История / истоки трех русских революций

В.Я. Гросул

Истоки трех русских революций

революция россия

Русские революции никогда не были обделены вниманием исследователей. Существует большая источниковая база и весьма обширная литература о них. Изучались предпосылки, ход, последствия, международное значение и многое другое. Мы же обращаемся, прежде всего, к их истокам, как бы к далеким их предвестиям, получившим наименьшее отражение. Естественно, каждый автор по-своему рассматривает эти истоки, и несомненно, есть те, кто напрочь их отрицает, считая революции вообще и революции в России, в частности, лишь результатом случайных стечений обстоятельств. Но революции происходили, и разбираться в причинах этого явления необходимо, и поскольку мы считаем, что есть не только их ближние, но и дальние (а могут быть и очень отдаленные) подступы, прежде всего нужно было найти точку отсчета, с которой процессы становятся особенно заметными и, порой, необратимыми. Таким путем мы и подошли к событиям, которые отстоят от революционного Октября более чем на 100 лет.

Поездка императора Александра I в Англию не привлекает особого внимания нынешних авторов. Иным было отношение к ней свидетелей тех событий, заинтересованно следивших за действиями и передвижениями русского самодержца. Для вечного путешественника, исколесившего тысячи километров по многим странам Европы, пребывание на берегах туманного Альбиона было необычным и даже несколько таинственным. Это первая поездка в Англию русского царя со времен Петра 1. Но первый раз на островах оказался безвестный монарх, он прибыл чуть ли не инкогнито, и болыие-ученик и турист, нежели политический деятель. Александр же явился в зените славы как главный победитель врага Англии номер один - Наполеона, и устроена ему была восторженная встреча.

20 4) июня 1814 г, в Оксфордском университете происходило торжественное собрание, на котором Александру вручали диплом доктора права. Уже привыкший к почестям и даже восхвалениям, русский монарх как бы в порыве скромности сказал университетскому ректору, что не заслужил этого докторского диплома, поскольку не участвовал в соответствующем диспуте. Но ректор оказался находчивым и куртуазным. Он произнес слова, которые тогда комментировали многие издания Европы и Америки: "Государь, Вы выдержали такой диспут против угнетателя народов, какого не выдерживал ни один доктор права во всем мире"1.

Но пребывание Александра I в Англии сопровождалось не только приемами и восторгами. Случилось многое, что и сегодня заслуживает особого к нему обращения и тщательного изучения. Перед приездом императора в Лондон туда отправилась его любимая сестра - великая княгиня Екатерина Павловна. Она успела обосноваться к этой стране и предстать перед английской общественностью и правительством не только как любопытствующий странник.

Великая княгиня играла далеко не последнюю роль в русской политической жизни. В пост-тильзитской России, когда явно падал авторитет Александра I, ее прочили в новые русские императрицы. Во всяком случае об этом подробно писал французский посол А. Коленкур2. Екатерина Павловна слыла женщиной мужественной, активной и чрезвычайно увлеченной политическими делами. Она была решительной противницей М.М. Сперанского и способствовала его падению, Вместе с тем, она была весьма близка к Н.М. Карамзину, и именно она заказала ему "Записку о древней и новой России", ставшую краеугольным камнем российского политического консерватизма3.

Казалось, что один из руководителей русской консервативной "партии" должен был стремиться к налаживанию максимально близких отношений с английскими консерваторами, тем более, что они уже долгое время находились у власти и направляли внешнюю и внутреннюю политику своей страны. Но русская великая княгиня повела себя иначе. Она оказывала всяческое внимание деятелям оппозиции, особенно вигам - английским либералам. В частности, она сблизилась с их лидерами - лордами Г. Голландом и Ч. Греем, - что вызвало негодование английских правящих кругов4.

В литературе такое поведение Екатерины Павловны приписывается ее пылкости и впечатлительности. Не отрицая роли характера великой княгини, нельзя не видеть в ее поведении и четко проводившуюся политическую линию императорской фамилии в целом. Не случайно император по приезде в Лондон демонстративно поселился не в специально выделенном для него дворце, а в доме, где уже располагалась его сестра. Этот шаг Александра вызвал определенное недовольство английской правящей верхушки. И затем, пишет один из лучших знатоков александровской эпохи Н.М. Романов, после приезда государя в Англию "недоразумения продолжались в течение всего пребывания; никакого сближения между монархами не произошло, к великому огорчению русского посла; цель путешествия в политическом отношении не была достигнута, и оно привело к обратным результатам. Торжествовали лишь многочисленные враги России, как Меттерних, лорд Кастлри и другие"5.

