3. Противоречивость сущности права.
Единая классовая сущность права в полном согласии с объективной диалектикой окружающей нас действительности отличается противоречивостью.
Такой подход к праву принципиально важен для диалектико-материалистического истолкования этого сложного социального явления. «В собственном смысле, – говорил В.И. Ленин, – диалектика есть изучение противоречия в самой сущности предметов» [23].
В чем состоит противоречие в сущности права?
Право является орудием классово-политического господства: так как право выражает государственную волю господствующего класса (которая, в свою очередь, обусловлена требованиями данного экономического базиса), оно является политическим инструментом, средством классового политического господства. При помощи права решаются коренные политические, экономические задачи в классово-антагонистическом обществе: закрепляется диктатура господствующего класса, осуществляется подавление классовых противников, проводятся принципиальные экономические, социально-политические мероприятия, угодные господствующему классу.
Алексеев С.С. Общая теория права: В 2-х т, Т. I. – М.: «Юридическая литература», 1981. С.75
Вместе с тем, будучи возведенной в закон волей господствующего класса, право в данном классовом обществе является инструментом общесоциального регулирования – основным регулятивным «устройством», призванным обеспечивать функционирование классового общества как единого социального организма. В соответствии с той ролью, которую выполняет государство в осуществлении «общих дел, вытекающих из природы всякого общества» [24] , право является таким социальным регулятором, посредством которого и достигаются главным образом общественное упрочение способа производства, его относительная эмансипация от просто случая и просто произвола, урегулированность и порядок в общественных отношениях, возможность существования классового общества как целостной системы [25]. Обе стороны сущности права нельзя отрывать друг от друга или изображать их в качестве «двойственной» сущности [26]; они лишь стороны, моменты, по выражению К. Маркса [27], единой, хотя и внутренне противоречивой, сущности права как классового регулятора. Именно – классового! Ведь и регулятивная сила права как общесоциального регулятора обусловлена необходимостью обеспечить функционирование общества как единого организма в условиях существования классов. Именно это обстоятельство (уникальное с точки зрения сложности решаемых здесь задач) и вызвало к жизни потребность существования такого мощного общесоциального регулятора, каким является право [28].
Алексеев С.С. Общая теория права: В 2-х т, Т. I. – М.: «Юридическая литература», 1981. С.76
В то же время стороны единой классовой сущности права в зависимости от особенностей классовой формации могут находиться в противоречии (в эксплуататорских обществах), иметь неравное развитие. При таком неравном развитии одна из сторон сущности может стать своего рода доминантной, влияющей на общий фон и общую направленность юридического регулирования, и тогда другая сторона сущности отступает на второй план, оказывается как бы приглушенной, проявляется в трансформированном, стертом виде.
И вот здесь важно отметить, что в обществах с антагонистическими классами господствующий класс придает функционированию права как инструмента классового господства доминирующее, а в эксплуататорских обществах – и всепоглощающее значение.
Алексеев С.С. Общая теория права: В 2-х т, Т. I. – М.: «Юридическая литература», 1981. С.77
Положение о противоречивых сторонах единой классовой сущности права призвано отразить в самом содержании и научных резервах защищаемой теоретической конструкции особенности не только права в обществах с антагонистическими классами и общенародного права, по и такого своеобразного регулятивного механизма в масштабе всего человечества, как международное публичное право.
Как правило, общетеоретические положения формулируются в юридической науке таким образом, что они ориентированы на внутригосударственное право, и, прежде всего на право, складывающееся в обществах с антагонистическими классами. Факт существования и специфика международного публичного права при этом не принимаются в расчет, и порой оно интерпретируется как «отрасль», существующая чуть ли не в одном ряду с отраслями национальных правовых систем.
