2. Литература романтизма

Развитие романтизма в США отличалось рядом особенностей, вы- званных своеобразием исторических условий и присущих ему, несмотря на различия миросозерцания и художественного почерка американских романтиков. Успешное завершение войны за независимость, провозгла- шение и конституционное закрепление демократических свобод благопри- ятствовали дальнейшему развитию идеи национальной исключительно- сти. Литература американского романтизма, особенно раннего периода, разделяла веру в особый, «американский путь развития». В отличие от европейской она сохранила более тесные связи с Просвещением. Амери- канская действительность начала XIX в. казалась прямым, хотя и далеко не совершенным, осуществлением просветительских идеалов, скорее под- тверждением веры во всесилие Разума, способного изменить ход истории на благо человечеству, нежели опровержением связанных с ним надежд. Осуждая пороки современного общества, американские романтики были убеждены в превосходстве Нового Света над Старым: если последнему еще предстояло сбросить оковы прошлого, освободившейся от них в ре- зультате революции Америке был открыт путь в будущее.

568

IV. НАУКА И КУЛЬТУРА

ЗАРОЖДЕНИЕ АМЕРИКАНСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ И ИСКУССТВА

569

В значительной мере эта вера поддерживалась неразвитостью соци- альных отношений в стране, едва вступившей на путь самостоятельного развития, и наличием «свободных», не заселенных белым человеком зе- мель — иллюзорной базы фермерской утопии. Она укрепляла в литерату- ре черты, связанные с представлением об особой исторической миссии Америки — быть предтечей нового времени, идеального общественного устройства. Со времен теологической утопии подобное представление ста- ло одним из наиболее устойчивых элементов национального сознания, по- лучив название «американской мечты». «В той мере, в какой оптимисти- ческие социальные иллюзии, разделяемые ранним романтизмом,— писа- ла А. А. Елистратова,— еще не целиком утратили историческое основа- ние, они не исключали правдивого изображения действительных тенден- ций американской жизни» ⁵.

Вместе с тем характерен для американского романтизма и больший прозаизм. Элементы фантастического и таинственного в нем ослаблены и вписаны в художественный мир, в котором акцентируются черты реаль- ной жизни, приметы повседневности и даже бытовые подробности, что в целом более свойственно реализму, сменившему романтизм. Это, по-види- мому, отчасти связано с рано выявившимся прозаизмом американской действительности, которая не обнаруживала такой сложности, столь яв- ной многослойное™ и многосоставности социальной структуры, как в Европе, где буржуазное общество вбирало в себя многие явления пред- шествующей формации.

Эти особенности отчетливо проявились уже в творчестве первого круп- ного американского романтика Вашингтона Ирвинга (1783—1859). Нача- лом его творческой деятельности принято считать издававшиеся аноним- но отдельными выпусками нравоописательные очерки «Сальмагунди» (1807—1808). Соавторы — ими были Ирвинг, его брат Вильям и писатель Джеймс Полдинг — выступали с федералистских позиций, направляя свои стрелы против джефферсоновской демократии. Легкой иронией окрашено и их отношение к Просвещению. Однако, подвергая насмешкам прямо- линейность просветительских воззрений, сами они во многом следовали просветительским традициям как в идеологическом, так и в эстетическом плане (нравственно-этическая проблематика, дидактичность исходных ус- тановок, форма восточной сказки, притча и т. д.).

Следующее произведение Ирвинга, «История Нью-Йорка» (1809), тоже носит переходный характер, но элементы романтизма играют в ней более существенную роль. В ее основе лежит характерная для романтизма анти- теза естественного состояния и цивилизации, которая воплощается в ан- тиномии прошлого и настоящего. Современности Ирвинг противопостав- ляет времена первых голландских поселений, на месте которых сложился впоследствии Нью-Йорк, как эпоху, стоявшую ближе к естественным человеческим отношениям и потому более овеянную поэзией. В «Истории Нью-Йорка» заострилась сатирическая линия творчества Ирвинга. Глав- ным объектом его насмешек была буржуазная Америка с ее деловитостью и грубым меркантилизмом. Ирвинг не порывал с ней, но как бы отдалял- ся, укрывшись за маской повествователя — вымышленного историка Дид- риха Никербокера. В его образе воплотилась канувшая в прошлое про-

5История американской литературы. М.; Л., 1947, т. 1, с. 112.

стодушная патриархальная Америка, которая унесла с собой простоту нравов и бесхитростную премудрость здравого смысла. С ее позиций Ир- винг и судит о настоящем, лишенном красочности, поэтичности, тепло- ты человеческих чувств.

Этот мотив получил дальнейшее развитие в «Книге эскизов» (1819— 1820), «Рассказах путешественника» (1824), «Брейсбридж-Холле» (1826) и «Альгамбре» (1832). В жанровом отношении эти книги представляют собой смесь новелл (среди них ставшие классическими рассказы «Рип Ван Винкль», «Легенда Сонной Лощины», «Дом с привидениями», «Дольф Хейлигер», «Жених-призрак» и др.), путевых заметок, бытовых и нра- воописательных очерков. Но гораздо больше сближает эти произведения единство исходной авторской позиции. Независимо от того, где происхо- дит действие — в Америке, Англии или Испании,— прошлое неизменно выступает антитезой действительности. Ему, безусловно, отданы симпа- тии автора. Вместе с тем дает себя знать и демократизм Ирвинга, а доб- родушный юмор смягчает резкость противопоставления.

Именно это позволило Ирвингу создать по возвращении на родину после 15-летнего пребывания в Европе такие книги, как «Астория, или Случаи из истории одного предприятия по ту сторону Скалистых гор» (1836) и «Скалистые горы, или Сцены происшествия и приключения на Дальнем Западе» (1837), где романтическая оппозиция писателя амери- канскому обществу заметно ослаблена. В них фактически снимается про- тивопоставление естественного состояния и цивилизации. Вместе с ним уходит игравшая существенную роль в ранних книгах Ирвинга тема ин- дейцев и одновременно возрастает значение достоверности изображения, точности зарисовок быта и нравов фронтира.

В последние годы жизни Ирвинг отдал много сил работе над исто- рическими сочинениями, начало которым положила трехтомная «Исто- рия жизни и путешествий Христофора Колумба» (1828). Завершил он свой творческий путь публикацией пятитомной «Жизни Джорджа Ва- шингтона» (1855—1859), но подлинную славу принесли Ирвингу «Исто- рия Нью-Йорка» и романтические новеллы, прочно закрепившие за ним почетное место в истории отечественной литературы.

