1 СЕМЕСТР. Экономика. Микроэкономика. Поведение, институты и эволюция Самуэль Боулз / Микроэкономика. Поведение, институты и эволюция_Самуэль Боулз_2010 -576с

Глава 11. институциональная и индивидуальная эволюция 379

а b c

Рис. 11.6. Равновесный отбор: результат симуляции. Симплексы, приведенные здесь, такие же, как и на рис 11.3: Верхняя вершина — «Все Каратели», левая —

«Все Подельщики», правая — «Все Захватчики»: каждый симплекс отражает отдельную структуру внутригрупповых и межгрупповых взаимодействий. Точки на симплексе отражают распределение одной группы в одном поколении. Структуры взаимодействия, показанные в каждой панели: (a) групповой конфликт, смещенный культурный перенос, наказание второго порядка; (b) ничего из вышеперечисленного; (c) смещенный культурный перенос и наказание второго порядка; (d) групповой конфликт; (e) групповой конфликт и смещенный культурный перенос; (f) групповой конфликт и наказание второго порядка. 5 тыс. наблюдений, представленных здесь, отражают все 25 групп в 200 последовательных поколениях, отобранных для соответствия среднему распределению 300 тыс. поколений, генерируемых каждый раз

перенос благоприятствует Захватчикам, а наказание второго порядка, наклады­ ваемое немногочисленными Карателями, уменьшает выигрыши обоих. Если же групповой конфликт и наказание второго порядка комбинируются в отсутствие конформистского переноса (панель f), то популяция осциллирует между равно­ весиями Руссо и Гоббса.

Заметим, что когда популяция находится в окрестности равновесия Руссо, то в популяции присутствуют Подельщики в значительном числе. Частично это объясняется дрейфом вдоль левого края симплекса, как и предполагалось. Но дополним: групповой конфликт заметно благоприятствует группам с большин­ ством Подельщиков (вспомните, как выглядели контуры средних выигрышей на рис. 11.5). Удивительный результат состоит в том, что групповой отбор как таковой стремится дестабилизировать равновесие Руссо, ускоряя движение вниз вдоль левого края симплекса, вынуждая группы скатываться к области притяже­ ния равновесия Гоббса.

Напротив, в симуляциях, в которых наказание второго порядка и конфор­ мистский перенос комбинируются с групповым конфликтом, большинство групп остаются вблизи равновесия Руссо, чтобы не нарушать социальный по­ рядок. Редкие группы, находящиеся вблизи равновесия Гоббса, легко убираются

380 Часть III. изменения: совместная эволюция институтов и предпочтений

групповым конфликтом (вспомните существенную разницу в выигрышах). Ког­ да взаимодействие определяется лишь групповым конфликтом, популяция гото­ ва разделиться поровну с небольшим преобладанием Подельщиков, а Каратели из всех трех типов находятся в меньшинстве (табл. 11.2). Симуляции, которые не показаны, дают информацию о том, что если групповые конфликты не часты (происходят один раз на два или три поколения), то равновесие Руссо сохра­ няется бо2льшую часть времени, до тех пор пока наказание второго порядка и конформистский культурный перенос в действии (η = 2). Эти результаты слабо реагируют на изменения в размере группы и нормы не лучшего ответа и миг­ рации.

Каким образом уменьшение нечеткости в правах собственности, возника­ ющее в связи с развитием сельского хозяйства и одновременным появлением буржуазных игроков, изменяет общую картину? Как можно заподозрить, от­ вет зависит от того, насколько хороши эти права собственности. Как и в гл. 2, я предполагаю, что права собственности определены четко, следовательно, при­ надлежность собственности не вызывает сомнений, так что два принадлежащих к Буржуа типа никогда не вступают в борьбу при встрече. Но права собствен­ ности могут быть установлены нечетко, и в этом случае какая­то часть времениуходит на то, что вмешивающийся буржуа считает собственность своею (или действует так, как будто он владелец), что приводит к схватке с владельцем соб­ ственности. Чтобы смоделировать новую ситуацию, удалим Захватчиков (зная, что Буржуазия подражает Захватчикам всякий раз, когда права воспринимают­ ся ошибочно, и ведет себя всегда лучше Захватчиков, когда права собственно­ сти хоть каким-то способом установлены, так что Захватчики будут устранены эволюционными силами, которые предстоит моделировать). Но мы сохраним Подельщиков, потому что их роль в уходе от равновесия Руссо является суще­ ственной частью эволюционного процесса, который мы исследуем.

