- •Содержание
- •Вместо предисловия
- •Введение
- •Часть 1. От террора до терроризма
- •Путаница в понятиях: методы и результат
- •Основные сферы терроризма
- •Насилие и террор
- •«Формула террора»
- •Относительность оценок: «полезный» и «вредный» террор
- •Масштабы оценок: от одиночного убийства — к взрывам небоскребов
- •Проблема отношения к террору
- •Часть 2. Психология массового террора
- •Агрессия
- •«Болезнь колючей проволоки»
- •Психология геноцида и массовых убийств
- •Виктимология террора
- •Часть 3. Психология террориста
- •Психологическая структура террористической деятельности
- •Мотивация
- •Личность террориста
- •Патологический компонент
- •Ущербность
- •Логика и мышление
- •Моральные проблемы
- •«Синдром Зомби»
- •«Синдром Рэмбо»
- •«Синдром камикадзе-шахэда»
- •Преодоление страха смерти
- •Психологические типы террористов
- •Психология террористической группы
- •Часть 4. От радикализма к терроризму
- •Радикализм
- •Экстремизм
- •Фанатизм
- •Фундаментализм
- •Современный терроризм
- •Змея, пожирающая свой хвост
- •О неизбежности терроризма
- •Часть 5. Исламские террористы: от аятоллы Хомейни до шейха бен-Ладена
- •Рохулла Хомейни
- •Усама бен-Ладен
- •Вместо заключения. Школа выживания (краткий курс самозащиты от террора)
- •Помните о терроризме!
- •Не попадайте в проблемные ситуации
- •Расслабьтесь...
- •Как справиться со страхом?
- •Не поддавайтесь ужасу
- •Как остановить панику?
- •Умерим агрессию
- •Умеете ли вы открывать дверь?
- •Кто живет рядом с вами?
- •Почтовые ящики
- •О пользе утюгов
- •Места скопления людей
- •Как вы ходите по улицам?
- •Кое-что о мусоре
- •Удобно ли вы одеваетесь?
- •О «внутреннем» употреблении
- •О транспорте
- •Отдельно — о метро
- •Наши дети
Насилие и террор
- точки зрения психологии, террор — прежде всего, состояние ужаса, возникающее - результате насилия. Террористические акты — это изначально акты насилия. Занимая важное место в политической истории человечества, с древнейших времен и до наших _-ей именно насилие рассматривается субъектами политики как одно из основных, хотя и крайних, но неизбежных, не очень желательных теоретически, но достаточно удобных практически, средств достижения своих целей. Еще древние греки свидетельствовали об этом: «Если в речи Перикла только лишь признается тиранический характер афинского господства над союзниками, то в выступлении Клеона свойственный тирании террор объявляется уже единственно возможным способом сохранения этого господства, а в ультиматуме афинских представителей жителям маленького островка Мелоса откровенно и цинически провозглашается profession de foi насильников — их убеждение в санкционированном будто бы самою природою нраве сильного на власть»2.
Вместе с тем понятно, что использование насилия влечет за собой серьезные деструктивные последствия: гибель людей, разрушение материальных ценностей, дегуманизацию социальных отношений. Однако это мало кого и когда останавливало.
Наиболее простое объяснение насилия в социально-политической жизни исходит из следующей логики: «Жизнь человека и общества регламентируется множеством законов и правил. Эти регламентации существенно влияют и на активность субъектов политики. Крайняя и наиболее жесткая такая детерминация предстает в виде насилия. Насилие, как способ принуждения, в той или иной степени присуще любому обществу» '.
Гозман Л. Я, Шестопал Е. Б. Политическая психология. — Ростов-на-Дону: Феникс,1996. С. 314-315.
Фролов Э.Д. Огни Диоскуров. Античные теории переустройства общества и государства. — Л.: Наука,
1984.- С.29
Так обосновывается насилие над гражданами со стороны государства. С другой стороны, однако, практически всякое насилие, осуществляемое по отношению к государству, группе или личности террористом, также является способом принуждения к исполнению некоторых регламентации, представляющихся необходимыми теперь уже террористу. Бессмысленное насилие, насилие ради насилия — патологический симптом, психиатрический диагноз, не подпадающий ни под какую логику — даже под логику террора. «Насилие в политике имеет место как ее закономерное проявление, когда в достижении политических целей другие формы политической активности становятся малоэффективными». Расширим: это относится не только к политике и не только к достижению политических целей. Истоки насилия видятся в биосоциальной природе человека, «Агрессивность со времен раннего человека так же, как и его социальность, служит средством борьбы за выживание. Она в процессе эволюции не затухает, а приобретает характер насилия в целях удовлетворения прежде всего надбио-логических, социальных потребностей: в статусе, престиже, самоутверждении»2. Значит, терроризм — осмысленное явление.
