Doklady_konf_SIBALEKS-12 / Олзоева

Олзоева Я.В.,

д. филол. н., доц. каф. филологии и методики преподавания

Бурятского государственного университета  (г. Улан-Удэ)

  КОНФЛИКТНЫЕ ОЦЕНОЧНЫЕ ТЕКСТЫ В СМИ: 

К МЕТОДОЛОГИИ И МЕТОДАМ ЛИНГВИСТИЧЕСКОЙ ЭКСПЕРТИЗЫ

  В докладе рассматриваются вопросы методологии лингвистической  экспертизы. Для  максимально адекватной интерпретации оценочного конфликтного текста рекомендуется привлечение различных подходов и методик: не только системоцентрический подход, но также дискурс-анализ. Ключевые слова: оценка, оценочный конфликтный текст, дискурс, дискурс-анализ.В докладе рассматриваются вопросы методологии лингвистической  экспертизы. Для  максимально адекватной интерпретации оценочного конфликтного текста рекомендуется привлечение различных подходов и методик: не только системоцентрический подход, но также дискурс-анализ. Ключевые слова: оценка, оценочный конфликтный текст, дискурс, дискурс-анализ.

Вопрос об общепринятых методах экспертизы конфликтных текстов до сих не утратил своей остроты. Эксперты, вынося то или иное заключение, руководствуются своими представлениями о подходах к анализу текста, в результате одно и то же оценочное высказывание, как показывает экспертная и судебная практика по делам о защите чести, достоинства и деловой репутации, имеет диаметрально противоположные интерпретации. В качестве примера приведем апелляционное определение Верховного суда Республики Бурятия [Приложение I], в котором отмечается, что эксперты, проводившие лингвистическую экспертизу статьи «Титан» превращается в «Титаник»?» [Приложение II], пришли к различным заключениям: «в тексте статьи выражения оскорбительного характера отсутствуют» vs «в целом в тексте статьи имеются выражения, носящие оскорбительный характер». Очевидно, что подобная ситуация – прежде всего результат отсутствия общепринятой методологии и методик анализа, используемых при проведении экспертизы. Судьи, принимая решение, должны доверять не только уровню квалификации эксперта, но и тому, что методики экспертизы апробированы, легитимны, конвенциально и узуально закреплены [см.: Голев 2002-а; Голев 2002-б].         

Прежде всего отметим вопрос о юридизации естественного языка.

Трудности оперирования терминами типа оскорбление [Голев 2002-а; Олзоева, Тумурова 2010], составляющих, наряду с такими номинациями, как грабеж, истязание, клевета, дезертирство, вымогательство, изнасилование, кража, разбой и др., юридический понятийный аппарат, имеют объективные причины, а именно отсутствие у таких слов семантических компонентов (дифференцирующих признаков), которые различают значения слов. Другая причина семантической размытости, нечеткости – это принадлежность номинации «оскорбление» и подобных к оценочно-интерпретационным именам, которые представляют значительный пласт лексики языка. Функция оценочно-интерпретационных имен не номинативная, но оценочная – выражение оценки, отношения к действию с точки зрения «хорошо»/ «плохо». Важнейшим следствием этого является способность данных номинаций обозначать практически неограниченное число референтов.          Оценка, выражающаяся в субъективной переживаемости событий внешнего мира и жизни самого человека, а также в установлении субъективного отношения к объекту оценки, относится к фундаментальным категориям  сознания, она неотделима от человека, сопровождая процесс познания действительности и отражая социальные и нравственные установки личности, мировоззрение, эстетические взгляды, "интересы, вкусы, надежды, страхи и суеверия" [Арутюнова 1982 : 6].

