§ 3. Принципы гражданского судопроизводства

1. Изучение методами сравнительного правоведения гражданского судопроизводства буржуазных государств показывает, что формы деятельности органов юстиции в отдельных странах неоднородны. Особенно значительные различия наблюдаются, если сопоставлять институты, конструкции, понятия английского правосудия и, например, правосудия во Франции либо ФРГ. Но, несмотря на эти различия, объективно существует как исторический тип буржуазный гражданский процесс, которому противостоит процесс социалистический.

Корни юридической надстройки (и любой ее части) каждой общественной формации уходят в глубину экономического базиса. Однородность сущности базисных явлений капиталистического строя есть главная причина формирования права обособленного типа, одну из отраслей которого составляет буржуазное гражданское процессуальное право. Но кроме экономических, имеются еще производные от них факторы надстроечного порядка, непосредственно обеспечивающие фактическое, хотя и замаскированное внешним многообразием деталей, сходство главных элементов буржуазной юстиции. Речь идет о принципах ее организации и деятельности, которые изучает юридическая теория.

Конечно, ошибочно полагать, будто принципы судопроизводства есть условные технические категории. Напротив, они вполне реальны и пронизаны классовым духом, что пытается отрицать буржуазная юридическая теория. Принципы работы буржуазной юстиции нельзя также трактовать как понятия, закрепляющие всеобщую справедливость, процессуальный демократизм, гарантирующие каждому человеку одинаковую с любыми другими лицами возможность судебного успеха.

В советской юридической науке нет единодушного толкования содержания термина "принципы процесса". Их определяют по-разному: нормы более широкого содержания, основные положения, руководящие начала, качественные особенности, закрепленные законами руководящие идеи. Наиболее аргументированным представляется мнение о принципах, как правовых взглядах*(80). Естественно, когда речь идет о буржуазном гражданском судопроизводстве, имеются в виду идеи класса капиталистов, а не трудящихся.

Юридические идеи идут впереди права. Это верно логически, а также подтверждено историей возникновения и развития буржуазного общества. Более нагляден, как и в ряде других отношений, пример Франции - страны, давшей миру классические образцы исторического прогресса. Еще до начала революции 1789 г. французские просветители, философы, идеологи, учитывая интересы рвавшейся к власти буржуазии, разработали общую политическую платформу "третьего сословия". Ее неотъемлемой частью были положения о желательных формах организации и деятельности гражданских судов. Резкая, образная, ядовитая критика феодальной юстиции сопровождалась требованиями осуществлять правосудие на базе равноправия сторон, состязательности, свободной оценки доказательств, устности, гласности и т.д.

Торжество революции 1789 г. привело к созданию механизма буржуазного государства, одной из главных частей которого стали суды. Одновременно шло формирование буржуазного права, в том числе процессуального. В 1806 г. был утвержден ГПК Франции, который хотя и считался наиболее архаичным из всей серии наполеоновских кодексов, тем не менее, начал успешно служить новому господствующему классу - капиталистам. Победа дала этому классу возможность материализовать свои идеи, взгляды, или принципы, т.е. образовать соответствующие им юридические институты и нормы.

Внешне в Англии развитие шло иначе. Классики марксизма-ленинизма неоднократно отмечали компромиссный, половинчатый характер английской революции, реформистские наклонности буржуазии этой страны с ее стремлениями к консервации традиций. Ф. Энгельс отмечал: "В Англии преемственная связь между дореволюционными и послереволюционными учреждениями и компромисс между крупными землевладельцами и капиталистами нашли свое выражение в преемственности судебных прецедентов, равно как в почтительном сохранении феодальных правовых форм"*(81). Чехословацкий юрист И. Чапек правильно констатирует: "В то время как в большинстве капиталистических стран буржуазное право отделено от феодального четким рубежом революции или кодификации, английское право постепенно развивалось из феодальных правовых институтов"*(82).

Итак, принципы буржуазного гражданского процессуального права есть наиболее значительные юридические идеи, взгляды господствующего класса на основы деятельности органов юстиции по разбирательству и разрешению гражданских дел. Эти идеи ныне закреплены юридическими нормами и осуществляются на практике. Принципы - не застывшие категории. Под влиянием новых экономических и политических условий жизни общества они развиваются, наполняются иным содержанием, что накладывает отпечаток на осуществление правосудия.

2. Какова же взаимосвязь между принципами гражданского судопроизводства и конкретными формами буржуазного процессуального права и деятельностью буржуазных судов?

