• сбалансированность интересов всех участников межбюджетных отношений;

• самостоятельность бюджетов разных уровней;

• объективно обусловленное и транспарентное перераспределение средств между бюджетами в целях выравнивания уровня бюджетной обеспеченности регионов и муниципальных образований.

  Таким образом, можно отметить изменение принципов поддержания социального порядка в сфере федеративных отношений. Стремление нового руководства страны жестко и в короткие сроки ликвидировать негативные явления «региональной суверенизации», с одной стороны, встречает благосклонную поддержку общества, ожидающего перемен, и Государственной думы, с другой стороны, вызывает острый протест со стороны подавляющего числа региональных руководителей, недовольных не только забвением их стабилизирующей роли в начале реформ, но также и способами и методами очередной государственно-административной реформы. Сенаторы выступают за «мягкое» разрешение проблем и противоречий между Центром и регионами, одновременно отмечая отсутствие институтов, позволяющих цивилизованно разрешать возникающие конфликты.

  По мнению ряда исследователей, поддержание порядка в современной России в рассматриваемой сфере возможно в двух вариантах: «либо через возврат к жестко унитарному государству, либо через укрепление многообразия внутригосударственных отношений, в основных федеративных, но при необходимости допускающих элементы конфедерации, ассоциации, договорных отношений»⁹⁸.

  Судя по первым шагам новой федеральной власти, она пытается найти какой-то третий вариант, так как возврат к унитаризму явно невозможен. Можно предположить, что после первых кавалерийских атак на регионализацию произойдет осознание необходимо перейти от прежних неформальных взаимодействий Центра и регионов к институционализации этих отношений. Не исключено, что в систему этих институтов впишется и созданный институт представителей РФ в 7 федеральных округах, наделенных иными полномочиями, нежели их предшественники в субъектах РФ.

  Подобные процессы происходят не только на индивидуальном, но и на межгосударственном уровне. В России и других странах СНГ по-прежнему отсутствует строгая структура равного договора в экономической и правовой сферах. Эта структура заменяется типично бюрократическими стандартами послушания в иерархической системе и личных связей закрытого типа между представителями разных иерархий. В складывающихся экономических структурах отсутствует как организационная определенность, так и надлежащая формализация экономических прав.

  В международном измерении данные стандарты несут в себе угрозу не только национальной безопасности России. Так, министр внутренних дел Чехии пишет: "Приватизация нефтяной промышленности Чехии посредством использования только внутреннего капитала страны содержит в себе угрозу для интересов государства. Дело в том, что в этом капитале весьма высокая доля принадлежит прежней коммунистической номенклатуре, связанной с российской номенклатурой и мафией, группирующейся вокруг Газпрома"⁹⁹. Тем самым конфликты, связанные с распадом прежде единой государственной экономики и принадлежностью к одной из отраслей нынешней российской экономики, становятся постоянно действующим фактором политики институционализации и становления социального порядка в России.

  Сразу начали проявляться характерные центростремительные тенденции. Центральная бюрократия нуждалась в ресурсах для своей деятельности, в том числе и для армии и других ведомств, опасающихся распада государственных структур. Группы бизнеса тоже интегрировались вокруг центральных министерств, по-прежнему заинтересованных в экономическом формировании капитала. В результате интересы центральной бюрократии объединились. Она начала приводить в движение правительственные заказы на инфраструктурные инвестиции, требующие сотрудничества между губерниями. Предприниматели, в свою очередь, предложили для этого коммерческие институты, связывающие губернии и способствующие оборотам капитала и его более рациональному распределению. В результате уже весной 1994 г. произошла кристаллизация макрорегионов¹⁰⁰.

  Таким образом, под флагом "регионализации" в России произошло простое приспособление возникающего рынка и административных структур государства. Причем, в этой сфере сохраняется принципиальное отличие от европейского понимания регионализма и региональной политики: "Сегодня Европа находится в пути к федерации регионов, - пишет Д.Ружемон. - На данном этапе регионализм означает выход из эпохи мнимо суверенных национальных государств. Национальные государства в своих внутренних действиях осуществляют бюрократическую униформизацию, а во внешней политике только закрепляют и увеличивают существующие разделы. Национальные государства отказывают в автономии малым нациям, входящим в их состав, а у любых наднациональных институтов отнимают право решения"¹⁰¹. В России регионализация оказалась, наоборот, связанной с пропагандой идеи национального государства. По крайней мере, никто из федеральных и региональных руководителей не ставит проблему регионализма как предпосылку для борьбы с различными вариантами идеи "нации-государства" и национальных идеологий. Регионализация в России становится важным фактором восстановления империи.