В лингвистической литературе известны широкая и узкая трактовки понятия «оценка».          Широкое понимание оценки как любого вербализованного результата «квалифицирующей работы сознания или деятельности сенсорной (чувственной, эмотивной) сферы человеческой психики» [Ляпон 1989 : 24] приводит к неразграничению субъективного отношения вообще и собственно оценки (ценностного отношения). Так, В. В. Лопатин понимает под оценочными (квалификативными) "компоненты языка, которые, накладываясь на денотативное <…> содержание высказываний, корректируют его с позиций субъекта речи", и, в соответствии с таким широким пониманием, выделяет следующие функциональные комплексы, формирующие «оценочную сферу языка»: истинность – ложность, достоверность – недостоверность, включая степень соответствия его действительности; точность – приблизительность, определенность – неопределенность, известность – неизвестность чего-нибудь субъекту речи; заинтересованность –  безразличие; позитивные – отрицательные оценки и связанные с ними реакции (радость, восхищение – недовольство, досада, ирония и т.п.); уровень общения с адресатом речи: вежливость, официальность, категоричность и т.п. [Лопатин 1992 : 70-71]. Назвать что-либо означает оценить: «Слово не только обладает грамматическими и лексическими, предметными значениями, но оно в то же время выражает оценку субъекта – коллективного или индивидуального» [Виноградов 1986 : 25]; оценить, в свою очередь, означает выразить свое отношение к действительности и ее объектам, и сделать это можно по разным основаниям: истинно/ неистинно, достоверно/ недостоверно (эпистемические оценки); важно/ неважно; возможно/ невозможно, реально/ ирреально (модальные оценки); большой/ маленький, широкий/ узкий (параметрические оценки) и т.д.

В последнее десятилетие в лингвистике  оформилось самостоятельное направление в исследованиях оценочных значений – лингвоаксиология,  предполагающее изыскания в аспекте «язык – система ценностей». Лингвоаксиология рассматривает оценку в узком смысле – как ценностное отношение к кому-, чему-либо, основанное на признании или, наоборот, отрицании достоинств и положительных качеств объекта, т.е. его ценности. Подобное (аксиологическое) понимание получило наибольшее распространение в философии, логике и лингвистике (А. Айер, Н. Д. Арутюнова, В. В. Бабайцева, З. Вендлер, Е. М. Вольф, Г. Х. фон Вригт, О. П. Ермакова, А. А. Ивин, Е. В. Клобуков, Н. А. Лукьянова, Т. В. Маркелова, Дж. Мур, Н. П. Ноуэлл-Смит, В. К. Харченко, Т. В. Шмелева, А. Н. Шрамм и др.): «Слово «оценка» употребляется обычно для обозначения <…> ценностного отношения между субъектом и предметом. Под ценностью, или добром, принято понимать все, что является объектом желания, нужды, стремления, интереса и т. д.» [Ивин 1970 : 25]. Само познание неотделимо от оценки – назвать что-либо означает оценить: «Слово не только обладает грамматическими и лексическими, предметными значениями, но оно в то же время выражает оценку субъекта – коллективного или индивидуального» [Виноградов 1986 : 25].

Система ценностей отражена в языковой семантике посредством языковой категории оценки, которую можно описать в рамках функционального подхода, основанного на учении о соотношении понятийных (семантических) и грамматических категорий. Семантико-функциональная (содержательная) общность языковых средств определяется категориальным значением ценностного отношения «хорошо»/ «плохо». Функционально-семантическое поле оценки интегрирует «в единой системе те языковые средства, которые в традиционной грамматике оказываются разделенными в зависимости от их принадлежности к той или иной формальной системе» [Бондарко 2002 : 290]. Оценочные значения выражаются на всех уровнях языковой системы; при этом доминирующим способом является лексико-синтаксический: ценностное отношение как особый тип лексического значения коррелирует с оценочным значением семантической структуры высказывания, цель которого состоит в выражении ценностного отношения субъекта к объекту – одобрения или неодобрения, угрозы, похвалы и т.п. [Маркелова 1993 : 110-111].

Как любая полевая структура, ФСП оценки организовано по принципу «центр – периферия», что предполагает выделение ядерных и периферийных элементов.

Ядро поля составляют лексические, морфологические и синтаксические средства языка, которые предназначены исключительно для выражения аксиологического значения и таким образом характеризуются специализированностью: выражение того или иного значения является их основной, первичной функцией. З. Вендлер писал о слове хороший: «В то время как прочие качества составляют сам объект, good характеризует уже готовый объект, так сказать, извне» [Вендлер 1981]. Для ядерных средств характерна максимальная концентрация дифференциальных признаков, определяющих специфику языковых единиц и противопоставляющих их друг другу.  Для периферийных форм выражение данного значения – вторичная функция. Именно оценочно-интерпретационная лексика типа оскорбить, оскорбление, унизить, унижение, ошибиться, ошибка, метафоры проиграть (в значении «потерпеть поражение»), уступить лидерство участвует в крестовом походе, атака  и т.п. составляют периферию поля ФСП оценки.