Прежде всего, с учетом принципов складывается и окончательно формируется буржуазное процессуальное право. В развитых капиталистических государствах эта историческая задача уже выполнена, хотя и не везде с одинаковой решительностью. ГПК Франции 1806 г. при всех его недостатках и заимствованиях из ордонансов Людовика XIV тем не менее быстро нормативно закрепил взгляды буржуазии на суд и процесс. В Англии же вследствие ранее изложенных причин это дело растянулось на два века. Сложившаяся при феодализме громоздкая машина судов общего права, справедливости, церковных, использовавших разнородные процедуры, продолжала двигаться по инерции, загораживая дорогу новым формам. Лишь с 30-х годов XIX в. от нее начали постепенно отваливаться наиболее ветхие элементы, явно мешавшие прогрессу. Вероятно, нужно считать, что только после реформ 1873-1875 гг. английское судоустройство и процессуальное право очистились от многих феодальных наслоений, догнали свое время, более точно стали отражать соответствующие юридические идеи буржуазного общества.

Но даже максимально полное закрепление действующими юридическими нормами принципов гражданского судопроизводства нельзя расценивать как самоликвидацию последних. Доминирующие правовые взгляды есть неотъемлемая часть надстройки. Более того, они являются чутким прибором, улавливающим изменения условий, конъюнктуры, ритмов жизни общества. Развитие принципов обычно приводит к изменениям правил судебной деятельности. Сначала меняются принципы, затем - право, а не наоборот.

В Англии монополизация экономики, умножение функций и власти государственного аппарата для борьбы с активизирующимися трудящимися массами все более расшатывают традиционный взгляд, согласно которому британский суд нейтрален и пассивен. В результате его полномочия расширяются, и главное, расширяется круг вопросов, которые суд разрешает по собственному усмотрению. Законодательство же ограничивается малообязывающим указанием на то, что усмотрение должно быть справедливым.

Для судебной практики принципы гражданского процесса также немаловажны. Они дают органам юстиции возможность находить ответы на вопросы, которые прямо не регламентированы законодательством и прецедентами, заполнять имеющиеся в нормативных материалах пробелы. Конечно, если брать высшие судебные инстанции Англии, то их решения, ликвидирующие такие пробелы, сами становятся актами нормотворчества. Но с отсутствием норм приходится сталкиваться также судам, чьи постановления вообще не считаются прецедентами или обязывают лишь нижестоящие звенья юстиции. Здесь выручает знание основных идей, цементирующих процедуру рассмотрения гражданских дел.

Срок применения прецедента зависит не только от издания новых статутов или подзаконных актов. Прецедент выходит из употребления, как только перестает соответствовать духу времени, т.е. ушедшим вперед принципам. Суды по различным мотивам отказываются его использовать и, в конце концов, предают забвению. Это специфическая черта англосаксонской юридической системы.

Наконец, руководящие идеи гражданского судопроизводства обеспечивают надлежащее толкование и применение процессуальных норм. Естественно, толкование в конкретных случаях ведется так, чтобы гарантировалась защита интересов господствующих классов, чтобы форма не мешала достижению истинных целей правосудия. Иное толкование старых норм и институтов судопроизводства (а не издание новых норм, соответствующих изменившимся взглядам) приводит к фактическому изменению их реального содержания, позволяя, когда это нужно, поддерживать видимость традиционной устойчивости или долговечности старых порядков. Так, при капитализме сохранялись категории феодальной юстиции, а к условиям империализма приспосабливают конструкции XIX в.

Реалистическая школа права, требующая раскрепостить суд, освободить его от сковывающих рамок процедуры и дозволить самому намечать пути рассмотрения конкретных споров, вовсе не передает решение любых вопросов на бесконтрольное, ничем не мотивируемое, абсолютно личное усмотрение судей. Ее сторонники имеют в виду буржуазного судью, который должен руководствоваться идеями буржуазного правосудия и неизменно проводить их в жизнь. Значит, теория поощряет произвол, наносящий ущерб демократии, но не интересам господствующей верхушки.

3. В юридической литературе есть немало различных точек зрения по вопросу о том, каковы общее количество принципов судопроизводства, наименование, черты каждого из них. Такими принципами целесообразно считать лишь идеи, которые пронизывают от начала до конца весь процесс или, по крайней мере, его центральные стадии.

Трудность или, точнее, своеобразие исследования основных начал гражданского правосудия Англии заключается в том, что данная тема относится к разряду проблем, не привлекавших большого внимания английских юристов. Учебные пособия, курсы, руководства по гражданскому процессу специального места принципам не отводят. Налицо еще одно доказательство неприязни к теоретическим изысканиям широкого плана.

