Глава VI

Проблемы правового развития российского общества

231

выше, заметной причиной было и сохранение в нетронутом виде помещичьего землевладения.

Кроме того, реформы проводились огромным чиновничьим аппаратом, не раз доказывавшим способность загубить любое живое дело на корню.

В постановлениях Сената, которыми регулировались конфликты между крестьянами и помещиками (в случаях дурного обращения с крестьянами) невозможно найти ни слова о том, что крестьяне пробовали самостоятельно жаловаться, т. е. отстаивать свои права. Крестьяне рассматривались как продукт опеки со стороны государства. Полностью отсутствует мысль, что крестьяне вообще могли предъявлять какие-то свои личные требования.³⁴

Уяснив самому себе суть крестьянской проблемы с экономической точки зрения, С. Ю. Витте убедился в том, что самый серьезный ее аспект носит не экономический, а правовой характер. По его мнению, экономическому развитию препятствовали не общие экономические условия и даже не экономическая и общая культурная отсталость сельского населения. Развитию мешал своеобразный правовой статус, присущий крестьянству. И не только мешал, а по сути, просто делал всякий экономический прогресс невозможным. С. Ю. Витте понимал, что успех сельскохозяйственного производства ближайшим образом зависит от такого улучшения правового положения крестьянина, которое бы соответствовало развитию в нем духа хозяйственного предпринимательства и самостоятельности; вне этого, а также просвещения крестьянской среды, всевозможные меры в области экономики сельско­хозяйственного производства способны принести лишь ничтожную пользу.

Законодательные идеи и предположения. На этот счет существуют довольно устоявшиеся оценки, возможно, даже стереотипы. Так, больше возможностей обнаружить суждения о весьма слабом развитии законодательства в России, его вечной неупорядоченности. Подобное мнение представлено, к примеру, в работе известного ученого Р. Давида — «Основные правовые системы современности».

Пытаясь дать общую оценку законодательству, выделить, так сказать, в нем главный принцип, можно вполне уверенно заключить: если власть в России всегда отличал личностный момент, то применительно к правовым идеям, законодательству личностный момент вовсе отсутствовал, уступив место сословному. Личность как предмет законодательных установлений не существовала. Это и дало повод К. Д. Кавелину написать следующее: юридическая личность у нас, можно сказать, едва народилась и продолжает и теперь поражать своей пассивностью, отсутствием почина и грубейшим, полудиким реализмом. Во всех слоях нашего общества стихийные элементы

³⁴ Там же. С. 141-142.

подавляют индивидуальное развитие. Не говорю о нравственной личности в высоком значении слова: она везде и всегда была и есть плод развития интеллектуальной жизни и всюду составляет исключение из общего правила. Нет, я беру личность в самом простом, обиходном смысле — как ясное осознание своего общественного положения и призвания, своих внешних прав и внешних обязанностей, как разумное поставление ближайших практических целей и такое же разумное и настойчивое их преследование.³⁵

Законодатель в России всегда размышлял и закреплял в издаваемых актах права бояр-дворян, крестьян, служилых и пр., делал это применительно к той или иной функции или сословию, причем, делал это далеко не одинаково. Именно поэтому можно говорить о том, что законодательство в России носило вплоть до второй половины XX столетия лоскутный характер. На отсутствие цельности правовой системы обращали внимание многие ученые.

Самым ярким итогом законодательного развития России стали подготовка и принятие Свода законов Российской Империи. Вот как характеризовал роль М. М. Сперанского в создании и принятии Свода законов М. Корф: «Может быть, сколько мы его знали, у него была во всем этом еще и другая, более отдаленная цель, именно через извлечение наших законов из прежнего хаоса и большую их доступность, перевоспитать умы, ввести народ в юридическую среду, расширить его понятия о праве и законности, и таким образом усилить его восприимчивость к высшему кругу идей и к большему участию в мерах, для него самого предпринимаемых. Во всяком случае, Свод послужил весьма важною ступенью к тому самомышлению и к той самодеятельности, которых развитие, обусловливаемое еще и другими обстоятельствами, хотя и началось у нас при содействии правительства, конечно, уже гораздо позже, но для которых основные камни были положены, как нельзя в том усомниться, творением Сперанского».³⁶

В значительной степени такое состояние законодательства определялось отсутствием в России (до второй половины XX в.), реальной конституции, а также профессионального правосудия и адвокатуры (до второй половины XIX в.).

В. В. Леонтович подчеркивает, что самое важное в конституции — это спасение свободы от подавления ее концентрированной государственной властью, централизованным бюрократическим административным аппаратом. Иными словами, именно конституция способствует защите гражданского строя, индивидуалистических принципов, на которых этот строй покоится, и основных индивидуалистических прав, которые этот строй воплощает.³⁷

³⁵ Кавелин К. Д. Наш умственный строй. С. 314.