Международное публичное право действительно отличается многими особыми чертами, которые в полной мере не укладываются в общепринятые общетеоретические конструкции. Оно не «отрасль», а целостная правовая система, существующая в одном ряду не с отраслями внутригосударственного права, а с внутригосударственным правом в целом. Важная особенность этой системы в науке, думается, в достаточной мере еще не изученная состоит в том, что международное право вбирает все многообразие социальных норм, опосредствующих межгосударственные отношения, – нормы морали, корпоративные нормы, нормы-обычаи. С этим связаны особенности источников международного права, свойственных ему обеспечительно-принудительных мер, механизма действия международно-правовых норм [29] .
Но тогда, быть может, международное публичное право – это вообще не право, т.е. «нечто другое», чем-то, что понимается под правом в общетеоретической литературе?
Нет, международное публичное право- это тоже право. Все дело лишь в том, что оно представляет собой его модификацию, находящуюся в иной плоскости, нежели право внутригосударственное.
И один из наиболее существенных моментов, который объясняет специфику международного публичного права, относится как раз к той стороне сущности права, которая выражает его качество общесоциалъного регулятора. Именно потому, что человечество на данной стадии исторического развития не образует такой целостной системы, как то или иное классово-определенное общество, в области международного права отсутствует необходимость существования мощной социальной силы (со всеми вытекающими особенностями регулирования), как это характерно для организации социальной жизни внутри каждого конкретного классового общества. А это придает международному публичному праву характер такой классовости, которая выражает борьбу и сотрудничество между государствами, группами государств, а в современных условиях – борьбу и мирное сосуществование между социальными системами [30] .
Предыдущий|Оглавление|Следующий
[1] По мнению В.С. Нерсесянца, «право обозначает сферу, границы и структуру свободы, выступает как форма, норма и мера свободы, получившей благодаря законодательному признанию официальную государственную защиту» (Сов. государство и право. 1979, № 7, с 71).
[2] По справедливому мнению П.М. Рабиновича, использование одного и того же термина «право» для обозначения различных явлений объясняется ценностно-идеологическими причинами, тем, что в данном случае существует стремление оправдать эти явления, обосновать их соответствие социальной правде, их правильность, справедливость, «праведность», сформулировать уважительное, позитивное отношение к ним, идеологически обеспечить их признание, поддержку со стороны тех или иных социальных сил (см.: Рабинович П.М. Нормативное понимание права – важный фактор укрепления социалистического правопорядка. – В сб.: Правопорядок и правовой статус личности в развитом социалистическом обществе в свете Конституции СССР 1977 года. Саратов, 1980, с. 85).
[3] См.: Маркс К.-, Энгельс Ф. Соч., т. 20, с. 104; т. 22, с. 545; т. 36, с. 205-206. К. Маркс не без иронии говорил о том, что сфера обмена, товарного обращения представляет собой «настоящий эдем прирожденных прав человека» (М арке К.-, Э н-гельс Ф. Соч., т. 23, с. 187).
[4] См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 1, с. 128-130; см. также т. 21, с. 46.
[5] См.: Маркс К, Энгельс Ф. Соч., т. 1, с. 128, 130.
[6] Таким образом, при разграничении социальных явлений, обозначаемых словом «право», необходимо, строго говоря, сначала выделить права в непосредственно-социальном смысле и права как социально опосредованные явления, а затем в последних обособить право в юридическом смысле, моральные права и т.д.
[7] В этом, надо полагать, следует искать один из источников идеи «естественного права» – идеи, смысл которой (в условиях, когда она имела относительно прогрессивное содержание) в том и состоял, что за пределами юридических схем, вне их может быть найдено такое социальное явление, которое тоже сопряжено со свободой поведения людей, может быть обозначено словом «право» и ближайшим образом связано с существованием и развитием права как юридического явления.
[8] См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч, т. 20, с. 115.
[9] 9Калинин М. И. Вопросы советского строительства. М., 1958, с. 112. В этом плане становится понятной позиция П. И. Стучки, предпочитавшего в первые годы революции термину «законность» термин «закономерность». Он писал, что в революционное переходное время, при отсутствии твердого писаного закона по всем вопросам, было бы лицемерно всюду ссылаться на законность Поэтому закономерность действия лица всегда необходимо обсуждать с точки зрения справедливости большинства трудового населения (см.: Стучка П.И. Народный суд в вопросах и ответах М., 1927, с. 79).