Незачем особо выделять принципы гражданского судопроизводства конкретно Англии, так как право этой страны, несмотря на значительную специфику конкретных форм, целиком строится на юридических идеях эксплуататорского общества, а они единообразны во всех империалистических государствах. Однако некоторые индивидуальные черты отдельных принципов деятельности английской гражданской юстиции заслуживают внимания.

4. Принцип гласности судопроизводства, т.е. открытого разбирательства гражданских дел, утверждался на европейском континенте буржуазией в борьбе против закрытого, тайного судилища, преобладавшего в феодальные времена. В Англии обстановка складывалась иначе. Р. Джексон замечает: "Открытый процесс не извлекался из либеральной мысли, он был почти неизбежным следствием нашей судебной системы и использования жюри"*(83). Иными методами действовали церковные суды при рассмотрении семейных дел. Они прибегали к услугам расследователей, которые изучали доказательства и устанавливали факты, их заключения являлись основой решений, объявлявшихся открыто. Но в 1857 г. и эти дела были отнесены к компетенции светской юстиции. Таким образом, утвердившаяся у власти английская буржуазия лишь несколько расширила применение принципа гласности.

Зарубежные юристы неизменно указывают, что гласность ставит правосудие под контроль общественного мнения. В какой-то мере это действительно так, закрытое разбирательство дел благоприятствует произволу и обычно сопутствует реакционным, диктаторским режимам. Но преувеличивать эффективность давления общественности на государственные суды не стоит. Сенсационные гражданские процессы, привлекающие обширную демократическую аудиторию и мобилизующие прессу, редки. Свои классовые задачи антинародная юстиция выполняет в ходе повседневной малоприметной работы, без большого количества зрителей.

Открытое судебное разбирательство имеет, с точки зрения правящих кругов, определенные достоинства. Эта форма процесса расширяет воспитательное воздействие правосудия на сознание людей, чему способствуют, как ранее отмечалось, известная торжественность ритуала, подчеркиваемое беспристрастие судей и т.и.

Из принципа гласности не выводят обязанности надлежащих учреждений заботиться об удобствах для публики в судебных залах. Р. Джексон констатирует, что там есть места, откуда немногое видно и слышно. Репортеры лишены каких-либо привилегий и только от любезности чиновников зависит оставление им хороших мест. Фотографировать и делать зарисовки во время процессов не разрешается*(84). Запрещено распространение печатных материалов о непристойных фактах, шокирующих медицинских и психологических деталях, информация о которых может нанести ущерб общественной морали. На этот счет в 1926 г. издан специальный закон, конкретизирующий характер допустимых публикаций о разбирательстве семейных дел, дел с участием несовершеннолетних и т.п.

Английское гражданское судопроизводство знает ряд исключений из гласности. Руководящие указания даны палатой лордов в 1913 г. по делу Scott v. Scott*(85). Хотя палата назвала принцип открытого суда фундаментальным, изъятия допустимы, когда они предусмотрены статутами или прецедентами. Дела о недееспособности или об учреждении опеки составляют особую категорию, где нет спора и суд выполняет административные функции, - эти дела надлежит разбирать без посторонних. Доктрина общего права гласит, что главная задача суда - обеспечивать надлежащее осуществление правосудия, и если этого нельзя сделать иначе как за закрытой дверью, процесс должен быть тайным. Отсюда возникла тенденция назначать кабинетные заседания по искам о разводах или недействительности браков, где затрагиваются вопросы интимной жизни супругов или женщина стесняется говорить при публике. Другими мотивами назначения кабинетных заседаний являются: необходимость обеспечения государственной безопасности (особенно во время военных действий), а также сохранения коммерческих, банковских, промышленных секретов, особенно не защищенных патентами. (Тем не менее бизнесмены предпочитают арбитраж.) Не исключено закрытое разбирательство части дела, например допрос одного свидетеля.

Допустимо ли закрытое апелляционное производство? Из действующих норм ответ вытекал отрицательный (кроме семейных дел). Но в 1966 г. комиссия по реформе права пришла к заключению, что апелляционный суд может заседать кабинетно, если такое право имелось у нижестоящей инстанции, на решение которой подана жалоба.

5. Равенство прав сторон гражданского процесса буржуазная юридическая доктрина обычно расценивает как аксиоматическое, не требующее доказательств положение. Оно является конкретизацией широкого демагогического тезиса о равноправии людей капиталистического мира в любых областях жизни. Современное процессуальное право Англии, конечно, не отдает формального предпочтения крупной монополии или богатому землевладельцу перед рабочим или мелким арендатором. Процессуальные средства нападения и защиты внешне одинаковы независимо от того, кто их использует.

