Кирнарская Д. - Психология специальных способностей. Музыкальные способности

политический слух

любой звук. В обсуждении природы активного абсолютного слуха и пассивного абсолютного слуха исследователи находят место как тембровой так и высотной версии его происхождения. Многие полагают, что пассивное узнавание звуков опирается на тембровый абсолютный слух, а возможность их активного воспроизведения — на высотный. Вопрос о природе абсолютного слуха пока остается открытым, но что бы ни запоминали абсолютники — тембр, высоту, или и то и другое, они встречаются чрезвычайно редко, абсолютным слухом обладает один из тысячи человек; вопрос же о природе их исключительной памяти на звуки достаточно частный, и исследователи не уделяют ему слишком большое внимание.

Музыканты-профессионалы во время обучения в музыкальных школах, училищах и консерваториях постоянно выполняют массу слуховых упражнений: они пишут музыкальные диктанты, поют по нотам, угадывают на слух аккордовые последовательности. Во время работы дирижера, хормейстера, певца и в самых разных видах музыкальной деятельности абсолютный слух многое облегчает и часто служит удобным подспорьем. Коллеги счастливых абсолютников порой задаются целью завладеть абсолютных слухом, выработать его, даже если от природы у них нет абсолютного слуха. Об успехе подобных попыток пишут с умеренным оптимизмом, поскольку так называемый пассивный абсолютный слух, особенно если речь идет о знакомых тембрах, можно создать искусственно. Желающие добиться победы заставляют себя сосредоточиться на еле заметной разности тембра у звуков различной высоты: вот «до» первой октавы — увесистое, чуть густое, тягучее; вот «додиез» — он уже чуть острее, как бы более нацеленный, компактный; «ре»

— уверенное, посветлевшее, более плоское, чем «до»; «ми-бемоль» — матовый, белесый, перламутровый. И так в ходе многочасовых тренировок фанатики в конце концов вырабатывают вожделенный абсолютный слух и некоторое время пользуются им хотя бы в пассивной форме. Но стоит им прекратить тренировки, как завоеванный было абсолютный слух исчезает без следа — полученные с таким трудом навыки оказываются весьма эфемерными и непрочными.

Младенцы, которые и так склонны к проявлениям абсолютного слуха, могут обучиться ему даже в активной форме. Психологи Кессен, Левайн и Вендрич (Kessen, Levine and Wendrich) просили матерей трехмесячных младенцев внушить им особую любовь к ноте «фа» первой октавы. Эта нота удобна для детского голоса, и когда младенцы гукали на своей ноте, матери должны были всякий

163

^Музыкальные способн

раз напоминать им «фа», как бы подсказывать именно эту высоту звука. Через сорок дней занятий двадцать три младенца, участника эксперимента, дружно гукали исключительно на ноте «фа» — им удалось запомнить именно эту высоту и они уже не сбивались с нее. Через некоторое время, когда смысл этой особой любви к «фа» так и не прояснился, а матери перестали бесконечно напоминать именно эту ноту, младенцы перешли на свое обычное гуление. Так закончил свою короткую жизнь еле пробившийся абсолютный слух. Из многих подобных проб и ошибок как с младенцами так с взрослыми и детьми исследователи сделали предварительное заключение о невоспитуемости настоящего, прочного и не требующего дополнительной работы активного абсолютного слуха.

Причина всевозможных фиаско в попытках обрести абсолютный слух объясняется его генетическим происхождением, многократно подтвержденным. В докладе Американского Общества генетиков за 1997 год упоминаются результаты статистического исследования, проведенного с 600 абсолютниками. Вместе с ними исследовали их братьев и сестер и у 25% из них также обнаружили абсолютный слух. Когда подобные же замеры произвели у братьев и сестер профессиональных музыкантов без абсолютного слуха, то среди них оказался лишь 1% абсолютников. Так генетики подтвердили наследственное происхождение абсолютного слуха: среди родственников абсолютников в 25 раз больше обладателей абсолютного слуха, нежели среди родственников обычных музыкантов. Учитывая редкостность абсолютного слуха, родственников немузыкантов не обследовали, не надеясь обнаружить среди них даже слабые намеки на абсолютный слух.

