Глава I священники и папы, обвинявшиеся в магии

Мы объясняли, что из-за осквернений и неверия гностиков, Церковь

запретила Магию. Осуждение рыцарей Храма вызвало разрыв, и с того времени

принужденная искать убежища и вынашивающая тайную месть, Магия в свою

очередь отвергла Церковь. Более ученые, чем те архиеретики, которые

противопоставляли алтарь алтарю в прежние дни, и тем навлекали на себя

обвинения и топоры вождей племен, адепты симулировали и их негодование, и

их доктрины. Они связывали себя воедино смертельными клятвами и,

сознавая, что их безопасность зависит в первую очередь от благосклонности

общественного мнения, обратили против своих обвинителей и судей зловещие

слухи, согласно которым те их преследовали и обвинили перед народом

священничество в Черной Магии. Пока их обвинения и уверения не

основывались на непоколебимых устоях разума, человек равнодушно

воспринимал и правду и ложь, с другой стороны была очевидна жестокая

реакция. Кто должен положить конец этой войне? Только дух того, кто

сказал: "Не делайте зла ради зла, а обратите зло в добро".

Католическое священничество, проникнутое духом преследования, но

осознающее свою миссию доброго самаритянина, заняло место не вызывающих

сожаление левитов, которые продолжили свой путь без сострадания к тому,

кто погибал среди разбойников. Этим испытанием в гуманности священники

подтвердили свое Божественное посвящение. Следовательно, в высшей степени

несправедливо возлагать на священничество во всем объеме преступления

людей, которые некоторым образом связаны со священничеством.

Потому что человек, как таковой, всегда может быть злым, но истинный

священник, наоборот, всегда милостив. Ложные адепты не смотрели на этот

вопрос с такой точки зрения, для них христианское священничество было

недействительным, а, следовательно, было захватнической силой со времен

запрещения гностиков. Что за иерархия, говорили они, чье достоинство

более не регулируется знанием? То же самое неведение таинств, и та же

слепая вера вели к фанатизму первых вождей и низших служителей святилищ.

Слепые суть вожди слепых. Верховенство среди равных есть ни что иное, как

результат интриг и случая. Пасторы освящают священные элементы с глубокой

и беспорядочной верой; они фокусничают с хлебом и едят человеческое мясо;

они более не маги, а колдуны. Таков был сектантский вердикт- чтобы

поддержать клевету, они сочиняли сказки, утверждая, например, что были

преданы духу тьмы еще с десятого века. Ученый Герберт, коронованный как

Сильвестр II, признался в этом, -*ак они говорили - на смертном ложе.

Гонорий III, который конфирмовал орден св. Доминика и благословил

Крестовые походы, был сам отвратительным некромантом, автором Колдовской

книги, которая носит его имя и распространяется исключительно среди

священников. Такие же ложные адепты комментировали эту книгу, надеясь

таким способом повернуть против Святого престола самое страшное из

предубеждений того времени - смертельную ненависть тех, кто неправильно

или правильно публично следовал за колдунами. Некоторые злонамеренные или

легковерные историки благосклонно относятся к таким лживым выдумкам. Так

Платина, скандальный хронист папства, воспроизводит клевету Мартина

Полония на Сильвестра II. Согласно этой басне, Герберт, весьма сведущий в

математических науках и Каббале, прибегал к вызыванию дьявола и требовал

его помощи, чтобы получить папский престол. Демон не только обещал

выполнить это требование, но и утверждал далее, что он умрет только в

Иерусалиме, до которого, как это должно было пониматься, он никогда не

должен был дойти. Он стал папой, как было обещано, но однажды, когда он

служил мессу в римском храме, он серьезно заболел и, вспомнив, что храм,

в котором он служит, посвящен Святому Кресту Иерусалима, понял, что дело

идет к концу. Он потребовал, чтобы в церковь принесли постель и, собрав

кардиналов, публично признался, что вступил в сделку с демонами. Далее он

объявил, что его тело надлежит положить на колесницу из сырого дерева,

которую должны вести черная и белая девственные лошади, что им следует

идти своим путем без управления и что его останки должны быть преданы

земле там, где лошади остановятся. Колесница проследовала таким способом

через Рим и остановилась перед Латераном. В этот момент послышались

громкие крики и стоны, после чего наступило молчание и состоялись

похороны. Так кончается легенда, место которой в дешевых уличных

книжонках.

Мартин Полоний, веря которому Платина повторяет такие сказки,

заимствовал их у некоего Гальфрида и Жервеза, автора хроник, о котором

Ноде говорил: "Величайший сочинитель сказок и самый известный лгун,

который когда-либо держал перо в руке" Из источников подобной ценности

протестанты вывели скандальный и явно апокрифический рассказ о мнимом

папе Иоанне, которой на самом деле был колдуньей: действительно она одна

из тех, кому приписываются книги Черной Магии. В записках протеетанского

историка об этой женщине-папе можно найти две очень интересных гравюры.

Они считаются портретами героини, но в действительности являются древними

картами Таро, представляющими Исиду, увенчанную тиарой. Хорошо известно^

что иероглифическая фигура на второй карте Таро называется также

женщиной-папой, она представляет собой женщину в тиаре, на которой

обозначены элементы восходящей луны или рога Исиды. Один экземпляр

протестанской книги еще более замечателен: володы фигуры длинны и скудны;

на груди ее солярный крест; она сидит между двумя столпами Геркулеса,

позади ее находится океан с цветком лотоса на поверхности воды. Второй

портрет представляет то же самое божество с атрибутами суверенного

священничества, держащее в руках своего сына Гора. Как Кабалистические

документы, оба изображения имеют единую цену, но они мало дают тому, кто

хотел бы познакомиться с папессой Иоанной.

Чтобы отклонить обвинение в колдовстве в отношении Герберта, если

его, вообще можно было принять всерьез, достаточно отметить, что это был

ученейший человек столетия и, будучи наставником двух государей, своей

ученой степени он был обязан благодарности одного из своих августейших

учеников. Он был выдающимся математиком, а его познания в области физики

превосходили уровень эпохи; одним словом, он был человеком универсальной

эрудиции и великих способностей, как свидетельствуют об этом его письма.

Он не был ниспровергателем королей, как страшный Хильдебранд. Он

предпочитал наставлять владык, а не отлучать их от церкви, и пользуясь

фавором у двух французских королей и трех императоров, он не нуждался,

как справедливо отметил Ноде, в том, чтобы продаться дьяволу ради кафедры

архиепископа Реймса и Равенны, а в последующем и папского престола.

Герберт был не только выдающимся математиком, как мы уже говорили, но и

известным астрономом, он преуспевал и в механике; согласно Уильяму

Малмесбери, он построил в Реймсе чудесную гидравлическую машину, которая

с помощью воды сама исполняла и играла волшебные мелодии. Более того,

согласно Дитмару, он одарил город Магдебург часами, которые отмечали все

движения света и время, когда звезды восходят и заходят. Наконец, по

свидельству Ноде, которого мы с удовольствием цитируем вновь, он сделал

такое изобретательное исследование латуни, что упомянутый выше Уильям

Малмесбеури отнес его к Магии. Далее Онуфрий сообщает, что в библиотеке

Фарнезе он видел книгу по геометрии, составленную тем же Гербертом; что

касается меня, то я полагаю, что, не учитывая мнения Эртофдиенса и

других, кто считал его часовым мастером и арифметиком, которые и сегодня

есть среди нас, все эти свидетельства достаточно серьезны, чтобы

заключить, что те, кто никогда не слышал о кубе, параллелограме,

додекаэдре, альмакантре, вальсаго-ре, альмагриппе, кафальземе и других

понятиях, в те времена считались понимающими математику; они думали, что

все это духи, вызываемые Гербертом, и что такое множестов редких познаний

не может быть свойственно одному человеку без вмешательства чего-то

экстраординарного, и если он владел ими, то он должен был быть

волшебником.