Великий князь Николай Михайлович приписывает это поведению несдержанной великой княгини, успевшей повлиять на брата. Может быть, Екатерина Павловна и была после смерти мужа несколько неуравновешенной, но Александр, если хотел, умел ставить сестру на место, чему есть немало примеров. Но почему-то не захотел. Он тоже встречался с вигами и всячески подчеркивал свое к ним расположение. Более того, в беседе с Ч. Греем он высказался за создание в России "благонамеренной оппозиции" и даже попросил помощи вигов, решивших, что русский самодержец вознамерился создать в России парламент6.

Н.М. Романов, описывавший поездку Александра в Лондон, видел в ней и начало пресыщения царя славой и успехами7. Но поступки брата и сестры имели, по-видимому, более серьезные основания. Прежде всего они были, наверняка, согласованными. Явно прослеживается их нацеленность на сближение с либеральной оппозицией и несогласие с правительством консерваторов. Александр сознательно не скрывал этого. Складывается впечатление, что ему нравилось разыгрывать роль либерала и, более того, ему хотелось выдвинуться в вожди международного либерализма. В общественном мнении он предстал как самый либеральный, самый справедливый и человечный среди монархов крупнейших держав. Понятно, другим монархам это амплуа российского самодержца не очень нравилось, они явно проигрывали в борьбе за поддержку общества, и нечего удивляться постепенному созданию антироссийской коалиции.

Противоречия между союзниками были во время войны с Наполеоном и при подготовке Парижского мирного договора, подписанного 30 мая !814 г. А после посещения Александром I Лондона, подчеркивают специалисты, трещина, возникшая в отношениях между Россией и Англией, углубилась8. Результатом этих противоречий и стало подписание 22 декабря 1814г. (3 января 1815 г.) секретного соглашения Англии, Австрии и Франции, направленного, впрочем, не только против России, но и против Пруссии'-'. Высадка Наполеона расстроила новую коалицию и способствовала преданию гласности закулисных планов недавних союзников. Все это хорошо известно и неоднократно комментировалось историками международных отношений. В центре внимания обычно стоит изучение политических взаимоотношений. Но противоречия были значительно шире и многообразнее. Они затронули и идейно-моральную сферу, и отношения экономического и социального плана. Ни подписанный затем Венский договор, подводивший итоги шумного Венского конгресса, ни основание Священного союза, к которому Англия не присоединилась, не сгладили всех противоречий. И только их анализ позволяет объяснить последующие политические решения.

Изучение дипломатических документов той поры со всей очевидностью позволяет говорить о стремлении правительств западных держав толкнуть Россию на путь реакции. Они не были расположены к российскому внешнеполитическому конституционализму, нашедшему отражение в ряде стран, где при содействии России принимались конституции10. Им явно не нравился либеральный ореол русского царя, а, соответственно, и русского правительства. Особенно усердствовали австрийские власти. Император Франц в беседе с русским дипломатом Ю.А. Головкиным высказывал свое неудовольствие конституциями и призывал дать отпор разного рода смутьянам". Бурную деятельность развернул фактический руководитель австрийского правительства Меттерних, постоянно запугивавший российское руководство опасностью революции'2. Несомненно, что европейская реакция толкала Россию на путь репрессий и твердолобого консерватизма. Тем самым воодушевлялись консервативные силы и внутри самой России.

Но особое значение имело общеэкономическое положение Европы, менее изученное иод углом зрения реванша реакционных сил. В ]815 г. английский парламент принял новый хлебный закон, поддерживающий интересы землевладельцев-лендлордов13. Это означало заметное повышение таможенных пошлин на ввозимый хлеб. Конечно, учитывались прежде всего интересы английских латифундистов, преимущественно ориентировавшихся на консервативную партию. Но принимая закон, английский парламент, в котором преобладали консерваторы, не мог не понимать, что эта акция будет направлена и против России - крупнейшего хлебного экспортера. Видимо, Александр I не случайно еще в 1814г. пытался заигрывать с английскими либералами и стоявшей за ними промышленной буржуазией, придерживавшихся других экономических ориентации и ратовавших за понижение или даже упразднение таможенных пошлин,

После разгрома Наполеона восторжествовала именно землевладельческая аристократия. Но ее триумф оказал немедленное воздействие и на другие страны. Рыночные цены на хлеб стремительно меняются и в Германии, и в других западных странах, и результатом этой политики было понижение втрое цен на хлеб на международном рынке. В свою очередь, это понижение сокращает размеры русского экспорта в период с 1817 по 1824 гг. в 12 раз14. Это было равносильно экономической катастрофе, и причиной ее некоторые авторы считают не только результат экономических процессов начала века, но и акт сознательной экономической политики, направленной против интересов России. Один из богатейших людей России В.А. Кокорев писал о настойчивой финансовой войне Европы против России, в результате которой, по его утверждению, "мы потерпели от европейских злоухищрений и собственного недомыслия полное поражение нашей финансовой силы"15.

