Методология_Литература / Lloyd deMause_Psychohistory
.pdfПСИХОИСТОРИЯ КАК САМОСТОЯТЕЛЬНАЯ НАУКА 121
1914 г. правители Германии могли называть сербов не только «цареубийцами» (эдипова стадия), что еще можно понять, но и «от вратительными» (оральная стадия), «грязными» (анальная стадия) и «распущенными» (фаллическая стадия).10 Как только лидеры намечали те или иные страны в качестве уборной для эмоцио нальных проекций - эмоциональный сброс начинал функциони ровать как регулярная часть политической системы, и задачей дипломатии было держать под контролем эти внезапно ставшие опасными объекты, точно так же, как детей, излюбленную убор ную взрослых, держат под контролем, то наказывая, то ставя на колени, то заставляя учить урок. Пока нет угрозы того, что вне шняя уборная выйдет из-под контроля, войны избегают и дают действовать «дипломатии».
И все же обязательно происходит нечто, нарушающее тонкий процесс сброса эмоций, и групповая динамика начинает неизбежно вести к войне, даже если будущие противники стараются ее не допустить. Такой «беспомощный дрейф» к войне преобладал в эмоциональном настрое людей перед всеми изученными мной войнами. Создавалось впечатление, что воплощается некая чрез вычайно мощная групповая фантазия, и процесс уже не в состо янии остановить даже самый сильный лидер. Приведу еще один. пример из истории Германии. Когда кайзер Вильгельм II, подстре кавший Австро-Венгрию вести дело к войне с Сербией, узнал, что Сербия согласилась фактически на все чрезмерные требования Австрии, он так удивился, что объявил: «Тогда все причины для войны отпадают», и приказал Вене вести примирительную поли тику. Но позывы групповой фантазии были слишком сильны. Его подчиненные сделали вид, что просто не слышали, что он ска зал, и война все равно началась. Как замечает Бетман-Гольвег, «все правительства... и подавляющее большинство населения всех стран были настроены миролюбиво, но управление было потеряно и камень покатился».11 Судя по всему, война - это эпизод группового психоза. При этом способы мышления, уро вень воображения, степени распада и проекции, которые обнару живаются в индивидуальных случаях ограниченных психотичес ких эпизодов, со временем, более или менее скоро, у этих людей совершенно исчезают. Маниакальный оптимизм и неизбежная недооценка длительности и жестокости войны, усиление паранойи при оценке мотивации противника (придуман даже «индекс па ранойи» и построен график12), полное отсутствие сознания того,
122 |
ЛЛОЙД ДЕМОЗ |
что идущие на войну реальные люди будут по-настоящему уми рать- эти и другие явные иррациональности служат примета ми того, что начала воплощаться могущественная групповая фан тазия. Но что же из себя представляет эта неумолимая группо вая фантазия? Этот.-вопрос совершенно поставил меня в тупик. Меня не раз сбивал с толку материал. Какой-то контролирующий процесс связывал вместе все образы и представления, которые я извлекал из наличного материала. Я не имел ни малейшего понятия о непреодолимой силе, побуждающей к действию всех участников процесса.
Как и в предыдущих случаях, когда я запутывался в мате риале, я решил, что за моей неспособностью найтиответ стоят мои личные защитные побуждения, и разными способами пробо вал сломать защиту. Я попытался отождествить себя с лидера ми, о которых располагал наиболее полным материалом, читая все биографии лидеров от Наполеона до Гитлера, какие только мог достать, прислушиваясь к их «свободным ассоциациям» с окружающими событиями. Я на целые недели погружался в ма териал и каждое утро анализировал сны на предмет своих соб ственных «ассоциаций» и защитных механизмов. Ничто не помо гало. За несколько месяцев я ничуть не продвинулся.
