Добавил:
Upload Опубликованный материал нарушает ваши авторские права? Сообщите нам.
Вуз: Предмет: Файл:

10-10-2013_17-10-35 / С самого начала слово лдемократия было только вывеской

.doc
Скачиваний:
29
Добавлен:
09.05.2015
Размер:
64.51 Кб
Скачать

Григорий Померанц, 13 февраля 2004г.

С самого начала слово «демократия» было только вывеской

Правозащитники – это сейчас единственная формально неполитическая сила, вокруг которой можно было бы попытаться собрать разношерстную массу…

 

- Григорий Соломонович, после 10-ти лет строительства демократии - к чему пришло общество? Каков итог?  Каково отношение народа к демократическим ценностям и каков уровень понимания таких ценностей как свобода слова, права человека? И в чем причина наблюдаемого нами общего разочаровния в демократии?

- В чем причина разочарования очень широких кругов в том, что у нас получило название «демократия»? В том, что с самого начала у нас не было никакой силы, и тем более никакой партии, которая бы действительно исходила из тех духовных основ и тех правовых основ, которые необходимы для построения демократического порядка. И с самого начала слово «демократия» было только вывеской.

Демократия предполагает, демократия с европейской точки зрения, предполагает, что высшая власть принадлежит парламенту. И также свободно избираемым президентом, причем равновесие этих двух сил может быть различным, у разных стран западных по-разному выглядит. В Англии фактически премьер-министр главное лицо, в Америке – Президент, а премьер-министра вообще нет. Ведь Президент в Америке обладает полномочиями, я бы сказал, на уровне достаточно авторитетного короля. Просто выбранный король, который во время своего срока определяет очень многое. Например, Трумэн, когда был президентом, подружился со своим компаньоном, евреем, который приехал к нему, и стал уговаривать его, чтобы тот признал Израиль. И Трумэн, в обход Государственного департамента, не проконсультировавшись с ним, вызвав страшное возмущение главы Главы Госдепартамента, признал Израиль de facto. Тогда Сталин решил, раз тот призналл de facto, то мы утрем им нос и признаем de jure. И после того, как две сверхдержавы признали Израиль, за ними потянулись и другие. И поэтому сейчас многие евреи в Америке называют своих детей Трумэн. Т.е. Президент там обладает очень большой властью. Тем не менее, Америка – это демократия, потому что там сложная система, там власть президента ограничена возможным решением Верховного Суда, и  возможностью импичмента – это мы знаем, и так далее. Т.е. там очень сложная система разделения и равновесия властей. У нас привычки к этому разделению властей и равновесию разных сил совершенно не было. Это во-первых.

Во-вторых, не было таких общественных сил, из которых мог бы сложиться политический механизм современного парламентского типа. Допустим, лейбористы и консерваторы.  Тут неважно, какие две партии, но Англия твердо придерживается этой нормы. Там должно быть две партии – консервативная и какая-то более независимая. Сперва либералы играла эту роль, потом лейбористы играют эту роль. Причем третья сила  там не складывается, весь политический механизм – это чередование двух партий. В Америке– демократы и республиканцы. У нас просто ни того, ни другого не получалось. И очень большое значение, по-моему, имело то, что господствующая церковь была совершенно не способна выработать демократическую программу и стать опорой какой-нибудь христианско-демократической партии, которая создала бы одно крыло. А второе, что так и не прошло запрещение коммунистической партии и не очистилось место для создания социал-демократической партии, которую потом попытался создать Горбачев, но слишком поздно. Так что у нас не было ничего аналогичного  выходу из тоталитаризма в Германии, где  складывалась одновременно христианская демократия и социал-демократия. И это  был нормальный выход.  

Некоторые задачи национального покаяния скорее могли быть осуществлены в рамках возвращения к христианским ценностям. Но у нас это покаяние было извращено – каяться предлагалось только в том, что отступили от православия. А православие у нас демократичным никогда не было. Под этикеткой православия у нас несколько разных типов веры. Но что всюду есть, это такая явная реакционность, тяготеющая к черносотенности. И эта часть наиболее активная, при большом болоте и очень слабом либеральном крыле, и терроризированном либеральном крыле.  Поэтому в условиях хаоса и перестройки существовавшая Церковь не смогла стать стержнем для политической организации, по крайней мере, одного из крыльев, а другое, противоположное, крыло было занято, после этого штурма здания парламента Верховного Совета, вместо того, чтобы наказать за превышение власти и тех, и других, Ельцин пошел по линии: «Вы нам простите, мы вам простим» и снова привел на свое место достаточно влиятельную еще группу старорежимной компартии.  У нас не было ни того крыла, ни другого крыла для нормального функционирования парламентского механизма. Сказать, что вообще Россия в принципе не способна к этому, это будет неверно, потому что в Государственной Думе партии были. Партии с программами.