Итак, внешняя благопристойность сохранена. Но право заведомо игнорирует глубочайшее фактическое неравенство людей. Марксистско-ленинская наука давно разоблачила миф об одинаковых возможностях и назвала главную причину неравенства. Это - эксплуатация человека человеком, т.е. основа буржуазного строя, и пока она не уничтожена, действительное равенство недостижимо.

Английское процессуальное право и без наделения дополнительными юридическими преимуществами более сильных экономически участников гражданских дел обеспечивает им успех, так как не заботится о действительном уравнивании сил сторон. Бесплатная юридическая помощь положения существенно не меняет. Здесь еще масса недостатков и, как замечает автор работы о праве Англии Дж. Меллор, нужно многое сделать, чтобы вырвать жало у афоризма лорда Дарлинга: "Право, подобно отелю "Риц", открыто для всех"*(86).

Аналогичных высказываний далеких от коммунистической идеологии буржуазных юристов можно привести много. В одних заключены общие оценки. Например, П. Арчер говорит: "...Там, где тяжущимися часто бывают люди неимущие и незнакомые с судопроизводством, сложная и дорогостоящая процедура уже по одной этой причине может иметь своим результатом неправосудие"*(87). В других случаях речь идет о конкретных формах процесса. Так, закон 1969 г. допустил прямую апелляцию на решения Высокого суда в палату лордов, но при соблюдении ряда условий, в частности согласия на такую жалобу всех участников дела, а если его нет, жалоба идет в Апелляционный суд. Тем самым открывается возможность права вето у более богатого тяжущегося, который может "...поставить менее обеспеченную сторону перед устрашающе разорительной перспективой двух апелляций"*(88).

Имущественные резервы позволяют стороне маневрировать в ходе судопроизводства, не бояться издержек, осложнять процесс, затягивать его, переносить дело из одной инстанции в другую, оказывать давление на противника, например с целью заставить его заключить мировое соглашение, и т.д. Нечего уже говорить о доступности адвокатского представительства и его качественности в государстве, где авторитет и опытность адвокатов отражаются на размере их гонораров, количестве и характере клиентуры, а самостоятельное ведение гражданских дел чревато опасностями. Ничуть не утратило актуальности указание В.И. Ленина: "Обыкновенно рабочие (в массе) не знают законов и не могут знать их, хотя с них, тем не менее, взыскивают чиновники и чиновнические судьи за незнание законов. ...Судья предполагает... что каждый рабочий знает законы. Но ведь такое предположение - буржуазная ложь, ложь, сочиненная людьми имущими и капиталистами против неимущих, такая же ложь, как и предположение, что рабочий заключает с хозяином "свободный договор"*(89).

Если искать примеры юридического неравноправия участников гражданского дела, то нужно обратить внимание на процессы, где стороной выступает английское государство (корона). Правила Верховного суда 1965 г. содержат раздел 77 "Производство по искам короны или к короне" из 18 статей, заключающих нормы об изъятиях из общего регламента для такого рода случаев. Все изъятия сводятся к наделению короны различными преимуществами (против нее не дозволено упрощенное производство, для вынесения заочного решения требуется особая санкция суда и т.д.).

6. Диспозитивность - понятие, известное континентальной процессуальной теории и фиксирующее крайне важную черту гражданского судопроизводства. Если исключить мнение тех, кто объединяет диспозитивность и состязательность под каким-либо единым наименованием в один принцип, то диспозитивность обычно расшифровывают как возможность сторон свободно и независимо распоряжаться спорными материальными правами, т.е. объектом процесса, и тесно связанными с ними процессуальными полномочиями. Английское "disposition" тоже означает (наряду с другими смыслами) "распоряжение". Но юристы Англии не вкладывают в этот термин специфического содержания, для распознавания обособленного начала судопроизводства он не используется. Впрочем, нет здесь и другого термина.

Однако явления реальной действительности существуют независимо от того, имеют ли они индивидуальные наименования. Э. Джэнкс, излагая узловые правила гражданского судопроизводства, называет главные элементы*(90), из которых согласно также и континентальной юриспруденции складывается начало диспозитивности. Такое совпадение взглядов неудивительно. Допустимость безграничного распоряжения участниками дела своими полномочиями выводят из таких положений, как автономия частного собственника, свобода договоров, формальное равенство граждан, невмешательство государства в частноправовые отношения. Это единые для капиталистического мира лозунги, где правда тесно переплетается с ложью и демагогией.