В январе 1976 года я читал «Бизнес Уик» и обратил внима ние на интервью с Генри Киссинджером. Он говорил, что понял, «насколько легче ввязаться в войну, чем выйти из нее», и США будут отныне вступать в войну только «под угрозой настояще го удушения». Эта символика показалась мне поразительно зна комой. Слова Киссинджера особенно напомнили мне императо ра Вильгельма, который вместе со своим окружением непре станно повторял: «Монархию взяли за горло. Нам приходится выбирать: или мы дадим, чтобы нас задушили, или будем бить ся до последнего, чтобы защититься от нападения», и: «На нас неожиданно накинули сеть. Мы корчимся, пытаясь из нее выпу таться».13 Я вспомнил, как впервые прочитал эти слова. Меня потрясла тогда их неуместность. Германия уж никак не была по хожа на страну, которую душат, а Англия, обвинявшаяся в на брасывании сети, была в то время очень дружественно настрое на к Германии. Для меня уже не были в новинку теории типа «мы окружены врагами», которыми нации пытаются оправдать начало войны, и я снова поддался искушению выдать образы за разумный довод, как вдруг сказал себе: «Стоп! Ведь и Генри, и
ПСИХОИСТОРИЯ КАК САМОСТОЯТЕЛЬНАЯ НАУКА 123
Вильгельм, кажется, вполне искренни. Они говорят, что чувству ют, как страну удушают, и поэтому надо начинать войну. У меня же нет основании не верить их ощущениям». Я снова достал кипу своих записей и вскоре убедился, что действительно за этим всем стояла фантазия, а я ее проглядел - каждая страница ле жавшего передо мной материала буквально пестрела образами «удушения», кричала об этом. Более того, эти образы, похоже, вызывались фантазией прохождения через родовой канал, в ко тором «мы не можем вздохнуть с облегчением», «нам не уви деть свет в конце туннеля», но в то же время «против нашей воли» начинается «неотвратимое скатывание к войне» - снача ла «разрыв дипломатических отношений», а в итоге «война, це ной которой мы обретем свободу».
Стоит ли говорить, что мне крайне не хотелось принять су ществование такой маловероятной, неправдоподобной, даже при чудливой групповой фантазии, как эта, отождествляющая войну с родами. Но даже предварительное принятие этого основного тезиса о родах совершенно меняло дело и выводило исследование из тупика. Например, теперь я мог пустить в ход свое знание пси хоаналитической литературы об образах, связанных с родами, ко торые часто появляются в снах. Клаустрофобия и ощущение удушья в снах всегда обозначают попадание в родовой канал, но этот факт ускользал от внимания в течение всего предыдущего года, пока я пытался понять исторический материал. Разумеется, я замечал, что во время скатывания к войне лидеры, по их сло вам, чувствуют себя «маленькими и беспомощными», но не при давал большого значения этим образам. Было очевидно, что борь ба не на жизнь, а на смерть идет за «некоторую передышку». Так, Бетман-Гольвег говорит рейхстагу об объявлении войны 4 авгус та 1914 г.: «Тот, кто подобно нам под угрозой вступил в борь бу за высочайшее достояние, может рассуждать лишь о том, как пробить себе дорогу».14 Но здесь налицо была и образность ви дений рождения, так хорошо известная психоаналитикам, - уду шение, утопление, повешение, раздавливание в комнатах или тун нелях. В психоанализе эти образы символизируют попытку па циента путем повторения ситуации справиться со страхами, идущими от огромного давления родовых схваток и первых су дорожных попыток вдохнуть воздух после рождения. Пережи вание этой ситуации вновь говорит о том, что родовая травма очень актуальна для большинства взрослых, а особенно для тех,
124 |
ллойд ДЕМОЗ |
чье регрессивное желание вновь пережить слияние с матерью не удовлетворялось из-за неправильного воспитания и потому ос тавалось актуальным.16 Не только психоаналитики традиционно находят эти образы в снах.16 Совсем недавно Артур Янов об наружил, что в примальной терапии у пациентов постоянно бывают «родовые первины», в которых заново переживается в общих чертах собственное рождение, после чего происходят огромные психологические и физические изменения.17
Пытаясь во всем этом разобраться, я заметил, что дей ствительность - физическая действительность - судя по все му, не является тем фактором, который заставляет лидера чув ствовать себя ребенком, задыхающимся в родовом канале. Ког да Генри Киссинджер или кайзер начинали делиться подобными ощущениями, их страны на самом деле находились под угрозой войны не в большей степени, чем за год до этого. Если уж на то пошло, в «удушении» экономики США гораздо большую роль сыграли военные расходы - 1,5 триллионов долларов, чем си туация с нефтью до войны, а страх, что маленькая Сербия «заду шит» Центральную Европу, был просто смешным. Просматривая материал, я обнаружил, что нации» которые действительно нахо дились в загоне, как та же Сербия или Польша в 1939 г., не изъяснялись подобными образами. Аналогично и те страны, ко торые в начале войны кричали, что окружены врагами, как Гер мания в 1939 г., переставали делать такие утверждения, когда вой на оборачивалась не в их пользу и они впрямь оказывались в окружении (например, в гитлеровских «Тайных беседах», охва тывающих период с июля 1941 г. по ноябрь 1944 г., нет ни од ного родового образа). Групповая фантазия - это не матери альная, а психическая реальность, и именно она заставляет нацию выплескивать на лидера ощущение сдавленности в удушливом родовом канале, а лидеру внушает чувство, что облегчение может принести лишь крайнее решение - война, что лишь она поможет пробить дорогу.
