- •2. Тело и телесность. 66
- •Формирование человеческой сексуальности
- •2 Полицейский устав для лицеев, 1809 г. (Цит. По: Фуко, 1996, с. 124):
- •4. Границы тела. 54
- •5. Феномен плацебо. 205
- •6. Фантом тела и фантомные ощущения. 82
- •7. Тело как механизм. 15
- •8. Проблема верификации телесного ощущения. 55
- •10. Формирование культурного тела в онтогенезе. 87
- •4.2. Конверсия как патология «культурного» тела
- •4.3. Сексуальное «культурное» тело1
- •1 Разделы 4.3, 4.4, 4.5 написаны совместно с ю.П. Зинченко.
- •11.Классические и современные мифы болезни и здоровья. 115
- •12. Язык тела и категоризация интрацептивных ощущений.
- •Семиотика телесности
- •14. Проблема происхождения категорий. 46
- •Проблема происхождения категорий. «Первовидение» в интрацептивном восприятии
- •1.4. Методологические трудности и ограничения объективистской интерпретации интрацептивного восприятия
- •16.Образ тела и телесные ощущения. 53
4.3. Сексуальное «культурное» тело1
Ограничения, налагаемые обществом на натуральные функции, создают принципиально новый «ландшафт» культурного тела. Запреты и правила еды и отправлений образуют новую реальность «алиментарного тела», правила гигиены — субъективный феномен «чистоты и грязи», сексуальные запреты — «эротическое тело».
Особенно демонстративна в этом смысле последняя группа запретов. Сексуальная потребность, сталкиваясь с регламентацией ее проявлений, формирует совершенно особые представления об эротическом/неэротическом, тесно связанные с историческими, религиозными и этническими вариантами запрещенного/разрешенного.
В европейской культуре XVII—XIX вв. эротически провоцирующим для мужчин было обнажение женщиной даже части ноги, тогда как размер декольте, явно превышавший допустимый в наше время, не нес практически никакого эротического оттенка. Вместе со снижением требования к степени закрытости ног снижается и их эротическая привлекательность. Трудно представить современного поэта, которого, как Пушкина, могла бы настолько взволновать женская лодыжка. Одна и та же часть тела в зависимости от регламентации ситуации ее обнажения способна вызывать совершенно различные чувства. В качестве примера можно назвать ситуации нудистского пляжа, бани и стриптиза. На наш взгляд, абсолютно необходимым условием существования эротики является само существование запрета, в зоне нарушения которого она и возникает. Эротично именно это «преодоление», тогда как полная отмена запретов приведет к деструкции «эротического тела». Тема эротики демонстрирует еще один, довольно интересный пример необходимости иного для возникновения Я. Почти любая форма сексуальной активности (за исключением некоторых «неполных», маргинальных форм: онанизма и др.) требует «партнера», т.е. непрозрачного другого, создающего плотность моего эротического тела.
1 Разделы 4.3, 4.4, 4.5 написаны совместно с ю.П. Зинченко.
Несмотря на то что сексуальное влечение традиционно относится к числу основных, наиболее фундаментальных человеческих потребностей, нормирование его реализации прослеживается с самых ранних этапов человеческой истории, в особенности европейской культуры.
Причины столь раннего развития репрессивной сексуальности не до конца понятны, поскольку в этнографии описываются культуры иного типа, например антисексуальные или просексуальные.
Первые достаточно редки и связаны с представлением о том, что половая жизнь делает людей слабыми, восприимчивыми к опасным заболеваниям, или с тем, что она рассматривается как нечто позорное или унизительное (микронезийские племена Каролинских островов, папуасы).
Противоположное, крайне терпимое отношение к сексуальным проявлениям отмечается у полинезийских племен, где идеалы красоты откровенно эротичны, любые формы проявления сексуальности открыто поощряются (Кон, 1989).
Европейская культура образует некий промежуточный вариант, характеризующийся выделением зон «допустимого» проявления сексуальности и четкой «маркировкой» запретного. Специфика такого отношения требует от человека овладения своими эротическими влечениями и превращения сексуальной потребности из натуральной, непроизвольной в произвольно регулируемую.
Начиная с работ 3. Фрейда, усвоение запретов и, прежде всего, табу на инцест, считается основным социально-психологическим фактором превращения первобытной орды в человеческое племя. Хотя, как отмечает Г. Маркузе (1995), слишком очевидны, а возможно и непреодолимы трудности научной верификации или просто логического согласования подобной гипотезы, психологический смысл нормирования сексуальных проявлений вполне очевиден: формирование произвольной регуляции человеческой сексуальности.
При этом совершенно не важен факт, что такая регуляция была в конкретных социально-экономических условиях в той или иной степени фрагментарна, часто скорее декларировалась, чем реально воплощалась, что существовали многочисленные случаи нарушений самых строгих запретов и канализирующие формы реализации запретов — во всех этих отклонениях речь идет не об отрицании самого факта произвольной регуляции сексуальной функции, а лишь о том, что в ряде случаев такая регуляция не всегда совершенна.
Если считать, следом за Л.С. Выготским, что самое главное «свойство высшей психической функции — овладение собственным процессом поведения» (Выготский, 1982), то достаточно логично, что сексуальность на довольно раннем этапе утрачивает свой непроизвольный характер. Более того, это единственная человеческая функция, каноны реализации которой фиксировались даже в рамках законодательства, в результате чего сформировался новый, социально детерминированный регулятивный принцип сексуального поведения (Фуко, 1996; Маркузе, 1995; Фрейд, 1924; Хорни, 1993). Именно сексуальность в наибольшей степени отвечает идее «культурного развития», заключающегося в том, что «не природа, но общество должны рассматриваться как детерминирующий фактор поведения человека» (Выготский, 1982, т. 1, с. 184).
Иерархическое строение человеческой сексуальности проявляется в том, что природная потребность в продолжении рода, инстинктивная по своему характеру, имеющая четко очерченный круг безусловных стимулов, реализующаяся в виде цепного рефлекса в условиях, отвечающих этим безусловным раздражителям, с какого-то момента начинает подчиняться условностям, носящим не биологический, а социальный характер, и трансформируется в «генетически более сложную и высшую форму поведения». Иерархичность строения человеческой сексуальности проявляется в возможности ее повторного расщепления, например, в случае «снятия» высших регулятивных форм, в ситуациях алкогольного или наркотического опьянения, состояниях патологического аффекта, лобном синдроме или других поражениях корковых отделов головного мозга. Как и при других вариантах высших психических функций в новых структурах человеческой сексуальности, в противоположность низшим, различие заключается прежде всего в том, что «...непосредственная слитность стимулов и реакций в едином комплексе оказывается нарушенной» (Там же, с. 116).