Если каждый - хозяин своих прав, то его распорядительным актам, совершаемым действиям или, напротив, пассивному поведению никто мешать не должен. Излишне обязывать кого-либо беспокоиться о надлежащей реализации участниками конфликта имеющихся у них согласно закону полномочий и даже выяснять, знают ли они о соответствующих возможностях. Результат известен: принцип диспозитивности вносит немалый вклад в организацию такого гражданского судопроизводства, которое дает заведомые преимущества богатым и сильным перед бедными и слабыми.

Характерная черта диспозитивности, т.е. возможности распоряжения объектом процесса, находит свою конкретизацию не в каком-нибудь одном, а в целой совокупности юридических действий, совершаемых на различных этапах гражданского судопроизводства. Очевидно, невозможно составить такой исчерпывающий перечень этих действий, который был бы одобрен всеми юристами. Но известный минимум полномочий суда и заинтересованных лиц теоретики почти единодушно относят к проявлениям идеи" буржуазной диспозитивности. Речь идет о правах, касающихся предъявления иска, определения его элементов и размера взыскания, отказа от иска, заключения мирового соглашения, признания требований, обжалования решений и установления границ рассмотрения дела вышестоящими инстанциями, обращения решения к исполнению.

В отличие от советского суда на английских судах не лежит обязанности контролировать распорядительные волеизъявления сторон с целью оказания им в необходимых случаях реальной помощи. Например, суд не выясняет мотивов отказа истца от ранее заявленных требований и принимает такой отказ, хотя бы он был продиктован заблуждением, внепроцессуальным давлением и т.п.

Однако тезис о пассивности английского гражданского суда нуждается в уточнении. Верно, что по своей инициативе суд действует мало, обычно его активные шаги являются реакцией на ходатайства, заявления, просьбы участников рассматриваемого конфликта. Это характерно и для сферы отношений, где господствует начало диспозитивности, и для отношений иного типа. Но когда ходатайство уже заявлено, то его разрешение зависит нередко от широкого дискреционного усмотрения суда. Это усмотрение закреплено статутами, иными нормативными актами, прецедентами или даже выводится непосредственно из сущности правосудия.

Так, согласно ст. 3 разд. 20 ПВС суд разрешает истцу взять обратно исковое требование на условиях уплаты издержек или запрещения начинать тождественное дело в будущем или на любых других условиях, которые суд находит справедливыми. Такой или сходными формулировками обозначают полномочие суда действовать по усмотрению. А число подобного рода ситуаций непрерывно возрастает*(91). Правда, как утверждает Р. Кросс, судья не может руководствоваться личными симпатиями, слепым жребием ("крутить монету"), а должен учитывать конкретные обстоятельства, излагать мотивы, использовать прецеденты. Но Кросс же замечает, что здесь имеет место нечто иное, чем применение точного положения закона, и что вывод судьи нельзя изложить в виде строгого правила*(92).

Из сказанного можно сделать вывод о наличии у английских судей "легальных" возможностей для произвола. Налицо не просто конкретизация нормы или выбор одного из четко намеченных законодательством вариантов действий, что является нормальным для любой правовой системы. Нет, речь идет о создании судом новых, от его усмотрения зависящих вариантов, лишь бы они были "справедливыми", а классовый характер "справедливости" буржуазной юстиции убедительно доказан марксистско-ленинской наукой. Расширение границ судейского усмотрения при разрешении поставленных участниками дела вопросов - таков главный путь усиления власти и активности юстиции Англии в гражданском процессе.

7. Состязательность - принцип гражданского судопроизводства, которому буржуазная юридическая теория отводит исключительно важное место. Состязательность, трактуемая в широком плане, захватывает все элементы диспозитивности. Но логически более завершенные концепции разграничивают эти руководящие начала: диспозитивность есть распоряжение объектом конфликта, а состязательность конкретизирована в полномочиях и обязанностях, относящихся к определению круга подлежащих установлению фактов, собиранию доказательств, участию в их исследовании, представлению различных аргументов для защиты или опровержения исковых требований.

История эксплуататорского общества знает два основных типа гражданского процесса: следственный и состязательный. Грань между ними, если исходить из критериев юридических, зыбка и подвижна, хотя крайние точки различить нетрудно. Главная черта следственного процесса - лидирующая роль суда в собирании доказательств, состязательного - возложение бремени доказывания исключительно на заинтересованных лиц. Между этими полюсами лежит множество разновидностей, в которых указанные черты отражены в различных дозах и комбинациях. Дополнение юридического анализа классовым показывает, что следственное производство характерно для феодализма с его внеэкономическим гнетом, формальным неравенством людей, бесправием трудящихся масс, безграничным произволом чиновников и судей. Напротив, капиталистической формации присущ состязательный гражданский процесс, как больше отвечающий экономическим и политическим лозунгам буржуазии, ее идеологии.