Нейропсихологи также полагают абсолютный слух качеством врожденным и генетическим обусловленным. Группа нейропсихо-логов под руководством Готфрида Шлауга (Schlaug, Gottfried) сосредоточилась на исследованиях левополушарного отдела pianum temporale, который чуть увеличен у всех людей по сравнению с соответствующим отделом правого полушария. Этот отдел заведует звукоразличением, в том числе и различением фонем, и как уже упоминалось, некоторое увеличение этого мозгового приспособления «человека говорящего» сформировалось еще у шимпанзе 8 миллионов лет назад. Однако при ближайшем рассмотрении оказалось, что у музыкантов-абсолютников pianum temporale еще больше, нежели у всех прочих Homo sapiens, и даже больше, чем у музыкантов-неабсолютников. «Результаты исследования показывают, - пишут авторы, - что выдающиеся музыкальные способнос-

164

политический слух

ти ассоциируются с преувеличенной левополушарнои асимметрией отделов мозга, обслуживающих музыкальные функции»1. Публикация результатов исследования в престижном журнале Science подчеркивает тот большой интерес, который питает к изучению абсолютного слуха научное сообщество.

Гельмут Штейнмец (Steinmetz, Helmuth), один из нейропсихо-логов, проводивших предыдущее исследование, дополнил его своими результатами. Он замерил planum temporale у людей, испытывающих затруднения с различением языковых фонем. У больных с ограниченной способностью звукоразличения planum temporale оказался даже меньше, чем у обычных людей: асимметрия planum temporale по сравнению с аналогичным отделом правого полушария, присущая всем людям, в данном случае почти отсутствовала. Музыканты же абсолютники имели planum temporale значительно больший, нежели кто бы то ни было. Автор сделал предположение, что вся работа по дифференциации речемузыкального потока может быть отдана planum temporale, и абсолютный слух тогда может быть не только повышенной способностью к запоминанию музыкальной высоты, а более широкой способностью к сверхтонкому звукоразличению, включая фонемы речи, тембры голосов и любые иные звуковые качества. Опыты по сверхбыстрому и точному распознаванию тембров у абсолютников подтверждают эту версию.

Судя по данным нейропсихологов и генетиков, абсолютный слух как сверхвысокая способность звукоразличения и слуховой памяти не воспитывается и не вырабатывается, а даруется свыше. «Оставь надежду всяк сюда входящий!» следовало бы написать не на вратах ада, а в классе сольфеджио особо ретивых педагогов, которые увлекают легковерных учеников обещаниями развить у них абсолютный слух. Однако более важный вопрос состоит в другом: а нужен ли этот подарок судьбы музыканту, является ли абсолютный слух таким уж ценным качеством, без которого музыканту трудно обходиться? С тех пор как общественное внимание привлечено к абсолютному слуху, о нем собрано множество почти анекдотических историй, рассказывающих о невероятных слуховых возможностях человека. Но эти квазианекдоты не приближают абсолютный слух к музыке, а отдаляют от нее, усиливая сомнения в его полезности как сугубо музыкального качества, а не курьеза природы, имеющего весьма косвенное отношение к музыкальному искусству.

1 Schlaug, Gottfried; Jaencke, Lutz; Huang, Yanxiong; Steinmetz, Helmuth (1995) In the evidence of structural brain asymmetry in musicians. Science, 267, p.699

165

^Музыкальные способности

Абсолютный слух работает в автоматическом режиме, фиксируя все что ни попадя. Зубной врач пианистки-абсолютницы мисс Сауэр отвлекал ее от неприятных ощущений, задавая вопросы о том, на какой ноте гудит бормашина. Так же как юный Моцарт, который умел называть какой звук издает бокал, наполненный водой, на какой ноте тикают часы и скрипят двери, мисс Сауэр различала высоту всех вообще звуков. Как-то во время разучивания пьесы она услышала непрошеное сопровождение в виде звука соседской газонокосилки, которая жужжала на ноте «соль». Отныне всякий раз, когда мисс Сауэр исполняла эту злосчастную пьесу, в ее сознании пробуждался звук газонокосилки на той же самой ноте, и концертная пьеса была бесповоротно загублена. Коллега мисс Сауэр преподобный сэр Фредерик Услей, профессор музыки Оксфордского университета, тоже обладал легендарным абсолютным слухом. В пять лет он говорил матери: «Подумать только, наш папа сморкается на «фа». В любом возрасте он мог определить, что гром гремит на «соль», а ветер дует на «ре». В восемь лет, слушая жарким летним днем знаменитую сольминорную симфонию Моцарта, юный сэр Фредерик утверждал, что на самом деле он слышит вовсе не соль минор, а ля-бемоль минор, расположенный на полтона выше. Оказалось, что мальчик прав: инструменты так нагрелись от жары, что их строй несколько повысился.