  Этот фактор входит в конфликт с императивом экономической стабилизации возникающего рынка. Появились научные публикации, и ведется дискуссия об экономических расходах, связанных с возможным восстановлением империи¹⁰². В этих обсуждениях пока еще гипотетической ситуации ставится проблема понижения экономического качества рынка после вхождения в рублевую зону прежних республик. По сравнению с Россией уровень экономической стабилизации в них значительно ниже. Хотя ни в России, ни в других республиках бывшего СССР еще не сложилось нормальное экономическое сообщество, в дискуссиях о возрождении империи прямо говорится о тесной взаимосвязи между уровнем развития государства и оптимальным развитием рынка. Раздаются голоса о потребности компенсации расходов на восстановление империи путем эксплуатации финансовых институтов других стран.

  Например, одним из предлагаемых способов понижения расходов на включение Белоруссии в рублевую зону является лишение ее права на эмиссию (включая ценные бумаги как средство платежа) и установление в Москве лимитов на кредиты, предоставляемые белорусским банкам. Правящий класс посткоммунистической России не отказывается также от вмешательства в экономику более стабилизированных государств (таких как Венгрия и Польша): "Россия требует от этих государств государственных гарантий на экспорт в СНГ, на кредиты западных стран, на общие инвестиции субъектов СНГ и данных стран (включая частный капитал), участия российского капитала в процессах приватизации данных стран, особенно в стратегических видах промышленности (нефть, газ), такого определения клиринговых процедур, которые полезны для страны с большим темпом инфляции. Способом принуждения к таким решениям оказывается смесь политического давления, использующая прежние связи с коммунистическими элитами данных стран, и самый грубый утилитаризм, апеллирующий к мотивам немедленной прибыли групп бизнеса в соседних странах...

  А по сути дела идет речь о попытках "избирательной колонизации" отдельных отраслей и институтов соседних стран, которым Россия пытается навязать принципы, господствующие на ее внутреннем иерархически организованном рынке. "Консолидированные" таким образом институты оказываются одновременно исключены из процессов интеграции с Западной Европой по причине своей несовместимости. В крайних случаях можно вообще говорить об угрозе экономической безопасности и суверенности"¹⁰³.

  Распад экономических, аксиологических и социальных структур становится необходимым этапом формирования нового социального порядка в России. Впервые в истории страны господствующий класс пытается переосмыслить и изменить концепцию власти и господства, функционирующую в России на протяжении столетий, независимо от ее монархического или коммунистического содержания. Правящий класс вроде бы соглашается с тем, что экономическую стабилизацию и социальный контроль невозможно осуществить только при помощи военно-полицейских и политических средств. Политическое руководство и властно-управленческий аппарат России теперь связывает свои надежды с процессами самоорганизации общества, включая логику возникающего рынка. Это - фундаментальное изменение в государстве, которое в течение столетий регламентировало сверху всю социальную жизнь, заменяя при этом несуществующий рынок административными действиями.

  По крайней мере, уже сам факт дискуссии об экономических расходах восстановления империи свидетельствует о том, что экономические соображения впервые становятся аргументом не в пользу характерного для России "защитного экспансионизма", который "состоял в том, что Россия всегда рассматривала территориальную экспансию как лучший способ решения своих внутренних проблем, включая проблему национальной идентичности. В настоящее время эта стратегия ставится под сомнение. Причем, при помощи новых для России аргументов, апеллирующих к рациональности рынка"¹⁰⁴.

  Но эти изменения не означают, что в России произошло разделение общества и государства, появились суверенные и соперничающие друг с другом исполнительная, законодательная и судебная власти, а воздействие рыночных механизмов стало универсальным. Новый, порядок в России отличается переплетением экономики и политики. Данный порядок во многих работах отечественных и зарубежных ученых квалифицируется как номенклатурный или политический капитализм с уголовно-бюрократическими организационными формами¹⁰⁵. Главная характеристика данного капитализма - образование бюрократического капитала как результата деятельности иерархически организованных, полузакрытых и действующих по принципу регулируемого доступа рынков. В своей внешней политике Россия также пока еще не освободилась от экспансионистских тенденций.

  Политическая компонента номенклатурного капитализма существует в переплетении с менеджерским корпоративизмом. Иерархически организованные рынки не контролируются из одного центра и образуют элемент рыночной игры между центром и периферией. Экспансионистская политика России тоже все более ограничивается. Поэтому характерный для нее защитный экспансионизм модифицируется. Он пытается удержаться в рамках статусной политики - символических, но не реальных действий. В рамках такого экспансионизма правящий класс России пытается колонизировать только отдельные институты соседних стран, а не страны в целом. Причем, все это происходит в рамках утилитаристского расчета "доходов" и "расходов", при господствующем стремлении понизить расходы на любые экономические сделки и операции.