Чтобы показать злонамерность авторов хроник, остается сказать, что

Платина -это эхо всех римских пасквилянтов -утверждает, что могила

Сильвестра II сама стала колдовской: она пророчески покрывается слезами

при приближении заката каждого папы и что кости Герберта дрожат и

сдвигаются, когда один из них должен умереть. Эпитафия, выгравированная

на его могиле, придает цвет этим чудесам -так добавляет библиотекарь

Сикста IV. Таковы доказательства, которые ходят среди историков как

достаточные, чтобы удостоверить существование интересного исторического

документа. Платина был библиотекарем Ватикана; он писал свою историю пап

по приказу Сикста IV; он писал ее в Риме, где не было ничего легче, чем

проверить истинность или ложность таких утверждений, которые, несмотря на

сомнительную эпитафию, никогда не существовали за пределами воображения

авторов, у которых Платина заимствовал весьма неосторожно -

обстоятельство, которое вызывало справедливое возмущение честного Ноде,

чьи дальнейшие замечания выглядят так: "Это чистый обман и явная ложь,

как в отношении событий - мнимых чудес на могиле Сильвестра II - их никто

никогда не видел - так и в отношении приписываемой могиле надписи; эта

надпись- - как она выглядит на самом деле -была составлена Сергием IV и

очень далека • от поддержки высказанных магических басен; она, напротив,

является самым блестящим свидетельством хорошей жизни и чистоты

Сильвестра. Поистине постыдно, что многие католики оказываются

соучасниками клеветы на которую Мариан Скот, Глабер, Дитмар, Хельганд,

Ламберт и Герман Контракт, бывшие его современниками, не обращали

внимания."

Теперь перейдем к Гримуару Гонория, третьему носителю этого имени,

одному из самых рьяных понтификов 13-го столетия, которому приписывается

эта книга. Достоверно, что Гонория III ненавидели сектанты и некроманты,

и весьма возможно, что они пытались обесчестить его, представляя их

сообщником; Ченчио Савелли, возведенный в папы в 1216 году, конфирмовал

орден св. Доминика, который преследовал альбигойцев и вальденсов - этих

детей манихеев и колдунов. Он учредил также ордена францисканцев и

кармелитов, благословил крестовый поход, мудро руководил церковью и

оставил после себя много декреталий. Связать с Черной Магией этого папу,

столь благочестивого католика, означает навлечь подобные подозрения на

великие религиозные ордены, которые он учредил; дьявол вряд ли мог

получить от этого выгоду.

Некоторые старые копии Гримуара Гонория носят, однако, имя Гонория

II, но невозможно считать колдуном этого элегантного кардинала Ламберта,

который после продвижения в суверенные понтифики окружил себя или

поэтами, которым он давал епископство за элегии - как это было с

Хильдебертом, епископом Манса - или учеными теологами подобными Хуго де

Сен-Виктору. Но случилось так, что имя Гонория II для нас является лучом

света, указывающим на подлинного автора страшного Гримуара, о котором

идет речь. В 1061 году, когда империя начала вести борьбу с папством и

надеялась захватить верховенство над священниками, возбуждая волнения и

междуусобицы в священной коллегии, ломбардские епископы, подстрекаемые

Гербертом Пармским, протестовали против избрания Ансельма, епископа

Лукки, который поднялся на папский престол как Александр II. Император

Генрих IV встал на сторону диссидентов и разрешил им избрать другого

папу, обещая свою поддержку. Они выбрали Кадулуса или Каделу-са,

интриговавшего епископа Пармы, человека, способного на все преступления и

публичные скандалы в области симонии и сожительства. Он принял имя

Гонория II и направился к Риму во главе армии, но был низложен и осужден

всеми, прелатами Германии и Италии. Возобновив нападение, он завладел

частью Священного города и вошел в собор св. Петра, откуда был изгнан и

бежал в замок св. Ангела, который соглашался покинуть лишь при получении

крупного выкупа. Тогда Отто, архиепископ Кельна, посланник императора,

осмелился упрекать публично Александра II в захвате Святого Престола.

Однако монах по имени Хильдеб-ранд обосновал законность понтификата столь

красноречиво, что император в смущении отступил и попросил прощения за

свои неправомерные попытки. Хильдебранд был уже отмечен провидением как

гремящий Григорий VII, которому предстояло прийти к власти таким образом,

увенчав труды своей жизни. Антипапа был низложен Советом Мантуи и Генрих

IV принял его извинения. Кадалус вернулся во тьму и тогда, возможно,

решил стать высшим свя-щенником колдунов и отступников и в этом состоянии

под именем Гонория II он составил Гримуар, известный под его именем.

То, что известно о характере антипапы, является убедительным

обвинением: он был смелым в присутствии сильных, мятежным и интригующим,

пренебрегая верой и моралью, не видя в религии ничего, кроме орудия

безнаказанности и грабежа. Для такого человека и вера в духовенство была

затруднением, которое надо было преодолеть; он производил священников,

способных на все преступления и святотатства. Такова, пожалуй, главная

цель Гримуара, им написанного.

Этот труд имеет некоторое значение для тех, кто интересуется наукой.

На первый взгляд он кажется простым сплетением возмутительных абсурдов,

но для того, кто посвящен в знаки и секреты Каббалы, это буквально

памятник человеческой порочности, потому что дьявол появляется там как

орудие силы.

Использовать человеческую доверчивость, направить на выгоды для

адептов пугала, которые наполняют эту книгу, -вот ее основной секрет. Она

надеется темноту сделать темнее, используя факел науки, который в

недобрых руках может стать факелом мясников и поджигателей. .

Доктрина этого Гримуара такая же, как у Симона и большинства

гностиков; это подстановка пассивного в активный принцип. Пантакль,

изображенный на фронтисписе книги, дает представление об этой доктрине,

показывая страсти господствующими над разумом, обожествляя чувственность

и превознося женщину над мужчиной, он выражает тенденцию, которая

возвращает ко всем антихристианским мистическим системам. Восходящая луна

Исиды занимает центр фигуры, она окружена тремя треугольниками, один

внутри другого. Треугольник поддерживается crux ansata с двойным

перекрестием. Внутри круга и внутри пространства, образованного тремя

сегментами круга имеются надписи. На одной стороне изображен знак духа и

каббалистическая печать Соломона, на другой -магический нож и начальная

буква алфавита, ниже -опрокинутый крест, образующий фигуру лингама и имя

Бога, так же перевернутое. По кругу идет надпись: "Повинуйся своим вышним

и будь подчинен им, чтобы они могли видеть, что ты делаешь".

Рассматриваемый как символ или исповедание веры, этот пантакль

текстуально выглядит так: "Рок правит с помощью математики, и нет иного

Бога, чем Природа. Догмы

- это помощники священнической власти, они заставляют людей

оправдывать жертвы. Инициация выше любой религии и приносит пользу всем,

но то, что она говорит, есть антитезис тому, во что она верит. Закон

послушания предписан и необъясним; посвященные созданы, чтобы

командовать, профаны - чтобы подчиняться."