Один из способов изучения эффекта падения нечеткости прав собственности состоит в симуляции популяции при различных комбинациях структур взаимо­ действия между группами и внутри групп, для значений от = 1 (полная не­ четкость) до нулевого значения. Рисунок 11.7 дает иллюстрацию этих результа­ тов. Поскольку стратегия Буржуа идентична стратегии Захватчиков при полной нечеткости прав собственности, доля Буржуа в симуляциях с = 1 повторяет результаты для столбца Захватчиков в табл. 11.2. Когда действуют групповой конфликт, наказание второго порядка и смещенный культурный перенос, доля Буржуа остается низкой до тех пор, пока не упадет до значения одной второй или ниже. Но с ростом определенности в правах собственности доля Буржуа резко возрастает. Напротив, если действует лишь групповой конфликт, даже не­ большие уменьшения в нечеткости прав приводят к значительному росту доли Буржуа.

Какие выводы можно сделать из этих симуляций? Нам удалось выяснить, что для выбранных нами значений параметров и конкретной спецификации модели равновесие Руссо устойчиво и сохраняется по сравнению с равновесием Гоббса или Буржуа, если только права собственности нечетко определены и наказание

382 Часть III. изменения: совместная эволюция институтов и предпочтений

[Только] с развитием реципрокности или обмена пищей индивидуальным охотни­ кам стало экономически выгодно добывать крупного зверя. Эффективная ценность от добытого крупного млекопитающего для одинокого охотника… возможно, не была достаточно высокой, чтобы оправдать затраты по его выслеживанию и поим­ ке… Однако, как только эффективные принципы реципрокности или обмена пищей повысили ценность таких больших объемов пищи для охотников, возник интерес к добыче крупных животных.

Как и в случае одомашнивания, технологические перемены, направленные на успех охоты на крупную дичь, возможно, не предопределили или вызвали куль­ турное изменение; скорее, оба тренда действовали в тандеме. В отчете по воз­ никновению первой революции прав собственности признается роль культуры в деле формирования технологического развития, как и утверждается и обратное, когда изменение признается экзогенным шоком, который воздействовал на со­ вместно эволюционирующие в новых условиях окружающей среды технологии (одомашнивание) и культуру (новые права собственности)1.

Таким образом, данная модель обеспечивает причинные предпосылки для утверждения, что основанные на обладании права собственности могут входить наряду с фактами, включенными Парсонсом в список эволюционных универса­ лий (обсуждаются в следующей главе), и в то же время подтверждать предпо­ ложение Хайека о том, что рыночные институты могли развиться посредством культурного группового отбора2. Ирония состоит в том, что в моделях использу­ ется причинный механизм, марксистский по природе, так как Маркс был пер­ вым, кто высказал идею о том, что революции в социальной структуре происхо­ дят из­за усовершенствования технологии (см. эпиграф). Тот же механизм (хотя и с меньшими революционными последствиями), похоже, был задействован и в ряде случаев перехода прав собственности. Примеры включают ограждение тер­

ритории изобретенной колючей проволокой и воздействие этого ограждения на права собственности на юго­западе США (Anderson & Hill, 1975), влияние во­

дяных мельниц в Новой Англии XIX в. на права жителей прибрежной полосы (Horwitz, 1977). Оливер (Oliver, 1962) дает связанный с этим отчет об измене­

ниях социальной структуры североамериканских индейцев Великих равнин, произошедших вследствие использования лошадей. Конечно, если такой общий подход к эволюции прав собственности верен, то нет причин сомневаться в том, что будущие изменения технологии могут привести к изменению существую­ щих прав, и это может означать, что телеологические выводы, сделанные из ра­ бот Парсонса, Хайека и Маркса, возможно, были неправильно поняты.

1 Ричерсон и Бойд (Richerson & Boyd, 2001) усложняют похожую совместную эволюци­ онную интерпретацию развития общества со сложной структурой.

