2. Предмет исторического исследования

Предметом истории как науки являются материальные и духовные ценности, созданные в прошлом. История – это память человечества.

Историку приходится иметь дело с реальностью двоякого рода. Одна порождена действительными событиями, другая – иллюзорна. Мифологическое сознание не проводит четкой грани между ними. История начинает свое оформление в науку с разграничения между тем «как было дело» и «как не было». Основной категорией исторической науки является понятие «факт». Но у историка нет непосредственного контакта с фактами прошлого. Историк имеет дело только с источниками, и, исходя из источников, он реконструирует факты.

Термин «факт» неоднозначен. Основное его значение – «действительное событие» – в противоположность вымыслу. Но фактами мы называем также некоторые данные, которые могут оказаться ложными (говорим: «факты не подтвердились»). Для историка оба эти значения полны смысла. Он устанавливает факты – данные в надежде на то, что они соответствуют фактам-событиям. Но трудно дать гарантии, что модель и оригинал полностью совпадут. Следует заметить, что для объективной оценки нужна известная историческая дистанция: «большое видится на расстоянии». Надо, чтобы улеглись страсти, исчезли иллюзии, прошло эмоциональное состояние, пришел трезвый рассудок и спокойно произнес свой «приговор».

Историческое знание относительно, гипотетично. Для того, чтобы отличить правду от лжи, в исторической науке применяются свои средства – критика (анализ) источников. Путь историка к истине начинается со сбора источников. Конечно, интеллект историка не tabula rasa (чистый лист). Приступая к исследованию, историк уже имеет некоторое первоначальное представление о проблеме. Оно почерпнуто из своего или чужого опыта. В голове историка всегда есть идея, без которой, как говорят, глаза не видят фактов. Но задача состоит в том, чтобы эта идея не задавила фактов, особенно тогда, когда факты с идеей расходятся.

Особую роль играют личные качества исследователя. В естественных науках недобросовестного экспериментатора легко вывести на чистую воду. Не так просто это сделать в истории, особенно когда речь идет об уникальных, труднодоступных (закрытых) источниках. Например, в советские десятилетия некоторые историки были ангажированы режимом и страдали слабостью «никогда не писать правду».

Но дело не только в этом. Как говорилось выше, историческое сознание родилось в недрах мифологического и долгое время было им отягощено. Сюда, в частности, относилось отождествление мысли и действия, изображения и изображаемого, слова и дела. Но средневековых летописцев и переписчиков не следует судить строго. Домысливая и переиначивая ход событий, они следовали определенному стандарту мышления, сформированному на основе Священного Писания и святоотеческой литературы. Сочинить или изменить текст значило для них сформировать новую реальность, ту, что соответствует идеалу, норме. Из уважения к прошлому его изображали не таким, каким оно было, а каким оно должно было быть. Это соответствовало средневековым представлениям о времени: прошлое – начало временного ряда.

Историзм складывался постепенно. Только в канун буржуазной эпохи впервые поставили вопрос о социальном развитии. Для его осмысления нужна была правдивая картина прошлого. Да и запросы политической борьбы также стимулировали разрыв с традицией, со схоластическими догмами и мифами.

Одна из целей изучения истории – извлечение исторического опыта. «Опыт – сын ошибок трудных», – говорит Пимен из «Бориса Годунова» А.С.Пушкина. Человек находит в прошлом ответы на многие жгучие вопросы современности. Даже из древней и средневековой истории наш современник может почерпнуть много поучительного. На изломе отечественной истории, на рубеже 1980-1990-х годов, историки, осмысливая советский тоталитарный режим, искали аналогии в событиях 400-летней давности и пришли к выводу о репрессиях как средстве борьбы за концентрацию власти.

Обращаясь к прошлому, мы всегда пристрастны. Мы не только изучаем событие или деятельность исторического персонажа, но и даем ему определенную нравственную оценку, делаем определенный нравственный приговор. Впервые это требование сформулировал Н.М.Карамзин (1766-1826) в «Истории государства Российского». Наше отношение к истории – не пустое морализаторство. Опыт истории помогает выработать нравственную оценку окружающей нас действительности, помогает определить наше поведение. Человек смотрит в прошлое как в зеркало: он видит там чужие судьбы, но соотносит их со своей судьбой, с тем, что происходит вокруг. Этому суждению зрелого В.О.Ключевского предшествовали размышления Ключевского-первокурсника: «Изучая предков, узнаем самих себя; без знания истории мы должны признать себя случайностями, не знающими, как и зачем пришли в мир, как и для чего живем, как и к чему мы должны стремиться».

Мы имеем историю такую, «как нам бог ее дал» (А.С.Пушкин). Есть чем гордиться, но есть и чего стыдиться. Но лучше знать всю правду, потому что «подправленная» история не может служить целям воспитания и культуры. Плоха также и так называемая «формула умолчания». Если человеку что-то не договаривают о прошлом, у него появляется желание либо узнать всю правду и разоблачить тех, кто вводит его в заблуждение, либо недоверие и отвращение к истории. Последнее гораздо страшнее, потому что формируется человек без корней.

История является уникальной наукой. Она служит средством самопознания – человечества, этноса, государства, социальной общности, личности. История обеспечивает сохранение и передачу социальной памяти, этических норм, обычаев и традиций – всего, что делает возможной преемственную эволюцию общества. История формирует особую форму общественного сознания – сознание историческое.

История, таким образом, имеет свой смысл и свою сверхзадачу. Нельзя отказаться от прошлого. Недаром интерес к истории обостряется в переломные, смутные времена. Если история – это путь к себе, к прошлому, к настоящему и будущему, уместно вспомнить еще одно высказывание В.О.Ключевского: «Не будем спорить, пока идем; когда придем, пожмем друг другу руки и, быть может, найдем, что не о чем спорить».