Все, кто изучали оккультные науки знают, что старые маги никогда не

выражали свои доктрины текстом, они формулировали их символическими

изображениями пантаклей. На второй странице книги имеются две круглые

магические печати. В первой находится квадрат Тетраграммы с инверсией и

подстановкой имен. Вместо EIEIE, JEHOVAH; ADONAI; AGLA - четыре священных

слова, означающих: Абсолютное существо есть Иегова, Господь в трех лицах,

Бог и иерархия Церкви, автор Гримуара подставляет JEHOVAH; ADNI; , D'RAR;

EIEIE -которые означают: Иегова, Господь, никто иной, как фатальный

принцип вечного перерождения, персонифицированный этим перерождением в

Абсолютном Существе.

Вне квадрата внутри круга находится имя Иеговы в его собственной

форме, но так же перевернутое, слева имя ADONAI и справа три буквы ш,

ACHV, за которыми следуют две точки, полное значение этого таково: небеса

и ад являются отражением одного в другое; то, что вверху есть то, что

внизу; Бог есть человечество - человечество выражено буквами ACHV,

которые являются инициалами Адама и Евы.

На второй печати находится имя КЛЛКПК, ARAFUTA, и ниже шш RASH,

окруженное двадцатью шестью каббалистическими знаками. Ниже печати

находятся десять букв иврита, данные в следующем порядке ТПЧЗЛЗй 3'. В

целом

- это формула материализма и судьбы, которую слишком долго и, может

быть, слишком опасно объяснять здесь. Пролог Гримуара может быть дан

полностью:

"Святому Апостольскому Трону, ключи небесного царства даны такими

словами, которые Иисус Христос сказал св. Петру: "Я даю тебе ключи от

Царства Небесного и тебе одному силу командовать князем тьмы и его

ангелами, кото-рые как рабы своего господина оказывают ему честь, славу и

послушание", - силой других слов Иисуса Христа, сказанных самому Сатане:

"Ты должен поклоняться Господу Богу и только Ему одному служить, потому

что силой этих Ключей Глава Церкви сделан Владыкой ада. "Но имея ввиду,

что да этого подарка один лишь суверенный Понтифик имел власть вызывать

духов и командовать ими, Его Святейшество Гонорий II, движимый своей

пасторской заботой, милостиво пожелал сообщить науку и силу вызывания

духов и господ-ствования над ними своим достопочтенным Братьям во.

Христе, с заклинаниями, которые должны использоваться при этом; они

содержатся в Булле, которая следует далее."

Это во всей истине понтификат ада, того кощунственного 7

священничества антипап, которое Данте заклеймил в хрип-7 лом крике одного

из князей гибели: "Pope Satan, Pope Satan, Allepe." Легитимируем папу как

принца небес, этого достаточно, чтобы антипапа Кадалусбыл владыкой ада.

"Да будет Он Богом добра, так как бог зла - это я: мы разделены, но наши

.силы равны."

Далее следует булла инфернального понтифика, и мистерия темных

вызываний духов излагается со страшными сведениями, принимающими

суеверные и кощунственные формы. Посты, бдения, профанация таинств,

аллегорические церемонии и кровавые жертовоприношенияссо-четаются между

собой самым злонамеренным образом. Вызывания духов недостаточно поэтичны

и вдохновенны и преисполнены страха. Например, автор объявляет, что

оператор должен встать в полночь в четверг в первую неделю вызывания,

опрыскать свою комнату святой водой и зажечь свечку желтого воска,

приготовленную накануне и исполненную в форме креста. При.свете этой

свечи он должен один войти в церковь и читать заупокойную службу низким

голосом, подставляя вместо девятой главы заутрени следующий ритмический

призыв, который здесь приводится в переводе е латыни с сохранением его

странных форм и припева, который напоминает монотонные песнопения древних

колдунов:

О, Господи, избавь меня от адских ужасов,

Очисти дух мой от могильных лярв;

Чтоб найти их я сойду в твой ад не боясь;

Я вручаю мою волю закону над ними.

Я взываю сквозь ночь и тьму, чтобы пришло сияние:

Встань, о, солнце, и Луна, будь светлой и блестящей;

Теням ада я говорю без страха:

Я вручаю свою волю закону над ними.

Страшны они, формы их фантастичны.

Я хочу, чтобы демоны вдруг снова стали ангелами.

Их безымянным искажениям говорю я без страха:

Я вручаю свою волю закону над ними.

Эти тени - иллюзии испуганного зрения.

Я и лишь я могу излечить их,

В глубины ада я погружаюсь бесстрашно:

Я вручаю свою волю закону над ними.

После многих подобных церемоний приходит ночное вызывание. В

уединенном месте, при свете огня горящих сломанных крестов, очерчивается

круг углами креста, после чего поют магический гимн, содержащий возгласы

различных псалмов.

"О, Господи, царь обладает Твоей силой; дай мне закончить труд моего

рождения. Пусть тени зла и призраки ночи разлетятся как пыль по ветру...

О, Господи, ад сияет в Твоем присутствии; все Тобой кончается и Тобой

начинается: JEHOVAH, TSABAOTH, ELOHIM, ELOI, HELION, HELIOS, JODHEVAH,

SHADDAI. Лев Иудеи восстает в Его славе; Он приходит, чтобы дать победу

царю Давиду. Я открываю семь печатей страшной книги. Сатана опускается с

небес как дневной свет. Ты сказал мне: да будет далек от тебя ад и его

мучения; они не влекутся к чистым телам. Твои глаза будут противостоять

взгляду василиска; твои ноги будут бесстрашно ступать по крови; ты будешь

брать змей и они будут покорены улыбкой, ты будешь пить яды и они не

отравят тебя. ELOHIM, ELOHAB, TSABAOTH, HELIOS, EHYEH, EIEAZEREIE, О

THEbS, TSEHYROS. Земля Божья и изобилие повсюду; Он установил это над

разломами бездны. Кто может войти в гору Бога? Тот, чьи руки невинны и

сердце чисто; тот, кто не держит истину под спудом и не получает ее,

чтобы оставить в праздной лености, тот, кто сохряняет святое в своей душе

и не клянется лживыми словами. Он получит силу для' его господства, и

отсюда есть бесконечность человеческого рождения, порождение землей и

огнем, божественное производство тех, кто ищет Бога. Князья Природы,

раскройте свои двери; сомкните небеса, я подниму тебя. Приди ко мне,

святое воинство: воззри на царя славы. Он заслужил свое имя: он держит в

своей руке печать Соломона. Хозяин сломал черное рабство Сатаны и сделал

плен пленным. Один Господь есть Бог и Он один есть Царь. Лишь Тебе слава,

о Господи, слава и слава Тебе".

Кажется, что слышишь мрачных пуритан Вальтера Скопа или Виктора

Гюго, сопровождающих с фантастическими псалмопениями безымянную работу

колдунов в "Фаусте" или "Макбете".

В заклинании, адресованном тени гиганта Нимрода, дикого охотника,

который начал строить Вавилонскую башню, адепт Гонория угрожает этому

древнему негодяю тем, что его цепи будут заклепаны и его мучения будут

возрастать ежедневно, если он не подчинится воли оператора немедленно, и

этот антипапа, который понимал, считал высшего священника правителем ада,

кажется стремится получить печальное право вечно мучить мертвых, как бы в

отместку за презрение и отвержение его живыми.

.

ГЛАВА П ПОЯВЛЕНИЕ БОГЕМСКИХ КОЧЕВНИКОВ

В начале пятнадцатого века орды смуглых бродяг начали растекаться по

Европе. Их называли богемцами, ибо они заявляли, что пришли из Богемии

(Чехии), или египтянами, поскольку их вождь принял титул Герцога

египетского, и они практиковали искусство гадания, воровство и грабеж.