Вскоре я понял, что война и роды протекают в одной и той же последовательности. Война развивается из состояния, похожего на беременность. При этом сам воздух насыщен великими надеждами и ожиданиями. Вильям Янси, глава алабамской делегации на сецессионистской Демократической Конвенции в 1860 г,, перед принятием умиротворяющего заявления говорит о «спящем вул кане», грозящем «прорваться грандиозным извержением»18. Через
ПСИХОИСТОРИЯ КАК САМОСТОЯТЕЛЬНАЯ НАУКА 125
некоторое время он описывает свои ощущения так: «Каждый день чреват новыми событиями».19 Лидеры стран находятся в состоя нии, которое император Вильгельм определяет так: «Европа испы тывает нервозное напряжение, последние несколько лет она как будто сжата в тисках»,20 а адмирал Ямада на заседании перед на падением на Перл-Харбор. описал ситуацию следующим образом: «Трудная, напряженная обстановка. Ощущение западни». Вскоре нация чувствует необходимость «освободиться из-под неумолимо го гнета... выпутаться из отчаянного положения... хоть на корот кое время свободно вздохнуть».21 Создается впечатление, что нация находится, как сказал в 1917 г. конгрессмен Брайнтон, под гнетом «невидимого энергетического поля». «В воздухе, джентль мены,- говорил он своим коллегам,- витает нечто настолько сильное, что мы даже не можем себе представить. Оно сильнее любого из нас, физически действует на каждого и буквально за ставляет голосовать за объявление войны».22 Очень скоро дип ломатические отношения «порваны», «прошлое протягивает лапы к настоящему и толкает его в безрадостное будущее».23 Нация начинает свой «последний бросок в пропасть».
Когда решение о войне принято, неизбежно наступает чувство громадного облегчения. Когда Германия в 1914 г. объявила вой ну Франции, отмечает кронпринц, это было воспринято как желан ный конец нарастающему напряжению, кошмару вражеского коль ца. «Это счастье - вступить в бой, почувствовать, что ты жи вешь»,- радовалась в тот же день немецкая газета; Германия «ликовала от счастья».24 Когда в Америке полувеком ранее пал Форт-Самтер, и Север, и Юг испытали огромное облегчение, почув ствовав «конец чего-то невыносимого». Толпы народа хохотали как безумные, размахивали флагами, в возбуждении носились взад и вперед. «Горит вереск. Раньше я не знал, что такое взбудора женный народ»,- пишет бостонский лавочник, глядя на ликующие толпы, а корреспондент «Лондон Тайме» описывает то же самое на Юге: «Разрумяненные лица, горящие глаза, орущие рты», заглу шавшие оркестры, игравшие «Дикси».25
Если объявление войны эквивалентно моменту рождения, спрашивал я себя, то насколько конкретны будут детали?