На годы наивысшего расцвета таланта Ирвинга приходится начало творчества Джеймса Фенимора Купера (1789—1851). Дебютировав в 1820 г. откровенно подражательным романом «Предосторожность», он уже на следующий год выпустил одну из лучших своих книг — роман «Шпион» (1821), посвященный эпохе Американской революции и слав- ному подвигу одного из тысяч безвестных патриотов, в жестокой стватке завоевавших независимость своей страны. Теме революции посвящены романы Купера «Лоцман» (1823) и «Лайонель Линкольн, или Осада Бостона» (1825). Особенно замечателен «Лоцман», в котором романтика борьбы за исторически правое дело и патриотический пафос соединяются с романтикой морских странствий. «Лоцман» положил начало одному из излюбленных жанров американской литературы прошлого столетия — «морскому роману».

Но отношение Купера к демократии, за которую сражались его герои, было далеко не однозначно. Он отдавал предпочтение демократии перед сословно-иерархическими принципами феодального общества, влияние ко- торых в Европе было в его время еще сильно. Демократизм был одним из живительных истоков куперовского патриотизма. Впоследствии это

570

IV. НАУКА И КУЛЬТУРА

ЗАРОЖДЕНИЕ АМЕРИКАНСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ И ИСКУССТВА

571

нашло отражение в цикле европейских исторических романов Купера («Браво», 1833, и др.), где он обрушивался не только на аристократию, но и на сам феодальный уклад как источник человеческих страданий и несправедливости. Однако стихийно-эгалитарные устремления низших слоев американского общества отпугивали Купера. Из противоречивости его отношения к американской демократии вырос цикл романов о Ко- жаном Чулке, острая политическая сатира «Моникины» (1835), трак- тат «Американский демократ» (1838). В цикле поздних романов, напи- санных в защиту земельной ренты («Сатанстоу», 1845, и др.), возобла- дали антидемократические тенденции.

Лучшее из всего, что создал Купер,— это цикл романов о Кожаном Чулке, в который входят «Пионеры» (1823), «Последний из могикан» (1826), «Прерия» (1827), «Следопыт» (1840) и «Зверобой» (1841). Их объединяет вынесенная в центр повествования фигура Натти Бумпо, охот- ника и зверолова, топором прокладывающего путь сквозь непроходимые чащи девственных лесов. Он чужд корысти и не стремится ни к достат- ку, ни к комфорту. Натти привык к суровой кочевой жизни и более все- го дорожит красотой непокоренной Природы, своей свободой и истин- ной дружбой. Купер наделяет героя открытым, мужественным нравом,, благородством и искренностью чувств, верностью данному слову. Егo лучшие друзья — индейцы: мудрый вождь Чингачгук, благородный юный Ункас.

Однако цельность пенталогии держится не только единством героя, судьба которого прослежена в них. Она основана на общей социально- философской проблематике, не утратившей значения и поныне. В сущности писатель поставил в ней одну из коренных проблем американской цивили- зации, не только не получившую до сих пор разрешения, но и пре- дельно обострившуюся со времен Купера. Суть ее в том, что законода- тельно возвратив человеку отторгнутые у него естественные права, осно- ву всего просветительского учения, американская цивилизация на деле безжалостно отняла их. Эту трагическую историческую метаморфозу и воплощает судьба Натти Бумпо. Едва ли он хоть отдаленно знаком с теориями просветителей, но его стремления в полной мере соответство- вали просветительскому идеалу «естественного человека».

Более всего на свете Натти хочет жить в единстве с природой, вдали от людской суеты и корысти, в окружении верных друзей, готовых прий- ти на помощь по первому зову. Но цивилизация, от которой он бежит, неумолимо, словно рок, преследует его. Расстояние не спасает: чем дальше уходит Натти, тем неизбежнее развязка. Не он уходит — его гонят и в конце концов непременно нагонят. Так завершается роман «Прерия», со- ставляющий по времени действия финальную часть цикла. Здесь Натти — беспомощный старик. Могучий вал движения пионеров вынес его туда, где нет девственных лесов. Он чувствует себя чужим среди людей, но уже не в силах жить в одиночку и влачит жалкое существование, созна- вая свое бессилие перед наступлением цивилизации. Парадоксальность его положения заключается в том, что он сам прокладывал ей путь, был ее первым гонцом и орудием. Та же участь постигла и «благородного дикаря», первообраз «естественного человека» — индейца. Возросшее на собственнической основе общество опрокинуло и растоптало просвети- тельскую мечту, под флагом которой утвердилась американская демо- кратия.

Трагическое решение философ- ского конфликта Природы и цивили- зации, воплощенное в образе Натти, было подсказано Куперу американ- ской действительностью. Но многое было и предугадано писателем, по существу предвидевшим судьбу пио- нерства задолго до того, как это вы- явила история. Романы о Кожаном Чулке, исполненные силы, которая придает им необычайную притяга- тельность и полтора столетия спустя, вошли в золотой фонд американской литературы.

РАЛФ ЭМЕРСОН

Купер и Ирвинг представляли ранний период американского роман- тизма. Второй его период, когда в результате развития и укрепления буржуазных отношений в Америке обострились социальные противоре- чия, связан с творчеством писателей, выдвинувшихся в середине 30-х го- дов XIX в., особенно в Новой Анг- лии. В известном смысле их можно рассматривать как группу, поскольку

мировоззрение этих писателей складывалось под влиянием трансценден- тализма, а некоторые даже входили в кружок трансценденталистов.

Главным идеологом трансцендентализма был Ралф Уолдо Эмерсон (1803—1882). Он был воспитан в традициях новоанглийского пуритан- ства, что заметно сказалось на формировании его взглядов. Стремясь пре- одолеть ограниченность пуританской мысли, зависимость философии от теологии, Эмерсон оставался все же на позициях идеализма. Другим ис- точником его учения была посткантианская немецкая философия. В то же время идеализм Эмерсона был реакцией на засилье грубо материального, торгашеского духа, характерного для стремительно набиравшего силу американского капитализма. Это определило критическую направленность его творчества. Философия Эмерсона исходила из примата духа над ма- терией. Над миром видимым и вещным, открытым познанию посредством чувственного восприятия, возвышается мир идеальный, трансценден- тальный, воплощающий высшие истины и доступный лишь интуитивно- му познанию. Разум, опирающийся на чувственное восприятие и логику, бессилен перед ним. Подобная трактовка познания и разума говорит о том, что Эмерсон разделял общую для романтизма «реакцию на Про- свещение».