  Можно отметить, что политическая философия правящего класса России изменилась. Теперь в ее основе лежит осознание тяжелого опыта хаоса последних лет. Некоторые политики и ученые сравнивают этот хаос с российской "смутой" рубежа XVI-XVII вв. или революцией и гражданской войной в осознании ее монархическими и либеральными политиками, историками и публицистами¹⁰⁶. Однако для такого сравнения нет веских оснований. Состояние хаоса было типичным для периода становления европейского капитализма и не является только российской спецификой.

  Анализируя данную фазу в истории европейской цивилизации, Д.Кин пишет: "На самом деле то, что случилось на Западе, было особой разновидностью интеграции - хаотической смесью античного и варварского наследства, которое Византия попыталась исключить посредством Пирровой победы. Но это не было и простой координацией различных элементов, как имело место в исламской цивилизации. Действительно, в средневековье вся эта хаотическая смесь настолько возросла и еще более смешалась, что каждый из ее элементов взаимно прерывал и отменял другой. Сегодня уже совершенно ясно, что решающей предпосылкой динамики Запада оказался исходный хаос и фрагментация всех его элементов"¹⁰⁷.

  В современной России нет четкого разделения общества и государства, нет разделения властей (поскольку исполнительная власть по-прежнему господствует над остальными, особенно в регионах), нет универсального воздействия рыночных механизмов. Зато состояние хаоса появилось и продолжается уже почти десять лет. Правящий класс не в состоянии овладеть этим хаосом, поскольку сам раскололся на конкурирующие элиты. Одновременно общество дистанцировалось от политики, каждая социальная группа преследует свои собственные цели. Не исключено, что такое состояние окажется предпосылкой глубоких социокультурных преобразований и кристаллизации нового социального порядка.

  Глава 3. Экономические проблемы становления нового порядка.

  В данной главе предпринят анализ процессов экономической трансформации России с точки зрения наиболее распространенных в обществе ценностей (образов общества, идей, идеалов, мировоззрений), определяющих цели и способы реализации индивидуальных и групповых действий. Данная формулировка цели противостоит концепции экономического контрактуализма, делающей акцент на инструментальной рациональности и стоимости сделок между индивидами¹⁰⁸. Однако сведение социальных действий в экономической сфере к подобным расчетам обедняет социологическую рефлексию и не дает возможности увидеть и теоретически отразить более сложные мотивы происходящих социальных процессов.

  Социокультурные переменные (определенные отношения между материальными интересами, социальной структурой и ценностями) (М. Вебер) оказываются не менее важной причиной происходящих в экономике процессов, нежели собственно экономические интересы. Всегда существует обратная связь между процессами экономических преобразований и социально-политическими изменениями.

  Связи такого типа могут изучаться в рамках двух конкурирующих идеологий гражданского общества. Они связаны с процессами экономических преобразований, поскольку придают смысл последним, структурируют действительность, легитимизируют социальные изменения и влияют на систему социальных и политических институтов данного общества.

  В упрощенном виде первая концепция состоит в том, что гражданское общество рассматривается как третий сектор общественной жизни, в котором образуются связи социальной солидарности и на этой основе спонтанно возникают организации и институты. Они функционируют между рынком и государством, принимая участие в принятии решений и социальном управлении. Эта концепция гражданского общества делает акцент на деятельность социальных групп и социальных движений, образование групповых связей, взаимопомощь и солидарность индивидов.

  Другая концепция гражданского общества связана с традициями английского Просвещения и классическими представлениями о либеральной демократии. В ней обычно делается акцент на формальное равенство индивидуальных гражданских прав и связанных с ними индивидуальных прав собственности.

  Процессы экономической трансформации посткоммунистических обществ и формирующегося социального порядка могут рассматриваться, на наш взгляд, в указанном смысловом контексте, поскольку отсутствие такой связи - важный момент экономической реформы в посткоммунистической России.

  3.1. Противоречия нового экономического порядка

  Процессы экономической трансформации в России обнаружили существование множества групповых интересов, неформальных нормативных порядков, унаследованных от коммунистического прошлого способов мышления и ценностей. Этот конгломерат противостоит разным концепциям гражданского общества и прежде всего гражданской приватизации, определение которой четко сформулировано Д. Джерроу: "Главная идея гражданской приватизации, - пишет он, - заключается в защите формально равных прав индивидов на доступ к приватизации государственного имущества и исключение групповых привилегий предприятий, менеджеров и властно-управленческого аппарата в целом. Не менее важно возвращение права собственности гражданам посткоммунистических стран. Такая идея гражданской приватизации базируется на понимании приватизации как процесса развития права на частную собственность, которое отвергали коммунистические режимы"¹⁰⁹.