Например, чтобы новорожденный с криком втянул первый глоток воздуха, его шлепают по спине. Если я начну искать ана логии в историческом материале, не будет ли это притянуто за уши? Мне не надо было ходить далеко за подтверждением своих
126 |
ллойд ДЕМОЗ |
догадок. Вновь просмотрев записи в поисках упоминаний об Ощу щениях в первые минуты и часы после объявления войны, я на шел несколько недвусмысленных случаев слуховых галлюцина ций «крика*. Например: когда Линкольн выпустил воззвание, в котором призывал войска защитить Соединенные Штаты, - все признают, что этим поступком он положил начало гражданской войне, — он уединился в комнате «и почувствовал себя очень оди ноким и беспомощным... вдруг он услышал звук, похожий на гром орудийного залпа... Он спросил у коменданта Белого дома, но тот ничего не слышал... По дороге [на улице] он встретил несколько человек, и некоторых спрашивал, не слышали ли они чего-нибудь похожего на пушечный выстрел. Никто ничего не слышал, и он решил, что это, скорее всего, каприз воображения».26 В 1939 г. Чемберлен объявил перед кабинетом министров Великобритании: «Правильно, джентльмены, это означает войну», а один из присут ствовавших впоследствии вспоминал об этом эпизоде: «Едва он успел это сказать, как раздался оглушительный удар грома, и весь зал осветился ослепительной вспышкой молнии. Никогда я еще не слышал таких раскатов грома. Здание буквально сотряслось».27 Судя по всему, «крик новорожденного» раздается лишь после эмо ционального осознания конца родового кризиса - ведь роль кри ка не сыграл первый настоящий выстрел при осаде Форт-Самте- ра. Галлюцинации «крика новорожденного» могут появляться, даже если известие о начале войны ошибочно. Когда в 1938 г. Гитле ру вручили сообщение, что чешские вооруженные силы в состо янии боевой готовности, а война в Европе, которой так долго из бегали, похоже, вот-вот начнется, переводчику Паулю Шмидту показалось, что в наступившем на несколько минут гробовом мол чании послышался «громкий бой барабанов».28 «Крик новорожден ного» был настолько необходим, что лидеры, включая Вудро Виль сона и ФДР,* всегда под любыми предлогами старались отложить вступление нации в войну до тех пор, пока не чувствовали экзальтацию, соответствующую началу вдоха при первом крике. Вот что ответил Вильсон в начале 1917 г., когда в кабинете ми нистров ему сказали, что Америка под его руководством соглас на хоть сейчас идти на войну:
«Все равно это еще не то, чего я жду, этого недостаточно. Вот когда они будут готовы бежать с криками «ура», я воспользуюсь их готовностью».29
*Франклин Делано Рузвельт.
ПСИХОИСТОРИЯ КАК САМОСТОЯТЕЛЬНАЯ НАУКА 127
Чем больше я анализирую слова лидеров, тем больше прихо жу к выводу, что все их понимание войны — это групповая фан тазия рождения, и бороться против нее почти бесполезно. Во вре мя Кубинского ракетного кризиса, например, война между США и СССР была предотвращена лишь после миротворческого письма Хрущева к Кеннеди, в котором содержался призыв не уподоб лять нации «двум слепым кротам», дерущимся до смерти в тун неле.30 Еще более показателен шифр, использованный японским
послом Курусу, когда он позвонил в Токио, чтобы сообщить, что переговоры с Рузвельтом потерпели неудачу и что самое вре мя начинать бомбежку Перл-Харбора. Пытаясь иносказательно
. передать информацию, из которой Токио сделает вывод о необ ходимости начала войны, Курусу объявил, что «ребенок вот-вот родится» и спросил, как обстоят дела в Японии. «Насколько ве роятно, что ребенок родится?» «Очень вероятно, — последовал ответ. - Ребенок вот-вот родится». Единственная проблема была в том, что американская разведка, подслушивавшая разговор, сразу поняла смысл такого шифра.31
Похоже, что образ войны как родов уходит далеко вглубь истории. Нума воздвиг бронзовый храм Януса, римского бога
дверей и ворот, и когда римляне шли на войну, огромные двой ные двери храма были открыты - образ рождения, который час то появляется в снах. Другие нации впоследствии заимствова ли римскую символику, и, начиная войну, объявляли, как «Чика го Трибюн» в тот день, когда Линкольн написал воззвание к войскам: «Ворота Януса открыты. Надвигается буря». Ни одна американская война не обходилась без родовой символики, начи ная с Американской революции, полной родовых образов отде ления от материнской страны - Сэмюэль Адаме характеризует ее как борьбу «ребенка за независимость... он борется за право
родиться»32 - и заканчивая Вьетнамской войной, которая внача ле представляет собой «засасывающую дыру в болоте», потом превращается в «бездонную яму», из которой надо как-то выз волить «перепачканного ребенка»,33 и заканчивается извлечени ем ребенка на свет божий.