Это были кочевые племена, живущие в самодельных хижинах, их религия была

неизвестна, они заявляли, что являются христианами, но их правоверность

была более, чем сомнительна. Их характеризовали общность имущества и

промискуитет, а также использование в гаданиях странных

последовательностей знаков, аллегорических по форме, зависящих от

достоинства чисел. Откуда пришли они? Из какого проклятого и исчезнувшего

мира явились эти заблудшие дети? Были ли они, как верил суеверный народ,

порождением колдунов и демонов и умирающий и преданный Спаситель проклял

их навсегда бродить по свету? Было ли это семя Вечного Жида, или остаток

десяти колен Израилевых, забытых в плену и надолго закованных Гогом и

Магогом в неизвестных землях? Такие сомнения сопутствовали этим

таинственным странникам, которые, казалось, сохранили лишь суеверия и

пороки исчезнувшей цивилизации. Враги труда, не уважающие ни

собственности, ни семьи, они влекли за собой своих жен и детей; тревожили

мир честных обывателей своими претенциозными гаданиями. Как это могло

происходить нетрудно понять из описания неким автором появления первого

табора в окрестностях Парижа:

"В 1427 году, в воскресенье 17 августа в окрестности Парижа выехали

двенадцать так называемых кающихся -герцог, граф и десять мужчин, все на

лошадях; они говорили, что они добрые христиане, родом из Нижнего Египта.

Они заявили далее, что в прежние времена были завоеваны и обращены в

христианство, что отказ вел к смерти в то же время те, кто принял

крещение, были оставлены правителями страны. Впоследствии сарацины

завоевали их, и многие из тех, кто не был тверд в вере не стали защищать

свою страну как должно, но подчинились, обратились сарацинами и отреклись

от Спасителя. Германский император, польский король и другие правители,

узнав, как легко народ отрекся от своей веры, став сарацинами и

идолопоклонниками, напали и легко завоевали их. Казалось, что вначале у

них был замысел оставить жителей в их стране с тем, чтобы можно было

вернуть их в христианство, но, после император и остальные хором решили,

что у них не будет своей земли в родной стране без согласия Папы.,

которое они должны получить в Риме. И они двинулись огромной толпой,

старые и молодые, причиняя страдания детям. Они исповедались в своих

грехах в Риме, и Папа, после совещания со своими советниками, наложил на

них покаяние семилетнего блуждания по миру без крова. Он указал далее,

что епископы и аббаты должны давать им, однажды и навсегда, десять ливров

дорожных денег на покрытие их расходов. Он предоставил им грамоты для

этого, дал им свое благословение и в течение пяти лет они бродили по

миру."

"Несколькими днями спустя, в день мученичества Иоанна Крестителя, 29

августа, прибыла но не была допущена в Париж, основная орда и

расположилась в аббатстве Сен-Дени. Их было около 120 человек, включая

женщин и детей. Они утверждали, что когда оставляли свою страну,

насчитывали тысячу или двенадцать сотен душ, остальные умерли в дороге,

так же как их король и королева; выжившие все еще надеялись стать

хозяевами земных богатств, так как святой отец обещал им хорошие и

плодородные земли, когда их покаяние закончится".

"Никогда на службе собиралось столько людей из Сен-Дени, Парижа и

окрестностей, чтобы увидеть их, как во время их пребывания в аббатстве

Сен-Дени. Их дети, равно мальчики и девочки, были искусными обманщиками.

Почти у всех были проколоты уши и в каждом ухе были одно или два

серебряных кольца, как они говорили - знак благородного происхождения в

их стране, они были чересчур смуглы и у них были курчавые волосы.

Женщины выглядели еще безобразнее и чернее, их лица покрывали язвы,

их волосы был и черны как лошадиные хвосты, их одежда состояла из старых

тряпок, перехваченных поверх плеча веревкой или куска ткани,

прикрывающего жалкую рубаху. По мнению старожилов, они были наиболее

несчастными созданиями, виденными во Франции.

Несмотря на бедность, среди них находились колдуньи, гадающие по

рукам, выспрашивающие о прошлом и предсказывающие будущее. Они тревожили

покой семей, разлучали мужа с женой и жену с мужем. И/что еще хуже, когда

народ обольщался магией, его кошельки опустошались. Житель Парижа,

который рассказал об этом добавил, что три или четыре раза общался с

ними, но не потерял и полушки, но слухи шли отовсюду и достигли епископа

Парижа, который повелел некоему миноритскому монаху, по прозвищу

маленький Яков, на проповеди отлучить от церкви всех, мужчин и женщин,

предсказывающих будущее и тех, которые подставляли свои ладони. Орду

изгнали и 8 сентября она отправилась в Понтуаз".

Неизвестно, продолжили ли они путь на север, но память о них

сохранилась в Северном департаменте. "Известно, что в лесу у Амеля, в

пятистах футах от друидского монумента из шести глыб бил источник,

называемый Колдовской Кухней, где Кара Марас (кельтское божество) отдыхал

и утолял жажду.

Сейчас об этом напоминают старинные фламандские грамоты,

гарантирующие приют цыганам под именем Карасмар. Они оставили Париж, но

другие приходили снова, и Франция страдала как и остальные страны. Нет

сведений о их высадке в Англии или Шотландии, но вскоре в последнем

королевстве насчитывалось более тысячи ста цыган. Их называли seard и

caird от шотландского слова, которое произошло от санскритского k+r для

обозначения ремесленника, Ker-aben по-цыгански, и латинское cerdo или

неумеха, каковыми они не были. Сомнительно, что они в это время

показывались в северной Испании, где христиане сопротивлялись

мусульманам, сомнительно, что их предпочитали арабам на юге, так как при

Хуане II арабы сильно отличались от цыган и никто из них не знал, откуда

те появились. Итак, рано или поздно они стали известны всему Европейскому

континенту. Один отряд "короля" Синделя появился в Ратисбоне в 1433 году,

а сам Синдель с остальными разбил лагерь в Баварии в 1439 году. Баварцам,

не знающим, что в 1433 году племя выдавало себя за египтян, они казались

выходцами из Чехии и получили имя богемцев, под которым снова появились

во Франции. Волей-неволей их терпели. Некоторые скитались в горах, ища

золото в реках, некоторые ковали подковы для лошадей и ошейники для

собак, другие скорее грабители, чем пилигримы - расползлись повсюду, таща

все отовсюду, вынюхивая и воруя. Некоторые, устав от ежедневного

разбивания шатров, останавливались и выкапывали землянки, квадратные в

основании, на пять-шесть футов, с крышей из двух жердей в форме буквы Y,

покрытой зелеными ветками, высотой не более двух футов, В такой норе

ютилась целая семья. Приют без двери, с дырой для дыма, где отец стучит

молотком, дети возле него мехами раздувают огонь, а .мать разогревает

горшок с добычей браконьера. Среди лохмотьев, где не было ничего, кроме

дорожного скарба, наковальни, клещей и молотка -здесь встречались

простодушие < и любовь, девушка и рыцарь, хозяйка замка и паж. Здесь они

предъявляли свои обнаженные ладони проникающему взгляду сивиллы, здесь

любовь покупалась, счастье продавалось и ложь находила себе оправданье.

Отсель пришли шарлатаны и шулеры, покрытые звездами халаты и

остроконечные колпаки магов, бродяги и их жаргон, уличные танцовщицы и

дочери радости. Это было королевство праздности, вилланских манер и

простой еды. Это были люди постоянно занятые ничего-ниделаньем, как

определил средневековый хронист. Мэтр Валлан, автор истории Rom-Muni, или

цыган, несколько страниц которой мы процитировали, дает не слишком

привлекательный портрет, хотя он приписывает цыганам огромное значение в

священной истории древности. Он описывает, как эти протестанты дикой

^цивилизации, проходили через века с проклятием на челе, возбуждая

удивление поначалу, затем недоверие и наконец, ненависть со стороны

средневековых христиан. Легко представить, какие опасности подстерегали

этих людей без родины, нахлебников-всего света.

