Глава VI

Проблемы правового развития российского общества

225

государство пыталось их изменить в сторону рационализации общественной жизни. Так, Комиссия об Уложении 1767 г. обнаружила, что русское общество, во всяком случае его сформировавшиеся элементы и верхушка, устами своих представителей выражало устремления, прямо противоположные курсу на регулярное государство, а также нормам и целям, которые государство намечало и ставило.

Общество старалось дистанцироваться от государства, намеревавшегося его перестроить и организовать в целях, планируемых надолго вперед. Иначе говоря, депутаты из высших социальных сословий склонялись, скорее, к пассивному пониманию политики, чем к «рациональному конструктивизму» (пользуясь термином Ф. Хайека), т. е. к обществу, в котором социальные функции выполняются традиционными и наследственными сословиями.²⁸

Одновременно в том же самом обществе постепенно созревали и все более заявляли о себе явления, которые спровоцировали скачок в правовом развитии страны. По крайней мере, — внесение строгости и определенности в правовое положение сословий. Опять-таки, наказы, переданные в Комиссию и дебаты, которые Екатерина II резко прервала, когда стало очевидно, что они принимают слишком критический оборот, ясно показали направление общественной мысли депутатов (соответственно, их избирателей).

Но необходимо отметить, что депутаты и выборщики представляли лишь ничтожную долю тех, кто составлял различные сословия, и только часть тех, кто был элитой этих сословий и участвовал в общественной жизни.

Основной мотив выступлений и наказов —точное определение правового и функционального статусов различных сословий (но никак не личности). При этом ограничение (или увеличение) прав одного сословия не должно вести к увеличению (или ограничению) прав другого (к примеру, ограничение прав дворянства не должно приводить к увеличению прав крестьян).

Дворянство, естественно, желало получить ясное определение того, чем оно является. При этом сами дворяне не были согласны между собой: одни считали, что главную роль играет происхождение; другие стремились сохранить и упрочить приоритет государственной службы. Обсуждался также вопрос о том, останется ли дворянство благодаря Табели о рангах относительно открытым классом или превратится в закрытую (за небольшими исключениями) касту.

Сам факт существования этого спора, подчеркивает М. Раев, свидетельствует о неясности и двусмысленности правового статуса и фактического положения служилого дворянства. То же самое происходило и с городскими классами, свободным крестьянством и некоторыми особыми

группами (казаками, инородцами), хотя и в меньшей степени, так как правовое определение их статуса было более ясным, а их чувство самосознания (правосознания) — более сильным.²⁹

Представители всех сословий и социальных групп хотели также получить свыше гарантии своего права собственности и заручиться хоть какой-то защитой от произвольных арестов, насильственного описания и конфискации имущества и от крайне примитивной судебной процедуры. При этом не было особых возражений против того, что данные гарантии будут различными для разных сословий и социальных групп.

Данные требования в меньшей степени касались актов самого государя, даже когда эти акты воспринимались как деспотические: требовались гарантии от произвола административных уполномоченных государства, надлежащей защиты от которых правовая система не давала.

Однако русские депутаты с негодованием отвергли предложения представителей остзейского дворянства составить нечто вроде «хартии», где бы определялись права и привилегии каждого, и передать его на утверждение Императрице с тем, чтобы он приобрел силу закона/Снова сталкиваемся с тем же парадоксом: правящие верхи, по-видимому, предпочитали законам отношения, основанные на единоличной высшей власти. Любопытная аналогия: более чем через двести лет русские депутаты в Верховном Совете СССР обрушились на депутатов этого Совета — представителей Эстонии, заявивших о своем намерении выйти из состава СССР. Русских депутатов не смутил и не остановил тот факт, что действовавшая тогда Конституция закрепляла за каждым субъектом Федерации право на добровольный выход из состава СССР.

Первой в истории России альтернативой государственной службе стали процессы и события, вызванные к жизни Жалованными Грамотами дворянам и городам (1785 г.). Они составили основу социальной жизни и социального роста. Ученые выделяют две основные функции Жалованных Грамот: первая, — была прямой и официальной, вторая — косвенно оказывала длительное влияние на частную жизнь.

Жалованные Грамоты официально учредили органы, позволившие выборным от городских сословий и дворянам, организованным в автономные юридические корпорации, способствовать проведению в жизнь имперского законодательства на местном уровне. Представители дворянства приобрели широкое поле деятельности и автономию: они отвечали за охрану общественного порядка в сельской местности, защищали материальные и социальные интересы своих собратьев, не способных на это в одиночку, судили

²⁸ Раев М. Понять дореволюционную Россию... С. 116.