[10] Основоположники научного коммунизма подчеркивали недопустимость такого употребления слова «права», при котором смешивается его юридическое и неюридическое значение и когда «право» и «правильно», юридическое «право», «правое» в моральном смысле употребляется вперемежку, смотря по надобности (см.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 3, с. 309, 313).
[11] В приведенных положениях содержится интересная мысль. Следует лишь учитывать, что речь здесь должна идти не об общем понятии нормы и тем более не о социальной норме, относящейся к социальному регулированию, а о нормативном в смысле нормальности, естественности, социальной оправданности данного явления или процесса. Нормативное в таком, глубоко социальном смысле, разумеется, распространяется и на социальное регулирование, на все выражающие его формы, включая право. Но это вовсе не устраняет существования особого понятия нормы в смысле должного образца, модели поведения – понятия, распространяющегося исключительно на сферу социального регулирования, в том числе и на правовое регулирование.
[12] Вот почему в данной работе в большинстве случаев, когда речь идет о непосредственно-социальных правах, вместо слова «право» – правда, не без смысловых издержек – употребляется слово «притязание». Вместе с тем такая замена терминов не всегда возможна (например, при рассмотрении непосредственно-социальных прав в условиях революции, т.е. фактического революционного права). И это вызвано не только укоренившимся словоупотреблением, по и существованием в данном случае того, что делает употребление слова «право» неизбежным: наличие известного состояния свободы поведения, имеющего социальное обоснование. Здесь выход один: утвердиться в нашем словоупотреблении в том, что в случаях, когда к термину «право» добавляются слова «непосредственно-социальное» или «фактическое», перед нами-явления неюридического порядка, относящиеся к области социологии.
[13] По мнению В. Н. Кудрявцева, «общее понятие нормы, используемое, например, в естественнонаучной литературе, тяготеет скорее к сущему» (Кудрявцев В.Н. Юридические нормы и фактическое поведение. – Сов. государство и право, 1980, № 2, с. 13). Характеризуя такое «общее понятие» через тип массовидного процесса, автор полагает, что и социальная норма – это поведение, выражающее типичные социальные связи и отношения, одобряемые большинством представителей дгиного класса или социальной группы и т.д. (там же).
[14] По справедливому мнению В.А. Туманова, марксизм решительно отрицает возможность существования в одном и том же обществе двух нормативных систем – естественного и позитивного права (см.: Туманов В.А. Буржуазная правовая идеология. ЮЛ, 1971, с. 343).
[15] Когда В.С. Нерсесянц указывает на различие между «юридическим правом» (которое он, к сожалению, неоправданно отождествляет с «совокупностью законов») и «нсюридическим», т.е., по его словам, «внеюридическим и доюридическим» комплексом идеи, отношений, явлений, то он, в сущности, говорит главное о качественном различии указанных явлений и вытекающей отсюда невозможности объединения их в одном понятии, о их различном науковедческом статусе (см.: Нерсесянц В.С. Учение Гегеля в соотношении с доктринами естественного права и исторической школы. – Правоведение, 1972, № 6, с. 132-133). И вообще-то в сформулированной В.С. Нерсесянцем в другом месте мысли о том, что «из всех реально имеющихся правовых норм законной силой обладают лишь те, которые получили соответствующее официальное (государственное) признание и защиту, благодаря чему стали общеобязательными» (Сов. государство и право – 1979, № 7, с. 71), правильно все, за исключением некорректного использования в начале фразы термина «правовая норма» и недоучета того, что «законная сила» и есть как раз тот критерий, который определяет относимость тех или иных явлений к праву в юридическом смысле.