Это были бедуины, пересекавшие империи как пустыни, кочующие воры,

обитавшие везде и нигде. Они проходили так быстро, что люди принимали их

за колдунов, даже демонов, похитителей детей, и не без оснований. Более

того, бродяги обвинялись в совершении отвратительных тайных обрядов, они

отвечали за все нераскрытые убийства, за все похищения, подобно тому, как

дамасские греки обвинили евреев в убийстве одного из их общины с целью

употребления его крови. Было объявлено, что они предпочитают мальчиков и

девочек от 12 до 15 лет. Это был лучший способ вызвать страх и неприязнь

у молодежи, но их не только избегали, но отказывали в приюте и пище, в

Европе к ним стали относиться как в Индии, и каждый христианин был

настроен как брахман. В некоторых странах если юная девушка хотела подать

им милостыню, то сопровождающий остерегал ее, ибо все цыгане katkaon,

т.е. упыри, которые могут выпить ее кровь во время сна. Если юноша

неосторожно приближался к цыганам так, что его тень падала на стену,

возле которой те просто грелись на солнце - его спутник кричал:

"Осторожно сынок! Эти вампиры похитят твою тень и душа твоя будет плясать

на их шабаше до скончания веков!" Так ненависть христиан воскрешала

лемуров и гоблинов, вампиров и людоедов. "Они пришли от Мамврия, чьи

чудеса соперничали с Моисеевыми, они были посланы царем Египта, чтобы

выискивать всюду детей Израиля и воздавать им должное, это они, по

повелению Ирода, истребили первенцев в Вифлееме, они были язычниками, но

не понимали языка египтян, их язык включал в себя, с другой стороны,

много древнееврейских слов, и они казались прежде всего отбросами

презренной расы, гниющей в склепах Иудеи, теми самыми мерзкими евреями,

которых уже пытали, судили и сожгли в 1348 году за отравление колодцев, и

которые взялись за старое. И, в конце концов, были это евреи или

египтяне, ассирийцы или филистимляне из Ханаана -они были объявлены

отступниками в Саксонии, Франции и повсюду, где их вешали и сжигали".

Проклятие пало и на те странные книги, что использовали они для

пророчеств и определения судеб.

На цветные карты были нанесены непостижимые рисунки, несомненно

отражающие древние откровения, ключ к разгадке египетских иероглифов,

ключи Соломона, древнейшие изображения Еноха и Гермеса. Автор, на

которого мы ссылаемся, показывает свою удивительную проницательность,

сообщая о Таро, которое не понял до конца, но хорошо изучил:

Форма, расположение, оформление карт, изображения, которые

несомненно менялись со временем, настолько аллегоричны, а аллегория так

соответствует гражданским, религиозным и философским доктринам

античности, что приходится считать их выражением сути веры античных

народов. Очевидно, карты Таро суть развитие звездной Книги Еноха, они

следуют звездному колесу Автора, он же Ас-Тарот, подобный индийскому

От-Тара - Полярной звезде, или Арктуру Северного полушария - ось, которая

поддерживает земную твердь и купол небес. Несомненно, Полярная звезда,

считавшаяся колесницей Солнца, колесницей Давида и колесницей Артура,

есть Фортуна у греков. Судьба у китайцев, Азарт у египтян, Фатум у римлян

и что звезды в своем вращении вокруг нее изливали вниз свет

предзнаменований, холод и зной, добро и зло, любовь и ненависть, которые

определяли человеческое счастье.

Если происхождение этой книги настолько затеряно во тьме времен, что

никто не знает ее начал, то все это приводит к убеждению о ее

индотатарском происхождении^ что многократно изменяясь у древних народов

согласно степени развития доктрин и взглядов мудрецов, это была книга

оккультных знаний или даже одна из Сивиллиных книг. Мы можем

удовлетворительно указать путь, которым пришла к нам эта книга. Она была

известна римлянам не только с первых дней Империи, но республиканских

времен, когда Рим наводнили чужеземцы с Востока, поклонявшиеся Вакху и

Исиде, которые и принесли знания своих мистерий потомкам Нумы."

Вейян не сообщает, что четыре иероглифические символа Таро -Жезлы,

Чаши, Мечи и Монеты, или золотые кольца - найдены у Гомера, на щите

Ахилла, но согласно ему:

"Чаши суть радуга или арка времени, корабль небес. Монеты суть

созвездия подвижных и неподвижных звезд. Мечи суть огонь, пламя, лучи

солнца. Жезлы суть тени, камни, деревья, кроны. Четверка чаш суть кубок

вселенной, арка небесного права, основа земли. Четверка монет суть

солнце, великое око мира, пища и элемент жизни. Четверка мечей суть копье

Марса, вызывающее войну, дарующее поражение и победу. Четверка жезлов

суть змеиный глаз, изгиб реки, погонщики коз, палица Геракла, символ

сельского хозяйства. Две чаши суть корова, Ио или Исида, и бык, Апис или

Мневис. Тройка чаш есть Исида, луна, госпожа и царица ночи. Тройка монет

есть Осирис, солнце, господин и царь дня. Девятка монет есть посланник

Меркурий, он же ангел Габриель. Девятка чаш есть знак доброй судьбы, из

которого приходит счастье".

Вейян рассказывает о китайских диаграммах, состоящих из сегментов

равной длины и соответствующих картам Таро. Эти сегменты распределены в

шесть перпендикулярных колонок, первые пять из которых состоят из

пятнадцати сегментов каждый, создающих семидесятку вместе, шестая -

заполнена только наполовину и содержит семь сегментов. Более того, эти

диаграммы формируются после такой же комбинации числа семь, т.е. каждая

колонка из дважды по семь сегментов или четырнадцати сегментов, а

полуколонка содержит семь сегментов. Это соответствует Таро:

Это настолько похоже на Таро, что четыре масти последнего занимают

четыре первые колонки, в пятой - двадцать один козырь, в то время как

семь оставшихся козырей - в шестой колонке, последняя представляет шесть

дней творения. Сейчас, согласно китайцам, эти диаграммы восходят к

первоисточникам их империи, после высыхания потока Яо (субстанция).

Заключение, сводится к выводу, тем не менее, что четыре диаграммы есть

либо оригинал Таро, либо копия, что в любом случае Таро древнее Моисея,

относится к началу веков: к эпохе формирования Зодиака, и что их возраст,

следовательно, шесть тысяч шестьсот лет.

"Так из латинского слова Тарот образовалось еврейское Torah,

означающее закон Иеговы. До тех пор, пока они не стали игрой, как в наши

дни, они составляли книгу, и довольно серьезную, книгу символов и эмблем,

соотношений и связей между звездами и людьми, книгу судьбы, с помощью

которой гадатели открывали тайны фортуны. Ее фигуры, названия, числа,

прорицания считались христианами инструментом дьявольского искусства,

магической работой. Поэтому, должна быть понятна жестокость

преследования, вызванная оскорблением веры. Таким образом послание веры

было утеряно, Таро превратилось в игру, а рисунки претерпели изменения

соответствуя вкусам народов и духу времени.