Сознательная и разумная природа аналитического слуха, его связь с осмысленной речью и крайний, едва ли не рефлекторный автоматизм слуха абсолютного заставляют думать об их различной природе. Многое говорит о древнейшем происхождении абсолютного слуха, еще более древнего, чем человеческая речь. Одни и те же мелодии люди поют и играют на разной высоте, одна и та же музыка сплошь и рядом звучит то выше то ниже. В музыкальном творчестве господствует относительный слух, для которого важна не абсолютная высота исполняемой музыки, а звуковые отношения. Не то у птиц: они поют свою «музыку» на одной и той же высоте, запоминая не столько птичьи мелодии, сколько абсолютную высоту входящих в них звуков. Эта совокупность звуков является для них знаком, сигналом, но не художественным посланием. Так же поступают и дельфины, издающие звуки определенной высоты, где каждая частота выступает в роли определенного знака-сигнала. Животные, вынужденные общаться на больших расстояниях, используют частоту звука как наиболее устойчивую его характеристику, не подверженную искажениям. С древнейших времен частота звуковых колебаний передавала информацию и в бурю, и в снег, и в дождь, прорезая леса

166

политический слух

и океаны и преодолевая все звуковые помехи. У некоторых видов животных таким образом сформировался абсолютный слух, способный различать несколько употребительных частот и пользоваться ими.

Японский психолог Акихиро Изуми (Izumi, Akihiro) предъявлял звуки различной высоты, не объединенные никаким музыкальным смыслом, восьмимесячным младенцам и взрослым. Младенцы пытались запомнить их, ориентируясь на абсолютную высоту, взрослые же старались осмыслить звуки, превратить их в некое подобие мелодии, и запомнить как не самое удачное и красивое, но все-таки музыкальное высказывание. «В отличие от младенцев, -пишет автор, - взрослые слушатели полагались на ресурсы относительного слуха. Эти результаты указывают на сдвиг, который происходит от изначального фокусирования на абсолютном слухе к фактическому доминированию относительного слуха, который более полезен и для музыкальной и для речевой деятельности»1.

Англичане Сарджент и Рош (Sergeant and Roche) просили детей от трех до шести лет запомнить мелодии, и качество запоминания измерялось несколькими параметрами: абсолютной высотой звуков, мелодическим контуром, точностью внутримелодических интервалов и правильностью опорных звуков в середине и в конце мелодии. Трехлетние испытуемые победили в точности воспроизведения абсолютной высоты; во всем же остальном они весьма отставали от детей более старшего возраста. Осмысленное восприятие мелодии с пониманием смысла мелодического контура, отражающего общий рисунок интонации, а также интервалов, этот рисунок уточняющих, складывается у детей как раз к шести годам. Этот результат подтверждают знатоки детской музыкальной психологии Кира Тарасова, Дэвид Харгривс (Hargreaves, David) и Хауэрд Гарднер (Gardner, Howard), который много экспериментировал с детским художественным восприятием, в том числе музыкальным.

Работы Сарджента проливают свет на многие явления, связанные с абсолютным слухом. Он утверждает, что едва ли не каждый человек мог стать абсолютником, если бы начал заниматься музыкой в раннем детстве. Проведенный им опрос полутора тысяч членов английского Общества музыкантов показывает, что есть определенная связь между временем начала музыкальных занятий и обладанием абсолютным слухом. Абсолютный слух отмирает из-за того, что одна и та же музыка, когда звучит в разных тональностях, вос-

1 Izumi, A. (2000) Absolute pitch in infant auditory learning: evidence for developmental reorganization. Journal of Acoustical Society of America, 108, p.3077