Насилие как социально-политический феномен обычно трактуется как применение различных форм принуждения с целью приобретения или сохранения экономического и политического господства, завоевания тех или иных привилегий. Е. Дюринг считал, что насилие играет решающую роль в социально-политической истории. К. Маркс поначалу вроде бы ограничивал роль насилия только экономикой: «Насилие является повивальной бабкой всякого старого общества, когда оно беременно новым. Само насилие есть экономическая потенция»3. Однако со временем данное понимание постепенно расширилось: «Исторический опыт показал, что господствующие классы не отказываются добровольно от своих привилегий и применяют в борьбе с угнетенными классами все доступные им средства борьбы, вплоть до массового террора. Сопротивление отживающих классов заставляет и революционные классы прибегать к ответным насильственным мерам, вплоть до вооруженной борьбы»4. Так насилие оказывается крайней степенью принуждения. В свою очередь «принуждение — это форма влияния, характеризующаяся высоким уровнем оказываемого давления»5.
Безусловно, насилие можно классифицировать на самых разных основаниях — степени жестокости, способу обоснования, отношению общества к актам насилия и т. д. Однако все такие попытки носят слишком частный, излишне конкретный для науки характер. Понятно, что конструктивнее параметрический путь. На данном этапе, при всех его понятных ограничениях, наиболее продуктивной и «объемной» можно считать типологию, основанную на использовании хотя бы двух параметров-координат. Во-первых, это важный количественный параметр — число участников, то есть тип субъекта насилия — массовый (групповой, коллективный) или индивидуальный.
Политическая психология / Под общ, ред. А. А. Деркача, В. И. Жукова, Л. Г. Лаптева. — М.: Академический проект,2001. - С. 355.
Там же, с. 350.
Маркс К.. Энгельс Ф. Соч. - Т. 23. - С. 761.
Философский энциклопедический словарь. — М.: Сов. энциклопедия, 1983. — С. 401.
Enciclopedia of Psychology / Ed. By H.J.Eyzenk, W. Arnold and R.Meili. – N.Y.:plenum, 1972.-P.86
В одних случаях насилие осуществляется группой, организацией или массой. В других — одним человеком. Вторая базовая координата — это степень организованности («структурированности») насилия. В одних случаях оно происходит организованно, «по правилам», в других — стихийно, спонтанно и непредсказуемо. Использование даже двух таких основных координат (для более тонкого анализа к ним добавляется третья — это степень жесткости насилия, от чисто духовного призыва (угрозы) до умерщвления «отказников») дает возможность систематизировать некоторое множество проявлений насилия и выделить хотя бы четыре основных встречающихся варианта насилия: 1) массовое (коллективное) организованное, 2) массовое (стихийное) неорганизованное, 3) индивидуальное организованное и 4) индивидуальное стихийное. Оценим их пока в общем виде.
1. Массовое (коллективное, групповое) организованное насилие, легитимированное государством («во имя общества»), осуществляют, например, армия и полиция — специально для этого создаваемые людьми социальные институты. В крайних формах тоталитарной диктатуры такое насилие ведет к государственному терроризму.
2. Массовое стихийное, спонтанно возникающее и изначально вроде бы никем не организованное насилие обычно направлено против государства и общественных институтов — это, как правило, разного рода восстания, бунты и другие аналогичные стихийные массовые действия. В крайних формах, в виде революций и разного рода переворотов, такое насилие подчас ведет к террору антигосударственному и даже антиобщественному.
3. Индивидуальное организованное насилие включает как тиранию монократа над подданными, так и, напротив, индивидуальный террор против монократов, в частности, цареубийство. Оно всегда основано на постулировании разных прав и разной ценности людей. Так, при рабовладении это полное право господина на рабов, включая их жизнь. При феодализме это и «право первой ночи», и право на жесткое наказание (вплоть до умерщвления) подданных. В современном обществе это, например, право работников правоохранительных органов на насилие по отношению к преступнику. Для террориста это — самопровозглашенное право на деструкцию или даже убийство ради достижения своих целей или во имя неких идеалов.
