4.1.с / этносоциология / национализм

Среди исследований национализма выделяют три ведущие школы: примордиализм, модернизм и этносимволизм.

Примордиализм утверждает, что прототипы наций и национализм существовали всегда как данность с самого начала человеческой истории и что людям, принадлежащим к одной этнической общности, изначально и навсегда присущ некий набор культурных свойств, обусловливающих их поведение^[31]. Целью примордализма является поиск некого «подлинного» этнического фундамента. В настоящее время среди специалистов по национализму сторонников примордализма почти не осталось. Как показывают исследования, по-настоящему древних традиций не существует, а культурные нормы и ценности устойчивы настолько, насколько сохраняются формирующие их социальные институты^[15].

С точки зрения модернизма нации и национализм есть исторические явления, появившиеся на заре индустриальной эры и связанные с усилением государств и развитием капитализма^[5]. Согласно этой теории, по мере усиления прямого правления государства над жителями, культура и повседневная жизнь стали всё больше зависеть от страны проживания. Развитие коммуникационных технологий и экономического рынка способствовало возникновению общественных связей между людьми, никогда не общавшимися друг с другом напрямую. В результате в пределах каждой страны жизнь начала становиться всё более однородной, а между странами начали нарастать контрасты. Сторонники этого направления не отрицают, что этническая принадлежность играет роль в происхождении национализма, а культура — на финальной стадии формирования нации, но в целом находят связь национализма с этнической принадлежностью совпадением. Они считают, что национальная принадлежность определяется современным государством, осуществляющим единый контроль над ясно очерченной территорией, а существующие этнические отношения пересматриваются, чтобы они совпадали с границами государства или наоборот, чтобы в борьбе за власть они послужили основанием для формирования новых государств.

Этносимволизм (перенниализм) отстаивает точку зрения, что корнем национализма, наряду с экономикой, является этническая принадлежность. Хотя этносимволисты не считают нацию исконным или естественным образованием, они полагают, что в её основе лежит относительно древняя история и национальное самосознание^[6]. Согласно этой теории, ещё в доиндустриальную эпоху возникло множество этнических сообществ, представлявших собой население с общими элементами культуры, историческими воспоминаниями, мифами о предках и обладавшими определённой мерой солидарности. Границы этнических территорий не были чётко обозначены. Поскольку мифы, символы, воспоминания и ценности переносятся медленно меняющимися элементами культуры и жизнедеятельности, то этнические сообщества весьма долговечны. Некоторые из этих сообществ перешли в новую фазу культурно-экономической интеграции и стандартизации, стали привязаны к определённой исторической территории и выработали отличительные законы и обычаи, — то есть, стали нациями. Появление же идеологии национализма в конце XVIII века радикально изменило качество наций и их форму.

По мнению российского ученого А. И. Миллера, все теоретические исследования национализма последних десятилетий в той или иной степени опираются на работы Карла Дойча^[20].