³⁶ Цит. по: Леонтович В. В. История либерализма в России. С. 132-133.

³⁷ Там же. С. 10-11.

232

Глава VI

Конечно, идеи и даже попытки создать конституцию в России были. Так,при Александре I были набросаны проекты основного закона (М. М. Сперанского, Новосильцева). В частности, М. М. Сперанский считал, что основной закон может стать необратимой гарантией гражданской свободы. Характеризуя проект Н. Н. Новосильцева, В. В. Леонтович пишет, что в заключительной статье (ст. 191) проекта говорилось, что Уставной грамоте приписывается значение Основного закона и ее цель — «обеспечить неприкосновенность личности и собственности и гарантировать ненарушимость гражданских и политических прав».

Неприкосновенность личности обеспечивается, например, ст. 81,82 и 87, а неприкосновенность собственности по отношению к государственной власти — ст. 97 и 98. Интересна ст. 90, которая дает подданным Российской Империи право без всяких препятствий и со всем имуществом эмигри­ровать из России, и ст. 93, разрешающая всем иностранцам приезжать в Россию, покидать ее и приобретать в стране недвижимое имущество. Проект Н. Н: Новосильцева, таким образом, идет дальше, чем проект Декларации прав человека 1801 г., в котором говорится только о праве дворян и горожан ездить за границу.³⁸

Приближались к решению этой важной задачи и в самом начале XX столетия. Так, Манифест 17 октября 1905 г. содержал три важных положения: во-первых, он провозглашал основные свободы (свободу вероисповедания, печати, слова, собраний и союзов). Во-вторых, данный документ расширил избирательные права подданных, в-третьих, придал Государственной Думе характер законодательного учреждения. Положения Манифеста фактически не применялись, их роль можно усматривать в том, что впервые на нормативном уровне была реализована попытка передать власть представительству, т. е. обществу.

Согласно Основным Законам 1906 г. (некоторые ученые считают их конституцией России) ни один выработанный правительством проект не мог стать законом без одобрения Думы и Государственного Совета. Тем самым власть в Российской Империи начинала терять абсолютный и непосредственно личный характер: законопроект, принятый законодательными палатами, без утверждения царя законом стать не мог, однако за Думой было признано право вторичного обращения к законопроекту и преодоления вето, наложенного царем.

Основными Законами законодательная власть царя значительно ограничивалась. Конечно, принятие таких законов не означало, что в России появилась реальная конституция, как с точки зрения природы Основных

³⁸ Там же. С. 118.

Проблемы правового развития российского общества 233

Законов, так и с точки зрения их действенности. Но необходимо обратить внимание на важность и нетривиальность процессов, которые имели место в России в начале XX столетия. Это был серьезный и заметный шаг в ее правовом развитии, который, к сожалению, был заблокирован последующими событиями. Можно сказать, что если законодательные акты 1905 г. стремились установить в России народовластие, то конституционные законы 1906 г. поставили прежних врагов в одинаковое положение, наделили их равными правами. Оба они теперь могли друг другу мешать; оба могли друг против друга защищать status quo.³⁹

Особенность и принципиальная сущность Основных Законов 1906 г. состояла в том, что они явились принципиальным соглашением между старой монархией и молодыми силами общества. Это означает, что данный акт устанавливал правовые рамки, в которых можно было достичь политической цели, так долго остававшейся недостижимой и состоявшей в том, что монархия принимала либерализм как свою программу, а общественность сотрудничала с традиционными силами монархии при проведении в жизнь этой программы и даже находила какое-то внутреннее единство с ними.⁴⁰

Следующий за этим период характеризуется бурными событиями, значительной, правда, большей частью стихийной (нерациональной) социальной мобильностью огромных масс населения, острыми политическими, военными конфликтами, в числе которых собственно юридических было недостаточно для того, чтобы стимулировать надлежащее правовое развитие послереволюционной России.

То было время, когда с решительностью, достойной иного применения, пытались отказаться от прежнего законодательства, кадрового потенциала. В первую очередь, — от профессионального правосудия, основы которого столь успешно были заложены судебной реформой 1864 г. Как не вспомнить проницательных мыслителей, в частности, Л. П. Карсавина, который подчеркивал тяготение русского человека к абсолютизму, одинаково ясному и на высотах религиозности, и в низинах нигилизма. Русский человек не может существовать без абсолютного идеала, хотя часто с трогательной наивностью признает за таковой нечто совсем неподобное, при этом, при избытке энергии, лихорадочно пытается все переиначить, предварительно утрамбовав почву. Отсюда наши резкие колебания от невероятной законопослушности до самого необузданного и безграничного бунта, всегда во имя чего-то абсолютного и абсолютизированного.⁴¹

³⁹ Там же. С. 466.

⁴⁰ Там же. С. 465.

⁴¹ Карсавин Л. П. Восток, Запад и русская идея // Русская идея. М., 1992. С. 322-323.