Выступал Эмерсон в основном в жанре философско-публицистического эссе, уделяя внимание главным образом нравственно-этической проблема- тике. Особенно выделяются по своему значению эссе «Доверие к себе», «Американский ученый», «О литературной морали», «Природа», «Молодой американец». Впоследствии они послужили основой книг Эмерсона, наи- большей популярностью из которых пользовались два сборника «Эссе» (1841 и 1844) и том «Представители человечества» (1850).

572

IV. НАУКА И КУЛЬТУРА

ЗАРОЖДЕНИЕ АМЕРИКАНСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ И ИСКУССТВА

57$

Выражая недовольство американским обществом, погрязшим в утили- таризме, уродующим человеческую личность, которая представляет для этого общества ценность исключительно как объект извлечения пользы. Эмерсон считал необходимым изменить существующее положение вещей и даже выдвигал это перед молодым поколением американцев как самую насущную задачу. Возможность ее осуществления он связывал с мораль- ным и — шире — духовным самосовершенствованием личности. Начинать, полагал он, нужно не с изменения внешних условий, в результате чего изменилось бы содержание общественной жизни, а, напротив, с трансфор- мации духа, которая в конечном счете приведет к изменению общества. Истины, которыми оно руководствуется, ложны, подчинены власти чисто- гана, поэтому опору для своего преобразования человек может найти только в самом себе.

Так родился знаменитый тезис Эмерсона «доверие к себе». Человек должен отринуть все принятые обществом понятия и. прислушаться к тому, что говорит его внутренний голос. Таким образом совершится его приобщение к высшим, трансцендентным истинам и ценностям, непод- властным растлевающему воздействию общества. Разрыв с идеологией накопительства и утилитаризма приведет, в свою очередь, к более глу- бокому разрыву с обществом: духовно преображенная личность выклю- чится из процесса приумножения богатства. Согласовался с этой доктри- ной и тезис о необходимости единства человека с Природой, которое Эмерсон понимал как условие духовного раскрепощения личности, по- скольку лишь она не подвержена уродующему влиянию торгашеских от- ношений. Являясь воплощением высшей трансцендентной идеи, Природа заключает в себе те истины, постижение которых составляет смысл че- ловеческого существования.

Неприятие американской действительности не толкнуло Эмерсона на поиски идеала в далеком прошлом, как нередко наблюдается в романтиз- ме. Он был убежден, что демократические институты Америки позволят ей избежать общей печальной участи. Однако предложенные им средст- ва разрешения социальных противоречий не отражали сущности сложив- шихся в обществе отношений и ограничивались лишь сферой действий индивидуума.

Так как согласно доктрине «доверия к себе» личность выступает не только источником высших истин, но и единственным критерием истин- ности, философия Эмерсона в конечном счете явилась проповедью бур- жуазного индивидуализма. Она носила положительный характер в той мере, в какой поддерживала человека в его неприятии законов и ценно- стей буржуазного общества, но вместе с тем вопреки воле ее создателя выражала устремления самого этого общества, требовавшего полной сво- боды от моральных норм и провозглашавшего благом все, что соответст- вовало извлечению максимальной прибыли. Внутренняя двойственность учения Эмерсона определила ограниченность его воздействия, особенно когда с ходом времени обнажилась буржуазная природа американского общества.

Поздние американские романтики, Н. Готорн, Г. Д. Торо, Г. Мел- вилл, Э. По, в творчестве которых американский романтизм достиг своей вершины, по-разному относились к трансцендентализму. Ни для кого из них учение Эмерсона не исчерпывало сущности представлений о мире, а Э. По вообще отверг его. Однако многие положения трансцендентализ-

ма находили отклик в их произведе- ниях. Нередко они служили объектом острой полемики, в которой выдви- гались иные сравнительно с эмерсо- новским решения узловых вопросов. Это и неудивительно — философия Эмерсона рассматривала проблемы, имевшие кардинальное значение для романтического мышления и эстети- ки (соотношение действительности и мечты, свобода личности и возмож- ность ее максимального самоосуще- ствления, Природа как антитеза об- ществу, естественное и социальное в индивидууме и т. д.).

ГЕНРИ ТОРО

Связь позднего американского ро- мантизма с трансцендентализмом безусловна. Однако она носит диа- лектический характер, т. е. включает как моменты общности, так и спора, неприятия. Не разделяли эти писате- ли, кроме Торо, и социального опти- мизма Эмерсона, хотя их вера в исключительность судеб Америки оставалась непоколебимой, но и оптимизм Генри Дэвида Торо восходит к иному истоку.

Генри Д. Торо (1817—1862) родился в Конкорде, где и прожил почти всю жизнь. Мир Конкорда, его нравы и общественный климат, красота суровой природы во многом определили духовное развитие будущего пи- сателя. Существенное влияние оказала на него, в частности, давняя пу- ританская традиция, отмеченная этическим ригоризмом и склонностью к метафизике. Торо был родом из ремесленно-фермерской семьи и на всю жизнь сохранил привязанность к демократической простоте ее уклада. Можно говорить, что она послужила своего рода первоосновой собствен- ной этики Торо. Здесь же, в Конкорде, он познакомился и сблизился с Эмерсоном, на правах ученика которого Торо несколько лет прожил в его доме. Между учителем и учеником сложилась естественная бли- зость взглядов, однако Торо никогда не довольствовался лишь перепе- вами учения Эмерсона. Он шел своим путем, хотя исходно во многом опирался на достижения предшественников и старших современников. Натура деятельная и радикальная, он преодолел умозрительность и докт- ринерскую ограниченность философии своего учителя, которому, несом- ненно, был многим обязан.

Подобно другим романтикам, Торо не принимал современного буржу- азного общества с его меркантилизмом и утилитаризмом. Ему оказались созвучны идеи европейских романтиков, выступавших с критикой капи- тализма. Но Торо не столько увлекала критика существующего положе- ния сама по себе, сколько поиски возможностей преодоления всего, что мешало достижению подлинной духовной свободы, которая, естественно, понималась им как свобода индивидуальная. Особенно вдохновляла его восходящая к Руссо идея единения человека и Природы. Однако то, что

574

IV. НАУКА И КУЛЬТУРА

ЗАРОЖДЕНИЕ АМЕРИКАНСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ И ИСКУССТВА

575

на протяжении десятилетий оставалось лишь идеей, Торо решил вопло- тить в действие, подвергнуть испытанию опытом.

