходима для всякой государственно-властной, правоприменительной деятельности, да и вообще для любой длящейся юридической деятельности, длящихся правоотношений), а в особой юридической процедуре, которая в соответствии со спецификой охранительных правоотношений выражала бы применение государственно-принудительных средств воздействия на началах правосудия. Этим и обусловлено наряду с другими причинами формирование особых процессуальных институтов, их – «сложность», «громоздкость», наличие в них норм, предусматривающих право по непосредственному участию в рассмотрении дела, право отвода, обжалования и т.д., а отсюда и формирование особых отраслей процессуального права, которые являются носителями важнейших демократических, гуманистических начал правовой системы, обусловленных классовой природой данного социального строя.
Все это и предопределяет необходимость теоретико-конструктивного (и даже терминологического) обособления процессуальных форм от юридической процедуры в целом, в том числе от таких ее разновидностей, как процедурно-процессуальные формы правотворчества (1.18.4.), и от тех процедур оперативной правоприменительной административной деятельности, которые, обеспечивая законность, обоснованность и целесообразность решений, не сопряжены, однако, с применением правового принуждения на началах правосудия (1.19.7).
Алексеев С.С. Общая теория права: В 2-х т, Т. I. – М.: «Юридическая литература», 1981. С.285
Специфическими чертами, в частности, отличается процедура правоприменительной административной деятельности в тех случаях, когда она сводится к индивидуальному регулированию конкретных общественных отношений, например в области хозяйственного управления. И здесь должны быть обеспечены законность, обоснованность и целесообразность принимаемых решений. Однако в данной области нет необходимости такой регламентации порядка разрешения дела, какая в сфере процессуального права вызвана особенностями правового принуждения при рассмотрении и решении уголовных, гражданских, административных дел. В то же время, как это ни покажется неожиданным, процедура индивидуально-правовой административной деятельности правоприменительных органов в области хозяйственного и иного государственного управления в определенной мере сходна с правотворческой процедурой: в обоих случаях должен быть обеспечен порядок подготовки и принятия решений, которые соответствуют началам социального управления, теории информации, необходимости полного и правильного урегулирования общественных отношений.
Критические соображения, которые можно высказать в адрес теоретической конструкции процесса в широком смысле – конструкции, призванной охватить все разновидности длящейся юридической процедуры, не должны заслонить внесенного ею позитивного вклада в науку. В работах П.Е. Недбайло, В.М. Горшенева и ряда других авторов убедительно показано, что вся правоприменительная деятельность, основанная на властных полномочиях тех или иных органов, должна быть подчинена строгим процедурным формам, обеспечивающим законность, обоснованность и целесообразность этой деятельности [26].
Теоретические разногласия, связанные с обоснованием указанной теоретической конструкции, затронули терминологическую сторону проблемы. Их суть – можно ли назвать все длящиеся юридические процедуры, относящиеся к правотворчеству и применению права, процессом, процессуальными формами? Впрочем, терминология терминологией, но подробное рассмотрение существа данной проблемы показало, что терминология здесь связана с сохранением или утратой представлений о весьма важных правовых ценностях.
Алексеев С.С. Общая теория права: В 2-х т, Т. I. – М.: «Юридическая литература», 1981. С.286
Процедура применения правового принуждения на началах правосудия насыщена таким обширным и многогранным комплексом юридических гарантий, призванных обеспечить достижение истины по юридическому делу и охрану интересов всех его участников, притом все это именно в связи с необходимостью правового упорядочения государственного принуждения, что сами термины «процесс», «процессуальные формы» оказались нерасторжимо слитыми с представлениями об упомянутых правовых ценностях. Отсюда весьма, надо полагать, обоснованные опасения, состоящие в том, что распространение указанных терминов на все юридические процедуры в области государственной деятельности может привести к выхолащиванию, к размыванию понятий «процесса и «процессуальные формы», к выветриванию из них представлений об указанных выше правовых ценностях.