  Можно сказать, что формирующийся социальный порядок есть специфическое переплетение привилегий и дискриминации различных социальных групп. Он ограничивает права граждан и их представителей по влиянию на форму принимаемых решений, включая содержание системы права. Мы полагаем, что одной из причин неудачи нашей российской приватизации было превратное видение гражданского общества, идея которого была сведена к инструментальным лозунгам "свободы" и "потребления" при одновременном пренебрежении к этическим основаниям либеральной демократии, в том числе к постулату равенства индивидуальных прав.

  В результате несоблюдения государственными субъектами права на гражданскую приватизацию российское общество глубоко погрузилось в моральный, политический и познавательный хаос. Не исключено, что популярность идеи хаоса в современной социальной науке России является косвенной реакцией на существующее положение вещей¹¹⁰. Однако значительно важнее подчеркнуть, что носителем социального хаоса в России было и остается государство в его монархическом, коммунистическом и демократическом виде¹¹¹. Этот хаос сопровождает процессы экономической трансформации и институционализации изменений.

  Характерно, что предметом всеобщей критики и разочарований в нынешнем российском обществе является не столько эффективность экономики (здесь мнения разделяются), сколько темп институциональных изменений, особенно в сфере приватизации государственных предприятий и других форм государственной собственности. Причем, представители разных социальных групп и политических сил признают, что экономическая реформа предполагает глубокую институциональную реформу в структуре собственности и приватизации. Опыт других стран показывает, что институциональная реформа образует необходимый шаг для улучшения эффективности экономики. Она способствует значительному уменьшению затрат, включая расходы, связанные с мобильностью капитала, потоками и доступностью информации, понижением риска¹¹².

  Но процессы эффективности и темпов экономической трансформации не столь важны с социологической и политической точек зрения. Главный объект социально-политического беспокойства и напряженности - парадоксы российской приватизации, особенно привилегированное положение властно-управленческого аппарата и работников предприятий. Привилегии такого типа отличают российский путь к капитализму от пути других восточно-европейских стран.

  Приватизация капитала не соответствует требованиям всеобщего участия и доступа. Вместо этого в России наблюдается спонсорное развитие таких форм приватизации, которые ограничивают ее сферу трудовым и управленческим персоналом отдельных предприятий. Развивается процесс группового присвоения за счет исключения прав отдельных граждан. Причем, на всех этапах преобразований отношений собственности (от оценки имущества до уплаты налогов) нарушение существующих законов стало повсеместной практикой.

  По мнению ряда юристов и экономистов, приватизация все более приобретает форму тройственного договора между персоналом предприятия (квалифици­руемого как "акционерное общество"), прежней государственной фирмой и банком. В результате государственные формы вынуждены покупать продукцию акционерных обществ, а банк выделяет соответствующие кредиты¹¹³. Каких-либо общеобязательных правил оценки имущества акционерных обществ и государственных предприятий не существует.

  Приведенные примеры показывают, что экономическая трансформация России разрушает возможность становления либерального гражданского общества. Формального равенства права доступа к преобразованию отношений собственности и участия в процессах принятия решений не существует, хотя оно может быть закреплено конституционно. В результате групповые интересы и неформальные связи доминируют в процессах экономических преобразований. Значит, обратная связь между социально-экономическими преобразованиями и шансами становления демократического гражданского общества становится все более запутанной и проблематичной.

  В теории выделяются три основных этапа трансформации российского общества:

• латентное разрушение традиционного общества (1950-1980);

• разрушение идеологических устоев (1980-е годы);

• кризис прежних моделей жизнедеятельности, начало становления новых моделей и формирования социальной структуры общества (конец 80-х - начало 90-х годов)¹¹⁴.

  Принятый в 1986 году Закон СССР “Об индивидуальной трудовой деятельности стал фактически первым нормативным актом начального периода экономических преобразований, так или иначе легализовавшим возможность предпринимательской деятельности, связанной с извлечением дохода на основе использования de facto частной собственности.

  Если в мае 1987 года было официально зарегистрировано 82 тыс. “индивидуалов”, то в 1989 г. их число составило около 672 тыс. человек, половина которых приходилась на Россию.

  В 1987 году было образовано около 14 тыс. “новых” производственных, торговых и сервисных кооперативов с числом занятых более 200 тыс. человек. В 1990 году в СССР действовало уже 245 тыс. таких кооперативов, совокупная доля которых в ВНП составляла 6,1%. В среднем на один кооператив приходилось около 25 членов и совместителей.

