Культура россии

Самобытный феномен российской культуры достаточно давно является предметом пристального культурологического изучения как в самой России, так и за ее пределами. Однако единой точки зрения в вопросах о том, что составляет культурную сущность этого феномена и как следует оценивать роль российской культуры в мировом культурно-историческом процессе, на сегодняшний день, пожалуй, не существует не только у западных, но и у отечественных исследователей.

Западные культурологи (как и общественное мнение на Западе), порой видят в России непредсказуемого и потому опасного «культурного кентавра», возникшего в результате неудачной попытки синтеза «азиатских» и «европейских» культурных форм и систем ценностей (примером критического «европейского взгляда» на Россию может служить трактовка новоевропейского периода в истории российской культуры как периода культурного «псевдоморфоза», данная в «Закате Европы» О. Шпенглером). В то же время, культурологическая мысль Запада может быть достаточно чуткой и к мнению самой российской культуры о себе, и вполне содержательной в оценках роли России в мировой истории (примером «взвешенного европейского взгляда», может служить позиция А. Тойнби, который указывал на то что российская культура вполне успешно синтезировала внутри себя византийско-православное духовное наследие и европейские традиции, выполнив не столько подавляющую, сколько приобщающую к мировой цивилизации роль среди различных народов, проживающих на территории российского государства).

В самой России, спор о том «кто мы» и «куда идем», ведется особенно активно с эпохи петровских реформ, которые с одной стороны, были моментом искусственного разрыва с культурной и духовной традицией Киевско-Московской Руси, но с другой – в определенном смысле слова естественным этапом развития вошедшей в тесный контакт с «мировыми державами» российской цивилизации, избежать который вряд ли было возможно. С конца XVIII века, споры о самобытности российской культуры стали вестись вокруг оппозиции «Восток–Запад», которая постепенно трансформировалась в оппозицию «Россия–Европа». В XIX столетии, одна часть российского просвещенного общества придерживалась точки зрения, что поворот России «в Европу» (осуществленный Петром), приведет рано или позно к ее духовному и политическому краху (избежать который можно лишь сориентировав всю культуру на традиционно-православные ценности и создание культурного союза славянских государств, отстаивающего свою самобытность перед лицом «бездуховного Запада» («славянофилы» – А.С. Хомяков, И.В. Киреевский, К.С. Аксаков; «почвенники» К. Леонтьев, Н. Данилевский и др)). Другая часть общества напротив, считала что европейская ориентация России реализуется не в той степени, в которой это необходимо для модернизации страны и призывала активизировать процесс перестройки политической и культурной жизни в соответствии с теми стандартами, которые декларировал Запад («западники» – А.И. Герцен, Т.Н. Грановский, Н.П. Огарев и др.).

Русская революция 1917 года на 70 лет прервала внутри России споры о том, что является ценным и непреходящим в ее культуре, по крайне мере, в тех категориях, в которых они велись ранее (поскольку советская власть провозгласила идею дистанцирования и от религиозных и от демократических культурных доминант, по поводу которых спорила старая русская интеллигенция). Отныне, российская культура стала пониматься как официальная «культура Советской России», культура призванная порвать со своим «феодальным и буржуазным прошлым», ради того чтобы стать послушным инструментом распространения среди национальных образований в составе СССР (а вместе с тем и в мире в целом) маркистко-ленинской идеологии. В русской эмиграции, впрочем, уверенность в том что советская власть рано или поздно уйдет в небытие никогда не угасала и поэтому работа культурологической мысли также не прекращалась. Так, в 20-30 гг. в среде русских эмигрантов возникла концепция «евразийского» истолкования феномена российской культуры, как феномена, не относящегося ни к Западу ни к Востоку, но синтезирующего в себе все их достижения (кн. Н.С. Трубецкой, П.Н. Савицкий, Г.В. Флоровский и др). Идеи «евразийцев» со временем потеряли свою популярность в эмигрантских кругах, но культурфилософское осмысление российского прошлого и настоящего продолжилось в работах таких философов росиийского зарубежья как Н. Бердяев, Г. Федотов, Г. Флоровский, П. Сорокин и др.

В 90–е годы XX столетия, вопрос о том, как соотносятся в российской культуре «Запад» и «Восток» и какое отношения «Россия» имеет к «Европе» вновь стал актуальным как для российских интеллектуалов, так и для всего российского общества. Сегодня, как и в прошлом, при ответе на этот вопрос высказываются самые разные позиции (среди отечественных исследователей российской культуры есть и «западники» и «славянофилы» и «евразийцы») и можно лишь констатировать, что для того, чтобы достичь какого-то взвешенного результата в обсуждении проблемы самобытности российской культуры, необходимо чтобы в этом обсуждении учитывались и факт поликультурности России и факт наличия у нее богатого исторического прошлого и духовных традиций и факт опасности для России любых форм пренебрежения ценностями европейской культуры, среди которых основными, являются свобода и права человека.

Петр Яковлевич Чаадаев (1794 – 1856 гг.) – русский писатель, философ и публицист. Закончил Московский университет, участвовал в войне 1812 года, был членом «Союза благоденствия» и «Северного общества» декабристов. В 1829 – 1830 гг. Чаадаев создал свое главное произведение – «Письма о философии истории» («Философические письма»), в которых он резко критиковал культурную политику русской монархии, высказывал прозападные взгляды в оценках культурной истории России. Письма были опубликованы в журнале «Телескоп» и вызвали резкое недовольство властей. По приказу императора, Чаадаев был объявлен сумасшедшим и помещен под домашний арест. Ответом на обвинения в непатриотизме стала «Апология сумасшедшего» (1837). Не имея возможности публично выступить в печати с объяснениями своей позиции, Чаадаев все же оставался влиятельным мыслителем, оказавшим значительное воздействие на представителей различных направлений философской мысли, как на западников, так и на славянофилов. Основные работы П.Я. Чаадаева следующие: «Философические письма» (1829-1830), «Апология сумасшедшего» (1837), «Несколько слов о польском вопросе» (1831-1832), «Отрывки и разные мысли» (1828-1850) и др.