2. Пьеса «Ученик дьявола» из цикла «Пьесы для пуритан». «Пигмалион»

Рассмотрим пьесу «Ученик дьявола», драму из цикла, названного Шоу «Пьесами для пуритан». Парадоксально уже название цикла, а также понимание автором роли пуритан в Англии, в истории английского искусства в особенности. В XVII веке пуритане (пуританство -- религиозно-политическое движение) потребовали запрещения театра, как развращающего нравы зрителей. Они затормозили развитие драмы и сцены в Англии. Спустя более чем двести лет Бернард Шоу, взялся за новое в театральном творчестве, апеллировал к пуританам, солидаризируясь с ними в том, что не к чувствам, а к сознанию зрителей должно в первую очередь обращаться искусство и, следовательно, мысли человеческие, а не страсти составляют основу содержания спектаклей и пьес. Он не разрешал себе поддаваться чувствам, не хотел, чтобы зрители стали излишне чувствительными, потому что чрезвычайно ответственна и актуальна была задача, поставленная им в цикле «Пьесы для пуритан»,-- высмеивать колониализм. «Пуританин из пуритан» Ричард Даджен в «Ученике дьявола» как раз и занимался этим благородным делом -- борьбой за национальную независимость.

Для осуждения шовинизма драматург обращался то к очень далекой, то к совсем близкой истории. В «Цезаре и Клеопатре» (1.898) действие происходит в Египте, в 48 г. до нашей эры. Но это вовсе не мешает древнему богу Ра в прологе заявить, имея в виду отнюдь не римских оккупантов: «...Остерегайтесь, дабы какой-нибудь маленький народ, который вы обратили в рабство, не поднялся и не обратился в руках богов в бич, что обрушится на ваше хвастовство и вашу несправедливость, на ваши пороки и вашу глупость».

В «Ученике Дьявола» (1897) Шоу, обновил и преобразовал старинный драматургический жанр, отстаивая свое внимание в конца XVIII века -- времени, когда от Англии только что откололись ее американские колонии и «страсти, разгоревшиеся в связи с этим событием, нашли себе выход в вооруженной борьбе, в которой англичане видят подавление мятежа и утверждение британского могущества, а американцы -- защиту принципов свободы, отпор тирании и принесение себя в жертву на алтарь Прав Человека». Так сказано в первой же ремарке, вводящей в пьесу. Досталось от автора в этой драме обеим сторонам -- и американским обывателям, мнящим себя хранителями высокой нравственности, и английским властям.

В центре событий три мужских характера -- «ученик дьявола» Ричард Даджен, пастор Андерсон и генерал британской армии Бэргойн, выписанные ярко, рельефно, темпераментно. Все парадоксально и напряженно в сопоставлении этих персонажей. Противник сентиментальности в изображении человеческих чувств, Шоу создает на редкость эмоциональный образ прирожденного бунтаря Ричарда Даджена, у которого «лоб и рисунок губ изобличают непреклонность духа поистине удивительную, а глаза горят фанатическим огнем». Без всяких натяжек можно говорить о буйной романтике, таящейся в этом образе. Презиравший ложную игру в романтизм, Шоу в то же время весьма бережно относился к традициям европейского, в первую очередь английского романтического искусства, особенно высоко ценил поэзию и драмы Шелли.

В острых столкновениях герои познают свою подлинную сущность: богохульник Ричард Даджен готов принести в жертву свою жизнь, выдав себя за пастора, а пастор подымает оружие ради освобождения Америки от британских колонизаторов.

Персонажи по воле автора, тщательно анализируют свои поступки, ведут пространные диалоги, чаще всего похожие на дерзкие политические диспуты. «Они твердо решили вздернуть тут сегодня кого-нибудь на страх всем нам. А мы вот, на страх им, покажем, что умеем стоять друг за друга до самого конца. Это единственная сила, которая может прогнать Бэргойна обратно за океан и сделать Америку свободной страной»,-- объясняет свое поведение Ричард Даджен.

Важное место занимает в политической мелодраме сцена суда над Диком, когда лицом к лицу становятся американский мятежник и английский генерал. Представитель британской военщины вовсе не глуп -- «в его лице особенно примечательны глаза -- большие, блестящие, умные и проницательные»; Бэргойн дальновиден, ясно представляет себе безнадежность попыток британского правительства удержать американские колонии. Задача драматурга -- не разоблачить одного Бэргойна, ему надо показать бесчеловечность и нелепость политики, проводимой британским империализмом. И автор вполне достигает этой цели. В «Ученике дьявола» симпатии Шоу явно на стороне американского гражданина, выступающего против англичан. Впрочем, вовсе не бунтаря.

Английский драматург сочинил пьесу «Пигмалион» незадолго до начала первой мировой войны (1913), вспомнив миф о скульпторе Пигмалионе, который, изваяв статую прекрасной Галатеи, влюбился в нее и силой любви, с помощью богини Афродиты, сумел оживить ее.

