материалы по истории свободомыслия 1 / 07 ренессанс / Помпонацци
.docСтремясь воссоединить человеческую synolon (цельность), расколотую
аверроистским учением, Помпонацци приходит к ошибочному, с точки зрения
А.Поппи, мнению, что душа духовна и бессмертна, лишь когда она не форма;
поскольку же она - форма, она необходимо смертна. Но для историка
философии, а значит, и эстетики здесь важны три обстоятельства.
Во-первых, Помпонацци с огромной силой акцентирует нерушимое единство
разумной души и тела у человека. Это нерушимое единство доходит здесь до
того, что если умирает тело, то, с точки зрения Помпонацци, "умирает и
интеллективная душа". С нашей точки зрения, этот монизм души и тела
чрезвычайно характерен как раз для периода Ренессанса.
Но во-вторых, "интеллективная душа", отделившись от тела, согласно
Помпонацци, все-таки не погибает в абсолютном смысле слова, а только
перестает быть принципом оформления человеческого тела. Она превращается в
то, чем она всегда и была по своему существ у, а именно лишь в один из
бесконечных моментов всеобщего и уже надындивидуального разума.
И в-третьих, материалы, приводимые у А.Поппи из трактата Помпонацци "О
бессмертии души", свидетельствуют о неясности и противоречивости философской
концепции Помпонацци. С одной стороны, он, как возрожденец, глубоко
чувствовал невозможность дробления личности на душу и тело. А с другой
стороны, обосновать бессмертие единой человеческой личности путем ссылок на
надмировую абсолютную личность он никак не мог ввиду своего глубокого отхода
от средневековой ортодоксии. Здесь едва ли было у Помпонацци учение
о "двойной истине", которое ему часто приписывается. Наоборот, человека
он хочет понять максимально личностно и максимально нераздельно в
субстанциальном смысле слова. Ему только не удается доказать вечность
человеческой личности. Но как это видно на многих других мыслителях
Ренессанса, для Ренессанса это было не так уж необычно, а часто даже и
характерно.
Что касается нас, то А.Поппи дает нам ряд весьма ценных соображений о
противоречивости и плохой продуманности у Помпонацци принципа "двойной
истины" Обычно не формулируются платонические и неоплатонические моменты в
учении Помпонацци. А они у него, несомненно, были, и заслугой А.Поппи
является явное их обнаружение. Что до внутренней противоречивости этого
принципа с платоническими тенденциями, то после всего сказанного у нас выше
такая возрожденческая противоречивость нисколько не может удивлять. Ее мы
находим даже у таких мыслителей Ренессанса, которые по своему
превосходству несравнимы с Помпонацци. Ту же противоречивость мы найдем и у
великих художников Высокого Ренессанса. Противоречивость эта есть прямое
следствие переходного характера всей культуры Ренессанса в целом. (Лосев)
От аверроистов Помпонацци заимствует концепцию двух истин: есть истина философии и есть истина религии, истина философии — это истина разума (а не истина Аристотеля, подчеркивает Помпонацци), а истина религии — не истина философская, потому что религия не содержит в себе ни истины, ни лжи, она служит для житейских нужд, ибо язык веры — это язык притч и морали.
Поэтому концепция двойственной истины превращается в концепцию, согласно которой истина содержится только в философии. Философия, таким образом, полностью отделяется от религии, которая не занимается истиной. Религия если и нужна, то только для обуздания простого народа как некая форма самоутешения; для философа религиозная истина не имеет никакой ценности.
К главным трактатам Помпонацци относятся «О бессмертии души», «О причинах явлений природы», «О судьбе, свободе воли, предопределении и божественном предвидении». Помпонацци принадлежит трактат «О бессмертии души». Бессмертие он трактует в духе Аристотеля, а точнее Аверроэса, хотя и с некоторыми замечаниями. В вопросе о бессмертии души следует выделить два аспекта: вопрос о познании и вопрос о морали. Поскольку познание, т.е. мышление, зависит от тела и душа ничего не испытывает без тела, то душа есть форма тела (в духе Аристотеля). Поэтому разум неотделим от тела, и душа материальна и смертна.
Кроме человеческой души, есть нематериальные, интеллигибельные существа, которые способны к познанию без тела, и есть животные, низшие существа. Человек находится посередине между нематериальными существами и животными. Он может познавать и частное, как животные, и общее, как нематериальные существа. Человек может стать и тем и другим — и ангелом, и животным. Но все же душа остается зависимой от тела и смертной. Преимуществом человека является не достижение бессмертия, как учат средневековая этика, философия и теология, но возможность достижения счастья и блаженства на основе рационального познания, что является целью и смыслом существования рода человеческого вообще.
Как быть с нравственностью, если душа оказывается смертной? Оказывается, по мысли Помпонацци, нравственность не только не исчезает с принятием смертности души, а наоборот, становится собственно нравственностью. Ибо нравственность, которая строится в надежде на посмертное воздаяние, является не нравственностью, а некоторой формой эгоизма, надеждой получить за свой поступок воздаяние.
Нравственность может быть только тогда нравственной, когда она ни на что не рассчитывает. Нравственность есть поступок добродетельный, направленный на самое добродетель. Поэтому вера в бессмертие души не только не утверждает нравственность, а наоборот, отрицает ее, и Помпонацци, отрицая бессмертие души, считает, что утверждает высшую нравственность.