  Более крупные кооперативы, несмотря на свою организационно-правовую форму, тяготели к коллективным формам, близким к акционерным обществам или к товариществу с ограниченной ответственностью.

  Именно эти последние тенденции объективно обусловили после кооперативного бума 1988-1989 годов и появления нормативных актов СССР и России о предприятиях, акционерных обществах и товариществах с ограниченной ответственностью - спад в развитии кооперативного сектора. Большинство созданных кооперативов были преобразованы в организационно-правовые формы, более адекватные сложившимся фактически властно-собственническим отношениям¹¹⁵.

  Принятие законов о кооперации и индивидуальной трудовой деятельности означало начало формирования практических моделей социально-экономической деятельности, основанных на ценностях предприимчивости и экономического активизма. Однако этот процесс не носил еще массового характера и не затрагивал ценностных основ действовавшего экономического порядка. Еще один принципиальный момент, отмечаемый исследователями, это то, что разрушение идеологических ценностей происходило на фоне пропаганды либеральных ценностей, представляемых в предельно идеологизированном, обедненном и умозрительном виде, оторванном от их социально-экономического контекста¹¹⁶.

  Безрезультатность локальных попыток реформирования социалистической экономики создали предпосылки для массового недоверия к стереотипам советской пропаганды.

  Начавшиеся в 1992 году в России радикальные экономические и социальные реформы во многом базировались и на социальном нетерпении широких масс, ощущавших кризис прежней системы хозяйствования и ожидавших, что перенос в хозяйственную жизнь новых идеологических представлений способен радикально повысить эффективность экономики.

  Еще одним специфическим моментом российской модели трансформации стало то, что смена механизмов регулирования социально-экономической деятельности происходила практически вне сдерживающих и формирующих рамок сразу обваливаются системы государственных институтов, прежней системы регулирования хозяйственных отношений.

  Что касается главной движущей силы трансформации общества, то, по мнению обществоведов, процесс реформирования экономики шел под прямым контролем номенклатуры¹¹⁷, а, стало быть, в ее интересах.

  Какими мотивами руководствовалась номенклатура, пойдя на серьезные реформы? На один из них проливает свет одно чрезвычайно точное наблюдение Л.Д. Троцкого, отмеченное Е.Т. Гайдаром: “Привилегии имеют лишь половину цены, если нельзя оставить их в наследство детям. Но право завещания неотделимо от права собственности. Недостаточно быть директором треста, нужно быть пайщиком. Победа бюрократии в этой решающей области означала бы превращение ее в новый имущественный класс”¹¹⁸.

  До перестройки привилегии номенклатуры носили, как известно, “вещный” характер и выражались в предоставлении части государственного имущества в личное пользование, в денежных выплатах, в особой сфере услуг. При Горбачеве номенклатура делает полушаг к тому, чтобы оправдать предвидение Л.Д. Троцкого - ее привилегии приобретают все больше “деятельностный” характер. “Номенклатуре разрешается делать то, что другим запрещается, и извлекать из этого прибыль.Главной привилегией становится вообще разрешение на прибыль”¹¹⁹.

  Процесс выхода номенклатурных чинов на коммерческую стезю начался в 1987 году со специального решения ЦК КПСС о комсомольском движении в рыночную экономику.

  Реформы в перестроечное время привели к следующим изменениям в экономической сфере общества: ослабление контроля над экономикой со стороны ЦК КПСС сопровождалось достаточно планомерным созданием структур альтернативной экономики; происходила реформа экономической и финансовой инфраструктур; ослабление роли, а затем и ликвидация Госснаба СССР сопровождались бурным развитием биржевых структур, бравших на себя функции распределения и обмена товаров на рыночных основах; была осуществлена банковская реформа, что привело к ее децентрализации и возникновению множества независимых коммерческих банков; была изменена система управления промышленностью и на месте ряда министерств возникли концерны; были приватизированы в “экспериментальном” порядке многие наиболее рентабельные заводы (КАМАЗ, ВАЗ, БУТЭК и до).

  Важным фактором экономической трансформации явилась идеология реформ, базировавшаяся на одном из многих направлений экономической мысли Запада - либерализме. Эти взгляды (так называемая чикагская школа), в той или иной мере учитываются, но никак не доминируют в экономической политике если не всех, но подавляющего большинства этих стран. Согласно этим воззрениям, управление экономикой со стороны государства сводится к манипулированию денежной массой. Об остальном должна позаботиться “невидимая рука” рынка¹²⁰.

  Известно, что стратегия радикальных реформаторов состояла в попытке одним прыжком достичь капитализма путем быстрого сужения власти правительства и ускоренной приватизации экономики.