2 Модель может также дать причинную основу для другой, функциональной, трактов­

ки появления индивидуальных прав собственности, предложенной Алчианом и Демсецом (Alchian & Demsetz, 1973) и в ряде других продуктивных работ по парадигме прав собствен­

ности. Многие исторические и этнографические исследования, вдохновленные школой прав собственности, обеспечивают убедительные причинные объяснения изменений, произошед­

ших в режимах прав собственности. К этим исследованиям относятся редко цитируемые Дэвис и Норт (Davis & North, 1971), Фирмин­Селлерс (Firmin-Sellers, 1996), Умбек (Umbeck, 1977) и Лайбкэп (Libecap, 1978).

Глава 11. институциональная и индивидуальная эволюция 383

заключение

Кажется правдоподобным, что предпочтения и институты совместно эволюционируют, влияя на развитие друг друга. Логика модели эндогенных предпо­

чтений, описанной в начале главы, позволяет правилу корректировки поведения (возможно, работающему на подсознательном уровне) копировать превали­ рующие и успешные типы поведения в предположении, что центральная объ­ ясняющая роль обычно приписывается сознательной оптимизации заданных предпочтений. Правило корректировки, наряду со структурой социальных взаи­ модействий, воздействует на процесс развития предпочтений. Таким образом, предпочтения эндогенны вместе с экзогенным правилом корректировки и за­ данной структурой социальных взаимодействий, выполняющих аналитическую функцию экзогенных предпочтений в стандартной модели.

Институты также эндогенны. Предпочтения определяют, какие институ­ ты доступны и имеют шанс сохраниться. Распределение поведенческих типов в популяции, как мы видели в гл. 7, воздействует на равновесное распределение контрактов. В этой главе экзогенные изменения технологии (подъем сельского хозяйства, появление возможности сохранять продовольствие) сыграли важную роль в распространении смены как институтов, так и предпочтений, подтверж­ дая взгляд Маркса, что «развитие материальных сил производства» является одной из основных движущих сил в истории. Но вопрос Маркса о том, почему институты могут стать инерционной силой, время от времени изменяясь под влиянием технологического изменения (а не наоборот), остается загадкой. Воз­ можным объяснением может выступить то, что институты характеризуются высоким уровнем стратегической комплементарности, и, следовательно, при принятии небольшим числом членов популяции поведения, соответствующего условиям нового институционального соглашения, не похоже, что они окажут­ ся в выигрыше даже при превосходстве их выигрышей в новом соглашении от­ носительно выигрышей в статус­кво. Тот факт, что результаты моделирования группируются вокруг равновесий Гоббса или Руссо (панели a, b, c, f на рис. 11.6), доказывает действие принципа институциональной эволюции «все или ничего». Напротив, новые технологии иногда могут внедряться поэтапно, при этом инди­ виды, принимающие на вооружение новые технологии, получают впоследствии значительную выгоду.

В гл. 12 я моделирую эту институциональную инерцию, вытекающую из стратегической комплементарности. Чтобы исследовать, каким образом эту инерцию возможно время от времени преодолевать и почему некоторые ин­ ституты прочнее других, я займусь поиском ответа на вопрос, почему некоторые институты наблюдаемы чаще других.

Глава 12. Случай, коллективные действия и институциональные инновации 385

Кортес продолжает, описывая «много храмов и домов для их идолов», и ком­ ментирует, что «традиционная способ, которым до сих пор управляют эти люди, похож на тот, что существует в Венеции или Генуе или Пизе» (с. 105).

Некоторые типы общественных организаций, например рынки, государства, частная собственность, моногамия, социальная иерархия, поклонение сверхъе­ стественным существам, помощь нуждающимся незнакомым людям, которые мы наблюдали на протяжении долгих периодов человеческой истории, возника­ ли независимо друг от друга и долго существовали в совершенно разных средах. Иные, не столь важные, занимают лишь весьма скромное место.