Высокое искусство опростилось до игры, комбинации карт по отношению

к Таро подобны шашкам против шахмат. Ошибочно считается, что

происхождение карт связано с царствованием Карла VI и должно заметить,

что последователи Ордена Подвязки, основанного около 1332 г. Альфонсом

XI, королем Кастилии, поклялись себе не играть в карты. Лесаж

рассказывает нам, что в дни Карла V Святой Бернардин Сиенский приговорил

карты к сожжению и что они затем были названы триумфальными в честь побед

Осириса или Ормузда, представленных на картах Таро. Более того, король

самолично запретил карты в 1369 г., и в этом смысле маленький Жан из

Сантре был прославлен за то, что не играл в карты. В эти времена карты

были названы Naipes в Испании и Италии. Naibi - демоны-женщины, сивиллы и

заклинательницы змей". М. Вейян, которого мы цитировали, считает, что

Таро было изменено, что истинно для немецкого образца, рожденного

китайскими фигурами, но не для итальянцев, у которых изменения произошли

только в деталях, или для Безансона, где прослеживаются остатка

египетских иероглифов. В "Учении и Ритуале Высшей Магии" нам показали,

что в русле этих результатов были изыскания Эттейлы в смысле Таро. Этот

просвещенный парикмахер, после тридцатилетней работы заложил незаконную

ветвь, знаки в которой перепутались, и числа не отвечали более знакам.

Одним словом, Таро послужило Эттейле по его разуму, не слишком обширному.

Мы едва ли можем согласиться с М. Вейяном, когда он внушает, что цыгане

были законными собственниками этих знаков посвящения. Они несомненно

обязаны этим неверности или неблагоразумию каких-то евреев-каббалистов.

'Цыгане происходят из Индии, ученые,наконец, доказали достоверность

этой теории. Современная часть Таро, несомненно принесена цыганами из

Иудеи. Например, его знаки находятся в соответствии с буквами еврейского

алфавита, а некоторые фигуры просто повторяют их формы. Где были цыгане?

Как говорил поэт: они были покинутым остатком древнего мира, сектой

индийских гностиков, чья закрытость вызвала проклятия во всех странах,

одним словом - они были осквернителями великой Тайны, настигнутыми

ужасным проклятием. Орда, введенная в заблуждение бесноватыми факирами,

превратилась в странников земли, протестующих против всех цивилизаций во

имя так называемых естественных законов, которые освобождали их от любых

обязательств, преодолевающихся агрессией, мародерством и грабежом. Это

была рука Каина, поднявшаяся на брата, и общество в самозащите мстило за

смерть Авеля.

В 1840 г. несколько ремесленников из поместья Сен-Анту-ан,

изнуренные работой или обманутые журналистами, служа орудием амбиций

краснобаев, решили основать и издавать журнал чистого радикализма и

логики, свободной от многословия. Они прежде всего побеспокоились о

твердых основаниях своих доктрин и для этого взяли республиканские девизы

свободы, равенства и т.д. Но свобода оказалась несовместимой с

необходимостью работать, равенство - с законом собственности, и они

пришли к коммунизму. Один из них указывал, что и в коммунизме самый умный

должен председательствовать и получать львиную долю, но было решено, что

никто не имеет право на интеллектуальное превосходство. Однако

замечательно то, что даже красота порождает аристократию, почему и было

провозглашено равенство в безобразии. В конце концов, те, кто возделывали

землю решили, что настоящие коммунисты не должны заниматься сельским

хозяйством, но считать весь мир отечеством и человечество - семьей, что

заставило их сняться с места и в повозках отправиться по миру. Это не

сказка - мы знаем тех, кто присутствовал на собрании общества и читали

первый номер их журнала, который был назван "Гуманитарий" и сверстан в

1841 г. Журнал издавался и зарождающаяся секта рекрутировала прозелитов

для икарийской эмиграции, которую старший поверенный Кабе затеял в это же

время, и новая раса богемцев составилась, бродяг прибавилось.

.

ГЛАВА Ш ЛЕГЕНДА И ИСТОРИЯ РАЙМОНДА ЛУЛЛИЯ

Мы уже объясняли, что Церковь запретила инициацию, протестуя против

профанации Знания. Когда Магомет вооружил восточный фанатизм против веры,

он противопоставил дикое и воинственное легковерие набожности,

невежественной, но молящейся. Его последователи вступили в Европу и

угрожали быстро заполонить ее. Христиане говорили: "Провидение наказывает

нас", - и мусульмане отвечали: "Судьба на нашей стороне".

Еврейские Каббалисты, которые страшились быть сожженными как колдуны

в католических странах, нашли убежище у арабов, для которых они были

еретиками, но не идолопоклонниками. Арабы допускали некоторых из них к

познанию своих тайн, и ислам, который уже завоевывал мир силой, благодаря

науке довольно долго был в положении, позволяющем надеяться, что он

сможет добиться верховенства над теми, кого образованные арабы называли

варварами Запада. Бешеной атаке физической силы гений Франции

противопоставил удары своего страшного молота. Перед приливом

магометанских армий бронированный палец начертал ясную линию и могучий

голос победы воскликнул: ты не пойдешь дальше. Гений науки взрастил

Раймонда Луллия и он освоил наследие Соломона для того Спасителя, Кто был

Сыном Давида; он был первым, кто позвал детей слепой веры к великолепию

универсального знания. Псевдоученые и люди, которые мудры только в

собственном понимании, продолжают говорить пренебрежительно об этом

воистину великом человеке; но народный инстинкт отомстил им. Его историю

излагают романы и легенды, в которых он выглядит бесстрастным подобно

Абеляру, посвященным подобно Фаусту, алхимиком подобно Гермесу, человеком

раскаяния и учения подобно св. Иерониму, скитальцем подобно Вечному Жиду,

наконец.он представляется мучеником подобным св. Стефану, и тем, кто

прославился смертью, почти как Спаситель мира.

Начнем с романа наиболее трогательного и прекрасного.

В одно из воскресений 1250 года прекрасная и изысканная Амброзия ди

Кастелло, родом из Генуи, пошла, как обычно, послушать мессу в церкви

Пальмы, города на острове Мальорка. Богато одетый всадник, проезжавший в

это время по улице, увидел даму и был поражен ее красотою как ударом

молнии. Она вошла в храм и быстро скрылась в тени его подъезда. Кавалер,

совершенно не сознавая, что он делает, пришпорил коня и въехал в гущу

испуганных богомольцев. Удивление и скандал были очень велики. Кавалер

был хорошо известен, это был сеньор Раймонд Луллий, сенешал островов и

управитель Дворца. У него была жена и трое детей, Амброзия ди Кастелло

также была замужем и пользовалась безупречной репутацией. Луллий же был

известен как великий вольнодумец. Его конное вторжение в церковь

всполошило весь город и Амброзия в полном смущении выслушала совет своего

мужа. Он был человеком рассудительным и не считал свою жену оскорбленной

тем, что ее красота вскружила голову юному блестящему дворянину. Он

предложил, чтобы Амброзия вылечила своего обожателя безрассудством столь

же гротескным, как его собственное. Тем временем Раймонд Луллий написал

даме письмо, чтобы извиниться или, скорее, обвинить себя еще более. То,

что двигало им, как он сказал, было "странным, сверхъестественным,

непреодолимым". Он уважал ее честь и ее чувства, которые, как он знал,

принадлежат другому, но был ошеломлен. Он чувствовал, что его

опрометчивость требует для ее искупления высокого самопожертвования,

больших жертв, чудес, которые следовало совершить, раскаяния пустынника и

подвигов странствующего рыцаря.