167

Музыкальные способности

принимается как практически та же самая; если бы это явление, которое музыканты называют «транспозиция», не существовало, то абсолютный слух мог бы сохраниться. Предположить подобное было бы, однако, полной фантазией — пение как основа музицирования не могло бы жить без исполнения одних и тех же мелодий то сопрано, то басом, то тенором. Все данные — и явление абсолютного слуха у животных (абсолютный слух музыканты иногда называют «собачьим»), и легкость, с которой младенцы воспринимают абсолютную высоту звуков — заставляют думать, что абсолютный слух вовсе не высшее достижение человеческого слуха, как иногда полагают, а напротив, слуховой рудимент, исчезающая тень эволюционного процесса, след слуховой стратегии наших далеких предков. В онтогенезе, в детском развитии, отражающем филогенез, развитие историческое, можно наглядно увидеть как абсолютный слух, едва наметившись, отмирает, не получив практического подкрепления: ни в музыке ни в речи он не является необходимым, и будучи невостребованным, этот рудимент спокойно отмирает как отпал когда-то у людей звериный хвост.

Музыкальное восприятие абсолютников во многом несовершенно, что несколько притупляет невольную зависть к ним со стороны коллегмузыкантов. Психолог Кениши Миязаки (Miyazaki, Ken'ichi) проверял, сумеют ли музыканты-абсолютники адекватно действовать в условиях расстроенной, нечистой звучности. Им нужно было сравнивать предъявляемые 'звуки с фальшиво звучащими эталонами. От этой фальши, от расстроенных звуков «до», «ми» и «фа-диез» абсолютники настолько растерялись, что ничего не смогли сказать. Музыканты же с относительным слухом работали как ни в чем не бывало; фальшь исходных эталонов они не слишком ощущали. Она не мешала им правильно определять расстояние между фальшивыми эталонами и остальными звуками. Музыкантам известно, что абсолютники часто пасуют в заданиях, где нужен относительный слух: они могут полагаться только на абсолютный слух, который хоть и очень удобен, но далеко не всесилен.

Зато абсолютники берут реванш, когда нужно чисто настроить инструмент, точно фиксируя частоту колебаний. Музыкальные интервалы или расстояния между звуками, которые слышат люди с относительным слухом, имеют некую допустимую погрешность, внутри которой интервал останется собой, даже если один из звуков будет слегка повышен или понижен. Слуховой «измеритель» расстояния в рамках относительного слуха можно уподобить сан-

168

политический слух

тиметру, для которого расстояние от одного до семи будет составлять шесть единиц, и если вместо одного представить один и три десятых или вместо семи шесть и восемь десятых, то для относительного слуха расстояние все равно будет около шести. Абсолютный же слух в подобных обстоятельствах ни с какой приблизительностью не примирится и ощутит любую погрешность, сколь бы ничтожной она ни была. Психологи Джейн и Уильям Зигель (Siegel, Jand and William) попросили музы- кантов-неабсолютников найти фальшивые музыкальные интервалы, где некоторые звуки были чуть выше или ниже чем нужно, и испытуемые действовали в этой ситуации весьма неуверенно. В действительности 77% из предъявленных интервалов были фальшивыми, но музыканты- не-абсолютники сумели найти только 37%, а остальные 40% ускользнули от их внимания. Их коллеги-абсолютники в этой ситуации оказались, естественно, в гораздо лучшем положении: любой абсо-лютник может расслышать даже незначительную фальшь, и внутренний эталон высоты звука никогда его не подводит.

Зная редкую способность абсолютников помнить высоту отдельных звуков, четверо психологов во главе с Эдвином Ханцем (Hantz, Edwin) надеялись еще раз утвердить их превосходство, построив задание на распознавании единичного предъявленного звука среди мешанины других звуков. «Вот он», — должны были сказать испытуемые, заслышав нужный звук, в то время как множество ненужных звуков сбивали их с толку. Вопреки ожиданиям му-зыканты-неабсолютники и музыкантыабсолютники действовали одинаково хорошо. Так и должно было быть: если есть эталон для сравнения, музыкант-неабсолютник может отстать только в скорости реакции, поскольку минимальное время для сравнения ему все-таки нужно. Но когда это время не измеряется миллисекундами и эксперимент проходит в нормальном режиме, разница во времени реакции практически нивелируется, и обладатели хорошего относительного слуха ни в чем не уступают абсолютникам.