Ведь иные юридические процедуры вовсе не нуждаются именно в таких специфических гарантиях, которые сложились в области применения правового принуждения на началах правосудия. Здесь необходимо иное. И правотворчество, и административная индивидуально-регулятивная деятельность компетентных органов требуют процедур, которые обеспечивали бы законность, обоснованность и целесообразность на основе оперативности, согласованности мероприятий и т.д. Тогда общее, что объединяет все юридические процедуры, оказывается весьма бедным, а потому термины «процесс», «процессуальные формы» при рассматриваемом варианте решения проблемы уже не несет, как ныне, богатой содержательной нагрузки [27].
Вот почему автор данного курса, как и ранее, считает, что оптимальным вариантом решения проблемы является выработка в качестве родового, наиболее широкого общетеоретического понятия – «юридическая процедура», с последующим четким разграничением ее видовых ответвлений – процессуальных форм, процедурно-процессуальных форм правотворчества, процедурных производств позитивной индивидуально-регулятивной административной деятельности.
Алексеев С.С. Общая теория права: В 2-х т, Т. I. – М.: «Юридическая литература», 1981. С.287
Предыдущий|Оглавление|Следующий
[1] В.Н. Кудрявцев пишет: «Представление об обязательности права складывается из идеи о его социальной ценности плюс понимания наличия мер государственного принуждения, гарантирующих исполнение закона» (Кудрявцев В.Н. Право и поведение, с. 131).
[2] К числу недоразумений следует отнести все чаще высказываемый в литературе взгляд о том, что при социализме юридические нормы во все большей степени обеспечиваются не мерами государственного принуждения, а мерами поощрения, моральными стимулами и даже «поощрительными санкциями». Между тем перед нами совсем иное явление: меры поощрения, моральные стимулы и т.д. обеспечивают не юридические нормы, а те цели, задачи, социальные нормативы, на охране (обеспечении) которых также стоят нормы права со всем присущим им специфическим инструментарием, государственно-принудительными мерами и т.д.
[3] См.: Ребане И. Убеждение и принуждение в деле борьбы с посягательствами на советский правопорядок. – Ученые записки Тартуского государственного университета. Труды по правоведению. Тарту, 1966, с. 180.
[4] См.: Братусь С. Н. Юридическая ответственность и законность, с. 59.
[5] По справедливому мнению О.Э. Лейста, «понятие правового принуждения выражает ряд тенденций развития советского законодательства, определяющего санкции и регулирующего ответственность: расширение возможностей применения санкций, содержащих указание не на меры прямого принуждения, а на специальные обязанности и правовые ограничения; определение правовых гарантий реальной осуществимости этих специальных обязанностей и правоограничений; общая гуманизация мер принуждения» (Лейст О.Э. Теоретические проблемы санкций и ответственности по советскому праву.- Автореф. докт. дисс. М, 1978, с. 10).
[6] См. там же, с. 10.
[7] См.: Базылев Б.Т. Социальное назначение государственного принуждения в советском обществе.- Правоведение, 1968, № 5, с. 30 и след.; Чердашкин И.Д. О принуждении по советскому праву.- Сов. государство и право, 1970, № 7, с.с. 33-39. В отличие от ранее занимаемой позиции (Проблемы теории права, т. 1, с. 378) автор этих строк не относит превентивные государственно-принудительные средства воздействия к санкциям.
[8] См.: Кудрявцев В.II. Право и поведение, с. 137. 270
[9] См.: Самощенко И.С., Фарукшин М.X. Ответственность по советскому законодательству. М., 1971, с. 54.
[10] См.: Санкции в советском праве. М., 1962; Самощенко И.С., Фарукшин М.X. Ответственность по советскому законодательству; и др.
[11] С этой точки зрения заслуживают поддержки идеи, содержащиеся в книге С.Н. Братуся «Юридическая ответственность и законность». По сути дела, широкое обоснование автором социальной ценности исполнения обязанности на основе государственного принуждения (по мнению С.Н. Братуся, это и есть ответственность) раскрывает значение санкций в правовой системе.