Рассматривая причины возрождения национализма в развитых капиталистических странах Запада Смит считает, что в основе этого возрождения находятся не экономические и технические причины, а политические, социальные и культурные изменения. Форма этнического национализма рассматривается им как политическая теория, основанная на теории культурного единства этноса. Этнический сепаратизм, основывающийся «… на реальной или мифической уникальности культурных связей, отделяющих конкретное население от его соседей и правителей», приводит к национализму. В основе центрально – и восточно – европейского национализма XIXв. находился этнический сепаратизм. Смит предлагает свое определение национализма: стремление достичь и поддерживать автономию, единство и идентичность социальной группы, члены которой определятся образовать из нее нацию. Иначе говоря, цель национализма – создание нации, основными инструментами ее создания, как мы видели выше, являются реальная или культурная мифическая общность. Большое внимание в исследованиях Э. Смита уделяется тому, почему ослабляются классовые конфликты в государствах Европы. В этом смысле Смит дает классическое объяснение ослаблению классовых противоречий, речь идет о возросшем слое рабочих в социальной группе «белых воротничков», также он апеллирует к программам социальной помощи, позволившим ослабить напряжение в социальном слое рабочих. Обострение этнических конфликтов Смит видит во все возрастающем значении интеллигенции. Ведущей силой нового национализма является техническая интеллигенция. Речь идет о том, что технократы рассматривают этнические проблемы как препятствие на пути своего продвижения к власти, «чем большими являются препятствия на пути продвижения технической интеллигенции к власти и чем отчетливее они осознаются, тем большей будет степень вовлеченности этой интеллигенции в националистические движения» (1, с.176). Другая черта нового национализма – интерес не столько к культурной сфере, а к социальной и экономической. Интерес к социал-демократическим ценностям, борьба за чистоту окружающей среды, борьба против бюрократии – это все характеристики нового национализма. Смит определяет их в качестве неореалистических и неоромантических черт. Подобного рода настроения возникают вследствие культурного осмысления исторической традиции и этнической идентичности, которые сохранились, несмотря на воздействия модернизации. Исследование национализма в странах «третьего мира» связано с понятием «зависимость». Как известно, термин «зависимость» означает взаимоотношения колоний с бывшими метрополиями. В 50-е годы этничность начинает использоваться в качестве одного из основных инструментов в создании государства. Вместе с тем это положение практически невозможно реализовать в европейских развитых странах, что в свою очередь и провоцирует рост этнического национализма в развитых капиталистических странах. Что способствует этническому возрождению? Во-первых, утверждает Э. Смит, на этническое возрождение влияет факт этнических связей и чувств. Понятно, что их социальное и политическое значения культурно и исторически контекстны. Во-вторых, усилению связей в этнических обществах и пробуждению их политического самосознания способствовали войны, мобилизуя население, одновременно увеличивалась роль централизованного государственного аппарата в сельской местности. Особо важную роль в деле этнического возрождения сыграли светские интеллектуалы XVIII в., сумевшие трансформировать этнические чувства и связи с движением за национальное единство и государство, что в целом означало новую веху в росте исторического сознания. На смену претерпевшему в этот период кризис религиозному авторитету приходит идеал «научного государства». В это время основную часть интеллектуальной элиты составляет интеллигенция, необходимая для функционирования «научного государства». Здесь основной канал восходящей социальной мобильности составляет бюрократическая организация. Вместе с тем, может происходить и радикализация большей части интеллигенции, потому что социальный рост интеллигенции сталкивается с другой тенденцией – перепроизводство высококвалифицированного персонала по отношению к количеству административных, профессиональных постов с высоким социальным статусом. Дальнейшие перспективы в изучении национализма Смит видит в двух подходах: теория модернизации и теории неравномерного развития. Согласно теории модернизации, национализм – это то, что дезинтегрирует традиционные общества и позволяет перейти в современное состояние. Согласно теориям неомодернизации, национализм является результатом беспокойства и напряжения, через которые должны пройти общества в процессе модернизации. Согласно второму подходу национализм возникает в результате неравномерного развития капитализма. В рамках данного подхода появление и рост национализма объясняется капиталистическими законами. ^ 2. Нация как «воображенное» политическое сообщество: концепция Бенедикт Андерсон. В представлении Б. Андерсон национализм – это культурная система, «культурный артефакт» особого рода, это «большие культурные системы, которые ему предшествовали, из которых и против которых он возник» (2, с.19). Нацию Андерсон определяет как «воображенное политическое сообщество, которое обладает такими неотъемлемыми качествами как обособленность и суверенность». (2, с.15) Такие сообщества Андерсон называет «воображенными», потому что члены подобных сообществ не знают и не могут знать лично или «понаслышке» большинства других членов этого сообщества, но имеют представление об этом сообществе. В основном Андерсон описывает «… процесс, благодаря которому нация может быть воображена, и, будучи однажды воображенной, моделируема, адаптируема и трансформируема» (2, с.129). Нация воображаема как суверен, потому что понятие нации появилось в эпоху Великой французской революции, разрушившей легитимность абсолютной монархии. Нация потому еще воображаема как сообщество, поскольку, несмотря на реальное неравенство и эксплуатацию в них, нация всегда задумывалась как товарищеское сообщество. Один из главных тезисов Андерсона заключается в определении современной эпохи как эпохи доминирования националистического дискурса. Андерсон исследует те черты общественной жизни, которые сделали возможным «воображение» нации. Это происходит, по Андерсону, благодаря комплексу идей и представлений, символов и мифов, которые и составляют национализм как культурную систему. Национализм как культурная система возникает в XVI-XVIII в.