Некоторые ученые, подобно Кортесу, удивленные сходством институтов в со­ вершенно различных средах, постулируют набор «современных» общественных

образований, к которым стремится большинство общественных образований. Талкотт Парсонс (Parsons, 1964) назвал их эволюционными универсалиями —

видами общественной организации, возникающими с завидным постоянством

вобстоятельствах, подтвердивших свою эволюционную жизнеспособность в сре­ де. Парсонс привел биологическую аналогию для эволюционной универсалии; другим примером может служить половое размножение. Оба явления возникали при различных обстоятельствах и происходили со многими биологическими ви­

дами. Парсонс рассматривал деньги, рынки, бюрократию, стратификацию и де­ мократию как социальные примеры универсалий. Фридрих Хайек (Hayek, 1988) таким же образом рассматривает связь рынков и частной собственности — свой «расширенный порядок». Как мы видели в гл. 2, многие приписывают успех этих эволюционных институтов их социальной эффективности. Концепция Маркса о смене институтов под влиянием изменения технологий, как иллюстрировалось

вэпиграфе к гл. 11, просто постулирует тенденцию сохранения — хотя и долго­ срочную — институтов, обладающих динамической эффективностью.

Другие ученые подчеркивали фундаментальную эволюцию социальных структур, зависящую от пути предшествующего развития, с совершенно разной историей, происходящей от изначально несущественных различий. Случай, а не прогресс играет здесь роль, как заметил Сьюэл Райт в эпиграфе к главе. В этой идее подчеркивается не институциональная конвергенция, а длительное сосуще­ ствование различных эволюционно стабильных институтов. Мехико представля­ ет собой яркий пример институциональной дивергенции. Кортес пожаловали титулом Маркиза дель Вале де Оахака за службу государству. Современные ис­ следователи озадачены непосредственным соседством деревень в Оахаке, в ко­ торых отмечен высокий процент убийств, с деревнями, где об убийствах вообще никогда не слышали. Эти поселения не различаются по наличию традиционных предпосылок насилия, таких как потребление алкоголя, пограничные раздоры, скопление большого количества людей и политическая борьба. Некоторые, одна­

ко, выделяются устоявшимися традициями «антинасилия» наряду с отсутствием социальной иерархии и ротации работ в деревне (Paddock, 1991; 1975; Greenberg,

1989). Был отмечен, по крайней мере, один случай замещения традиций насилия соглашением о ненасилии жителями Оахака.

Институциональные и поведенческие различия между деревнями в долине Оахака наряду со сходством институтов, с которыми Кортес столкнулся в Те­ микститане, приводят к одному из вопросов, которому посвящена эта глава: ка­

386 Часть III. изменения: совместная эволюция институтов и предпочтений

ковы общие характеристики (если такие существуют) эволюционно успешных институтов? Чтобы дать ответ на этот вопрос, нам необходимо понять, как ин­ ституты зарождаются, распространяются и прекращают свое действие, и необ­ ходимо осознать процесс того, как один институт вытесняется другим. Для этого нам потребуется понять, как характеристики института влияют на эволюцион­ ную успешность.

Как мы видели в гл. 11, процессы, приводящие к институциональным изме­ нениям, могут включать в себя некое сочетание межгрупповой конкуренции и внутригрупповой динамики. В этой главе я ограничиваюсь рассмотрением меж­ групповых процессов, возвращаясь к рассмотрению внутригрупповых процес­ сов в гл. 13. Можно наметить два разных подхода к внутригрупповым процессам, приводящим к инновационным изменениям институтов.

В первом подходе, похожем на применение Сьюэлом Райтом генетического дрейфа для объяснения движения от пика одного генотипа через спад к другому

пику, используется стохастическая эволюционная теория игр, введенная впер­ вые Дином Фостером и Пейтоном Янгом (Dean Foster & Peyton Young). Согласно

их дарвинистскому подходу изменения происходят из­за накопления случайных специфических ненаилучших ответов индивидов. Иногда этого бывает доста­ точно, чтобы переломить лежащий в основе динамический процесс от области притяжения одного устоявшегося равновесия к другому. Аналогичным образом строились изменения в применении языка, долях, прописанных контрактом, рыночных днях и этикете.