Но исторические особенности развития Англии наложили отпечаток на судопроизводство, которое трудно измерять юридическими мерками, пригодными для юстиции других государств. В XII-XIII вв. процесс носил обвинительный (accusatorial) характер, т.е. о движении дела заботились стороны, а для установления победителя применялись испытания и поединки ("суд божий"). К ордалиям неодобрительно относилась церковь, особенно когда дело касалось священников. Церковь поддерживала концепцию следственного (inquisitorial) производства, вскоре крепко утвердившегося на континенте. Англичане же, как не без гордости заявляет Р. Джексон, сохранили верность обвинительному началу отчасти из-за неприязни ко всему иностранному, отчасти вследствие формирования суда присяжных, исключившего ордалии. Превосходство и достоинства своей системы английские юристы оценили, когда инквизиционный процесс средневековья даже в гражданских делах начал допускать пытки*(93).

Идеи следственного направления все-таки проникли в гражданский процесс Англии через зародившуюся канцлерскую юстицию. Канцлеры, а за ними и судьи их судов полагали, что "в интересах справедливости" они должны проявлять активность при рассмотрении дел. В качестве иллюстраций элементов следственности обычно называют две процедуры: письменный или устный допрос сторон и предварительное раскрытие документов. Эти процедуры после образования единых судов (1873-1875 гг.) были распространены на все разновидности исков. Однако не нужно преувеличивать роли указанных категорий в судопроизводстве Англии или безоговорочно относить их к существенным изъятиям, отклонениям от состязательности (contest), как теперь именуют обвинительное начало. Центральная идея процесса следственного типа, а именно - расследование дела непосредственно судьей, в какой-то мере, несомненно, осуществлялась на ранней стадии судами канцлера, в дальнейшем регламенты судов справедливости и общего права начали сближаться, причем состязательное начало победило.

Суды общего права, действовавшие с участием жюри, издавна восприняли принцип состязательности. Он господствует и в современном английском гражданском процессе. Судей даже приравнивают к арбитрам, разрешающим лишь вопросы факта и права, намеченные заинтересованными лицами. Если вопрос сформулирован ошибочно, судья в лучшем случае укажет на это. Но исправлять оплошности сторон и добираться до сути дела - не его забота. "Продолжая проводить аналогию между судьей и арбитром, - говорит Р. Джексон, - мы можем сказать, что стороны выбирают игру, в которую должны играть, а арбитр наблюдает, чтобы игра шла по надлежащим правилам"*(94). Это образное сравнение в целом довольно точно отражает действительное положение вещей. Модная в зарубежной публицистике "спортивная" терминология рассчитана на обывательский интеллект. Звонкие фразы о том, что гражданский процесс - игра, судья - спортивный рефери, объективно маскируют логическое шулерство. Справедливо и законно, когда матч выигрывает более сильный, ловкий, умный противник. Но на суде должен торжествовать не тот, кто хитер, а тот, кто прав. Иначе извращается коренная идея правосудия. Инструментом такого извращения, обеспечивающим господство капитала в гражданской юстиции, является принцип состязательности.

Для оценки буржуазной состязательности важнейшее значение имеет замечание В.И. Ленина о ее непосредственной связи с институтом частной собственности. Этот институт "...был проведен впервые со всей полнотой созданием нового "состязательного" гражданского процесса, обеспечившего такое же "равенство" на суде, которое воплощалось в жизни "свободным трудом" и его продажей капиталу..."*(95). Главная мысль В.И. Ленина, красноречиво подчеркнутая расставленными кавычками, ясна: нельзя говорить о равном положении перед судом лиц, чьи фактические возможности неодинаковы. Это такое же лицемерие, как и демагогическая проповедь равенства капиталиста и рабочего на рынке труда.

Цель и результат буржуазной состязательности - формальная истина, которая зависит от успеха процессуальных действий тяжущихся. Реально существовавшие факты значения не имеют, причем для гражданского производства стандарты доказывания снижаются. "...В уголовном деле, - отмечает Э. Джэнкс, - прежде чем признать обвиняемого виновным, надо, чтобы чистый итог доказательств не оставлял никаких разумных сомнений в его виновности, в то время как в гражданском деле достаточен перевес вероятностей"*(96). Чистейшее фарисейство - считать равными во многих отношениях неравных людей. Буржуазный процесс, как очень хорошо резюмирует болгарский юрист Ж. Сталев, "...может быть только современным "божьим судом-поединком". Он отличается от феодального "божьего суда-поединка" лишь тем, что боевое умение и физическая сила заменены профессиональным умением и денежными средствами. В остальном, и при одном и при другом "суде", право оказывается предоставленным произволу силы"*(97).