Как и для многих романтиков, Природа была для Торо вместилищем мировой души, символом духовного единства всего сущего. Его отноше- ние к Природе заметно окрашено пантеизмом. Трансцендентное не столь- ко вознесено над миром, сколько разлито в нем. Природа божественна во всем, обнаруживая это не только в признанных величественных карти- нах, но и в самых привычных и скромных проявлениях: в обычном пейза- же окрестностей Конкорда, в лесах и полях, в полевом цветке и снующей в прозрачных водах плотве.

Эти идеи нашли глубокое выражение уже в первой книге Торо — «Неделя на Конкорде и Мерримаке» (1849), в основу которой легли лич- ные впечатления автора. В ней Торо не просто ярко воссоздает увиден- ное, живописует красоту родного края. Все, что он видит и слышит — одинокая хижина, лай собаки, стайка серебристых рыбок,— служит сту- пенькой для перехода к размышлениям о бытии и предназначении чело- века, от сугубо конкретного и частного — к универсальному. Естественно возникает в книге идея единства человечества, скрытого, по мысли Торо, различием господствующих в мире философских идей и верований. Лю- дям еще предстоит открыть для себя это единство, прийти к пониманию единой «священной книги», фрагментами которой ему представляются почитаемые у разных народов Библия, Коран и т. д. Точность зарисовок, лирическая приподнятость, философски-созерцательный настрой опреде- лили как своеобразие книги, так и художественную манеру Торо. Ярче всего она воплотилась в его крупнейшем произведении — «Уолден, или Жизнь в лесу» (1854).

В основу «Уолдена» Торо вновь положил собственный опыт, но на этот раз это был сознательно проведенный эксперимент. Он ставил целью не просто доказать возможность гармонии человека и Природы. Торо ви- дел вокруг себя людей, задавленных нищетой и непосильным трудом, ско- ванных социальными узами, закабаленных собственностью. Удаляясь в леса, где он два года жил в построенной собственными руками хижине на берегу прекрасного пруда, Торо решил проверить, насколько в силах человека отстоять свою свободу от посягательств буржуазного общества. Первое условие его свободы — собственный труд. Но этого еще мало. Если не ограничить желаний и потребностей человека, труд вместо сред- ' ства освобождения станет средством закабаления. В этом Торо откровен- но полемичен по отношению к буржуазно-торгашеской Америке, искус_т ственно раздувавшей стремление к роскоши и комфорту, обременявшей человека собственностью, делавшей его рабом вещей.

Уолденский эксперимент Торо утопичен, потому что был реально осу- ществим, пока оставались незанятые земли, а также потому, что он пред- полагал существование индивида фактически вне рамок общества. Книга отразила утопичность, свойственную демократической американской мыс- ли того времени. Однако это не умаляет художественного значения «Уолдена». В нем нашла отражение как критика общественных отноше- ний, так и высота нравственных критериев, которые, по мысли писателя, единственно способны обеспечить подлинную свободу.

Радикализм Торо этим не ограничивался. Он одним из первых понял захватнический характер Мексиканской войны и свое осуждение выра- зил отказом платить налог, за что был заключен в тюрьму. Размышления,

вызванные этим эпизодом, Торо изложил в эссе «Гражданское неповино- вение» (1849), где впервые сформулировал принципы «пассивного сопро- тивления», получившие отклик в политических движениях XX в. Однако впоследствии эти принципы были в значительной мере пересмотрены Торо в связи с вопросом о рабстве. Он был всегда противником рабства. Введение закона о беглых рабах подтолкнуло его к более активному со- действию делу освобождения негров; он принимал участие в переправке беглых рабов в Канаду по «подземной дороге». Следующим толчком для развития его взглядов послужила встреча с Джоном Брауном, в котором Торо увидел подлинного героя своего времени. Выступление Брауна с оружием в руках в защиту рабов привело писателя к признанию право- мерности насилия, направленного против социальной несправедливости. Малопопулярный среди современников, Торо ныне признан одним иа оригинальнейших художников американского романтизма. Его произве- дения стали драгоценной частью классического наследия американской литературы, с которым она и по сей день обнаруживает живую связь.

Общность истоков служит соединительным звеном между творчеством Торо и Эмерсона и творчеством Натаниэля Готорна (1804—1864). Оно также восходит к пуританским традициям Новой Англии. Ни у одного из романтиков сознательное стремление преодолеть влияние пуританской мысли и мышления не сказывалось столь отчетливо, как у Готорна, и вместе с тем ни для кого из них осмысление пуританского наследия не было столь плодотворным. Писатель обращался к нему на разных уровнях: и на уровне тематики (недаром столь важное место в его твор- честве заняла тема исторического прошлого Новой Англии), и на уровне идеологии — предметом рассмотрения стали многие краеугольные поня- тия и категории пуританства, сконцентрированные, как и в самом пури- танстве, вокруг нравственно-этических проблем. Отчасти это сказывалось в морализаторской окраске отдельных произведений Готорна, но лучшие из них лишены узкого морализаторства.

Основа творчества Готорна, как и других романтиков,— неприятие буржуазного общества, где низкоматериальное грубо вытеснило идеаль- ное. Этот общественный конфликт писатель передал через столкновение добра и зла, ареной которого было человеческое сердце. Нередко он вы- ражал этот конфликт посредством аллегории, переводя абстрактные по- нятия в план конкретных образов, благодаря чему действие приобретало фантастический характер.

Своим первым романом Готорн остался недоволен и сам изъял его из продажи. С конца 20-х годов он начал публиковать рассказы в различ- ных периодических изданиях. Но лишь в 1837 г. ему удалось выпустить их отдельным сборником. Это были «Дважды рассказанные истории», вышедшие повторно расширенным изданием в 1842 г. В него вошли, в частности, рассказы, отразившие интерес автора к исторической теме. Поразительна при этом объективность Готорна в подходе к отечественной истории. Он с любовью воссоздает моменты, говорящие о мужестве и не- сгибаемой воле предков («Седой заступник», «Эндикотт и красный крест»), однако отнюдь не приукрашивает их, показывая крайнюю нетер- пимость, узость мышления и жестокость пуритан («Кроткий мальчик» и др.).