В качестве специализированных (ядерных) средств выражения значений «хорошо/ плохо» называются предикаты мнения считать, полагать, казаться и т.п., качественные прилагательные и производные от них качественные наречия хороший – плохой (хорошо – плохо), а также их экспрессивно-стилистические синонимы великолепный, превосходный, отвратительный, противный и т.п.; синтаксические модели предложения типа Ребенок был резов, но мил (А. Пушкин),  Мне показалось постыдным не отвечать откровенностью на его честную откровенность (И. Тургенев) [Арутюнова 1988; Вольф 1985; Маркелова 1993; Олзоева 2005; и др.]. Оценка составляет главное содержание указанных языковых единиц и представляет собой языковое значение, интерпретирующее семантическую категорию оценки. Дифференциальные признаки, определяющие специфику языковых единиц – онтологический класс, к которому принадлежит оцениваемый объект, оценка этого объекта – сконцентрированы в указанных единицах в максимальной степени, что детерминирует их ядерное положение в кругу средств выражения оценки.

Учет системного (функционального) характера предложений (высказываний), дает возможность рассмотреть предложения, различные в структурном отношении, как семантически тождественные. Так, оценка человека с той или иной точки зрения имеет в русском языке в качестве ядерной модель, предицирующий компонент в которой выражен оценочным словом: Он умный человек. В периферийных предложениях оценка смещена на синтаксически второстепенную позицию (Он говорил очень умно, Он говорит и поступает умно). Однако с точки зрения оценочной семантики этическая и интеллектуальная оценка действий человека может переноситься на него самого, что помещает такие высказывания в поле оценки и делает их изофункциональными ядерным аксиологическим моделям: Дмитрий Федорович сделал один горячий и несправедливый поступок, очень безобразный (Ф. Достоевский) = Дмитрий Федорович был горяч и несправедлив; Добрые приятели стали уговаривать его, отклонять от безрассудного поступка (женитьбы – Я. О.) (М. Лермонтов) = Он был безрассуден.

Оценка может рассматриваться также как категория текста (текстовая) и как категория дискурса, что предполагает исследование конфликтных текстов в коммуникативно-прагматическом аспекте.

Текстовая категория оценки имеет знаковую природу: содержание текста как знака составляет, в данном случае, понятийная универсалия ценностного отношения. В текстовой категории оценки проявляются основные свойства целого – самого текста, в котором функционируют языковые элементы, объединенные общей семантикой оценки. Именно эта общность на уровне текста является критерием выделения текстовой категории аксиологической оценки. В формальном отношении (план выражения) оценка выражается в тексте совокупностью разноуровневых языковых средств. Текст, таким образом, обслуживает универсальный оценочный смысл комплексно, благодаря взаимодействию разноуровневых оценочных средств языка, объединенных общностью семантической функции. Отсюда вытекает очень важное для экспертной практики положение о том, что в экспертизе рассмотрению должны подвергаться «не отдельные части конфликтного текста  <…> а текст в целом» [Голев 2002-б], хотя в ряде случаев достаточно ограничиться анализом лексической составляющей конфликтных оценочных текстов, которые обычно насыщены оценочной и интерпретационной лексикой и в силу этого не оставляют сомнений в своей направленности. Так, мы разделяем мнение, выраженное в апелляционном определении: «в тексте статьи < … >  имеются цитаты, носящие оскорбительный характер < … >  К словам, имеющим отрицательную семантику, относятся: «самолюбование» - т.е. самообожание, самопоклонение, самодовольство, нарциссизм, самовлюбленность; «агрессивный» - враждебный, наступательный, стремящийся к захвату, к завладению; «деспотичный» - самовластный, не считающийся с волей других, принуждающий других починяться своей воле; «.лицемерить» - двуличничать, двоедушничать, кривить душой». Выражение «двуликий Янус» обозначает «имеющий два лица, заключающий в себе какую-нибудь двойственность... Двуликий Янус является символом лицемерия и лжи». Лингвистический анализ текста подтверждает то, что в целом в тексте статьи имеются выражения, носящие оскорбительный характер по отношению к личности  < … >» [Приложение I]. Очевидно, что эксперт апеллировал к толковым словарям русского языка, и в данном случае вопрос исчерпывается лишь авторитетностью (в иной терминологии – легитимностью) того или иного источника.