К числу преимуществ музыкантов-абсолютников часто относят так называемый «цветной слух», когда музыкальные тональности кажутся воспринимающему как бы окрашенными, цветными, стойко вызывают в памяти определенные цветовые ассоциации. Римский-Корсаков считал тональность ми-мажор «синей, сапфировой, блестящей, ночной, темнолазурной» благодаря подсказке коллег-композиторов. Глинка написал в этой тональности хор «Ложится в поле мрак ночной», а Мендельсон использовал эту тональность для увертюры «Сон в летнюю ночь» и для известного

169

Музыкальные способности

«Ноктюрна». Как тут было избежать «ночных и темнолазурных» ассоциаций? Фа мажор Бетховен положил в основу «Пасторальной» симфонии, связанной с жизнью невинных пастухов и крестьян на лоне природы, и эта тональность в композиторском сообществе стала естественно тяготеть к зеленому. Ми-бемоль мажор Римский-Корсаков и Вагнер связали с водой — первый с «Океаном-морем синим», а второй с «Золотом Рейна», хотя Римский-Корсаков мог похвастаться абсолютным слухом, а Вагнер нет. Это еще больше укрепляет в мысли, что «цветной слух» — явление историческое и культурное, с абсолютным слухом не связанное. Скрябин тоже тяготел к цветным ассоциациям тональностей, но абсолютным слухом подобно Вагнеру не обладал.

Сравнение музыкантов-абсолютников с музыкантами-неабсо- лютниками подчеркивает их принципиальное равенство в главном: и те и другие слышат и фиксируют звуковые отношения и запоминают высоту звуков, но используют при этом разные стратегии — там где абсолютник не думает и не сравнивает, действуя мгновенно, там неабсолютник достигает того же с минимальными усилиями, но с тем же результатом. За исключением случаев, когда требуется с точностью до нескольких герц настроить инструмент или распознать фальшивое звучание. Так стоит ли завидовать абсолютникам, и как трактовать этот подарок природы, зная о его рудиментарном происхождении, а также о том, что некоторые великие композиторы, включая Чайковского и Вагнера со Скрябиным, обошлись без абсолютного слуха...

Само словосочетание «абсолютный слух» наводит на мысль о чем-то совершенном, наивысшем и недосягаемом. Это название отражает общественный пиетет перед абсолютным слухом хотя бы по причине его очень малой распространенности. Сам факт обладания абсолютным слухом уже наводит на мысль о сверхвысокой музыкальности. Однако даже примерный обзор фактов и воззрений специалистов вынуждает от подобного пиетета отказаться. «Абсолютный слух - не панацея, - пишет мисс Сауэр, умеющая узнавать, на какой ноте жужжат бормашины и газонокосилки. — Он есть лишь то, что вы способны с ним сделать и как вы можете им воспользоваться. Одно автоматически не вытекает из другого».

Немного статистики звучат в тон этим охлаждающим тирадам. Если всего абсолютников в мире около 3%, среди студентов консерватории Европы и Америки уже 8%, то среди японских студентов-музыкантов абсолютников уже 70%, вероятно благодаря тому, что восточные языки генетически ближе тональным языкам, и слуховые

170

политический слух

возможности азиатов вообще выше. Не оттого ли сложная классическая музыка Европы так быстро завоевала популярность на Дальнем Востоке, что слуховые ресурсы этих народов по сравнению с европейцами чрезвычайно велики? Им легко воспринимать глобальные звуковые конструкции сонат и симфоний, поскольку их слух очень совершенен. Однако процент выдающихся музыкантов среди азиатов отнюдь не больше, чем среди европейцев. Абсолютным слухом во всем мире обладают и вполне заурядные музыканты, и просто настройщики роялей, и даже люди, вовсе не любящие музыку и не интересующиеся ею подобно экспедитору военного бюро, описанному Стендалем. «Обладание абсолютным слухом ни в коей мере не делает вас хорошим музыкантом, - пишет один из абсолютников, профессор класса сольфеджио американского университета ДеПоль доктор Атовский. - Это не означает, что вы понимаете музыкальные отношения, это не свидетельствует о чувстве ритма, это просто означает, что у вас есть абсолютный слух. Многие люди думают, что это означает нечто гораздо большее»1.