  В самом конце 80-х годов такие формы, как аренда и кооперация, стали восприниматься существенным элементом “радикальной экономической реформы” и “новой модели экономики”. И только осенью 1990 года в различных программах реформ впервые стал использоваться термин “приватизация”.

  В это же время союзный Закон “О собственности в СССР” 1990 года и поправки к Конституции СССР от 14 марта 1990 года фактически признали право частной собственности, допуская наличие в собственности граждан и негосударственных юридических лиц средств производства, ценных бумаг и иных материальных и нематериальных объектов и прав, приносящих доход.

  По мнению ряда авторов, уже в 1953-1985 годах при внешнем господстве тотально-государственной собственности развивались своеобразные латентные процессы зарождения “квазичастной” собственности, шел процесс преприватизации собственности и складывания протокласса крупных собственников.

  А в 1985-1991 годах подспудные процессы предыдущего периода вышли наружу. Началась открытая номенклатурная приватизация. В этом был социальный смысл реформ Рыжкова - Горбачева. Благодаря централизации госсобственности и раздаче ее в “полное хозяйственное ведение” соответствующих должностных лиц (1987-1990) принцип владения ею из исключительно корпоративного превратился в корпоративно-индивидуальный. Подоспевшая приватизация (с1992 года) облекла ту же номенклатурную собственность в разного рода смешанные, полугосударственные формы и таким способом еще надежнее закрепила ее за номенклатурой, укрыла от притязаний других социальных групп. В итоге и власть, и собственность остались в руках прежних хозяев России, которые только укрепили свои позиции¹²¹.

  К началу 1992 года (1 января 1992 года - дата начала официальной приватизации) в России официально было приватизировано 107 магазинов, 58 столовых, 36 предприятий службы быта. “А на самом деле практически вся сфера народного хозяйства была уже поделена”¹²². Государство приватизировало самое себя. Если раньше собственность находилась в распоряжении, но не во владении номенклатуры, то теперь она перешла в юридически оформленную собственность. Министр стал держателем контрольного пакета акций в концерне, начальник управления Министерства финансов - президентом коммерческого банка, руководящий работник Госснаба - главным управляющим биржи¹²³. Итогом процесса келейной приватизации стало, как считает большинство авторов, создание номенклатурного капитализма, причем в “лжегосударственной форме деятельности частного капитала”¹²⁴.

  В 1989 году доля основных фондов, находящихся в государственной собственности, составляла 88,8%¹²⁵.

  Наиболее отчетливой программной установкой реформаторов в России явилась приватизация государственной собственности.

  Основными формами приватизации, характерными для 1990-1991 годов, были:

  - “номенклатурно-бюрократическая” приватизация;

  - “номенклатурно-территориальная” приватизация;

  - конкурсы и аукционы, проводимые местными властями;

  - “народные (коллективные) предприятия”;

  - “менеджериальная” приватизация.

  В 1992-1994 годах в российской приватизации упор был сделан на формальное разгосударствление собственности, причем на его количественном аспекте, темпах приватизации¹²⁶. В результате приватизационного “кавалерийского” наскока, по заявлениям правительственных чиновников, на момент окончания первого - преимущественно ваучерного этапа приватизации (к 1 июлю 1994 года) 70% предприятий перестало принадлежать государству, а в обществе появилось около 50 млн. собственников, каждый из которых обладает десятками акций¹²⁷.

  Принятая схема приватизации обеспечивает передачу имущества в частную собственность. Сама по себе такая передача ничего не дает, кроме избавления от государственной опеки и создания условий для формирования класса собственников. С середины 1994 года начался второй - денежный - этап приватизации.

  По мнению Н.И.Лапина, важной тенденцией в экономической реформации российского общества является “плюрализация форм собственности, означающая крушение прежде безраздельно господствовавшей государственно-корпоративной собственности”¹²⁸.

  Он также считает, что в современной России представлены четыре типа экономико-политических систем: плюралистическая частная, корпоративистская частная, плюралистическая смешанная, корпоративистская смешанная, но представлены неравномерно. Борьба между политическими элитами и экономическими группами интересов ведется как раз вокруг статусов и влияния этих систем. Причем в центре этой борьбы оказывается характер смешанной экономики: утвердится ли она как преимущественно плюралистическая (соответственно плюралистической демократии в политической жизни) или же - преимущественно корпоративистская (соответственно корпоративным интересам экономических субъектов). Шансы на возобладание классического, частного типа представляются крайне малыми ввиду длительного господства государственной экономики в советской и досоветской России¹²⁹.