в. как ответ на кризис религиозного и династического типов национализма. Данный кризис Андерсон объясняет кризисом латыни как священного языка, объединявшего высший паневропейский интеллектуальный слой. Среди современных исследователей, анализирующих проблему национализма, Андерсон известен как исследователь, объяснивший возникновение и утверждение националистического дискурса появлением печатного капитализма. Печатный капитализм, в частности появление печатного языка послужило основанием национального самосознания. Речь идет о том, что, во-первых, благодаря печати языки стали носить фиксированный и стабильный характер, а также начали осуществлять функцию связи времен. «Образ социального организма, двигающегося сквозь гомогенное, пустое время, является точным аналогом идеи нации, которое также понимается как единая общность, равномерно движущаяся сквозь историю».(2, с.31). Во-вторых, появление газеты также «провоцировало» националистический дискурс. Само чтение одной и той же газеты или газет определенной группой людей, говорит Андерсон, формирует их представление об общности, «можно ли представить себе более яркий образ секуляризованного, заключенного в историческом времени воображаемого сообщества?» (2, с.39) Если Э. Геллнер в анализе национализма акцентирует роль массового образования, то Андерсон объясняет рост национализма развитием средств коммуникации. Ссылаясь на данные Л.Февра и А.-Ж. Мартена, он указывает, что уже к 1500 г. в мире было напечатано около 20 миллионов томов печатных изданий, а к 1600 г. это количество возросло в десять раз. Андерсон выделяет особенности распространения националистического дискурса в Европе XIX в.: доступность готовых образцов и моделей уже на самых ранних этапах распространения националистических движений. В концепции Андерсона «нация» – это не постепенно формирующийся феномен, а изначально осознанный проект, конструкция, где особая роль принадлежит политическим и культурным элитам. ^ 3. Интерпретация нации и национализм американского социолога Эдварда Шилза. В своей работе «Нация, национальность, национализм и гражданское общество» (3) Шилз анализирует взаимосвязи между такими феноменами как нация, национальность, национализм и гражданское общество, которые рассматриваются в идеологическом измерении. В отличие от многих исследователей Шилз полагает, что нации порождают национализм. Национализм агрессивен, воинственен, он более осязаем, реализуя себя посредством движений, партий, которые имеют собственных лидеров, членов и последователей движений, также национализм, как правило, имеет свои программы. Национальность в отличие от национализма более неуловимый феномен, но от этого она не становится менее реалистичной. Национальность – это то, что больше похоже на «гражданство», речь идет о национальности как о приобретенном статусе, как о прирожденном статусе, о принятии гражданства родителями, либо о принятии гражданства самим индивидуумом. Особый предмет составляет у Шилза вопрос о происхождении наций и национализма, он не согласен в том, что «…нации и национализм – продукты послереволюционной эпохи в Европе». (3, с.96). Шилз полагает, что термин нация уходит своими корнями в средневековье. Он находит также возможным говорить о существовании нации в классической древности, апеллируя к классической риторике, которая, на его взгляд, содержит в себе многочисленные ссылки на национальное величие. Те территориальные общности, где членство в них уважалось представителями других территорий, родства и этничности, представляли собой «зачаточную национальность». Одновременно Шилз говорит и о том, что существующие национальные общности в то время это не то же, что группы, объединенные родством или этничностью. Постепенно, по мере расширения политических границ, росло и население национальных общностей, включая в себя также жителей и смежных территорий. Но что происходит с кровными связями по мере расширения национальных общностей, увеличения территориального пространства? Чем дальше, тем больше национальные общности сосредоточены на территориальности как основе объединения и консолидации. Но такой изначальный и исконный признак как биологическая связь, биологическое родство, кровное родство продолжает оставаться важным в течение всей жизни человека. Конечно, роль его кровной связи с группой, ее значимость в современном мире уменьшается, но никогда не исчезнет полностью – в этом видит Шилз одну из загадок современной жизни. Итак, заключает Шилз, тот, кто считает, что проблемы нации, национальности и национализма исчезают с лица земли, тот глубоко заблуждается. Конечно, интенсивные миграции в современном мире в чем-то нивелируют эти ощущения. Но эти ощущения теперь поддерживаются иначе: через юрисдикцию суверенного национального государства и поэтому не могут быть вычеркнуты из человеческого сознания.