Начиная с 1894 г., Шоу большинство своих пьес ставил сам, добиваясь от актеров глубокого идейного постижения ролей, строго психологической манеры исполнения, бесстрашия перед яркими и смелыми театральными приемами, а если требуется, то и перед эксцентрикой, буффонадой, гротеском. Репетируя «Пигмалиона» со Стеллой Патрик Кэмпбелл и Гербертом Томом Три (Хиггинс), он категорически запрещал им демонтировать в финале вспыхнувшее чувство взаимной любви между героями. Пьеса была написана о другом -- о том, что Элизе, какой она предстает в финале, все равно нет достойного места в современной Англии. Шоу любил финалы пьес, заставляющие зрителей продолжать думать, тревожиться о судьбах героев и собственных судьбах также.

Недаром Шоу хорошо и тонко разбирался в музыке. Своего рода музыкальность заключалась в композиции его пьес, в таком строении диалогов, в склонности к пространным монолога героев, напоминающим оперные арии. Совершенно серьезно он заверял, что все его пьесы произошли из симфоний, выстроены по тем же самым принципам. Чуткий интерпретатор драм Шоу английский режиссер и актер Харли Гренвилл-Баркер воскликнул однажды на репетиции: «Да поймите же вы, ради бога, что это не пьеса, а опера, и подавайте каждую реплику так, словно ждет вызова на бис!» А современник Шоу, автор ряда интеллектуальных романов, выдающийся немецкий писатель Томас Манн дал следующую характеристику стиля и жанра пьес своего английского коллеги: «В самом деле, Шоу, как всякий самобытным драматург, создал свой собственный язык, такой же, в сущности, нереалистический, как и поющая страсть оперы, -- торжественный, утрированный, сгущающий краски, эпиграмматически метя кий, не менее риторический, чем ямбы Шиллера, и, как ни странно это прозвучит, столь же патетический -- причем под «пафосом» следует понимать не елейность и высокопарность, а лишь предельную выразительность, почти всегда юмористически окрашенную эксцентричность слова; полный остроумия, вызова, афронта разящий парадокс».

Благодаря своей структуре и стилю драматургия Шоу всегда манила композиторов. Австрийский композитор Оскар Штраус написал по мотивам ранней антимилитаристской комедии Шоу «Оружие и человек» оперетту «Галантный солдат», которая чаще шла на сцене под названием «Шоколадный солдатик». Уже после смерти Бернарда Шоу сценарист Алан Лернер и композитор Фредерик Лоу на сюжет «Пигмалиона» создали мюзикл «Моя прекрасная леди», обошедший театры всех стран мира, став в свою очередь основой для музыкального фильма с тем же названием. Без преувеличения можно сказать, что шумный успех мюзикла превзошел успех всех театральных постановок как этого, так и других драматических произведений Шоу. Американский критик Эрик Бентли, рекомендуя своим соотечественникам непременно посмотреть «Мою прекрасную леди», не без ехидства посоветовал, однако, посмотреть только первый акт, а затем покинуть театр и, вернувшись домой, прочитать последний акт «Пигмалиона». Он добавил: «Если же в антракте вы продадите билет (цена билетов на «Мою прекрасную леди» как в Англии так и в Америке была чрезвычайно высокой), то у вас будет достаточно денег, чтобы приобрести собрание сочинений Бернарда Шоу».

44, Творчество  Джека Лондона занимает выдающееся место в прогрессивной американской литературе. В своих произведениях Лондон с большой художественной силой и правдивостью показал антигуманистическую сущность американского капитализма, раскрыл вопиющие противоречия в общественной жизни США.Лондон страстно ненавидел американскую буржуазию, самую алчную и деспотичную, равно как и всю буржуазную цивилизацию, основанную на рабстве и нищете трудящихся. Он был первым, кто внес в американскую литературу дух классовой борьбы и революционного протеста широких масс.[1]

               Покоряющая сила книг Лондона состоит прежде всего в их демократической и жизнеутверждающей направленности. Прославляя величие и несокрушимую силучеловеческого духа, Лондон выступал как яростный враг пассивности, бессилия и равнодушия. Близко примыкая к американскому рабочему и социалистическому движению, писатель открыто заявлял о своих симпатиях к угнетенным и эксплуатируемым, он искренне верил в торжество разума и справедливости.Он писал:"Придет день, когда у нас будет достаточно рабочих рук и рычагов для нашего дела, и мы свалим это сдание вместе со всей его гнилью, непогребенными мертвецами, чудовищным своекорыстием и грязным торгашеством. А потом мы очистим подвалы и построим новое жилище  для человечества, в котором не будет палат для избранных , где все комнаты будут просторными и светлыми и где можно будет дышать чистым и животворным воздухом… Я сохраняю веру в благородство и величие человека. Я верю, что чистота и бескорыстие духа победят господствующую  ныны всепоглощающую алчность. И, наконец, - я верю в рабочий класс."[2]

              Тем  не менее Лондон никогда не былпоследовательным социалистом. Он не сумел освободиться от влияния  буржуазной идеологии и полностью перенять революционную точку зрения.Его мировоззрение и художественноетворсество крайне противоречивы.Наряду с замечательными по глубине и художественной силе произведениями, смело разоблачающими капиталистическое общество, Лондон написал много слабых рассказов и романов. В этом заключалась глубокая духовная трагедия писателя, презиравшего всей душой капиталистический мир , но не сумевшего найти в себе достаточно сил, чтобы полностью порвать с ним.[3]