  О глубине же проникновения собственнических отношений в повседневную жизнь почти всех социальных слоев россиян уже к 1994 году свидетельствуют данные социологического опроса (см. табл.13)¹³⁰.

  Участники данных процессов не обладают необходимыми навыками, опытом и современным понятийным инструментарием:

  Таблица 13

  Распространенность владения собственностью (1994 г.,%)

Социальные группы	Владеете ли Вы фирмой, предприя-тием?		Имеете ли Вы акции предприя-тий, другие ценные бумаги?		Владеете ли Вы недвижимостью?
	нет	да	нет	да	нет	да
1	2	3	4	5	6	7
1.Предприниматели, коммерсанты	55,3	42,6	77,3	20,5	60,0	35,6
2.Управляющие и чиновники	86,7	12,0	67,4	31,4	60,8	36,7
3.Управляющие средн. звена	83,3	9,0	52,4	41,5	70,3	20,3
4.Высококвалифицированные профессионалы	94,4	5,6	72,2	27,8	83,3	16,7
5.Профессионалы с высшим образованием	89,3	6,9	76,9	18,9	70,5	23,8
6.Профессионалы со средним специальным образованием	92,8	3,6	73,9	23,2	75,2	19,9
7.Служащие	92,2	3,9	78,0	20,0	72,0	24,0
8.Высококвалифицированные рабочие	82,9	8,6	61,8	32,4	72,7	21,2
9.Квалифицированные рабочие	85,0	10,1	69,4	27,2	79,8	14,9
10.Не- и полуквалиф. рабочие	92,4	3,4	81,4	16,6	71,1	24,6
11.Занятые в домашнем хозяйстве	96,2	-	88,5	7,7	70,4	22,2
12.Пенсионеры, инвалиды	92,7	2,0	79,2	16,2	69,2	27,6
13.Студенты	95,0	2,5	77,5	22,5	76,5	20,5
14.Безработные	90,1	4,2	78,6	14,3	72,9	22,9

"Они находятся в ситуации, аналогичной той, которая социологами определяется как "запоздавшая современность". Такого типа современность означает полную неукорененность и разрыв с существующими традициями и характеризуется ростом значения абстрактных систем или институционализацией сомнения в виде непонятных законов и не менее непонятных - по причине своей новизны - социальных институтов"¹³¹. Иными словами, ситуационные факторы происходящих изменений связаны с официальным разрывом с недавним социалистическим прошлым. В публицистике и социальной науке неоднократно обращалось внимание на отсутствие либеральных традиций в истории российского общества и на слабую укорененность либерализма в истории русского и советского государства.

Модификация отношений собственности в посткоммунистических странах происходит тогда, когда ни общества, ни системы государственного управления, ни правительства еще не прошли этап системных изменений. В лучшем случае, они находятся в середине этого процесса. Об этом свидетельствует ряд факторов, подтвержденных результатами социологических исследований.

С одной стороны, множество возникших за последние годы частных фирм и других форм частной собственности фиксируют направление изменений в сторону рынка. Однако множество форм протеста (забастовки, митинги, пикетирование и т.п.) связаны с выдвижением в отношении правительства типично социалистических требований.

Положительные эффекты действий рыночных механизмов становятся все более очевидными. Однако различные наборы "президент­ской команды", и составы правительства России по-прежнему пользуются методами управления экономикой, сложившимися при социализме, а ряд экономистов вообще выдвигают требование "управляемого" или "регулируемого курса".

Социальный статус ценностей индивидуальной предприимчивости и ответственности за собственную судьбу в одних социальных группах повышается, зато другие по-прежнему руководствуются идеалом "гарантированной зарплаты" и предпочитают привычный идеал индивидуального поведения: "Лучше меньше работать, чем больше зарабатывать".

Большинство жителей современной России и других посткоммунистических стран соглашаются с необходимостью экономической трансформации в направлении рынка, однако социологические исследования показывают, что более половины населения считает брежневский период наиболее подходящим образом жизни и экономического благосостояния¹³².

Модификация отношений собственности в современной России лишь углубляет неопределенность социальной действительности, ее мозаичное содержание и моральную неоднозначность. С точки зрения большинства граждан формирующиеся отношения собственности остаются «непрозрачными» и социально несправедливыми. Они ставят в привилегированное положение некоторые социальные группы, причем само участие в процессах экономических преобразований зависит от множества случайностей. Формирующийся социальный порядок нарушает принцип формального равенства прав и значение традиционных демократических институтов.