Амброзия отвечала: "Чтобы ответить должным образом на любовь,

которую вы называете сверхъестественной, потребовалось бы бессмертное

существование. Если эта любовь будет героически посвящена нашим

обязанностям в течение жизней тех, кто дороги каждому из нас. Это,

несомненно, создаст для себя вечность другую. Говорят, что существует

эликсир жизни; попытайтесь открыть его и, когда вы будете уверены, что

достигли успеха, приходите, чтобы увидеть меня. Пока же живите для ваших

жены и детей, и я тоже буду жить для мужа, которого я люблю; и если вы

встретите меня на улице, не показывайте, что вы меня узнали".

Это был очевидный отказ, который отодвигал встречу до Судного дня,

но он отказался понять это, и с этого дня блестящий аристократ исчез,

уступив место суровому глубокомысленному алхимику. Дон Жуан стал Фаустом.

Прошло много лет, жена Раймонда Луллия умерла, Амброзия ди Кастелло в

свою очередь стала вдовой, но алхимик, казалось, забыл ее и был поглощен

лишь своей работой.

Наконец однажды, когда вдова была одна, ей было объявлено о его

приходе, и перед ней появился лысый, изнуренный старик с чашей,

наполненной блестящей, красной жидкостью. Он нетвердо ступал, глядя на

нее во все глаза. Он не узнал ее, которая в его представлении оставалась

всегда юной и прекрасной.

"Это я", - сказала она наконец. - "Что вы хотите от меня?" Звуки ее

голоса взволновали алхимика. Он узнал ее, которую он думал найти

неизменившейся. Опустившись на колени к ее ногам, он протянул ей чашу,

восклицая; "Возьмите это, выпейте, это жизнь. Тридцать лет моего

существования вместилось в это, но я пытался это сделать и я знаю, что

это эликсир бессмертия".

"Что же", - сказала Амброзия с горькой улыбкой. - "Пили ли это вы

сами?". - "Два месяца", - отвечал Раймонд. -"После того, как я выпил

столько же эликсира, сколько содержится здесь, я воздерживаюсь от всякой

другой пищи. Голод замучил меня, но я не только не умер, но ощущаю в себе

приток силы и жизни".

"Я верю вам", - сказала Амброзия. - "Но этот эликсир, сохраняя

существование, бессилен, чтобы восстановить утраченную молодость. Мой

бедный друг, взгляните на себя". И она поставила перед ним зеркало.

Раймонд Луллий отпрянул, потому что, согласно легенде, он ни разу не

видел себя в течение всех тридцати лет трудов.

"И теперь, Раймонд", -продолжила Амброзия. -"Взгляните на меня". Она

распустила свои волосы, белые как снег, а затем, освободив застежки

платья, она показала ему свою грудь, почти съеденную раком. "Это и есть

то, что вы хотите обессмертить?", - спросила она сожалеюще.

Тогда, видя оцепенение алхимика, она продолжила: "Тридцать лет я

любила вас и не осудила бы за постоянное заключение в теле слабого

старика; в свою очередь, и вы не осуждайте меня. Пощадите меня от этой

смерти, которую вы называете жизнью. Дайте мне выстрадать изменение;

которое необходимо пережить, прежде чем я смогу снова жить подлинной

жизнью: давайте обновим нашу природу к вечной молодости. Я не хочу вашего

эликсира, который только продолжит ночь могилы: я желаю бессмертия".

Раймонд Луллий бросил чашу, которая разбилась о пол.

"Я освобождаю вас", - сказал он. - "И по вашему желанию я остаюсь в

заключении. Живите в бессмертии небес, а я осужден навсегда к живой

смерти на этой земле".

И, пряча лицо в ладонях, он с плачем удалился.

Спустя несколько месяцев монах ордена св. Франциска помогал Амбросии

ди Касстелло в ее последние мгновения. Этим монахом был алхимик Раймонд

Луллий. Здесь кончается роман, далее следует легенда. Эта легенда

объединяет нескольких носителей имени Раймонда Луллия разных времен в

один персонаж и, таким образом, отделяет кающегося алхимика несколькими

столетиями существования и искупления. В день, когда несчастный адепт

должен был бы умереть естественным образом, он испытал все агонии конца;

затем, при высшем кризисе он ожил снова. Спаситель мира, который

простирал свою руку к нему, с сожалением возвратился на небеса, и Раймонд

Луллий нашел себя на земле без надежды на смерть.

Он обратился к молитве и посвятил свою жизнь добрым делам; Бог

одарил его всеми милостями, кроме смерти, но что значит все остальное,

если нет той, которая дополняет и венчает все? Однажды ему было показано

Древо Познания, увешанное его блестящими плодами; он понял бытие и его

гармонии; он познал Каббалу; он установил основы и набросал план

универсальной науки, после чего он прославился как блестящий ученый. Так

он достиг славы, этого фатального вознаграждения тяжких трудов, которое

Господь, в своей милости, редко воздает великим людям до их смерти,

потому что оно отравляет жизнь.

Он знал, как делать золото, так что он мог бы обладать миром и всеми

его царствами, однако он не мог обеспечить себя скромнейшей могилой: он

был нищим бессмертия. Где бы он ни проходил, он просил смерти, и никто не

мог ему дать ее. Галантный дворянин стал уединенным алхимиком,

алхимик-монахом, монах стал проповедником, философом, аскетом, святым и,

в конце концов, миссионером. Он работал рука об руку с ученейшими людьми

Аравии, он победоносно сражался против ислама и делал все, чтобы вызвать

ярость его профессоров. Это означало, что он на что-то надеялся и то, на

что он надеялся, была смерть.

Он нанял в слуги молодого араба наиболее фанатичного клана и

предстал перед ним как ярый бичеватель религии Магомета. Араб убил своего

хозяина, который этого и хотел, но Раймонд Луллий не умер; убийца в

отчаянии от неудачи покончил с собой.

Едва оправившись от ран, он отправился в Тунис, где открыто

проповедовал христианство, но бей, удивленный его ученостью и смелостью

защитил его от сумасшествия толпы и позволил ему уехать со всеми его

книгами. Он возвратился в эти края, проповедуя в различных африканских

городах; мусульмане были поражены и боялись наложить на него руки. В

конце концов он снова гюсетил Тунис и, собирая народ на улицах,

лровозглашал, что даже выведенный из города он вернется назад, чтобы

ниспровергнуть учение Магомета и умереть за Иисуса Христа. В это время

никакая помощь ему не была возможна, разъяренный народ охотился за ним,

разгорелся настоящий мятеж; он бежал, более возбуждая толпу. Ой уже пал,

сломленный бесчисленными ударами, истекающий кровью и покрытый многими

ранами, и, однако, продолжал жить. Наконец он был погребен, буквально

выражаясь, под горой камней.

В эту ночь, говорит легенда, два генуэзских торговца Стефан Колон и

Луис де Пасторга, плывя в открытом море, увидели яркий свет из порта

Тунис. Они изменили курс и, приблизившись к берегу, обнаружили гору

камней, которая испускала чудесное сияние. Они пристали к берегу и с

величайшим удивлением увидели тело Раймонда Луллия, искалеченного, но еще

дышащего. Его взяли на борт корабля и отвезли на Мальорку, где при виде

родной земли, мученику было позволено умереть.

Такова одиссея сказочного Раймонда Луллия. Теперь обратимся к

историческим реальностям.

Раймонд Луллий - философ и адепт, один из тех, кто носил титул

просвещенного доктора, был сыном того сене-шала Мальорки, который

прославился своей болезненно начавшейся страстью к Амбросии ди Кастелло.