Однако более надежным для адекватной интерпретации конфликтного текста представляется использование различных подходов: не только структурного, но также функционального, о котором говорилось выше, и коммуникативно-прагматического (дискурс-анализ). Рассмотрение языковых единиц и структур вне реального речевого акта может иметь своим следствием экспертизу (речевого) средства, но не (речевого) действия в целом [Голев 2002-б], что, безусловно, значительно обедняет анализ, проводимый в ходе экспертизы, и чревато неадекватностью выводов.

С прагматико-коммуникативной точки зрения текст должен рассматриваться как результат речевой деятельности, а это предполагает введение в поле зрения эксперта компонентов «действие», «субъект», «цель», «средство (инструмент)», «время», «место» и «результат». При таком подходе анализ текста настоятельно требует также анализа указанных обстоятельств осуществления речевого действия (в данном случае мы не проводим принципиального различия между деятельностью и действием как ее единицей), результатом которого является текст. А это предполагает уже привлечение дискурс-анализа: текст исследуется, будучи погруженным в жизнь, по образному выражению Н. Д. Арутюновой. Именно игнорирование экспертом подобного подхода послужило основанием для вывода, к которому пришел суд: «<…> специалист (эксперт – Я. О.), не будучи привлеченным к участию в деле, не имел полного и объективного представления о предмете судебного разбирательства, давая оценку без учета конкретных обстоятельств дела» [Приложение I].

В нашем докладе дискурс интерпретируется как совокупность некоторых формальных и содержательных признаков, формирующихся под влиянием определенных условий (факторов), прежде всего коммуникативно-прагматических, диктуемых речевой ситуацией. Именно коммуникативно-прагматические факторы дискурса выдвинуты в центр внимания в определении, данном Ю. С. Степановым: это «особое использование языка <...> для выражения особой ментальности <...> также особой идеологии» [Степанов 1995 : 38], что предполагает, во-первых, особую грамматику и особые правила отбора лексики, во-вторых, обязательный учет сферы общения. Последнее, заметим к слову, сближает дискурс с понятием стиля.

Оценочный дискурс формируется субъектом оценки, который реализует в создаваемом тексте ясно и явно оформленное коммуникативное намерение – выразить положительное либо отрицательное отношение к объекту оценки. Оценочная интенция реализуется в тексте с помощью разнообразных оценочных средств языка, выступающих как средство речевого действия. В экспертной практике необходимо учитывать, что интенция коррелирует с такими понятиями, как замысел и умысел. Дискурсивная практика связана со сферами использования языка, для каждой из которых условия речевого общения являются специфическими. Язык в средствах массовой информации (СМИ)  выполняет функцию не только коммуникативную (донесение информации до массовой аудитории), но и воздействующую (суггестивную). Говоря об оценочных конфликтных текстах, необходимо учитывать, что они выполняют именно вторую функцию, влияя на создание либо положительного, либо отрицательного имиджа. Соответственно, интенция оценочного текста в СМИ может быть интерпретирована как косвенный умысел, при котором последствия (речевого) действия, не являясь закономерно неизбежными, реально возможны. Последствия в логике действия суть эффекты не самого действия, но его  результата [Вригт фон 1986 : 255]. По мнению финского логика, связь между действием и его последствиями несущественна, в отличие от связи между действием и результатом: последствия – это то изменение положения дел, которое не планировалось и не ожидалось, ср.: Результатом встречи в верхах стало подписание договора, но не *Последствием встречи стало подписание договора. Степень значимости последствий в аксиологии действия очень велика: «…онтологическая характеристика действия нередко дается… лишь на основании отдаленных последствий (выделено нами – Я. О.). Поскольку человек не в состоянии знать все последствия, мы оцениваем те или иные действия приблизительно или условно, а по-настоящему судить о них может только Бог» [Булыгина, Шмелев 1997 : 169]. Невозможность предусмотреть все последствия действия отражается в полярности оценок одного и того же результата: «Конечно, скверно, что я про портрет проговорился, – соображал князь про себя, проходя в кабинет и чувствуя некоторое угрызение. – Но... может быть, я и хорошо сделал, что проговорился» (Ф. Достоевский). Последствия речевого действия, результатом которого является оценочный текст, суть «побочный эффект», и деятель готов допустить эти последствия для достижения своей главной цели [Уголовный кодекс… 2004 : 93-94].