В то же время среди выдающихся музыкантов число абсолютников очень велико. На вершинах музыкального Олимпа на высоте Моцарта- Баха-Дебюсси и им подобных неабсолютный слух составляет большое исключение. То же можно сказать и о выдающихся исполнителях ранга Рихтера-Стерна-Ростроповича. В специальном исследовании о выдающихся виолончелистах отмечено, что 70% из них — абсолютники. Налицо некое несоответствие: с одной стороны, абсолютный слух и музыкальный талант явно связаны, и среди гениев музыки неабсолютник — такая же редкость как белый музыкант среди черных титанов джаза. Вместе с тем абсолютный слух не гарантирует даже сносных музыкальных способностей: обладание абсолютным слухом кроме стопроцентного удовольствия узнавать дверь родного дома по ее неповторимому скрипению, никаких иных удовольствий не обещает.

Даже поверхностный анализ слуховых возможностей великих может внести некоторую ясность в мифологию абсолютного слуха. «Когда мне было два с половиной года, - вспоминает композитор Сен-Сане, - я очутился перед маленьким фортепиано, которое не открывалось несколько лет. Вместо того чтобы стучать как попало, как это обыкновенно делают дети, я перебирал одну клавишу за другой и не отпускал ее, пока ее звук не замирал совершенно. Бабушка объяснила мне названия нот и пригласила настройщика, чтобы привес-

1 Цит. по J.Davies (1978) The Psychology of Music. London, p.121.

171

Музыкальные способности

ти фортепиано в порядок. Во время этой операции я был в соседней комнате и поразил всех тем, что называл ноты по мере того, как они звучали под рукой настройщика. Все эти подробности известны мне не с чужих слов, так как я сам их помню великолепно»1.

В этом описании удивительно вовсе не то, что абсолютный слух проявился так рано — он всегда рано пробуждается; удивительно и не то, что ребенок так уверенно называл все звуки, лишь один раз услышав их — это и есть абсолютный слух. Удивительна рано проснувшаяся в ребенке любовь к музыке, когда он вслушивался в звуки с таким вниманием, с таким небывалым интересом, воспринимая фортепиано как своего собеседника, которого надо слушать, а не как игрушку, которую надо лупить, чтобы она отзывалась обиженным треньканьем. Композитор Дариус Мийо тоже вспоминает нечто подобное, когда он, малыш и коротышка, с трудом дотягиваясь до рояля, находил благозвучные интервалы терции и плакал от счастья, радуясь их красоте. В рассказе Сен-Санса поражает и глубина впечатления, произведенная этими пока неорганизованными звучаниями: эти впечатления были так сильны, что он помнил их и в зрелые годы. Для многих же обычных абсолютников гораздо ценнее и забавнее рассказывать, как они слышали звук своего мяча на звук «ля» и как они различают, что раньше ключи звякали менее чем на полтона ниже, чем звякают теперь. О таком абсолютнике по имени Карл рассказывает в своей книге Борис Теплов, но фамилию этого Карла благодарное человечество не сохранило.

Чрезвычайно характерен рассказ композитора Гуно, который как-то услышал жалобный крик торговки в интервале малой терции «до-ми бемоль». «О, эта женщина кричит на до, которое плачет!» — отозвался ребенок. Первым на крик торговки среагировал интонационный слух мальчика, который понял, что она кричит жалобно, что музыка плачет. Смысл сказанного, выраженный в музыкальной интонации, прочно слился в его сознании с нотами, этот смысл выражающими. Это и есть модель настоящего, высокого абсолютного слуха, который пробуждается как усиление всех музыкальных ресурсов сознания: интонационного слуха, чувства ритма и опирающегося на них аналитического слуха. Абсолютный слух рудиментарен в своем происхождении, это атавизм, но у одаренных музыкантов, с одной стороны, и у рядовых «настройщиков», с другой стороны, он сохраняется по разным причинам. Выдающиеся музыканты одарены в слуховом отношении далеко не только абсолютным

1 Цит. по Б.Теплов Психология музыкальных способностей. М., 1947,

с.136.

172