Безусловно, новый, внутренне противоречивый экономический порядок носит черты экономики властных группировок. С одной стороны, он является своеобразным порядком, так как представляет собой систему отношений между субъектами экономики (домохозяйствами, фирмами, государством), которая обладает свойством самовоспроизводства. С другой стороны, эффективность экономики властных группировок уступает эффективности как рыночной, так и плановой экономики. Иными словами, переход к новому экономическому порядку в современной России сопровождается падением основных экономических показателей, прежде всего жизненного уровня населения. Так, реальные доходы россиян в 1999 г. по сравнению с 1998 г., по данным официальной статистики, снизились на 15%¹³³, составляя почти половину от уровня 1990 г. (см.табл.14)¹³⁴.

С 1994 г. наблюдается процесс увеличения доли населения, имеющего доходы ниже прожиточного минимума - с 22,4% в 1994 г. до 35% в 1999 году (см.табл.15)¹³⁵.

Таблица 14

Динамика реальных доходов населения РФ в 1990-1998 годах (в % )

Виды доходов	1990	1992	1995	1997	1998	1999 (оцен-ка)
Доходы на лушу населения Заработная плата Пенсия	100 100 100	63 65 50	70 45 52	72 48 54	59 41 51	54 35 51

Таблица 15

Динамика численности населения РФ, имеющих

доходы ниже прожиточного минимума

Годы	Млн.чел.	% от общей численности населения
1992 1993 1994 1995 1996 1997 1998 (ноябрь) 1999	50,2 46,9 33,3 36,6 31,9 30,5 43,3 50,9	33,5 31,5 22,4 24,7 21,6 20,8 34,6 35,0

Одновременно протекает и процесс увеличения социального неравенства. По оценкам экспертов, разрыв в доходах наиболее обеспеченных и наименее обеспеченных слоев российского общества также неуклонно растет - с 14 раз в 1996 г. до 20-30% в 2000 г.

Новый экономический порядок ведет и к росту уровня безработицы - с 4,7% в 1992 г. до 12,4% в 1998 г. (см.табл.16)¹³⁶.

Таблица 16

Динамика безработицы в России

в 1992 - 1998 годах

Показатели	1992	1993	1994	1995	1996	1997	1998
Все безработные - млн. чел. Доля в экономически активном населении, % Из них поставлено на учет в службе занятости - тыс. чел. их доля, %	3,6 4,7 572 0,7	4,2 5,5 835 1,1	5,5 7,4 1637 2,2	6,4 8,8 2327 3,2	7,3 10,0 2506 3,4	8,1 11,3 1999 3,0	8,9 12,4 1926 2,6

Все большая часть россиян попадает в графу лиц, не имеющих постоянного источника дохода. В 1998 г. этот показатель составил в среднем по России 54% населения.¹³⁷

По данным уголовной статистики удельный вес лиц без постоянного источника дохода, в том числе безработных в общем числе выявленных преступников также имеет тенденцию к росту. Так, в 1997 г. более половины лиц, совершивших преступления (52,4%) являлись лицами без постоянного источника дохода (см.табл.17)¹³⁸.

Таблица 17

Динамика числа и удельного веса отдельных категорий

выявленных преступников в их общем числе

Категории выявленных преступников	1995 г.	1996 г.	1997 г.
Без постоянного источника дохода	720889 45,2%	777883 48,1%	719005 52,4%
в том числе безработные	73165 4,6%	76278 4,7%	78047 5,7%

Таким образом, новый экономический порядок провоцирует социальную нестабильность в российском обществе, угрожает его экономической, и социальной безопасности.

Внутренние противоречия нового экономического порядка вытекают из несовместимости новых рыночных и старых институтов. Именно эти противоречия являются главными факторами воспроизводства (причем расширенного) таких негативных явлений, как безработица, нищета, преступность, неблагоприятный инвестиционный климат, уход экономики в тень и т.п.

Анализ экономических преобразований в стране свидетельствует, что огромные социальные издержки переходного периода “опередили” ожидаемые преимущества и стали не только причинами дополнительных трудностей, но и источником дестабилизации и социальной дезориентации. Для большинства людей реформы так и остались непонятными, непопулярными, приведшими к снижению жизненного уровня. Произошло резкое отторжение огромного контингента граждан от активного участия в воспроизводственном процессе, в управлении¹³⁹.

Обратим внимание и на такое противоречие процесса установления нового экономического порядка в России как рассогласование институциональных форм и человеческого фактора. Действительно, результаты реформ зависят от того, как в конкретной стране взаимодействуют институты и человек. Взаимодействие импортированных экономических институтов с человеческими предпосылками в России оказывает негативное влияние на национальное хозяйство, переводя его на путь саморазрушения “путем растаскивания государственного имущества, взаимных неплатежей, уклонения от уплаты налогов, строительства мошеннических финансовых “пирамид”»¹⁴⁰.