При анализе понятия состязательности внимание неизбежно привлекает вопрос о характере и границах активности и инициативы суда в области исследования фактов гражданского дела. Чистая состязательность классического типа требует максимальной пассивности судей.

Конечно, абсолютного безразличия буржуазного суда к доказательствам никогда не было, у судей всегда имелось право по крайней мере задавать вопросы свидетелям и экспертам для уточнения сообщаемой ими информации. Тенденции этапа империализма, касающиеся усиления и расширения функций государственного аппарата, отразились и на юстиции. В частности, иностранные и советские авторы констатируют активизацию органов правосудия буржуазных государств в области доказательственной деятельности по гражданским делам. Конкретными вехами на этом пути являются ГПК Австрии 1895 г., ГПК Италии 1940 г., ряд нормативных актов Франции, включая ордонансы 1958-1959 гг.*(98)

Еще в 1938 г. И.С. Перетерский делает вывод: "Из органа, воспринимающего и учитывающего лишь представленные сторонами доказательства, суд становится постепенно активным органом, влияющим на весь ход судебного процесса. Принцип состязательности процесса блекнет"*(99). Известные основания для такого заключения имеются. Но не следует преувеличивать усиления инициативы буржуазного суда в тех областях гражданского процесса, где конкретизируется начало состязательности. Законодательство капиталистических государств и практика их органов юстиции гораздо консервативнее различных ультрановых теорий, требующих наделения судей безграничной возможностью истребовать доказательства. Это тем более верно, если говорить о юридической жизни Англии. Дискреционная власть английского суда, как уже отмечалось, тоже расширяется. Однако его активность в собирании информации по собственной инициативе, т.е. без ходатайств сторон и, тем более, невзирая на их возражения, очень невелика.

Более того, есть случаи, когда Апелляционный суд достаточно резко указывает нижестоящим инстанциям на чрезмерность и неуместность их активности в ходе заседания. По одному делу о расторжении брака он констатировал, что личное ведение дела тяжущимся не уполномочивает судью брать на себя функции адвоката и усложнять деятельность адвоката другой стороны. Из 2113 вопросов свидетелям на заседании 1286 задал судья, который подвергал свидетелей постоянному, враждебному перекрестному допросу. Рассмотрение велось безнадежно неправильно*(100). В другом деле о возмещении вреда Апелляционный суд также упомянул о 334 вопросах судьи. С точки зрения суда, путаницы в объяснениях истца было бы меньше при нормальном его допросе адвокатами. Налицо вмешательство судьи и неудовлетворительное ведение процесса*(101).

Итак, судья не должен активно вести допрос свидетеля, цель его вопросов - уточнение ответов адвокатам. Вызывать же свидетелей, как установлено решением Апелляционного суда в 1910 г., судья может исключительно с согласия обеих сторон. Этим решением было отвергнуто ранее высказывавшееся мнение о праве суда привлекать свидетелей по собственной инициативе. Функция судьи - знакомиться с доказательствами сторон и разрешать конфликт, а не искать новые материалы, какими бы ценными они ни казались. Иначе разрушается такой фундаментальный принцип английского процессуального права, как состязательность. Прецедент 1910 г. объясняет, что если суд начнет вызывать свидетелей по своей воле, то ни одна из сторон не будет иметь права на перекрестный допрос и, кроме того, суд не может, в отличие от сторон, возлагать на себя ответственность за личную добросовестность свидетеля*(102). Убедительность таких аргументов ничтожна даже с формально-юридической точки зрения.

В английском гражданском процессе начало состязательности изменяется медленно. Новейшие акты, имеющие целью заглушить недовольство демократической общественности волокитой и дороговизной судопроизводства, особенно по делам с небольшими размерами требований, не возлагают на суд обязанности собирать доказательства или помогать заинтересованным лицам в этой их деятельности. Например, с 1 марта 1972 г. введена процедура предварительного разбирательства дел и вопросов регистратором суда графства (pre-trial review), объявленная крупнейшей новеллой отправления правосудия на данном уровне. Регистратору предложено давать такие указания, которые могут обеспечить "справедливое, быстрое и экономное" разрешение споров. Но о необходимости усиления его активности в собирании доказательств нет ни слова. Идеи общего права остаются непоколебленными.