Этика Помпонацци — антропологическая и светски ориентированная — существенно отличается от христианского аскетизма. Книга «О бессмертии души» вызвала неприязнь клерикалов и была публично сожжена. Трактат «О причинах явлений природы» указывал путь новому естествознанию. Рациональное, материалистическое объяснение природных процессов и явлений становится актуальным в эпоху, когда в Италии, в Западной и Северной Европе велась «охота на ведьм». Согласно Помпонацци, ангелы и демоны не имеют телесных органов чувств и поэтому не должны ввязываться в дела людей.
Эти идеи, несмотря на их наивную аргументацию, обозначали правильное направление поисков, Помпонацци верил, что космическое движение подчиняется всеобщим естественным закономерностям, что все в природе имеет причину. Мир подчинен вечному закону движения, все возникает, изменяется и гибнет. Это приводит к постоянному повторению. Понятие детерминизма у Помпонацци выливается в представление о вечном круговороте движения, о движении по кругу.
В трактате «О судьбе, свободе воли, предопределении и, божественном предвидении» он выражает идею, что случайные события являются проявлением, общей необходимости (она подобна небу или интеллекту), которая выступает как фатум, судьба. Человеческое поведение также определяется отношением причин и следствий. Человек может выбирать, но при этом его выбор обусловлен внешней объективной средой и собственной природой.
Помпонацци указывает также на божественное предопределение и личную ответственность индивида: как может бог судить о единичном индивидуальном человеческом поведении, если он является абсолютной причиной всего существующего, а значит, и человека? Христианский бог, таким образом, сам должен бы быть ответствен за грехи, за зло в мире.
Согласно Помпонацци, бог не имеет свободной воли, его «деятельность» строго детерминирована, она сама является естественной, природной необходимостью. И лишь в этом случае он не должен обвиняться в ответственности за мирское зло. Зло также принадлежит к необходимости — борьба добра и зла выражает необходимую противоречивую гармонию мира. С этой точки зрения социальное неравенство лишь релятивно, но, в общем, принадлежит к целостной, противоречиво проявляющейся гармонии мира. Эти мысли можно оценить как подходы к диалектическому мышлению. Помпонацци отождествляет бога с фатумом, природной необходимостью, что показывает его ориентацию на пантеизм.
Титанизм и его «обратная» сторона
Гуманистические представления о всемогуществе человеческой личности воплотились в титанизме, демонстрировавшем беспредельность возможностей человека. Когда говорят о титанах эпохи Возрождения, часто имеют в виду вполне определенные имена, прежде всего Леонардо да Винчи, Рафаэля, Микеланджело.
Чтобы понять титанизм как явление, необходимо хотя бы кратко обратиться к жизни и творчеству этих гениев. Деятельность их поистине универсальна, им одинаково доступны и живопись, и архитектура, и литература, и естественные науки. Более того, они успешно могли интегрировать свои знания и открытия, сделанные ими в одних областях творчества, в другие области. Например, Леонардо использовал знания оптики в живописи, изобретя свою знаменитую «дымку», делавшую его полотна более объемными.
Возрожденческие художники опирались в мастерстве на знания математики и анатомии. Титаны эпохи Возрождения в научных прозрениях выходили далеко за границы своего времени, могли представить непредставимое – достаточно вспомнить о технических предвидениях Леонардо да Винчи, о теории множественности миров Дж. Бруно или гелеоцентрической системе Н. Коперника.
Но титанизм как явление давал о себе знать не только среди людей великих. Стремление к самовыражению, желание выйти за грани возможного были свойственны многим людям этой эпохи (прежде всего – эпохи итальянского Возрождения). Этот массовый «всплеск» энергии во многом и породил феномен возрожденческой культуры. Однако та же самая титаническая сила имела в эпоху Ренессанса отрицательную, или «обратную», сторону.
Ведь самоутверждалась не только личность высокая, творческая, но и личность аморальная. Да и в любом человеке, даже самом великом, наряду с творческими, созидательными силами дремлет разрушительная энергия. Пример – Бенвенуто Челлини.
Знаменитый ювелир и скульптор стремился самоутвердиться не только в творческих достижениях, но и в совершенных им преступлениях. В своем дневнике он, желая прославиться в глазах грядущих поколений, приписывал себе страшные поступки, которых на самом деле не совершал.
Стихийное самоутверждение человека вело к тому, что «светскость» итальянской возрожденческой культуры проявлялась в оргиях, которым предавались даже священнослужители и монахи. Так, францисканские монахини были изгнаны из города Реджио за грубые и скандальные нарушения общественного порядка.
В истории Европы прославились своими преступлениями зловещая отравительница Екатерина Медичи и семейство Борджиа, глава которого – папа Александр VI (1492-1503) соединял честолюбие, корысть и развращенность с блестящими дарованиями и образованностью. Таких примеров можно привести множество.
Духовная свобода оборачивалась разгулом страстей, для которых не мог быть барьером закон, соперничество становилось диким и необузданным, допускавшим любые средства борьбы с конкурентами из-за ущемленного тщеславия, для достижения личных и политических целей.
Гибельность такого разгула индивидуализма ощущали сами деятели эпохи Возрождения. Отсюда трагизм, пронизывающий все творчество Микеланджело, – он характеризует время, в которое живет, как «век преступный и постыдный».
Мощной критикой разгула стихийных страстей, обрекающих человека на гибель, становятся и трагедии В. Шекспира. Можно сказать, что итальянское Возрождение раскрепостило огромный внутренний потенциал человека, накопленный на протяжении всего европейского средневековья, но сам человек еще не научился управлять этой раскрепощенной энергией. Северное Возрождение и Реформация, несмотря на всю их неоднозначность и противоречивость, внесли в новую эпоху некоторое регламентирующее начало.
Все достижения и противоречия возрожденческой эпохи нашли свое выражение в искусстве.