В самой же России был введен фритридерский тариф 1816 г., в принятии которого, по мнению специалистов, главную роль сыграла Англия16. Этот тариф, как и фритридерский тариф 1819 г., отрицательно сказался на ряде отраслей русской промышленности и нанес большой ущерб внешней торговле. Вообще, на Англию к середине XIX в. приходилось до 40% российского экспорта и более четверти российского импорта17. Она была главным торговым партнером России, и от взаимоотношений с ней во многом зависело здоровье российской экономики. Сразу после войны с Наполеоном это здоровье резко пошатнулось, причем до такой степени, что в стране разразился самый настоящий и довольно длительный аграрный кризис, сменившийся экономическим оживлением только в 30-е гг. после Адрианопольского мира 1829 г.

Как подчеркивал академик Н.М. Дружинин, "истекшие 15 лет обостренного кризиса не прошли даром для аграрного предпринимательства: они ослабили, а частью и заглушили ростки рационализаторских стремлений, которые проявились в конце XVIII и в первых десятилетиях XIX в." И далее историк подчеркнул, что этот кризис произвел в российских господствующих верхах усиление узкокрепостнической точки зрения и что он "послужил хозяйственной базой, на которой развилась и крепла общеевропейская политическая реакция"18.

Без понимания глубоких экономических процессов того времени трудно разобраться в социальных отношениях и в той политике, которую проводили после 1815г. правительственные круги и прежде всего сам Александр I. Изменившиеся условия ослабили свободное предпринимательство, нанесли удар по идеям конституционализма и парламентаризма и, подчеркивал Н.М. Дружинин, именно с 1820 г. спадает волна дворянского либерализма. Как образно писал Б.Г. Литиак, "Русь-тройка... вовсе не мчалась, а еле-еле тащилась по укатистой дороге истории, теряя инерцию могучего толчка, связанного с народным подвигом в Отечественной войне 1812 г..."'1'

В 1818 г. в своей варшавской речи Александр I обещал дать России конституцию (об этом широко писали западные газеты). А уже а 1820 г. была положена под сукно "Государственная уставная грамота Российской империи", во французском оригинале звучавшая как "Конституционная хартия Российской империи", так называемая конституция Н.Н. Новосильцева, заказанная императором Александром. Если в течение ряда лет император стремился ограничить крепостничество и даже заявлял о необходимости его упразднения, стимулируя составление своими сановниками (в том числе Аракчеевым!) ряда проектов ликвидации крепостного права России, а его указ о "вольных хлебопашцах" даже рассматривался как наметки к фермерскому пути России, то после 1820 г. ситуация заметно изменилась. 3 марта 1822 г. император утвердил мнение Государственного совета "Об отсылке крепостных людей за дурные поступки в Сибирь на поселение". Этот закон не только не ограничивал крепостнических устремлений помещичьих кругов, но впервые за 21 год правления Александра I явно расширял права помещиков и расширял так, что некоторые исследователи рассматривали его как апогей крепостничества2". В значительной степени этот указ перечеркнул всю многолетнюю работу по ликвидации крепостничества, и дальнейшее укрепление крепостнических отношений получило юридическую подпорку.

Особые полномочия передаются временщику А.А. Аракчееву, подвергаются настоящим гонениям университеты, шельмуются наука, просвещение. И вполне можно говорить о наступлении в России эпохи реакции. Еще недавно Александр 1 неоднократно призывал прислушиваться к "духу времени", в 1819 г. в первом номере "Духа журналов" помещена статья, получившая широкий общественный резонанс, под названием "Дух времени", где говорилось о преимуществах парламентского строя перед строем абсолютистским21, а через пару лет с этим "духом времени" начинается самая настоящая война. Новый министр просвещения России - адмирал А.С. Шишков-в записке царю писал о "нравственном разврате под названием духа времени" и необходимости решительной борьбы с ним. И император поддержал эту просьбу министра22.