[12] Необходимость деления санкций на правовосстановительные и штрафные получила широкое обоснование в книге О.Э. Лейста «Санкции о советском праве» (с. 102-184). Автор, однако, отождествляет «санкции» с мерами ответственности.
[13] См.: Астемиров 3.А. Понятие юридической ответственности.- Сов. государство и право, 1969, № 6, с. 62.
[14] Именно так (используя при этом термин «юридическая ответственность») формулирует рассматриваемое понятие М.С. Строгович (см.: Строгович М.С. Сущность юридической ответственности. – Сов. государство и право, 1969, № 5, с. 74-75).
[15] К таким издержкам, надо полагать, следует отнести формулирование положений об уголовной (?) «проспективной» ответственности. (См.: Елеонский В.А. Уголовное наказание п воспитание позитивной ответственности личности. Рязань, 1979, с. 27).
[16] Как правильно пишет Р.О. Халфина, при широком понимании юридической ответственности «теряется специфика юридического понимания ответственности и возникает потребность в новом термине, обозначающем то, что сегодня включается в понятие ответственности в юридическом смысле» (Xалфина Р.О. Общее учение о правоотношении, с. 317).
[17] См: Xалфина Р.О. Общее учение о правоотношении, с. 320.
[18] См.: Базылев Б.Т. Цели и функции юридической ответственности.- В сб.: Вопросу теории права и государственного строительства. Томск, 1978, с. 30.
[19] В этом, надо полагать, состоит основное достоинство конструкции юридической ответственности, которую отстаивает С.Н. Братусь, конструкции, хотя и придающей ответственности всеобъемлющее в области применения санкций значение, но в то же время с предельной ясностью отражающей ее конститутивную черту – государственно-принудительный характер (см.: Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность).
[20] О юридической ответственности как обязанности см.: Черданцев А.Ф. и Кожевников С.Н. О понятии и содержании юридической ответственности. – Правоведение, 1976, № 5, с. 41.
[21] 21 См.: Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность, с. 124-127.
[22] См.: Ардашкин В.Д. О принуждении по советскому праву. – Сов. государство и право, 1970, № 7, с. 33-39.
[23] См.: Басин Ю.Г. Основы гражданского законодательства о защите субъективных гражданских прав. Сб.: Проблемы применения Основ гражданского законодательства и гражданского судопроизводства Союза ССР и союзных республик. Саратов, 1971, с. 32-37; Красавчиков О.Л. Ответственность, меры защиты и санкции в советском гражданском праве.- Сборник научных трудов СЮИ. Вып. 27. Свердловск, 1973; Стоякин Г.Н. Меры защиты в советском гражданском праве. Автореф. канд. дисс. Свердловск, 1973.
[24] См.: Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность, с. 119.
[25] Лейст О.Э. Основные виды юрндическог ответственности за правонарушение. – Правоведение, 1977, № 3, с. 33 и след.
[26] См., в частности: Юридическая процессуальная форма. Теория и практика. Под ред. П.Е. Недбайло и В.М. Горшенева. М., 1976.
[27] Это становится тем более очевидным, что процесс в широком смысле вообще не имеет достаточно четких и строгих очертаний. Всякая длящаяся процедура в области права с позиций рассматриваемой концепции должна быть признана «процессом». Ведь весьма многие юридические отношения имеют отчетливо выраженный длящийся, протяженный во времени характер (в том числе и заключение договорных обязательств, и длящаяся процедура, связанная с действием алиментных правоотношений, и др.). Так в сущности и решается рассматриваемый вопрос некоторыми авторами. По мнению П.М. Рабиновича, нормы, устанавливающие порядок заключения договора или процедуру составления завещания, являются процессуальными правилами (см. Рабинович П.М. Упрочение законности – закономерность социализма, с. 244). Он пишет даже, что некоторые комплексы гражданских норм, которые обычно считают материальными (например, Положение о поставках товаров народного потребления, Инструкция о порядке приемки продукции производственно-технического назначения и товаров народного потребления по качеству), следует рассматривать как процессуальные, поскольку ими определяется процедура применения диспозиций других норм гражданского права (там же, с. 247).