Широко представлена в новеллистике традиционная пуританская тема греха, но она получает далеко не традиционную трактовку: грехом ока-

576

IV. НАУКА И КУЛЬТУРА

ЗАРОЖДЕНИЕ АМЕРИКАНСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ И ИСКУССТВА

577

зываются у Готорна забвение человечности, эгоизм, подчинение умозри- тельной идее. В том же русле следовали и рассказы второго сборника Го- торна — «Мхи старой усадьбы» (1846), где особенно выделяются «Моло- дой Браун», «Родимое пятно», «Дочь Раппачини», «Эгоизм, или Змея в груди», «Небесная железная дорога» и др. Этот сборник показал, что в творчестве Готорна нарастали трагические мотивы. Противоречия дейст- вительности приобретали в его понимании все большую неразрешимость и придавали трагический масштаб его видению.

Этим ощущением проникнуты и романы Готорна. Среди них особо вы- деляется «Алая буква» (1850), в которой гений писателя нашел наибо- лее полное и свободное выражение. Он создан на хорошо освоенном к тому времени писателем материале новоанглийской истории. Исходя из обычных романтических антиномий: противопоставления сердца и разу- мa, «естественного» и «искусственного» в человеке и т. д., Готорн рас- сказывает историю Эстер Принн, осужденной согласно обычаям того вре- мени вечно носить на груди алую букву, символизировавшую ее грех — прелюбодеяние. На этом материале он ставит такие волновавшие всех ро- мантиков вопросы, как свобода личности, свобода воли и сознания, крите- рии и сущность добра и зла, соотношение видимого и сущего.

Образы центральных персонажей, характер пуританской общины очерчены ярко и выразительно, и все же, как справедливо заметил аме- риканский исследователь Ф. О. Матиссен, «даже в „Алой букве" абстрак- ция, идея часто представляет больший интерес, нежели ее конкретное воплощение» ⁶.

Трагическим ощущением проникнут и роман «Дом о семи фронтонах» (1851), хотя Готорн и попытался отчасти снять его счастливой развяз- кой. В центр поставлена тема родового проклятия, обретавшая в трак- товке писателя явное социальное звучание. Проклятие, тяготеющее над родом Пинченов, восходит к тому моменту далекого прошлого, когда все- сильный судья Пинчен послал на виселицу одного из самых бедных жи- телей колонии, Мола, обвинив его в колдовстве. Истинной же причиной было то, что Мол не согласился уступить судье приглянувшийся тому участок. Их столкновение Готорн передает в романе как легенду, вводя соответствующую такому типу повествования символику и аллегорию. Однако направленность этой легенды очевидна — писатель безоговороч- но осуждает своекорыстие и стяжательство, воплощая их в символиче- - ском образе родового проклятия.

В том же, 1851 г. был опубликован третий сборник рассказов Готор- на — «„Снегурочка" и другие дважды рассказанные истории», куда вошли принадлежащие к числу его лучших творений новеллы «Итен Бранд», «Мой сродственник, майор Молино», «Снегурочка» и др. Последние за- конченные романы писателя, «Роман о Блайтдейле» (1852) и «Мрамор- ный фавн» (1860), свидетельствовали об укреплении его трагического ми- роощущения.

Первый был создан на основе собственного опыта Готорна — участия в фурьеристской колонии «Брук-Фарм». В нем писатель открыто вступил в полемику с Эмерсоном и трансценденталистами, отвергнув их прекрас- нодушные теории относительно возможностей преобразования общества,

6 Matthiessen F. О. American Renaissance. Art and Expression in the Age of Emerson and Whitman. L. etc., 1941, p. 250.

исходя лишь из сознательного волевого усилия личности. В «Мраморном фавне», где основу вновь составляла диалектика добра, зла и познания, ощутимо сказались мрачные предчувствия, вызванные конфликтом Севе- ра и Юга по вопросу о рабстве и предощущением надвигавшегося нацио- нального кризиса, который в следующем году вылился в гражданскую войну. Готорн, веривший в превосходство американской демократии, тя- жело переживал этот кризис. Он не находил в себе сил для подлинной творческой работы, и его последние произведения остались незавершен- ными.

К трагическому воплощению конфликтов эпохи пришел в своем твор- честве и Герман Мелвилл (1819—1891). Будущий писатель был вынуж- ден рано оставить учение и зарабатывать себе на жизнь. Он сменил не- сколько профессий, из которых наиболее плодотворной с точки зрения его ' творчества оказалась служба матросом на торговых и китобойных судах, а также на военном фрегате. Она дала Мелвиллу большой фактический материал и опыт, положенный им впоследствии в основу многих произ- ведений.

Его первые книги— «Тайпи» (1846) и «Ому» (1847) —носят по пре- имуществу приключенческий характер. Однако даже в ранних произведе- ниях писатель обращался к вопросам, волновавшим его современников. Так, описание жизни дикарей Полинезии и Южных морей, занимающее важное место в структуре обеих книг, явно говорит о стремлении автора разобраться в дилемме «цивилизация — естественное состояние», которая играла существенную роль в системе взглядов романтиков. В романе «Марди» (1849) Мелвилл уже выносит эти вопросы на передний план, однако сложная повествовательная форма, основанная на аллегории, при- водит к творческой неудаче писателя. В последовавших затем «Белом бушлате» (1849) и «Редберне» (1850) Мелвилл как бы вновь возвраща- ется к строго «документальной» манере, характерной для его первых по- вестей. Но по существу эти романы представляют заметный шаг вперед: тема социальной несправедливости и отчуждения личности, общефило- софская проблематика имеют в них гораздо больший удельный вес. Эти книги явились необходимой ступенькой перехода к величайшему творе- нию Мелвилла — роману «Моби Дик» (1851).

«Моби Дик» необычайно сложен и по содержанию, и по композиции. Он соединил в себе все повествовательные стихии, в которых работал писатель: жанры морского, приключенческого, социального и философско- го романа. В нем органически сочетаются документальная точность изоб- ражения и символика. Характеризуя идейно-художественное своеобразие романа, Ю. В. Ковалев писал: «Он не принадлежит ни к одному из этих жанров, и в то же время — ко всем. Его невозможно расчленить, не умертвив художественной ткани (...) Его синтетизм обладает монолит- ностью, и элементы разных типов повествования спаяны в нем стилисти- ческим единством» ⁷.

В ходе повествования действие переносится из реального плана в сим- волический — вместо обычной охоты на китов целью плавания становится погоня за белым китом, олицетворяющим мировое зло. Образ главного героя романа, капитана Ахава, несет на себе отпечаток полемики с

7 Ковалев Ю. В. Герман Мелвилл и американский романтизм. Л., 1972, с. 183.