. Некоторые образы военной символики совершенно ясны и недвусмысленны. Так, не надо быть психоаналитиком, чтобы проинтерпретировать сообщение, отправленное по телеграфу
президенту Трумэну. В нем сообщалось, что сборка первой атом ной бомбы прошла успешно: «Ребенок родился». То же можно
128
сказать и о названии бомбы, сброшенной на Хиросиму - «Ма лыш*, или о названии самолета, из брюха которого эта бомба полетела, - ему было присвоено имя матери пилота. Однако мно гие образы становятся понятны лишь после знакомства с клини ческими исследованиями психотерапевтов на тему снов о рож дении. Мне и до этого были известны многие книги на эту те му, от очерков Ранка о родовой травме до обширной работы Янова о переживании рождения заново во время примальной терапии. Однако, начав более близко знакомиться с такой лите ратурой, я научился находить символы там, где до этого их не за мечал, и открыл целый ряд новых образов. Я обнаружил мало известную книгу, написанную 25 лет назад психоаналитиком Нандором Фодором и озаглавленную «Поиски любимого: кли ническое исследование родовой травмы и пренатальная профи лактика». В свое время книгу проигнорировали только потому, что
она далеко опережала эпоху. Там есть и полное описание насиль ственных моментов «нормальных» родов, в каждом пункте пред восхищающее работу Фредерика Лебойера,34 и план лечения ро довой травмы для психотерапевтов, опережающий многие рабо ты Артура Янова.
Один из родовых символов, на которые Фодор призывает об ратить внимание, - это образ огня, а еще чаще связанные с ним кошмары. Согласно Лебойеру и Фодору, кожа новорожденного крайне чувствительна, и в течение тех долгих часов, пока длятся роды, а также непосредственно после рождения ребенок чувст вует себя так, будто его кожу палят огнем, особенно если тем пература в комнате выше 98°F или ребенка закутывают в гру бую ткань.35 Осознав этот факт, становится легче понять исто рический образ «опустошительного огня» войны. Кроме того, как в снах распространенным родовым символом является попа дание в горящий дом, так и приемы ведения войны включают предание огню людей и домов, даже если затраты при этом не оправдывают себя, как в случае со «стратегической бомбарди ровкой» Европы во второй мировой войне. Между войной и со жжением существует тесная связь, заставлявшая войска сжи гать даже те деревни, которые предположительно принадлежа ли союзнику, - так было во Вьетнаме. Порыв, побуждающий предавать огню людей, деревни и города, не связан с военными целями, он стоит за их пределами. В книге Фодора говорится и о другим сновидческом образе, связанном с рождением, - па-
ПСИХОИСТОРИЯ КАК САМОСТОЯТЕЛЬНАЯ НАУКА 129
дение или прыжок с башни. Конечно же, это повторение самого момента рождения: когда ребенок падает вниз головой, в нем включаются инстинктивный страх высоты, и он начинает рефлекторно хвататься руками за опору. Лишь тому, кто настроил свое «умственное ухо» на восприятие этих образов, становится ясно, что в решающий момент лидеры используют именно символи ку «прыжка с башни», когда сообщают о войне. Например, когда Япония уже решила начать войну с Америкой, ее правительству был представлен объемистый документированный доклад, из ко торого следовало, что военная мощь Америки по всем характе ристикам по меньшей мере в 10 раз превосходит японскую, и что поражение Японии предопределено. Но страна находилась уже на стадии неотвратимого «скатывания к войне», и Токио, имея бесчисленные доказательства грядущего поражения Японии, объя вил: «Сейчас такой момент, когда мы должны набраться муже ства и совершить нечто неслыханное — как прыжок с закрыты ми глазами с веранды храма Кийомицу!»36 Министр иностранных дел Франции при подписании Мюнхенского соглашения также сравнил войну с «прыжком с Эйфелевой башни».37