Что касается таких факторов, как место и время создания оценочного конфликтного текста, опубликованного в СМИ, то это очевидно из содержания самого текста.

Оценочный дискурс предполагает интерпретацию событий либо в положительном, либо в отрицательном плане. В результате оценочные тексты насыщены такой содержательной компонентой, как факты. Факты – это область эпистемологии, а не онтологии. Факты зависят от человека, который так или иначе воспринимает действительность, видит ее под тем или иным углом зрения и интерпретирует, иными словами, «вычленяет фрагмент действительности, в  нем определенный аспект, концептуализирует его, структурирует по модели суждения… верифицирует и… получает факт» [Арутюнова 1988: 153]. Фактуальная информация взаимодействует с оценочными значениями, «гармонизируясь» с общей дискредитирующей направленностью текста, в результате чего текст характеризуется как сложное отрицательное высказывание со знаком «–».

Наконец, оценочный дискурс определяет выбор языковых средств. Текст может включать пейоративы типа чинуша, тупой (в качестве примеров использованы также агитационные материалы предвыборной кампании), окказиональные словообразования с прозрачной мотивацией (Фекалин – фекалии, кивала – кидала), оценочно-интерпретационные глаголы (хамит, грубит, нарушает закон). С оценочными средствами взаимодействуют фразеологизмы (пролил немало слез), переносные значения (давить на народ, для хана – т.е. мэра – воздвиг огромный дом). Безусловно, что оценочный характер текста определяется в первую очередь лексическими оценочными средствами, однако экспертиза должна привлекать самые различные подходы для наиболее полных и обоснованных выводов.                                                    

 Литература

1.     Арутюнова Н. Д. Типы языковых значений. Оценка. Событие. Факт. – М.,  1988.

2.     Арутюнова Н. Д. Аксиология в механизмах жизни и языка // Проблемы структурной лингвистики. 1982. – М., 1984. – С. 5-23.  

3.     Бондарко А. В. Теория значения в системе функциональной грамматики: На материале русского языка. – М., 2002.

4.     Булыгина Т. В., Шмелев А. Д. Языковая концептуализация мира (на материале русской грамматики). – М., 1997.

5.     Вендлер З. О слове good // Новое в зарубежной лингвистике, вып. 10. – М., 1981. Электронный ресурс. http://www.classes.ru/grammar/155.new-in-linguistics-10/source/worddocuments/good.htm

6.     Виноградов В. В. Русский язык. Грамматическое учение о слове. – М., 1986.

7.     Вольф Е. М. Функциональная семантика оценки. – М., 1985.

8.     Вригт  Г. Х. фон. Логико-философские исследования. Избранные труды. – М., 1986.

9.     Голев Н. Д., 2002-а. Об объективности и легитимности источников лингвистической экспертизы // Юрислингвистика-3: проблемы юрислингвистической экспертизы: Межвузовский сборник научных трудов / Барнаул, 2002. – С. 14-29. Электронный ресурс. http://lingvo.asu.ru/golev/articles/v71.html

10.                       Голев Н. Д., 2002-б. Экспертиза конфликтных текстов в современной лингвистической и юридической парадигмах // Теория и практика лингвистического анализа текстов СМИ в судебных экспертизах и информационных спорах: научно-практический семинар. Москва 7–8 декабря 2002 г. Электронный ресурс. http://www.rusexpert.ru/magazine.htm

11.                       Кустова И. Г. Предикаты интерпретации: ошибка и нарушение // ЛАЯ. Языки этики. – М., 2000. – С. 125-133.

12.                       Ивин А. А. Основания логики оценок. – М., 1970.

13.                       Лопатин В. В. Оценка как объект грамматики // Русский язык: Проблемы грамматической семантики и оценочные  факторы в языке. – М., 1992. – С. 70-75.

14.                       Ляпон М. В. Оценочная ситуация и словесное самомоделирование // Язык и личность. – М., 1989. – С. 24-34.

15.                       Маркелова  Т. В. Семантика оценки и средства ее выражения в русском языке. – М., 1993.