Троппауский конгресс Священного союза, состоявшийся в октябре-декабре 1820 г., продемонстрировал коренное изменение взглядов русского императора. Н.К. Шильдер подчеркивал: "С Троппауского конгресса решительно началась новая эра в уме императора Александра и и политике Европы. Государь вполне отрекся от прежних своих мыслей"23. Если еще недавно, во времена Венского конгресса, русский царь даже вызвал на дуэль К. Меттерниха, то в 1820 г. Меттерних был поражен внезапной переменой взглядов русского самодержца, поведавшего ему: "Вы не понимаете, почему я теперь не тот, что прежде, я вам это объясню. Между 1813 годом и 1820 протекло семь лет, и эти семь лет кажутся мне веком. В 1820 году я ни за что не сделаю того, что совершил в 1813 г. Не вы изменились, а я. Вам не в чем раскаиваться; не могу сказать того же про себя"24.

1820 г. - один из важнейших зигзагов русской истории, недостаточно изученный и полностью не оцененный. Причин поворота было несколько, но лишь учитывая комбинацию внутренних и внешних факторов этой новой линии русского императора, можно разобраться в ее причинах и ее дальнейших последствиях. Причем причины изучены несколько лучше, чем последствия, поскольку в учете последующих судеб России очень трудно тщательно взвесить все факторы социально-экономического, внутриполитического, международного, психологического и прочего планов. Руль государственного корабля повернул его ход резко вправо, и хотя даже в августе 1825 г., буквально накануне своей кончины, Александр I в беседе с Н.М. Карамзиным говорил о своем твердом намерении дать России основные законы, т.е. конституцию2-5, это были всего лишь слова. Русские реалии были совсем другими. Среди деятелей идеологической реакции складывалась новая идеологическая установка, довольно четко изложенная одним из ее проводников - Д.П. Руничем. После упомянутых событий он написал: "Русский народ еще не вышел из детства. С ним еще нельзя говорить о свободе. Быть может, его толкали слишком насильственно на путь цивилизации"26, Тезис о том, что русский народ и вся Россия еще не дозрели до современных институтов, вообще до свободы, стал одним из самых распространенных в стане консерваторов и проигрывался неоднократно на всех этапах истории русского общества. Совсем недавно этот тезис не мог найти серьезной поддержки в верхах и получить сколько-нибудь широкое распространение. После 1820 г. ситуация изменилась коренным образом. Консерватизм и реакция переходят в решительное наступление. Не случайно именно в 1820 г. был сослан в свою первую ссылку А.С. Пушкин и неслучайно именно к этому году относится изменение его политических настроений, причем до такой степени, что некоторые исследователи считают, что к весне 1820 г. относится пушкинский замысел цареубийства27.

Проводниками новой, по существу реакционной, установки становятся даже не закоренелые консерваторы, а лица, еще недавно считавшиеся либералами. Изменение их взглядов было, как правило, самым решительным и, практически, противоположным. Они становятся антизападниками, поборниками воинствующей религиозности, решительными противниками конституций, парламентов, гражданского общества. Одним из наиболее видных представителей этого нового поколения оборотней-обскурантов был некогда весьма близкий сотрудник М.М. Сперанского М.М. Магницкий, человек, как считали хорошо знавшие его мемуаристы, довольно умный и знающий. И вот свой ум и знания он поставил на службу своеобразной русской инквизиции, культивируя крайнюю нетерпимость и устраивая гонения на людей даже довольно умеренных взглядов, преподававших в русских университетах. Н. Греч, сам заметно поправевший и ставший впоследствии одним из активных проводников теории и практики "официальной народности", в своих мемуарах записал: "Едва ли можно поверить, чтобы нечто подобное могло случиться в XIX веке, в царствование Александра 1"2S.

Радикальный поворот вправо породил и радикальную оппозицию слева. До 1820 г. ранние декабристские организации вряд ли можно считать отчетливо революционными, хотя и тогда среди декабристов были люди крайних взглядов. Так называемый Московский заговор 18i7 г. выявил в среде декабристов террористические настроения, на цареубийство согласны были пойти И.Д. Якушкин, Н.М. Муравьев, А.Н. Муравьев, Ф.П. Шаховской и другие декабристы29. Но в целом, существовавший в то время Союз спасения стоял на позициях освобождения крестьян от крепостной зависимости и выдвигал требование конституционной монархии. Как отмечается в литературе, за десять лет от момента создания первых декабристских организаций и вплоть до выступления 14 декабря 1825 г. декабристская идеология прошла большой путь развития3". Важным этапом на этом пути стал 1820 г. Январское совещание 1820 г. в Петербурге показало явный сдвиг новой декабристской организации Союза благоденствия влево, конечной целью была признана борьба за русскую республику и, поскольку сохранение дома Романовых рассматривалось как серьезная угроза существованию планируемой республики, вновь поднимался вопрос не только о цареубийстве, но, фактически, о политической революции31.