Когда я закончил заново анализировать свой исторический материал, мне уже было ясно, что убийство (впрочем, иногда и спасение) «невинных младенцев» во время войны было не про сто побочным следствием войны, случайностью. Напротив, дети составляли сердцевину фантазии войны. Посмотрите, как часто войны начинались «потрошением беременных женщин» врага, турецкими ли штыками, деревянными ли кольями красных кхмеров.38 Посмотрите, как часто войны завершались миссия ми по «спасению детей», было ли это «детским мостом» в Аме рику из Вьетнама или нацистскими Лебенсборн-проектами в Европе, когда дети из оккупированных стран подвергались из мерению специальными инструментами типа акушерских и от бирались по признаку расовой чистоты - одних убивали, дру гих признавали истинными арийцами и отправляли в Германию на воспитание. Посмотрите, как часто убийство детей - как, на пример, в процессе Келли - становится в эмоциональном смыс ле поворотным пунктом войны. Обратите внимание, осознав, что
американцы действительно убивали детей (что они, конечно, делали всегда), общественное мнение стало отрицательно отно ситься к войне. Как обнаружил Фодор в исследованиях снов о рождении39 и как вывела Мелания Кляйн из клинической
5.
130 |
ллойд ДЕМОЗ |
практики,40 выход из родового канала при рождении связан с одновременным внедрением в материнское тело. Слияние этих двух фантазий и составляет сущность фантазии, отождествляю щей войну с родами, в соответствии с которой страна должна подвергнуться оккупации, чтобы вырваться из «окружения», а страна-оккупант испытывает потребность в контроле и уничто жении плохих детей в материнском теле, ненавистных конкурен тов, ущербное содержимое чрева. Плохие дети - содержимое чужой страны, и их следует удалить, а может быть, спасти. Такой взгляд продиктован не только моей приверженностью теории Кляйн. Исторический материал полон подобной символики. На пример, Гитлер начал вторую мировую войну не только потому, что чувствовал потребность Германии в «лебенсраум», жиз ненном пространстве, но и потому, что считал необходимым спас ти хороших (немецких) детей в соседних государствах и убить плохих детей (еврейских, польских и т. д.). Образ матери, свя занной узами кровного родства с детьми, которых надо спасти, ясно виден в словах Гитлера из «Майн кампф»:
«Немецкая Австрия должна вернуться к великой мате ри Германии, и не только по экономическим соображе ниям разного рода... Общая кровь принадлежит обще му рейху. Пока германская нация не может даже собрать в единое государство своих собственных детей... она не вправе думать о колонизации...»41
Но помимо тех немногих хороших детей, которые заслуживают спасения, существует скверное большинство, ненавистные жиль цы материнского тела, которые должны быть ликвидированы. В самом.деле, те же газовые камеры, служившие целям геноцида, первоначально (в начале 1939 г.) использовались для уничтоже ния психически больных и увечных детей, и лишь два года спу стя в них стали загонять евреев и других,42 которые были все равно что плохие дети. Скверными детьми они стали вследствие сброса эмоций, "описанного выше, в разделе о внутренних и вне шних уборных. В конечном итоге ребенок должен умереть, и со временные войны удовлетворяют детоубийственные импульсы человечества не менее эффективно, чем детские жертвоприноше ния и убийство детей в прошлом.43
Продолжая экскурс в методологию психоистории, остановимся на одном обстоятельстве, которое вносит гораздо больший вклад в специфический момент психоисторического открытия, чем тех-