[16] П.М. Рабинович, отмечая факт существования «неюридического права» (он называет его социологическим; термин, думается, менее удачный: «логическое» – это «научное»), писал, что в данном случае эта категория относится скорее не к юридической науке, а к области социологии (см: Рабинович П.М Проблемы теории законности развитого социализма. Львов, 1979, с. 16). И дальше: в методологическом отношении нельзя признать оправданным использование в юриспруденции понятия «право» непосредственно в тех значениях, которые оно имеет в других науках (с. 21) См. также соображенля А.В Мицкевича (Сов. государство и право, 1979, № 8, с. 52).
[17] См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 4, с. 443.
[18] См : Ленин В.И. Полн. собр. соч., т. 33, с. 90.
[19] Маркс К, Энгельс Ф Соч, т. 1, с. 62, 63.
[20] В философской литературе подчеркивается, что ответственность представляет собой «другую сторону» свободы, сторону, которая направляет свободу. Объективное содержание свободы, пишут Р. Косолапов и В. Марков, составляют требуемые ситуацией количество и качество деятельности, мера и направление активности субъекта (См.: Косолапов Р., Марков В. Свобода и ответственность. М., 1969, с. 64).
[21] См. о свободе и активности: Давидович В. Грани свободы. М., 1969, с. 6.
[22] О сущности права второго порядка см: Явич Л.С. Гносеологические вопросы общего учения о праве – Правоведение, 1976, № 1, с 18.
[23] Ленин В.И. Полн. собр. coч, т. 29, с. 227. О противоречиях в праве см: Баимаханов М. Т. Противоречия в развитии правовой надстройки при социализме. Алма-Ата, 1972; Дагель П. С. Диалектика правового регулирования общественных отношений. – Правоведение, 1971, № 1; и др.
[24] Маркс К., Энгельс Ф. Соч, т. ,25, ч. I, с. 422.
[25] Н.Неновски, подробно рассматривая противоречивую сущность права, указывает на то, что государство при помощи всеобщих юридических норм «поддерживает общие связи общества, создает и регулирует общие условия существования человека и общества в природе, формирует общественные связи и отношения, служит в качестве механизма для адаптации общества к природной среде и для поддержания общественной жизни» (Неновски Нено. Преемственность в праве, с. 62). Такий подход, вполне закономерно связывая право как общесоциальный регулятор с самим его существованием в качестве классового явления, не приводит к разрыву сущности и содержания права, а главное, реально, в самой теоретической конструкции воплощает требования материалистической диалектики и именно поэтому имеет существенное методологическое значение при решении многих вопросов юридической теории, в том числе относящихся к особым модификациям права, к закономерностям развития правовой действительности (там же, с. 13 и др.).
[26] Так, в частности, интерпретирует позицию Н. Неновски о противоречивой сущности права Ю. Завьялов в предисловии к указанной работе Н. Неновски (с. 7).
[27] См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 25, ч. I, с. 422.
[28] А.И. Королев видит сущность права в том, что оно является орудием классового господства (см.: Королев А.И. О понятиях сущности, содержания и формы государства и права. – Правоведение, 1973, № 3). Вместе с тем в отличие от ранее высказанного мнения он выполнение «общих дел» тоже относит ныне к сущностным признакам и в общем определении сущности права указывает на оба отмеченных выше момента (там же, с. 9).
[29] См.: Игнатенко Г.В. Международное право и общественный прогресс. М., 1972; Тункин Г.И. Теория международного права. М., 1970, с. 272-273, Левин Д.Б. Актуальные проблемы теории международного права. М, 1974, с. 9-29; Лукашук И.И. Международно-правовое регулирование международных отношений. М., 1976, с. 8-19; Шуршалов В. М. Международные правоотношения. М., 1971, с. 16 и след.
[30] Г.И. Тункин пишет: «Попытки подхода к международному праву с мерками национального права являются научно несостоятельными, так как при этом не учитывается специфика исследуемого явления. Международное право – своеобразное право» (Тункин Г.И. Теория международного права, с. 273).