Поэтому первая половина 20-х гг. может считаться зарождением российского революционного движения. Это мнение разделял не только В.И. Ленин, но и многие авторы другой ориентации, обращавшиеся к истории России задолго до 1917 г. Кадетский историк А.А. Корнилов подчеркивал, что "период с 1821-1825 гг., несомненно, уже период вполне определившейся реакции в правящих сферах, период отчаяния общества, а имеете с тем и период уже начавшегося революционного движения, довольно острого, хотя и подпольного, но во всяком случае выставившего вполне определенные политические идеалы"32.

Первая четверть XIX столетия в России - время формирования трех основных общественно-политических направлений. Александр I стал фактическим отцом российского либерализма, поскольку он породил М.М. Сперанского, а не наоборот. В противовес либерализму немедленно формируется и политический консерватизм, который вдохновили вдовствующая императрица Мария Федоровна, брат царя Константин Павлович и его сестра Екатерина Павловна. И как реакция на резкий поворот вправо возникает левый радикализм - русское революционное движение, испытавшее несомненное влияние западных идей и западных революций. И все-таки внутренние сдвиги в зарождении революционной методы были определяющими.

Правый политический марш звучал в России 35 лет, более трети века, века заметно убыстрившегося общественного и технического прогресса, и в нем нельзя не видеть причин социальной и политической консервации страны, еще при Петре I стремительно бросившейся преодолевать вековую отсталость от передовых стран тогдашнего мира. Николай 1 по своей натуре большой труженик, неплохо разбиравшийся в технике, постоянно бравший руководство страной на себя, все-таки был одним из ведущих деятелей европейской реакции. Он прекрасно понимал необходимость ликвидации крепостного права и в середине 30-х гг. обязал генерала П.Д. Киселева написать проект освобождения русских крепостных, поскольку "пора, пора отпустить их на волю"33. Но при нем они воли так и не получили. Реформа государственных крестьян, Указ 2 апреля 1842 г. об обязанных крестьянах, сокращение в 1834 г. рекрутской повинности с 25 до 20 лет, некоторые преобразования крестьянской части на окраинах, например, инвентари Д.Г. Бибикова в Юго-Западном крае или Нормальный контракт 1846 г. в Бессарабии не смогли изменить облик российской деревни. Разрыв в экономическом развитии между Россией и странами Запада за эти 35 лет увеличился. Промышленная революция в Англии, начавшаяся примерно в 1760 г., завершилась к 1840 г., когда в России она только начиналась. Некоторые авторы (П.Г. Рындзюнский и др.)34 относят ее к более позднему сроку. Ф. Бродель подчеркивал: "Когда придет подлинная промышленная революция XIX в., Россия останется на месте и мало-помалу отстанет". Не так обстояло дело в XVIII в., когда, по словам Дж. Блюма, русское промышленное развитие было равным развитию остальной Европы, а порой и превосходило его35. Действительно, если в конце XVIII в. Россия находилась на первом месте по производству чугуна -важного военно-стратегического материала, - то к 1861 г. она откатилась на восьмое место и производила его в 12 раз меньше Англии. Россия резко уступала по железнодорожному строительству, и длина железных дорог в том же году была в 10 раз меньшей, чем у маленькой Англии. Страна чрезвычайно отставала в области машиностроения, топливной промышленности, морского флота и в ряде других отраслей промышленного производства, а также в сельском хозяйстве в целом. Заметно превосходя США по численности населения, Россия в начале 80-х гг. XIX в. производила промышленной продукции в 8,4 раза меньше, чем эта молодая страна Нового света36.