234

Глава VI

Рассматривая правовое развитие страны на всем протяженииXX в., совсем не просто уложить его в те или иные формулы, положения и выводы. Не может быть сомнений в том, что процессы правового развития, в том числе в силу обозначенных выше причин, протекали неоднозначно, существовали значительные расхождения между формальной правовой жизнью (законодательством) и фактической правовой действительностью.

Если иметь в виду доктринальное правовое развитие, то здесь, в первую, очередь заслуживают внимания и соответствующей оценки концептуальные принципы, которые были положены в основу правового развития послереволюционной России ее политической и научной элитами.

Известно, что социалистическое движение имеет глубокие корни и достаточно серьезно разработанную теоретическую и идеологическую базу. Российское социалистическое движение, которое с 1917 г. стали представлять исключительно большевики, в качестве идейно-теоретической основы имело только одно из существующих на то время направлений социалистического толка — марксизм.

Марксизм — это довольно широкий спектр идей, оценивать которые не входит в задачу настоящей работы. В данном случае нам важны те принципиальные постулаты-принципы, которые относятся к праву, его роли, судьбе в социалистическом, а затем и коммунистическом обществах. Необходимо признать, что в теоретико-идеологическом оснащении, так сказать, революционной мыслью видных идеологов, политиков и ученых, некоторые из таких постулатов заняли важное место и строго выдерживались (по крайней мере, на первых порах; затем происходит постепенный и неизбежный отход от этих постулатов и обоснование социалистического права в качестве высшего исторического типа права, чего не было в марксистской теории).

В праве видели отживающий институт, лишь по необходимости и временно заимствованный у прежнего общества. В своей известной работе «Государство и революция», написанной где-то между Финляндией и Россией, В. И. Ленин писал, что буржуазное право сохраняется на первой фазе строительства коммунизма (социализме) частично и временно, в той мере, в какой в стране сохраняются товарно-денежные отношения.

В статье «Пролетарское право» видный ученый и государственный деятель того времени П. И. Стучка обосновывает ненужность права в будущем коммунистическом обществе: с падением или, правильнее, отмиранием государства, естественно падает и отмирает право в буржуазном смысле. О пролетарском же праве мы можем говорить лишь как о праве переходного периода, который получил название диктатуры пролетариата. С устранением государства как органа угнетения социальный порядок будет регулироваться

Проблемы правового развития российского общества 235

не принуждением, а сознательной доброй волей трудящихся (впоследствии П. И. Стучка изменит свои взгляды в отношении социалистического права, за что и будет репрессирован). По поводу статьи В. И. Ленин напишет П. И. Стучке: «Статья вам хорошо удалась».

Отрицанием гуманистического смысла права власть открыла для себя возможность государственного руководства обществом, при котором она придает себе видимость заботливой, отеческой и родной, тем самым обеспечивая себе возможность осуществлять авторитарное, а если потребуется, то и принудительное, ни на какое право не ориентированное и никаких обязанностей не признающее попечение о трудящихся.

Временный характер права на всем протяжении строительства социализма, по существу, никем не оспаривается (за небольшим исключением в 20-х годах и весьма витиеватыми попытками некоторых ученых оспорить это в 80-х).

Если надо изрядно потрудиться, чтобы в прошлых эпохах российской истории выделить основные причикы низкого уровня правового развития общества, то с 1917г. одна из основных причин лежит на поверхности — это пренебрежительное отношение к праву, основанное уже на как будто научных принципах всепобеждающей марксистской теории общественного развития.

Можно говорить о каких-то усилиях государственной власти, направленной на поддержание законодательного фасада в более или менее благопристойном виде, но ничего нельзя сказать об усилиях, которые бы направлялись на то, чтобы наличное законодательство, в части субъективных прав и свобод граждан, гарантировало и защищало их в случае нарушений. Об этом просто не думали. И только в 80-е годы можно обнаружить весьма, правда, робкие попытки юридической науки перенести хотя бы часть внимания с проблем подготовки, принятия, опубликования законодательных актов на вопросы их практического осуществления, действия.

Господствующая парадигма правового развития страны не могла не отражаться на понимании законности (социалистической). В этом смысле характерной, можно сказать, эпохальной, стала работа В. И. Ленина «О двойном подчинении и законности», написанная им в 1922 г. в связи с учреждением в стране института прокуратуры.

Эта работа основательно и на длительное время оказывает необходимое (для власти) влияние как на юридическую мысль, так и на практику. Во-первых, влияние выливалось в понятие о социалистической законности как строгом и неуклонном соблюдении законов (иных нормативных правовых актов) всеми гражданами, должностными лицами. Центральный и, пожалуй, единственный мотив в таком понятии — соблюдение юридических обязанностей. Поэтому законность в то время не связывалась с задачами обеспечения своевременной и надлежащей реализации населением своих субъективных прав и свобод. В

236