Тут еще один фактор работает. За время Советской власти люди абсолютно потеряли веру в какие бы то ни было декларации. Всякого рода декларации воспринимаются как явное вранье. И у нас народ склонен был, не разбираясь в этой запутанной обстановке доверять просто какому-нибудь понравившемуся человеку. Так возник рейтинг Ельцина, рейтинг Лебедя, рейтинг Примакова, наконец, рейтинг Путина, хотя уже не без хитростей. Первые рейтинги возникали почти случайно – там Лебедь несколько остроумных слов сказал, немедленно возникает…

- То же самое с Путиным…

- Путин не только сказал несколько слов, он, вообще говоря, затеял войну, рейтинг у него вырос на военной истерике. Т.е. у Путина еще были другие приемы, которые раньше не применялись.  Но так или иначе возникали рейтинги, потому что народ, совершенно не разбираясь в этой запутанной обстановке и не видя перед собой программ, которые бы осуществлялись и вызывали доверие к себе, а отчасти по общему недоверию ко всем программам, очень цеплялся за какое-то симпатичное имя.

Наконец, еще один фактор, последний по счету, но не по важности, это то, что задача, стоявшая перед руководством перестройки, была в какой-то степени иррациональной. Ее очень хорошо сформулировал Бакатин, человек вообще остроумный, по-видимому. Когда он был кандидатом в президенты короткое  время, он дал очень хорошее определение: «Сделать из капитализма социализм  - это значит разбить яйца и изжарить омлет, а сделать из социализма капитализм – это взять омлет и попытаться его превратить в сырые яйца». Т.е., откуда взять капиталиста-организатора?

Получилось, что собственность государственная раздавалась по знакомству людям, о которых руководящие деятели аппарата говорили, что они сумеют эту собственность сделать производительной и так далее. Делалось это на глазок, и во многих случаях, - в  каком большинстве, я не берусь сказать - но в некоторых случаях небескорыстно. То есть, с самого начала возникло сотрудничество государственного коррумпированного аппарата с теневой экономикой, исторически связанной с бандитским миром. В общем, стоит вспомнить, что однажды откровенно и, может быть, даже цинично сказал Чубайс: «Мы имели выбор между коммунизмом и бандитским капитализмом, и я предпочел  бандитский капитализм». Что для политика слишком откровенно, но, по-моему, во всяком случае честно. А не так, как говорил хитрый Ельцин, что «За Россию обидно» и тому подобные жалкие слова.

И дальше мы теперь вышли из одного болота в другое болото. Из страны с социалистической оринетации мы вышли на уровень Колумбии, страны, где господствует наркомафия и бандитизм. И как отсюда выходить, вообще тоже никто не знает. И эта вот обстановка, из которой короткого выхода, по-моему, вообще нет, заставляет делать выбор между долгим путем укрепления права, рассчитанного на заинтересованность самих собственников, награбивших собственность, создать правовую основу, которая бы досталась их детям. Но вместо укрепления основ права пытаются до какой-то степени восстановить диктатуру привычного советского типа, которая будто бы наведет порядок. Но это наведение порядка, до сих пор популярное, сводится к модели полковника Кошкарева, которого я часто вспоминаю, такой был персонаж у Гоголя, кажется, он полковник в отставке Кошкарев. Это была явная пародия на царскую администрацию, но изображено в виде такого чудака-помещика, который завел у себя сложную администрацию, во главе которой стояла комиссия исполнения,  и когда Чичиков ему доказал, что его комиссия исполнения очень плохо работает, он нашел выход – создал комиссию наблюдения за комиссией исполнения.  И вот тот путь, которым мы пошли – мы создали комиссию наблюдения за комиссией исполнения. Это уже было описано в «Мертвых душах», и с моей точки зрения, ни к чему не ведет.

Но для того, чтобы выйти из нее, надо было сохранять хотя бы те зачатки демократии, которые существовали в этих группах условно правых, в которую попало «Яблоко», которое по своему электорату совершенно не правое, это зародыш социал-демократии. Я бы сказал, что «Союз правых сил» - это в переводе на немецкие термины… СвДП Свободная демократическая партия Германии. Они иногда как третья сила что-то значат. Вот СПС как раз на уровне этих капиталистических либералов. «Яблоко» в общем это социал-демократы. Христианской демократии у нас до сих пор нет, потому что она  никак не получается без поддержки или церкви, или со стороны очень влиятельной группы церквей, которой у нас нет. Поэтому у нас только зачаточный парламентаризм, весь такой  в слабых группах, а остальные так называемые партии – это не партии, а клики, например, в поддержку того или иного харизматического лидера. Это псевдодемократии, которые тяготеют к диктатуре, скажем, муссолиновского типа. Необязательно совершать такие чудовищные вещи, которые делал Гитлер, но в общем идет движение к слегка замаскированной национальной диктатуре. Но учитывая прогресс в средствах массовой информации… Это    Умберто Эко описал для Италии: вовсе необязательно, для того, чтобы установить диктатуру совершать государственный переворот. Достаточно установить контроль над телевидением. И контроль над телевидением может предоставить 10% читателей газет придерживаться своих мнений. Это «информационный режим». Путин это понял очень хорошо. Он позволяет «Новой газете» поливать себя грязью, потому что число читателей «Новой газеты» - ничтожная величина. И он может сказать: «Вот вы говорите, у нас нет демократии, но посмотрите, как меня там грязью поливают, обвиняют во всех смертных грехах. Пожалуйста!» Это вроде свободы слова на кухоньке.