4. Индивидуальное стихийное насилие включает в себя предельно широкий круг явлений — от всем привычного бытового хулиганства до издевательств начальника над подчиненным или, напротив, убийства подчиненным начальника; от почти '•анальной «дедовщины» в армии — до бунта уголовников.
Даже если поневоле ограничить рассмотрение насилия только наиболее значимыми, социально-политическими его видами, исключив все многообразие насилия бытового, уголовного и т. д., все равно неизбежно возникает значительное множество вариантов классификации хотя бы только этих видов насилия. Насилие подразделяется по сферам действия (внутригосударственное и межгосударственное); по отношению к власти (государственное, негосударственное и антигосударственное); по источнику инициативы (оборонительное, ответное и наступательное, агрессивное); по числу жертв высоко интенсивное, «сильное», имеющее среднюю или низкую интенсивность); по социальной характеристике (классовое, этническое, религиозное); по направленности и глубине социально-политических последствий (прогрессивное или реакционное, реформистское или радикальное); по способу воздействия (демонстрационное и инструментальное); по используемым средствам (вооруженное и невооруженное) и т. д. Соответственно, все эти типологии применимы и к крайним мерам насилия — к террористическим актам.
Общесоциальные истоки насилия давно известны. Прежде всего, это неравное положение групп и индивидов в стратификационной системе общества, связанной с распределением социальных благ. Любая группа всегда стремится повысить свой статус, чтобы расширить объем благ, которыми пользуется. Известно, что именно социальное неравенство порождает экстремистские формы поведения, в том числе насилие и террор. Это понятно: пока стратификационная система общества находится в относительном равновесии, насилие возникает редко. Нарушение равновесия ведет к росту насилия, вплоть до бунтов, восстаний и революций. Нарушение равновесия вызывается двумя основными процессами: резким ухудшением социального статуса тех или иных групп или прерванной социальной мобильностью. Снижение статуса ведет к разрыву между притязаниями и реальными достижениями, к росту негативных массовых настроений, что выражается в росте «протестного» насилия. Блокирование восходящей социальной мобильности также порождает недовольство, фрустрационньге реакции и понятное желание насильственно преодолеть неожиданную «блокаду». «Социальные сдвиги, нарушающие равновесие стратификационной системы, вызывают недовольство и сопротивление определенных групп, которые в рамках данной формы властных отношений не могут найти иных способов выражения и защиты своих интересов, кроме насильственных. Этому способствует кризис ценностно-нормативной системы, а также особенности господствующей политической культуры, традиционной морали. Этот механизм определяет особенности осуществления политического насилия в обществе и в межгосударственных отношениях». Оговоримся: по крайней мере, отчасти.
С точки зрения психологии, деятельность, связанная с применением насилия, отличается особым своеобразием. Прежде всего, ее особенностью является высокая эмоциональная напряженность, определяемая значительной долей риска. С одной стороны, субъекты насилия обычно руководствуются сильными эмоциями и чувствами, доходящими до бурной степени своего проявления: это гнев, ярость, ненависть, отчаяние. С другой стороны, последствия насилия вызывают соответствующую эмоциональную реакцию и у жертв насилия: унижение достоинства, боль, горе рождают не только страх, но и ответную ненависть, жажду мести. «Объект политического насилия подчиняется властной воле только в том случае, если уверен, что опасность применения к нему средств принуждения носит реальный характер. Поэтому угроза насилия должна периодически сопровождаться его применением» '. Жестоко, но верно. Хотя иногда высказывается и другая точка зрения: угроза страшнее ее исполнения.
В периодичности насилия заключается определенный психологический механизм террора: за счет регулярного использования террористами насилия и формируется состояние уверенности граждан в том, что это насилие может быть применено в любой момент к любому из них. Так возникает массовая угроза стабильности и безопасности, за счет чего быстро распространяется ужас.
Политическая психология / Под общ. ред. А. А. Деркача, В. И. Жукова, Л. Г. Лаптева. — М.: Академический проект,2001. - С. 372.