Лишь проигрыш в Крымской войне, войне очень сложной, шедшей не на одном фронте и с несколькими противниками, в условиях почти полной международной изоляции, стал веским аргументом в пользу ликвидации крепостнических порядков. К тому времени Россия оставалась единственной страной Европы, где существовало крепостное право. Однако ни этот аргумент, ни такая позорная исключительность страны отнюдь не стали доводами в пользу серьезных преобразований для господствующего в стране землевладельческого дворянства. Его норов и интересы хорошо были известны русским самодержцам XVHI-XIX вв. Они хорошо знали о его роли в дворцовых переворотах и столь же отлично осознавали его заинтересованность в сохранении крепостнических порядков. Еще Екатерина II при подготовке своего "Наказа" столкнулась с неприкрытой дворянской оппозицией, когда предполагала специально остановиться в этом документе на крестьянском вопросе. Один из первых, кто ознакомился с проектом "Наказа" в рукописи, был известный писатель А.П. Сумароков. Вот его замечания: "Сделать русских крепостных людей вольными нельзя: скудные люди ни повара, ни кучера, ни лакея иметь не будут и будут ласкать слуг своих, пропуская им многие бездельства, дабы не остаться без слуг и без повинующихся им крестьян, ради усмирения которых потребны будут многие полки; непрестанная будет в государстве междоусобная брань"37.

Следует согласиться с мнением специалистов, основательно изучавших крестьянский вопрос во времена Екатерины и подчеркивавших, что Екатерина быстро капитулировала перед реакционной оппозицией дворянства38. Ее быстрая капитуляция объяснялась прежде всего преобладающим перевесом крепостнических сил. Это была сила, столкновение с которой было смерти подобно. Под влиянием консервативных кругов "Наказ" Екатерины и принял свой окончательный вид, вид ущербного документа, в котором отсутствовало главное. XI глава, имевшая какое-то отношение к судьбе низших слоев населения тогдашней России, не получила даже собственного названия. Глава состоит из общих фраз, на первый взгляд не имевших прямого отношения к русской действительности. Но отдельные положения двух мнений не вызывают. Вот, например, 250 пункт XI главы "Гражданское общество, как и всякая вещь, требует известного порядка. Надлежит тут быть одним, которые правят и повелевают, а другим, которые повинуются"39.

Едва вступив на престол в марте 1801 г., Александр I обещал править "по законам и по сердцу своей премудрой бабки" и прямо заявлял о "произволе нашего правления", обещая на место личного произвола деятельно водворять строгую законность4". Он тоже встретился с серьезной оппозицией, с решительным отпором высших сановников империи проекту, в котором они усматривали всего лишь тенденции, благоприятствующие освобождению крестьян41. Николай I не решился на подобные проекты и, хотя при нем была проведена большая работа по кодификации законов, с безудержным российским произволом так и не было покончено. Сохранилось любопытнейшее письмо славянофила И.С. Аксакова, который во время Крымской войны вступил в московское ополчение и вместе с ним проделал долгий путь от Москвы до Бессарабии. В ноябре 1855 г. он послал из бессарабского городка Бендеры письмо родным, где имеются следующие примечательные слова: "Ах, как тяжело, как невыносимо тяжело порою жить в России, о этой вонючей среде среди грязи, пошлости, лжи, обманов, злоупотреблений, добрых малых -мерзавцев, хлебосолов-взяточников, гостеприимных плутов... В моем воображении предстал весь образ управления всей махинации административной... В военном ведомстве воровство Б тысячу раз сильнее, чем в гражданском... Чего можно ожидать от страны, создавшей и выносящей такое общественное устройство, где надо солгать, чтобы сказать правду, надо поступить беззаконно, чтобы поступить справедливо, надо пройти всю процедуру обманов и мерзостей, чтобы добиться необходимого, законного!"42

Но ни проигрыш в Крымской войне, который был прежде всего поражением дворянства, руководившего армией и администрацией, ни очевидные изъяны управления и всего государственного устройства не стали аргументом для крепостнических сил. Землевладельческое дворянство было категорически против ликвидации крепостничества и феодализма. Об этом в 1858 г. писал К. Маркс в специальных статьях по вопросу об освобождении крестьян в России43. Его наблюдения полностью подтверждаются данными III отделения, которое внимательно следило за общественными настроениями, в том числе и в среде дворянства. В годовом отчете отделения за 1857 г. четко отражено беспокойство многих дворян, их страхи перед упразднением крепостного права. В ликвидации их власти над крестьянами они усматривали "уничтожение дворянства"44. В отчете за 1858 г., где говорилось о подготавливающейся реформе, подчеркивалось, что "большая часть помещиков смотрит на это дело как на несправедливое, по их мнению, отнятие у них собственности и как на будущее их разорение"43. После Крымской войны многие помещики устремились за рубеж, где просаживали огромные суммы, вместо того, чтобы вкладывать их в производство41'1. В это время, кстати, А.И. Герцен применил термин "новые русские" ("новый русский"), понимая под ним таких людей как И.С. Аксаков, т.е. людей новой формации, сторонников прогресса47.