Вот у нас что получилось. И народ до сих пор во всем этом не разобрался. Он увидел только то, что получилось и склонен идеализировать прошлое.  Кроме того, народ – это не единое целое. Я был недавно в зубной поликлинике и меня там послали на рентген. И я сидел рядом с тремя тетками, не шибко грамотными, из бараков переселенными у нас – все они за Жириновского голосуют. Дальше я не буду описывать. Ну куда им, этим теткам! Они не понимают вообще, а для чего Верхняя палата. Они рассуждали о Государственной Думе. Достаточно 10-ти человекам во всех делах разобраться.

- Но каков выход? Ведь до истинного укрепления права, о котором Вы говорили, очень далеко. Посмотрите, берут человека, якобы уклоняющегося от уплаты налогов, но про которого известно, что он не социально опасен, и помещают в тюрьму…

- Здесь Путин, конечно, разрушительно действует. Ребенку очевидно, что здесь грубо используются правовые институты в целях укрепления своей личной власти. Нелюбовь подавляющего большинства народа к олигархам важнее.

- Т.е., получается, это тупик?

- Тупиков в истории не бывает. Движение всегда продолжается. И все равно если перерезать жилу, то кровоток восстановится по капиллярам. Такие капилляры – это всякого рода  формы деятельности в обход политики. Какой-то выход есть в просвещении народа. Народ у нас, в общем, очень непросвещен. Если режим не ужесточится, а останется примерно как сейчас, он, в общем, не мешает  просветительской деятельности. Можно вести духовную просветительную деятельность. В обход официальной церкви возникают разные религиозные движения, общественные, вроде нашего семинарчика – и это не единственное.  В больших исторических городах, где есть какая-то своя интеллигенция, возникают группы, которые пытаются как-то думать, решать проблемы.

Проблему с просещением можно было бы очень просто решить с помощью телевидения, но к нему нет доступа. Каким образом объединять эти разрозненные группы, создать сеть, превратить их в какую-то общенациональную силу? Отдельные микродвижения положительного характера у нас есть в ряде форм и в ряде мест. И на них можно возложить ту ограниченную надежду, что постепенно эти движения могут дать основу для какого-то поворота. Кроме того, возможны кризисы власти. Путинская система держится на высоких ценах на нефть.

- Да, в какой-то мере это так, но вот происходят взрывы, теракты, и это никак не меняет отношения…

- Абсолютно! Напротив,   теракты, наоборот сплачивают. Даже если под подозрением оказываются спецслужбы. В любом случае, кто бы ни взрывал – я не знаю, ничего не доказано, существует презумпция невиновности -  сводить все их полностью к чеченцам тоже нельзя.

Но что делать? Пока что политического выхода нет. Выход – в сохранении неполитических форм деятельности, начиная с правозащитного движения, чисто культурных, религиозных и так далее. Какой-то союз гражданских сил может быть организован. Может быть, правозащитникам заняться этим, опираясь на какую-то сеть своих организаций,  выйти за рамки своей узкой профессии и стараться собирать и сплачивать вокруг себя гражданское общество.  Это мысль пришла мне прямо сейчас, на ходу - что при всей слабости правозащитного движения, оно обладает какой-то общенациональной структурой.  И вот если бы эти структуры стали осью, вокруг формировалось бы всюду гражданское общество, не ставящее прямых политических целей – а то их сразу же эти бандиты растопчут. А так они могут перевешивать. Правозащитники – это сейчас единственная формально неполитическая сила, вокруг которой можно было бы попытаться собрать разношерстную массу. Например, существует общество «Целитель», у него есть общины в нескольких городах, и ведет оно свою деятельность без денег, потому что им бесплатно предоставляют помещение, а они там бесплатно работают. Это какой-то дух, противоположный современному. Можно было бы что-то сделать в области народного образования, опираясь на школу. Но это все тоже проблематично. А я слишком стар, чтобы активно всем этим заниматься.