Во втором подходе, инициатором которого выступил Маркс, подчеркивает­ ся асимметричность между игроками, и институциональные инновации объ­ ясняются изменением баланса сил между теми, кто выигрывает от разных со­ глашений. В такой модели революционные изменения в институтах вероятны, когда существующие институты способствуют коллективным действиям тех, кто выиграет от институциональных изменений, и когда из­за неэффективности существующих институтов по сравнению с альтернативными возможны суще­ ственные выгоды от перехода к новым институтам. Такой подход, основанный на коллективных действиях, был использован при создании модели классовых противоречий, вылившихся в базовые изменения в общественном устройстве, например, в результате Французской, Российской и Кубинской революций, так­ же как и для объяснения постепенных изменений в социальном устройстве, та­ ких как длящийся веками упадок европейского феодализма.

Позволяют ли нам данные подходы сказать что­либо о свойствах эволюци­ онно успешных институтов? Хотя лежащие в основе этих подходов причинные механизмы различны, марксистский подход разделяет точку зрения навеянной теорией Дарвина стохастической эволюционной теории игр о том, что неэффек­ тивные социальные образования, в которых присутствует сильное неравенство, не долговременны и будут в долгосрочном периоде вытеснены более эффек­ тивными и более эгалитарными институтами1. Это достаточно спорная точка

1При наличии эффективных институтов образуется бо2льший общий излишек, тогда как

вусловиях более равносильного соглашения доля типичного представителя менее богатой части популяции больше.

388 Часть III. изменения: совместная эволюция институтов и предпочтений

равновесных соглашений, при этом члены общества обычно отвечают наилуч­ шим образом на действия других и формируют ожидания с расчетом привер­ женности в будущем действий, прописанных соглашением. Примеры таких соглашений о распределении включают простые принципы дележа типа «кто нашел, тот и получил» или «первым пришел, первым и обслужили» и более слож­ ные принципы распределения, такие как множество правил обмена товаров и распределения результатов труда, сформированные на протяжении эволюции человека. Поскольку соглашение — один из множества взаимовыгодных наи­ лучших ответов, то институты определяются не средой, а скорее человеком (но необязательно продуманно).

Поскольку при разборе предельно простого случая ключевые идеи не будут утеряны, то я ограничусь изучением эволюционной динамики, регулирующей переходы между двумя соглашениями в игре с двумя индивидами и двумя стра­ тегиями, где большая популяция индивидов разделена на две группы, члены которой случайным образом объединяются в пары, чтобы вступить в некоопе­ ративное взаимодействие с членами другой группы. Выбор наилучшего ответа индивидом основывается на воспоминаниях лишь об одном периоде: он мак­ симизирует ожидаемый выигрыш, зависящий от распределения в популяции в предыдущем периоде.

Обозначим две подгруппы популяции (изначально они предполагаются рав­ ными по размеру) за A и B; объединяясь в пару с участником другой группы каж­ дый выбирает действие 1 или 0, при этом aij — выигрыш игрока A, который вы­ бирает действие i в ответ на выбор игроком B действия j, аналогично для B. Если игроки выбирают одинаковые действия, они получают положительную выплату, если разные, то они получают выплаты меньшие. Для определенности предпо­ ложим, что две подгруппы — это два экономических класса, выбирающие кон­ тракт, согласно которому они поделят общий выпуск, что произойдет, только если они придут к соглашению о контракте. Выплаты — это доли общего излиш­ ка, где отсутствие производства приравнивается к нулевой выплате для каждого игрока. Выплаты для A указаны в строке, а для B в столбце табл. 12.1.

Чтобы имелся конфликт интересов между двумя группами, предположим, что b00 > b11 = a11 > a00 > 0, таким образом игроки типа B строго предпочитают исход, когда оба выбирают 0, а игроки типа A предпочитают исход с равным рас­ пределением, т. е. когда оба выбирают 11. Оба исхода являются строгим равно­

1 Для краткости я называю {1, 1} «равным» соглашением. Нельзя определить уровни бла­ госостояния А и В без дополнительной информации. Если индивиды типа А — это дольщики, взаимодействующие только с одним представителем типа В (землевладельцем), а индивиды типа В взаимодействуют со многими индивидами типа А, то в условиях «равного» соглаше­ ния, например, установятся неравные доходы у двух групп.