Он не открыл эликсир бессмертия, но он делал золото в Англии для короля

Эдуарда III, и это золото называлось aurum Raymundi. Имелись очень редкие

монеты, которые эксперты называют Raymundini. Луи Фигье отождествляет их

с розеноблями -монетами, которые имели хождение в тот период и

утверждает, несколько игриво, что алхимия Раймонда Луллия представляла

собой фальсификацию золота, которую трудно было обнаружить в период,

когда химические технологии были гораздо менее совершенны, чем

сегодняшние. Тем не менее, он признавал научную значимость Луллия и дал

свое заключение относительно него в следующих словах:

"Раймонд Луллий, гений которого охватил все ветви человеческого

знания и который свел воедино в Ars Magna обширную систему философии,

суммируя энциклопедические принципы науки, на которых она в то время

стояла, не ошибался, передавая потомству ценное наследие химии. Он

усовершенствовал и тщательно описал различные средства, которые широко

использовались в химии, мы обязаны ему приготовлением углекислой соли из

поташа с помощью винного камня и древесной золы, ректификацией спирта из

вина, изготовлением весьма важных масел и т.п."

Другие ученые, будучи уверенными в том, что розенобли были из

чистого золота, рассматривали это так. Трансмутации металлов, которые

производили Луллий и другие адепты средних веков, представляли собой

просто отделение золота, находимого в серебряных копях, и очистку его с

помощью сурьмы, которая постоянно присутствует в герметических символах,

как действенный и главный элемент пороха. Мы согласны с тем, что химии в

тот период еще не существовало, и можем добавить, что она была создана

адептами, хранившими синтетические секреты, которые были сокровищами

магических святилищ, наставляя своих современников в отношении некоторых

аналитических процессов. Эти процессы впоследствии были

усовершенствованы, но они еще не вели ученых к тому, чтобы достичь того

древнего синтеза, который устанавливает герметическая философия, в

буквальном смысле этого термина.

В своем философском "Завещании" Раймонд Луллий развил далее все

принципы этой науки в завуалированном виде, следуя традиции адептов. Он

составил также "Ключ" к "Завещанию" и, наконец, "Ключ к Ключу", или,

более определенно, дополнение к завещанию, которое, по нашему мнению,

является наиболее значительным его трудом в области алхимии. Его принципы

и способы действий не имеют ничего общего ни с мистификациями о чистых

металлах, ни с сепарацией сплавов. Как теория, они полностью

соответствуют принципам Гебера, а как практика - принципам Арнольда из

Виллановы; в отношении доктрины они согласованы с идеями Каббалы.

Серьезнейшие умы должны изучать труды Луллия, если они надеются

продолжить тот поиск абсолюта, который предпринимался величайшими гениями

древнего мира.

Вся жизнь этого выдающегося адепта, первого инициата после св.

Иоанна, который был посвящен в иерархический апостолат священной

ортодоксии, вся его жизнь, повторяем мы, прошла в благочестивых

размышлениях, в проповедничестве, в непрерывных научных занятиях. Так, в

1276 году, он основал францисканский колледж в Пальме, предназначенный

для изучения восточных языков, в особенности -арабского, с целью

опровержения трудов магометанских ученых и распространения христианской

веры среди мавров. Иоанн XXI конфирмовал это заведение в апостольском

послании из Витербо 16 декабря, в первый год своего понтификата.

С 1293 по 1311 годы Луллий ходатайствовал и получил от папы Николая

IV и королей Франции, Сицилии, Кипра и Мальорки разрешение на открытие

множества других колледжей с этой же целью. Где бы он ни проходил, он

давал наставления по своему Великому Искусству, которое является

универсальным синтезом человеческого знания; главная цель его наставлений

была в том, чтобы найти единый язык для людей, равно как и единый образ

мысли. Он посетил Париж и удивил там ученейших докторов; затем он пересек

Испанию и остановился в Комплуте, где основал центральную академию для

изучения языков и наук. Он реформировал несколько монастырей, приехал в

Италию и набрал солдат для нового войска, учреждение которого он

исходатайствовал у того самого Совета Вены, который осудил тамплиеров.

Католическая наука и истинное посвящение св. Иоанну настаивали тогда на

том, чтобы вырвать меч Храма из рук неверующих. Великие люди мира сего,

насмешливо именуя его бедным Раймондом Луллием, несмотря на всю их злобу

к нему, делали все, чего он желал. Эта блистательная личность, которую в

насмешку называли Раймондом Фантастом, казалось, была папой пап и королем

королей; он был беден как Иов и подавал милостыню государям; его называли

глупцом, и он был человеком", которого причисляют к мудрецам. Величайший

политик своей эпохи, кардинал Хименес, ум которого б,ыл так же глубок,

как и серьезен, никогда не говорил о нем иначе, как о божественном

Раймонде Луллий и как о самом блестящем ученом. Он умер в 1314 году,

согласно Женебрару, или в 1315, согласно автору предисловия к

"Размышлениям" отшельника Блакерна. Ему было 80 лет и конец его

утомительной и святой жизни пришелся на день мученичества св. Петра и св.

Павла.

Ученик великих Каббалистов, Раймонд Луллий пытался основать

абсолютную и универсальную философию, заменяя конвенциональные абстракции

систем на установленные наукой определения естественных сущностей и

подставляя простые и естественные выражения вместо сомнительных терминов

схоластицизма. Он осудил определения ученых своего времени, потому что

они увековечивали разногласия своей неопределенностью и сомнительностью.

Согласно Аристотелю, человек есть мыслящее животное, на что можно было бы

ответить, что он не животное и что мыслит он очень редко. Более того,

слова "животное" и "мыслящее" нельзя привести в гармонию; дурак не мог бы

быть человеком и т.д. Раймонд Луллий определял вещи их правильными

именами, а не синонимами или приблизительными описаниями, наконец, он

объяснял названия с точки зрения этимологии слов. На вопрос - что такое

человек - он ответил бы, что это слово, в его общем употреблении,

означает состояние существа, как относящегося к людскому роду, а взятое в

частном употреблении, оно означает человеческую личность. Однако, что

такое человеческая личность? По своему происхождению, - это личность,

которую Господь сотворил, вдохнув жизнь в тело, составленное из земли

(humus)', в буквальном же смысле, это ты, это я, это Петр, Павел и т.д.

Те, кто были знакомы с научным жаргоном возразили бы ученейшему доктору,

что никто не может говорить подобным образом, что с помощью такого метода

весь мир можно представить как поддающийся изучению, и что народный

здравый смысл оказался бы предпочтительнее доктрин академий. "Это как раз

то, чего я хочу", - ответил бы Раймонд Луллий в своей великой простоте.

Исходя из этого его просвещенную теорию упрекали в ребячестве, и

инфантильного здесь было столько же, сколько в словах того, кто сказал:

"Пока вы не станете такими, как один из малых сих, вы не войдете в

Царство Небесное". Не есть ли Царство Небесное то же самое, что и царство

науки, имея в виду, что небесная жизнь Бога и людей есть понимание и

любовь?

Раймонд Луллий хотел противопоставить'христианизи-рованную Каббалу

фаталистической магии арабов, традиции Египта, традициям Индии, магию

Света - Черной магии. Он удостоверил, что в последнее время доктрины

Антихриста будут материализованным реализмом и что воцарятся . рецидивы

чудовищностей магии зла. Поэтому он старался приготовить умы к

возвращению Еноха или, иначе говоря, к окончательному открытию той науки,

ключи которой содержатся в иероглифических алфавитах Еноха. Этот

гармонизирующий свет разума и веры должен предшествовать мессианскому и

универсальному царствованию христианства на земле. Таким образом, Луллий

был великим пророком для истинных Каббалистов и провидцев, хотя для

скептиков, которые по меньшей мере могут уважать возвышенные характеры и

благородные устремления, он был возвышенным мечтателем.

.