578

IV. НАУКА И КУЛЬТУРА

ЗАРОЖДЕНИЕ АМЕРИКАНСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ И ИСКУССТВА

579

трансценденталистской концепцией личности. Созданный на основе ро- мантической поэтики образ Ахава, при всем величии запечатленной в нем свободной личности, ощутившей неисчерпаемость собственных сил, вы- ражал неприятие Мелвиллом эмерсоновской доктрины. Вера в безгранич- ность своих возможностей оказалась губительна как для самой личности, так и для окружающих. В известной мере роман означал крушение ро- мантического идеала одинокого героя, противопоставлявшего миру свою волю.

Исходя из глубины философского осмысления действительности, не- обычайного драматизма действия, выразительности образов, современные исследователи относят «Моби Дик» к числу высших достижений амери- канского романтизма и всей литературы США прошлого века. Но у со- временников роман успеха не имел; выход неудачного в целом романа «Пьер» (1852) не поправил дела. Через несколько лет Мелвилл опубли- ковал исторический приключенческо-сатирический роман из эпохи Аме- риканской революции «Израиль Поттер» (1855) и сборник новелл «Пове- сти с веранды» (1856), но, несмотря на это, был вскоре совершенно забыт.

В последующие годы писатель создал сатирический роман «Проходи- мец» (1857), несколько стихотворных сборников, поэму «Кларел» (1876), завершив свой творческий путь повестью «Билли Бадд» (1891), которая была опубликована лишь в 1924 г. В ней Мелвилл вновь обра- тился к проблеме добра и зла, естества, сердечной чистоты и испорчен- ности, которую решил в трагическом ключе.

Несколько особняком стоит в американском романтизме творчество Эдгара Аллана По (1809—1849). Если Торо, Готорн, Мелвилл, Эмерсон продолжали традиции Новой Англии, то По представлял не получившую сколько-нибудь заметного развития южную литературную традицию. Его деятельность на литературном поприще была необычайно разнообразна: По выступал как прозаик, поэт, критик, редактор и издатель.

Первой опубликованной им книгой был сборник стихов, выпущенный в 1827 г. и переизданный два года спустя в несколько расширенном и переработанном виде. Хотя у него были и предшественники среди сооте- чественников—прежде всего У. К. Брайент (1794—1878), автор знаме- нитого «Танатопсиса» (1817), и Дж. Г. Уитьер (1807—1878), тонкий мастер пейзажей Новой Англии, непримиримый противник рабства, в те- чение нескольких десятилетий принимавший активное участие в аболи- ционистском движении,— По ориентировался главным образом на евро- пейских романтиков (Байрон, Т. Мур и др.). Однако постепенно его го- лос приобретал самостоятельность, достаточно заметную в его третьем поэтическом сборнике (1831), куда вошли такие стихотворения, как «К Елене» и «Израфель».

Окончательно поэтические принципы По сложились значительно поз- же, но уже в этих стихах чувствовался повышенный интерес поэта к ме- лодике стиха, музыкальным и звуковым образам. Среди основных моти- вов его поэзии — идеал неземной красоты, его несовместимость с грубой современной жизнью, его недостижимость и обреченность.

По рано уловил одну из основных трагедий века — трагедию отчуж- дения, обостренную в Америке враждебностью буржуазного общества по отношению к художнику. Поэт мучительно переживал это состояние, от- разившееся в болезненном настрое многих его произведений.

В начале 30-х годов По обратился к жанру новеллы, в котором замет- но сказалось влияние «готического романа». В мелодраматически на- электризованной атмосфере его новелл («Береника», 1835; «Лигейя», 1838; «Падение дома Ашеров», 1839) все отчетливее проявляется ощуще- ние катастрофичности, которой грозит разрыв идеала и действительности. Действие рассказов развивается между явью и сном, усиливая впечатле- ние чудовищной фантастичности происходящего. Другая линия новелли- стики По представлена такими рассказами, как «Убийство на улице Морг» (1841), «Тайна Мари Роже» (1842), «Золотой жук» (1843), к которым принято возводить начало детективного жанра в литературе.

В своей новеллистике, как и в поэзии, По не полагался на одно лишь вдохновение. Им была разработана теория, получившая название теории «единства эффекта». Он подробно изложил ее в статьях о Готорне, при- надлежащих к числу лучших критических работ По. Она оказала благо- творное влияние как на развитие его собственного творчества, так и на дальнейшее развитие всего жанра.

40-е годы XIX в.— пора наивысшего взлета таланта По. В 1840 г. выходит сборник его рассказов «Гротески и арабески», в 1845 г.— еще один сборник новелл и сборник стихотворений. В стихотворениях «Ворон» (1845) и «Аннабел Ли» (1849) и поэме «Колокола» (1849), пронизанных отчаянием и безнадежностью, поэтическое мастерство По достигает со- вершенства. В это время на долю поэта выпадают редкие минуты успе- ха — вся Америка зачитывалась «Вороном». Но слава По была недол- гой — он умер отверженным, собственной судьбой подтвердив справедли- вость того, о чем писал. Возрождение интереса к его творчеству связано с именем Ш. Бодлера, благодаря усилиям которого Но стал своего рода предтечей французских «проклятых поэтов» — поэтов-символистов. Ин- терес этот был подхвачен в других странах, способствовав утверждению его посмертной репутации и на родине.

По был не единственным, хотя, несомненно, самым выдающимся американским поэтом своего времени. Помимо упомянутых Брайента и Уитьера, следует особо сказать о Г. У. Лонгфелло (1807—1882), слава которого при жизни затмевала всех его современников. Меланхолическая по тону, исполненная легкой грусти поэзия Лонгфелло развивала тради- ционные романтические мотивы. Она отмечена скорее спокойной созер- цательностью, нежели бурными порывами чувства, тяготеет к морализа- торству и нередко сентиментальна.

Отдал он дань и увлечению фольклором, в чем также сказалась его близость традициям немецких романтиков, оказавших наиболее сильное влияние на его творчество. Самым плодотворным оказалось для него об- ращение к поэтическому наследию американских индейцев, в результате чего было создано одно из интереснейших произведений Лонгфелло — «Песнь о Гайавате» (1855).

Лонгфелло не проявлял интереса к политике, и в его поэзии редко звучали даже слабые отголоски современных политических сражений. Исключение составил цикл стихов о рабстве (1841), получивших огром- ный резонанс в Америке и сыгравших важную роль в распространении антирабовладельческих настроений.