²⁹ Там же. С. 114.

X Зак. 4358

226

Глава VI

крестьян за мелкие преступления и нарушения порядка, разрешали конфликтымежду дворянами и др.

Вторая альтернатива государственной службе как бы вытекает из первой, плоды ее начинают заявлять о себе уже после смерти Екатерины II. Необходимость (или обязанность) периодически выбирать представителей и тяга многих людей к местным должностям приводили к тому, что лица, входившие в сословные объединения, регулярно встречались, и это поддерживало и налаживало социальную жизнь в верхних эшелонах. А тот факт, что во время этих встреч происходило урегулирование дел общественного и личного плана, приводило к росту чувства принадлежности к единому слою. Чувство солидарности способствовало большему осознанию общих интересов, которые следовало проводить в жизнь.

Выборы 1767 г. дали толчок возникновению корпоративного духа, правда, только у правящих верхов. Жалованные Грамоты создали формы для их корпоративной жизни.³⁰

Появляется большая психологическая устойчивость, укрепляются гарантии неприкосновенности личности и собственности, провозглашенные законами Екатерины II, хотя ее подчиненные пренебрегали ими. Эти чувства позволяли людям вырабатывать собственные суждения, личное поведение и образ жизни, не продиктованные прямо желаниями государя и не навязанные указами.³¹

Казалось бы, постепенно в России складываются благоприятные условия для оживленной правовой жизни, проникновения права во все более широкие слои российского общества. В какой-то степени, действительно, все отмеченное вылилось в определенные правовые преобразования и стимули­ровало правовое развитие страны. Однако нельзя не видеть того, что хотя неприкосновенность личности и собственности к концу XVIII в. гарантируется и охраняется лучше, нежели прежде, гарантии соблюдения этих прав и свобод не становятся предметом какого-либо закона. Как и раньше ничто не обязывало государя-самодержца и его прямых уполномоченных соблюдать права, когда это шло вразрез с их интересами, что видно на примерах того, как рос произвол государя и его чиновников — конфискации имущества дворян и купцов, аресты при Павле I не прекратились и не исчезли и в царствование его сына.

На общем фоне все время остается действие крепостного права. К примеру, Указ от 19 мая 1769 г. постановляет: «В случае неуплаты крестьянами в годовой срок подушной недоимки, забирать в город старост и выборных и

Проблемы правового развития российского общества 227

держать их под караулом, употребляя их в тяжкие городские работы без оплаты заработанных денег, пока вся недоимка заплачена не будет».

Таким образом, и во времена преобразований, начало которым положила Екатерина II (образование корпораций), государство оставило за собой роль судьи и посредника. Положив начало переустройству, государство одновременно укрепляло уверенность в том, что только по воле государя-самодержца могут быть проведены реформы, улучшено состояние и устройство российского общества. Хорошо известно, что эта уверенность и соответствующая ей политика прошествуют через весь царский период, чтобы затем вновь возродиться, но уже в ином обличьи.

Доказательством сказанному может служить эпоха, наступившая после 1815 г., который принято называть временем политической реакции. К этому времени «гражданское» общество России, взятое в ограниченном смысле как общественное мнение просвещенного меньшинства, испытывало иллюзии и даже ощущало себя в качестве активного участника общественной и политической жизни. _^У

Открыто вливаясь в общественную жизнь, гражданское общество надеялось заложить основы прочной институционализированной власти в стране. На смену власти, по своей природе личной, нередко своенравной и тиранической, осуществляемой самим царем, чаще его приближенными, должна была прийти система указов и законов, которая могла бы постепенно сделать Россию правовым государством.

При таком строе члены общества обладали бы не только гарантиями безопасности личности, карьеры, собственности и свободы умственной деятельности, но и правом активного участия в управлении страной. Подобная институционализация могла бы предоставить обществу, в частности его развитым и предприимчивым членам, б€олыпую независимость как в общественной, так и в частной жизни. Так осуществилась бы вторая цель реформации Петра Великого: формирование энергичного и предприимчивого народа.³²

Но правительство Александра I положило конец всему этому движению. Император возобновил ту политическую линию, которую сам осуждал в царствование своего отца. Он пренебрег усилиями Екатерины по достижению атмосферы согласия в обществе и установлению правильных взаимо­отношений между государством и просвещенным гражданским обществом.

Правительство Николая I не мешало социально-культурной жизни развиваться, но только в рамках частных салонов и кружков. По мнению М. Раева, в этот период устанавливается впервые и едва ли не в последний раз

³⁰ Там же. С. 121.

³¹ Там же. С. 124-125.

³² Там же. С. 174-175.

228