16.                       Олзоева Я. В., Тумурова А. Т. Речевая агрессия: поступок, проступок, преступление? // Первая Интернет-конференция по юрислингвистике «Право как дискурс, текст и слово»    15-25 декабря 2010 г., Кемерово-Барнаул // http://siberia-expert.com/

17.                       Олзоева Я. В. Выражение оценки действия в простом предложении современного русского языка: Диссертация на соискание ученой степени доктора филологических наук. – М., 2005.

18.                       Степанов Ю. С.  Альтернативный мир,  Дискурс,  Факт и принцип Причинности // Язык и наука конца XX века. – М., 1995. – С. 35-73.

19.                       Уголовное право России. Части Общая и Особенная / Под ред. А. И. Рарога. – М., 2004.                                              

  Приложение            

(особенности стиля, орфографии и пунктуации сохранены)

I. http://docs.pravo.ru/document/view/27079155/

Российская Федерация

Определение от 04 июля 2012 года № 33-1898                        

О взыскании компенсации морального вреда

Принято Верховным Судом Республики Бурятия (Республика Бурятия)  04 июля 2012 года ВЕРХОВНЫЙ СУД РЕСПУБЛИКИ БУРЯТИЯ

А П Е Л Л Я Ц И О Н Н О Е Определение

23 июля 2012 года г. Улан-Удэ

Судебная коллегия по гражданским делам Верховного суда РБ в составе председательствующего Шагдаровой И.А., судей Казанцевой Т.Б., Тубденовой Ж.В., при секретаре Очировой Д.Р., рассмотрела в открытом судебном заседании гражданское дело по иску Бредния Вадима Витальевича к ООО «Киностудия Гэсэр» о взыскании компенсации морального вреда, по апелляционной жалобе представителя ООО «Киностудия Гэсэр» Дугарова Б.Б. на Решение Железнодорожного районного суда г. Улан-Удэ от 30 мая 2012 года, в соответствии с которым постановлено: Исковые требования Бредния Вадима Витальевича удовлетворить частично. Взыскать с ООО «Киностудия Гэсэр» в пользу Бредния Вадима Витальевича компенсацию причиненного морального вреда в сумме ... рублей. Взыскать с ООО «Киностудия Гэсэр» в пользу Бредния Вадима Витальевича судебные расходы в сумме ... руб., в т.ч. за уплату госпошлины - ... руб., за оплату услуг представителя - ... руб. В остальной части заявленных исковых требований и судебных расходов отказать. Заслушав доклад судьи Казанцевой Т.Б., ознакомившись с апелляционной жалобой и материалами дела, выслушав Бредния В.В. и его представителя Галицыну Р.Т., представителей ООО «Киностудия Гэсэр» главного редактора газеты «Новая Бурятия» Дугаржапова Т.А., Дугарова Б.Б. (по доверенности), судебная коллегия Установила: o      Бредний В.В. обратился в суд с иском к редакции газеты «Новая Бурятия» о взыскании компенсации морального вреда в размере ... руб., которое мотивировал тем, что в выпуске газеты «Новая Бурятия» № ... от 27.11.2011 и на официальном сайте газеты было допущено его публичное оскорбление в статье «Титан» превращается в «Титаник». В частности оскорбительными являются следующие высказанния: «И сама газета стала... средством личного самовыражения и самолюбования г-на Бредния», «На пиар Вадим Бредний не скупится и тратит деньги и свое время, которые можно было бы потратить на бизнес. В итоге у него словно два лица: одно глянцевое - для избирателей, где он приятно улыбается, а другое уже менее приятное, - для бизнеса, где он может быть агрессивным, деспотичным и непоследовательным. Такой вот получается двуликий Янус... На самом деле морально-этические характеристики Вадима Витальевича, который может лицемерить, манипулировать, вольно обращаться с фактами, должны заставить людей задуматься о том, каков он есть на самом деле». В связи с изложенным истец просил взыскать с ответчика компенсацию морального вреда ... руб., расходы на оплату услуг представителя ... руб., ... руб. - за оплату госпошлины. В суд также поступило исковое заявление Бредния В.В. к тому же ответчику, в котором он, ссылаясь на ту же публикацию, просит признать не соответствующими действительности, и порочащими его честь, достоинство и деловую репутацию сведения - цитату: «Вадим Бредний лично занимается тем, что вычитывает тексты и чуть ли не редактирует газету «Молодежь Бурятии», опубликовать опровержение этих сведений, взыскать компенсацию морального вреда в ... руб. Определением суда указанные иски объединены в одно производство, а также произведена замена ненадлежащего ответчика редакции газеты «Новая Бурятия» на ООО «Киностудия Гэсэр». В судебное заседание Бредний В.