Долговечность традиционных форм классического состязательного производства в Англии объясняется, конечно, не догматическими моментами, подобными упомянутым в решении 1910 г. Главная причина - сохранение базы процессуальной состязательности (равно как и диспозитивности), т.е. частной капиталистической собственности, хотя положения о ее абсолютной неприкосновенности деформируются в условиях империализма. Монополии, когда им приходится вести гражданские дела, чувствуют себя достаточно уверенно, чтобы и без помощи суда защитить собственные интересы. Кроме того, наделение органов юстиции правом искать доказательства содержит потенциальную опасность: давление общественного мнения иногда может заставить суды действовать более лояльно по отношению к слабейшей стороне процесса.

8. Значительна роль принципа процессуального формализма буржуазного гражданского процесса. Вообще любой процесс, и социалистический тоже, есть регламентированная деятельность участников производства; значит, он немыслим без норм, фиксирующих сроки, последовательность действий и т. и. Но, как отмечает И.С. Перетерский, "...буржуазный гражданский процесс устанавливает формализм в значительно больших размерах, чем то диктовалось бы стремлением обеспечить четкое разрешение дела. Устанавливаются многочисленные формы и обрядности, не имеющие рационального объяснения. Во многих странах (Франция, Англия) процесс является архаичным: он сохраняет формы, возникшие несколько столетий тому назад, он пользуется архаическими формулировками процессуальных действий..."*(103).

Существует глубочайшее различие между формальностями советского и буржуазного процессов. В первом налицо достаточно точный критерий целесообразности регламента. Каждая его деталь помогает достижению целей народной юстиции и, прежде всего, обнаружению истины, восстановлению нарушенных правомочий. Идея объективной истины чужда правосудию империалистического государства, а потому в значительной мере утрачиваются или, вернее, расплываются критерии, с помощью которых можно оценить рациональность конкретных институтов процесса. Эта неопределенность вполне устраивает правящие круги, не желающие упрощать судопроизводство, т.е. делать его более доступным рядовому человеку. Кстати, против упрощения судопроизводства нередко выступают и юристы, например адвокаты, естественно, под благовидными предлогами, но фактически защищая своекорыстные интересы. Технические хитрости гражданского процесса заставляют прибегать к дорогостоящим услугам юристов-профессионалов либо, если нет средств, терпеть неудачи на суде или вообще не обращаться к юстиции.

Порожденные формализмом процессуальные нормы нередко противоречат нормальной логике и здравому смыслу. Английский процесс в этом отношении занимает далеко не последнее место. Можно указать немало примеров из области доказательственного права, где расхождения между нормами и житейским опытом издавна объясняют влиянием института жюри. Но алогичность характерна и для иных, очень разных судопроизводственных категорий. Так, вроде бы каждому ясна позиция ответчика, если он делает общее заявление о непризнании всех без исключения утверждаемых истцом фактов. А ст. 13 разд. 18 ПВС считает такое широкое отрицание недостаточным и заставляет ответчика конкретно называть каждый факт, против которого он возражает.

Формализм тесно связан с волокитой и легко ее порождает. Искушенный в юридической казуистике адвокат, позиция которого по существу конфликта неубедительна или безнадежна, может надолго затянуть производство, чтобы, к примеру, отсрочить выполнение его клиентом обязанностей или же заставить измученного контрагента вступить в мировое соглашение. Для этого нужно только самому максимально придерживаться установленных норм, все действия совершать в крайние сроки, бесконечными ходатайствами и возражениями настаивать на точном соблюдении мелочей регламента другими участниками дела.

Итоги формализма и волокиты плачевны. Английский совет защиты гражданских свобод в 1972 г. заявлял, что одной из наибольших опасностей будущего является прогрессирующий развал отправления правосудия. Терпят неудачу попытки приблизить судопроизводство к уровню современных требований жизни. Нужны кардинальные решения*(104). Как вынужден был отметить лорд-канцлер, если общественное мнение осознает действительные размеры судебной волокиты, это вызовет громкий протест, и, чтобы его предотвратить, нужно тщательно изучить многие вопросы практики, юрисдикции и т.п.*(105) Но увеличение числа такого рода пожеланий никак не изменяет реального положения вещей.

Авторы юридических сочинений к принципам буржуазного гражданского процесса относят еще и некоторые другие положения: оценку доказательств, концентрацию материалов, устность, непосредственность и т.п. Однако эти положения точнее считать конкретными институтами или категориями процессуального права Англии и анализировать применительно к отдельным стадиям, а не ко всему производству в целом.