На почве идейных расхождений по вопросу о рабстве в США вырос- ла мощная аболиционистская литература, выступавшая за его отмену. Большое значение приобрела в годы, предшествовавшие гражданской вой-

580

IV. НАУКА И КУЛЬТУРА

ЗАРОЖДЕНИЕ АМЕРИКАНСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ И ИСКУССТВА

581

не, публицистика. Подлинным подвижником освобождения рабов был У. Л. Гаррисон (1805—1879), редактор газеты «Либерейтор», посвятив- ший борьбе против рабства всю свою деятельность. Страстные выступле- ния аболиционистов против рабовладения, направленные в защиту бес- правных невольников, развивали демократические традиции американ- ской литературы и нашли отражение в творчестве крупнейших писателей того времени. Помимо стихов Лонгфелло, необходимо назвать сборник Дж. Г. Уитьера «Голоса свободы» (1846). Вошедшие в него стихи прозву- чали «трубным гласом», взывая об уничтожении вековой несправедливо- сти. В сатирическом ключе писал о нетерпимых порядках, царивших на Юге, Дж. Р. Лоуэлл (1819—1891). В стихотворной сатире «Записки Биг- лоу» (1848) он зло высмеивал приверженцев рабовладения, выражая на- дежду, что с их господством будет покончено.

Появился и ряд прозаических произведений, рисовавших трагическую участь рабов, требовавших уничтожить рабство. Многие из них были на- писаны беглыми рабами, скорбевшими о тяжкой доле своего народа, вы- ражали его стремление к свободе.

Наиболее выдающаяся роль выпала на долю романа Г. Бичер-Стоу (1811—1896) «Хижина дяди Тома» (1852). Пронизанная страстной нена- вистью к рабству, книга взывала не столько к доводам рассудка, сколь- ко к сердцу читателя, воспламеняя душу огнем благородного негодова- ния. Недаром Линкольн назвал Бичер-Стоу «маленькой женщиной, ко- торая вызвала эту большую войну». Сама писательница не разделяла радикальных настроений тех, кто требовал насильственного уничтожения рабства. В книге звучат религиозно-примирительные мотивы, она страда- ет сентиментальностью. Тем не менее правдивое изображение ужасов жизни несчастных рабов, жестокости, духовной и нравственной деграда- ции их белых хозяев, искренняя жажда справедливости вдохновляли на борьбу тех, кто выступал за отмену позорного института.

Как ни велико было значение аболиционистской пропаганды и успе- хи исполненной антирабовладельческого пафоса литературы, решить во- прос о рабстве путем реформ, к которым призывали аболиционисты, не удалось. Нарастание конфликта привело к гражданской войне, в которой Север выступал под знаменем демократии. Немалая заслуга в этом, не- сомненно, принадлежала литературе.

Гражданская война послужила своего рода водоразделом, разделив- шим эпохи романтизма и реализма. Расцвет американского романтизма приходится на конец 40-х — середину 50-х годов XIX в., т. е. значительно позже, нежели в ведущих странах Европы, где к этому времени утвер- ' ждается реалистический метод. В литературе американского романтизма также ощутимо нарастание реалистических тенденций, однако реализм как основной метод складывается в литературе США лишь после граж- данской войны.

Эпоха романтизма имела огромное значение для дальнейшего разви- тия американской литературы. Особенно заметно проявилось оно в XX столетии, когда многие писатели обнаружили в творчестве романтиков жи- вительные истоки. Непреходящее значение наследия романтиков обуслов- лено не только высокими идейно-эстетическими достоинствами их про- изведений, но прежде всего тем, что в этот период американская лите- ратура действительно превратилась в литературу национальную.

3. ИЗОБРАЗИТЕЛЬНОЕ ИСКУССТВО

Американское изобразительное искусство — явление в достаточной степени самостоятельное, имеющее свои корни и свои особенности. Оно отразило сложный процесс сплава разных национальностей, превращение колониста-переселенца в американца, формирование в это время основ- ных черт будущей американской художественной культуры ⁸.

Картину жизни колониального периода можно представить себе по характеру архитектуры. На протяжении XVII столетия было построено много зданий временного характера — землянок, хижин из прутьев, об- мазанных глиной. В силу исторической необходимости возводилось боль- шое число оборонительных сооружений. Создавались таверны, помещения для биржевых операций, молитвенные дома — митинг-хаузы (тип куль- тового здания для пуритан). Митинг-хаузы представляли собой помеще- ние, разделенное на две части — мужскую и женскую, со скамьями вдоль стен и кафедрой посредине. Типичный митинг-хауз — Олд Шил (1681) в Хингеме (Массачусетс). По своему характеру ранние колониальные по- селения напоминали средневековые английские.

В XVII в. возникают города, которым суждено будет сыграть важную роль в колониальной культуре. Это прежде всего Бостон — «историче- ская столица США». Правда, так же как и Нью-Йорк, он застраивался стихийно. В 1682 г. была проведена планировка столицы Пенсильвании — Филадельфии, несколько позднее столицы Виргинии — Вильямсберга (в настоящее время город-музей, где воссоздана обстановка колониаль- ной эпохи). Колонисты сохраняли традиционно европейские типы по- строек, отмеченные, однако, большей замкнутостью, уравновешенностью. С конца XVIII в. американские города строились по простым и ясным системам английских архитекторов-палладианцев; в основе лежал прямо- угольный план.

Важным элементом жизни американских колоний стало искусство портретной живописи. Человеческая личность — вот что привлекало аме- риканских живописцев XVIII в., а передать ее облик и характер — един- ственная цель, которую они ставили перед собой. Духовная «бедность», «мирской аскетизм» — черты, заметно проступавшие в ранних американ- ских портретах, были обусловлены временем и средой.

Пуританскую Новую Англию издавна принято считать колыбелью тех идеалов и общественно-политических институтов, которые получили признание как традиционно американские. Занятие искусством, художе- ственное творчество были, по твердому убеждению пуритан, чем-то фри- вольным, даже безнравственным. Искусство нуждалось в «оправдании». Художественное творчество виделось пуританам лишь как средство ре- лигиозного воспитания и распространения богословских истин, что стави- ло трудно преодолимые препятствия на пути развития здесь светского искусства. И тем не менее искусство существовало, прежде всего на- родное.

8Истории американского искусстваXVIII—XIX вв. посвящено много работ. См., в частности: Larkin О. Art and Life in America. N. Y., 1960; Richardson E. P. Pain- ting in America. N. Y., 1956; Barker V. American painting. N. Y., 1947; Brown M. W. American Art to 1900. N. Y., 1977. Из книг советских исследователей особого вни- мания заслуживают: Чегодаев А. Д. Искусство США, 1675—1975. М., 1976; Икон- ников А. В, Архитектура США. М., 1979.