В. не явился, его представитель по доверенности Галицына Р.Т. исковые требования поддержала по основаниям, изложенным в исковых заявлениях, пояснив, что истцу причинены нравственные страдания в связи с публикацией, поскольку изложенные в ней факты и характеристики личности Бредния не соответствуют действительности, порочат честь, достоинство и деловую репутацию, носят оскорбительный характер. Представитель ответчика ООО «Киностудия Гэсэр» по доверенности Дутаров Б.Б., а также главный редактор газеты «Новая Бурятия» Дугаржапов Т.А исковые требования не признали. Дугаров Б.Б. суду пояснил, что в спорной статье не содержатся оскорбительные выражения, факты, порочащие честь, достоинство и деловую репутацию истца, не изложены.. Также полагал, что данные иски тождественны ранее рассмотренному судом, в отношении которого имеется Решение от 07.02.2012. Районный суд вынес вышеуказанное Решение. Представитель ООО «Киностудия Гэсэр» Дугаров Б. Б. в апелляционной жалобе указал о несогласии с Решением суда, указав в обоснование доводов жалобы, что в основу выводов суда необоснованно положены выводы судебной лингвистической экспертизы и не принято заключение специалиста Майорова А.        П., который пришел к заключению, что в тексте статьи выражения оскорбительного характера отсутствуют. Гармажапова Л. А., давшая заключение, не является экспертом, не имеет соответствующего квалификационного документа, в то время как этим требованиям соответствует Майоров. В ст.130 УК РФ и в ст.5.61 КоАП РФ раскрывается понятие оскорбления, как унижения чести и достоинства другого лица, выраженного в неприличной форме, такие выражения в публикации отсутствовали, что исключает привлечение к ответственности. Бредний не воспользовался предоставленным ему ст.46 Закона «О средствах массовой информации» правом на ответ, реплику. В связи с изложенным просил Решение отменить и отказать в удовлетворении иска. В судебном заседании суда апелляционной инстанции представители ООО «Киностудия Гэсэр» Дугаров Б.Б. и главный редактор газеты «Новая Бурятия» Дугаржапов Т.А. доводы жалобы поддержали, Бредний В.В. и его представитель Галицына Р.Т. с жалобой не согласились. Проверив материалы дела, обсудив доводы апелляционной жалобы, выслушав лиц, участвующих в деле, судебная коллегия по гражданским делам Верховного суда РБ не находит оснований для отмены решения суда, постановленного законно и обоснованно, в соответствии с фактическими обстоятельствами дела и требованиями закона. В силу статьи 17 Конституции Российской Федерации в Российской Федерации признаются и гарантируются права и свободы человека и гражданина согласно общепризнанным принципам и нормам международного права и в соответствии с Конституцией Российской Федерации. При этом осуществление прав и свобод человека и гражданина не должно нарушать права и свободы других лиц. Согласно п.1 ст. 150 ГК РФ жизнь и здоровье, достоинство личности, личная неприкосновенность, честь и доброе имя, деловая репутация, неприкосновенность частной жизни, личная и семейная тайна, право свободного передвижения, выбора места пребывания и жительства, право на имя, право авторства, иные личные неимущественные права и другие нематериальные блага, принадлежащие гражданину от рождения или в силу закона, неотчуждаемы и непередаваемы иным способом. Нематериальные блага защищаются в соответствии с настоящим Кодексом и другими законами в случаях и в порядке, ими предусмотренных, а также в тех случаях и тех пределах, в каких использование способов защиты гражданских прав (статья 12) вытекает из существа нарушенного нематериального права и характера последствий этого нарушения (п.2 ст.150 ГК РФ). В силу ст.151 ГК РФ если гражданину причинен моральный вред (физические или нравственные страдания) действиями, нарушающими его личные не имущественные права либо посягающими на принадлежащие гражданину другие нематериальные блага, а также в других случаях, предусмотренных законом, суд может возложить на нарушителя обязанность денежной компенсации указанного вреда. При осуществлении профессиональной деятельности журналист обязан уважать права, законные интересы, честь и достоинство граждан и организаций (ст.49 Закона РФ от 27.12.1991 N 2124-1 "О средствах массовой информации"). По заключению судебной лингвистической экспертизы № 2 от 17.05.2012, проведенной «...» АОУ ДПО РБ «РИКУ и О» Г., в тексте статьи «Титан» превращается в «Титаник» имеются цитаты, носящие оскорбительный характер по отношению к личности Бредния В.