Дальше террористам приходится только периодически его поддерживать все новыми террористическими актами, эмпирически выясняя, какова же продолжительность психологической инерции ужаса, вызванного насилием. Систематическое, грубое, крайнее насилие, длительный террор способны создать такую атмосферу всеобщего страха, которая парализует волю и способность к сопротивлению, вызывает своего рода трансформацию сознания. Хронический террор ведет к формированию своего рода внутренней привычки автоматически подчиняться репрессивному воздействию. Однако насилие, порождающее террор, эффективно лишь для решения тактических задач. В стратегическом плане, рано или поздно оно ведет к психическому истощению — люди устают бояться, и длительный террор редко бывает эффективным. Во всяком случае, террор никогда не бывает постоянным.
Любое насилие должно быть обосновано — такой каузальности требует природа человеческого мышления. Особенно это относится к политическому насилию. Разумеется, отношение общества и государства к насилию определяется многими причинами — историей и культурными традициями народа, конкретной политической и экономической ситуацией, личными качествами носителей власти, степенью развитости или, напротив, неразвитости структур гражданского общества. Однако, абстрагируясь от конкретных условий и особенности той или иной страны, можно выделить несколько факторов, способствующих тому, что насилие становится не чрезвычайным и вынужденным действием, а нормой и частью официальной политической идеологии государства.
Л. Гозман считает, что первый из этих факторов носит не столько политический, сколько мировоззренческий характер - речь об определенных представлениях о самой природе человека. Действительно, демократические режимы обычно исходят из презумпции изначальной разумности и конструктивности человека: люди способны договариваться между собой, им не свойственны разрушительные тенденции, они склонны подчиняться правилам и нормам, существующим в обществе, поскольку понимают их разумность и необходимость. С таким взглядом на человека связано и отношение демократических государств к насилию. Оно допускается лишь как исключительная мера по отношению к меньшинству населения. Массовое политическое насилие принципиально отвергается. Противоположный взгляд на человека, неверие в I о, что люди склонны добровольно следовать общепринятым нормам поведения, что они по своей природе глупы и агрессивны, закономерно приводит к выводу о необходимости сдерживать разрушительные тенденции, присущие людям, силой или угрозой ее применения. Следствие такого подхода — оправдание политического насилия ,|, в целом, ориентация на диктатуру.
Вторым фактором, способствующим тому, что насилие становится системообразующим условием и стержнем политической идеологии, является определенное представление об историческом процессе. «Если этот процесс видится хаотичным, случайным, в ходе которого постоянно возрастает энтропия, то для регулирования этого процесса, для введения его в какие-то рамки, нужен великий человек, который сможет этот процесса структурировать. Этот великий человек, таким образом, противостоит, с одной стороны, тупости и агрессивности каждого из своих подданных, а с другой — хаосу и разрушительности, свойственным историческому процессу вообще» '.
Гозман Л. Я., Шестопш Е. Б. Политическая психология. — Ростов-на-Дону: Феникс, 1996. — С. 291-292.
Действительно, если согласиться с тем, что исторический процесс хаотичен, ведет к разрушению и гибели, то насильственные меры, принимаемые для того, чтобы противостоять такому хаосу и разрушению, могут восприниматься не только как вполне приемлемые, но даже как гуманные и необходимые, а сопровождающие насилие жертвы — как неизбежные.
Третий фактор — представления политика или политической элиты о некой миссии. Это может быть своя, личная миссия или миссия своего народа, своей партии или любой иной группы, с которой идентифицируют себя субъекты политического процесса. Если «мы», к примеру, «белые люди» или «патриоты», «коммунисты», «демократы», призваны осуществить некую миссию, принципиальные преобразования в обществе, привести его к Истине или осуществить Божественное предназначение, то вопрос о допустимости насилия не вызывает сомнений. Согласно такой логике, его вполне можно использовать, чтобы быстрее достичь высокой цели — в подобных случаях она всегда оправдывает средства.
Четвертый фактор — ориентация в политике не столько на решение реальных проблем, сколько на некий собственный идеальный мир. Такая ориентация ведет к представлению о малой ценности текущего момента. Если сегодняшний день не самоценен, а является лишь переходным периодом на пути к лучшему будущему, то нет моральных барьеров на пути к тому, чтобы ради скорейшего достижения цели использовать различные формы насилии.