582

IV. НАУКА И КУЛЬТУРА

ЗАРОЖДЕНИЕ АМЕРИКАНСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ И ИСКУССТВА

583

Вся совокупность воззрений, перенесенных в Америку из старых оте- честв, медленно переплавлялась в горниле новых форм жизни, склады- вавшихся под воздействием в то время более свободной в общественном смысле среды, чем в Старом Свете. Общество, находившееся лишь на подступах к национальному объединению, являло собой соединение от- дельных семейных групп: в таких условиях портрет играл важную роль как способ передать образ семейного древа следующим поколениям.

В искусстве примитивистов прослеживаются и черты американского прагматизма — писали ли они себя или своих близких. Неудивительно, что в XVIII в. столь многочисленны портреты капитанов, мореплавателей и путешественников: отъезжавшие в опасный путь должны были позабо- титься о том, чтобы запечатлеть свой облик для потомков. Кроме этой цели, портрет служил также украшению скромного жилища, был его де- коративным элементом.

Живописные изображения создавались лишь в нескольких самых про- цветавших колониях из тринадцати — это Нью-Йорк, Нью-Джерси, Мас- сачусетс, Пенсильвания. Соответственно трем американским городам (Нью-Йорку, Бостону и Филадельфии) принадлежала ведущая роль в культурной жизни Нового Света. Портретисты тех времен, так называе- мые лимнеры (limners), считали свое творчество простым ремеслом и по- этому редко подписывали произведения. Писали на холсте, дереве или бумаге маслом либо акварелью.

Среди дошедших до нас ранних работ «Портрет Анны Полард» (1721, Массачусетское историческое общество, Бостон) свидетельствует и об уровне живописного мастерства в Массачусетсе, и о характере пер- вых поселенцев Североамериканского континента. Неизвестный автор, который не являлся профессиональным художником, сумел ярко передать характер модели — твердый, пуританский, властный (Анна Полард была одной из первых жительниц Бостона; портрет был заказан к ее 100-ле- тию). Суровая действительность, предъявлявшая поселенцам жесткие требования, не могла не отразиться на их внешнем облике. Выражению лица, особенно глаз, американские примитивисты уделяли пристальное внимание. Портрет, создаваемый для потомков, должен был запечатлеть не только внешность прародителя, но, главное, силу, волю, достоинство. В этом отношении «Портрет Анны Полард» — пример, может быть, наи- более яркий.

Примитивы, созданные в это же время в Нью-Йорке, поражают преж- де всего декоративностью. В частности, «Портрет молодой леди с веером» (неизвестный художник, 1737, частное собрание, Нью-Йорк) отличается более высоким профессиональным уровнем, хотя и сохраняет плоскост- ность линеарного стиля американских примитивов. Для понимания твор- ческого процесса художника-лимнера этот портрет дает многое. Живо- писцу удается великолепно написать лицо, а сама фигура — словно мане- кен. Фон — открытое окно с пейзажем, драпировка, собранная у окна на стене, пишется им, скорее всего, не с натуры, а с гравировальных копий с произведений европейских мастеров.

В целом портреты, созданные американскими лимнерами, дают повод для аналогий с европейским искусством, но только в одном плане — ком- позиционном. Портреты французских и английских придворных живо- писцев появились в английских колониях в гравировальных изображени- ях, привезенных переселенцами из Европы. В XVIII в. именно эти графи-

ческие черно-белые копии являются почти единственными примерами проникновения европейского искусства на Американский континент. И они только косвенно могли повлиять на формирование художественно- го образа в американской живописи колониального периода. Противоре- чие между тем, что было в действительности (портретируемый, его лич- ность), и композиционными деталями, заимствованными с гравюр (ак- сессуары и т. д.), заметно ощущалось во многих работах американских примитивов.

В Массачусетсе был создан «Портрет доктора Филомена Трейси» (кол- лекция Гарбичей, Мэриленд) — одно из лучших произведений колониаль- ного периода. Портреты американских живописцев всегда конкретны. Ад- вокат изображался со сводом законов, купец — с расчетной книгой, ка- питан — с морским биноклем, врач — считающим пульс больной. Вероятно, это шло от традиции средневековой персональной атрибуции. Этот порт- рет, как, впрочем, и остальные, заключал в себе типично американское понимание цвета. Американские художники предпочитали цвет чистый, несмешанный. Колористическое решение картины основывается на взаи- модействии больших плоскостей двух-трех цветов. При этом гармония основана не на мягкости тонов, а на их звучности, резкости, на неожи- данности сочетаний. Американские живописцы обладали особым чувством цвета, линии текстуры. Их декоративное дарование не было вскормлено старыми европейскими мастерами.

Сохранилось мало имен художников того времени. Среди бостонских мастеров был известен Джозеф Бэджер (1708—1765). Одно из известных его произведений — «Портрет Джеймс Бэджер» (1760, Метрополитен му- зей, Нью-Йорк), внучки художника, написанный в рост, с птицей в левой руке и веткой ягод в правой. Примитивисты редко обращались к изобра- жению природы. Бэджер не только свободно написал деревья, но и стре- мился достичь внутреннего слияния модели и пейзажа.

Среди коллекции американских примитивов есть несколько образцов групповых портретов («Семья Сарджента», Национальная галерея ис- кусств, Вашингтон).

Художественное мышление переселенцев достаточно специфично, и само искусство дает образцы особенностей этого мышления и этой фи- лософии. Проза жизни породила и прозаическое, строгое решение обра- зов, не встречавшееся в произведениях европейских живописцев. Рели- гиозные сюжеты, фантастические сцены, пейзажи как самостоятельный жанр на протяжении всего XVIII столетия встречались крайне редко. Художники шли от реальной жизни, почти ни в чем не стараясь ее при- украсить.

Родилось искусство, в чем-то идущее от европейских образцов, но не- сущее в себе черты, ставшие впоследствии отличительной особенностью американского искусства. Живопись американских примитивистов необыч- на и, возможно, не всегда легка для понимания. Одни видят в них на- ивность, другие — провинциальное подражание европейскому искусству. Но правда находится между этими двумя противоположными точками зрения. Рассмотренные нами произведения помогают составить представ- ление о реализме американского художника-примитивиста: это искусст- во, отмеченное восприимчивостью и независимостью и одновременно да- лекое от интеллектуальной сложности. При этом важно подчеркнуть сле- дующее. У самых разных художников чувствуется единство в подходе к

584