В. К словам, имеющим отрицательную семантику относятся: «самолюбование» - т.е. самообожание, самопоклонение, самодовольство, нарциссизм, самовлюбленность; «агрессивный» -враждебный, наступательный, стремящийся к захвату, к завладению; «деспотичный» - самовластный, не считающийся с волей других, принуждающий других починяться своей воле; «.лицемерить» - двуличничать, двоедушничать, кривить душой». Выражение «двуликий Янус» обозначает «имеющий два лица, заключающий в себе какую-нибудь двойственность... Двуликий Янус является символом лицемерия и лжи». Лингвистический анализ текста подтверждает то, что в целом в тексте статьи имеются выражения, носящие оскорбительный характер по отношению к личности Бредния В. В. Судом выводы экспертизы, оцененные по правилам ст. ст. 67, 86 ГПК РФ, обоснованно приняты в качестве доказательства по делу, кроме того, суд дал верное толкование оскорблению, как посягательству на такие нематериальные блага личности, как честь и достоинство, подлежащие защите в гражданском праве в том числе посредством компенсации морального вреда (ст.ст.150, 151 ГК РФ). Доводы жалобы о том, что суд необоснованно не принял во внимание заключение специалиста Майорова А. П., давшего иное толкование опубликованным в газете сведениям, судебной коллегией не принимаются, поскольку эксперт, проводивший судебную экспертизу, был предупрежден об уголовной ответственности за дачу заведомо ложного заключения, экспертное заключение соответствует по содержанию ст.86 ГПК РФ, выводы обоснованны, ходатайства о назначении повторной экспертизы ответчиком не заявлялись. Кроме того, как верно указал в решении суд, специалистом Майоровым давалась оценка статье с точки зрения УК РФ, специалист, не будучи привлеченным к участию в деле, не имел полного и объективного представления о предмете судебного разбирательства, давая оценку без учета конкретных обстоятельств дела. Доводы апелляционной жалобы о том, что ответственность может наступить только в случае оскорбления, то есть унижения чести и достоинства другого лица, выраженного в неприличной форме (ст.130 УК РФ, ст.5.61 КоАП РФ), не могут быть приняты во внимание, поскольку нормы ГК РФ таких положений не содержат. Отсутствие признаков административного правонарушения в соответствующем деянии не препятствует гражданско-правовой защите лица, чьи честь и достоинство пострадали в результате публичного оскорбления, хотя бы и не выраженного в неприличной форме. Доводы жалобы о том, что Бредний В.В., имея право на ответ, комментарий, реплику в том же средстве массовой информации (ст.46 Закона «О средствах массовой информации), в указанных целях в газету не обращался, также не принимаются, поскольку лицо в целях защиты своих нематериальных благ вправе прибегнуть к любым средствам правовой защиты, в том числе используя право на ответ, либо требуя компенсации морального вреда. Кроме того обращение в средство массовой информации с ответом не является обязательной досудебной стадией и не препятствует реализации иных прав, предусмотренных ГК РФ. Суд первой инстанции, определяя размер компенсации, обоснованно принял во внимание характер и объем распространенных в публикации сведений и правильно определил сумму компенсации морального вреда, размер которой в апелляционной жалобе не оспаривается. Выводы суда в решении достаточно полно мотивированы, подтверждаются материалами дела, соответствуют требованиям материального закона, основаны на надлежащей оценке доказательств по делу в их совокупности в соответствии с требованиями ст. ст. 12, 56, 67 Гражданского процессуального кодекса РФ. При таких обстоятельствах, Решение суда, проверенное в пределах доводов апелляционной жалобы, отмене не подлежит. Руководствуясь статьями 328, 329 ГПК РФ, судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Республики Бурятия