Тема третья. Гендерная проблематика в социологической теории49

Ключевые понятия: Дж.Ст.Милль о гендерных проблемах. Герберт Спенсер о месте семьи и женских проблемах в социологии. Эмиль Дюркгейм о разделении труда и конъюгальной солидарности. Георг Зиммель о женской культуре и социальной психологии половых ролей. Толкотт Парсонс о гендерных проблемах. Социология феминизма.Социальное конструирование гендера и пола.

Классическая социологическая теория начала складываться во второй половине XIX в. на фоне развертывания капиталистической индустриализации и революционного подъема в Европе. Одновременно с этими процессами чрезвычайно расширилась экспансия государственной бюрократии, что привело к усилению регулирования государством не только публичной, но в известной мере и приватной сферы.

В 1792 г. Мэри Уоллстонкрафт опубликовала книгу «В защиту прав женщин»⁵⁰, написанной под влиянием Кондорсе, старалась доказать, что недостатки и слабости женского пола - исключительно последствия неправильного воспитания и ложного общественного положения женщин. Она указывала на необходимость экономической независимости женщин и признания за ними тех же общественных и политических прав, какими пользуются мужчины. «Божественные права, данные мужу, также как и магическая сила обручального кольца, могут быть опровергнуты в наш просвещенный век безо всяких на то опасений», писала она. Во имя нравственной чистоты она предлагала воспитывать мальчиков и девочек совместно в общественных школах. Этот год считается датой рождения современного европейского феминизма. Книга явилась непосредственной реакцией на Великую французскую революцию и ее идеологию. Автор полемизировала с Руссо, высказавшим ряд идей о надлежащем воспитании женщин, соответствующем их природе (посвящение себя семье и моральному воспитанию детей - до этого роль матери именно в моральном воспитании не признавалась). Зарождение феминизма произошло не на культурной/интеллектуальной периферии, а в центре обмена идеями. Викторианская идеология предполагала поляризацию мужской и женской социальной роли. Большинство социальных теоретиков считали это разделение священным и незыблемым, полагая самореализацию женщин возможной лишь в рамках приватного, домашнего мира. Достаточно часто социологические теории или игнорировали женщин вообще, или отводили им второстепенные роли. Однако влияние описанного социального контекста на отдельных авторов было достаточно сложным и противоречивым. Никогда социальная теория не придерживалась единой трактовки «женского вопроса». На его интерпретацию влияли и изменения в отношениях мужчин и женщин, принадлежащих к разным классам, и половое разделение труда при капитализме, и влияние европейских революций на положение женщин.

Так, например, борьба суфражисток и дискуссии о «природе женщины» повлияли на взгляды Джона Стюарта Милля, выступившего за предоставление женщинам среднего класса доступа к образованию и профессиональной деятельности. Герберт Спенсер, наоборот, проделал эволюцию от профеминистской к антифеминистской позиции.

Джон Стюарт Милль (1806-1873) не был классическим социологическим теоретиком, он был социальным философом. Он одним из первых выдвинул концепцию «полного равенства» полов. Разумеется, для Милля и других либералов «равенство» означало юридическое равенство, исключающее какие-либо внешние препятствия на пути человека к реализации собственных интересов. На протяжении многих лет он имел близкие отношения с Гариетт Тейлор, радикальной мыслительницей феминистской ориентации, которая стала потом его женой. С Миллем ее связывало к тому времени 20 лет достаточно скандальных для викторианской эпохи взаимоотношений (первая их встреча произошла в 1830). Но он сам поддерживал феминистские взгляды еще до встречи с Гариетт, и даже был арестован в возрасте 17 лет за распространение механических контрацептивов среди горничных и дочерей торговцев и ремесленников. Он поддерживал идеи контроля над рождаемостью. Гарриет работала с Дж. С. Миллем над книгой «О подчинении женщин» до своей смерти от туберкулеза; в итоге книга была завершена Дж. С. Миллем с помощью ее дочери — Элен Тейлор. Опубликована она была только в 1869 г. Эта книга представляет собой наиболее последовательное изложение либеральных взглядов феминизма первой волны. Дж. Милль критиковал брак как оплот деспотизма, считая, что брачные отношения отличаются от прочих форм господства сильных над слабыми тем, что не ограничены рамками отдельного класса, а характеры для всего мужского пола. Он полагал, что женщины должны иметь равные права с мужчинами, равный доступ к образованию и профессиональной деятельности, и выражал скепсис по отношению к выводам современной ему биологии, объяснявший интеллектуальную слабость женщин меньшим размером их мозга. По его мнению, «женская природа» — искусственно созданный феномен и результат длительного подавления одних личностных свойств и чрезмерного стимулирования других. Как и Мэри Уолстонкрафт, он указывал на деформирующую роль гендерной социализации и специфических форм женского образования для развития женской личности. Причину дискриминации женщин в трудовой сфере он видел в желании мужчин сохранить свои экономические привилегии. В соответствии с идеями утилитаризма Дж. Милль считал освобождение женщин залогом и непременным условием успешного развития человеческого общества в целом, которое невероятно продвинется, если за счет женского равноправия удвоится его интеллектуальный потенциал.

Слабые черты его работы были характерны для либеральной мысли в целом: он полностью полагался на возможности правового регулирования гендерных отношений, игнорируя психологические основания для подчинения женщин мужчинам. Не уделяя специально внимания классовым различиям между женщинами, он объективно ратовал прежде всего за освобождение женщин средних и высших классов, имеющих собственное имущество и образование, хотя в обоих этих отношениях их возможности были ограничены. На устранение этих ограничений и была направлена работа Дж. Милля.

В концепции Огюста Конта (1798-1857) женщина духовно возвышалась над мужчиной, однако она должна была находиться в материальной зависимости от мужа («женщина морально стоит выше мужчины, но ее роль в обществе должна сводиться только к сохранению добрых нравов и возвышенных идеалов, ее следует держать вдали от общественной жизни и про­фессионального труда».Интимная жизнь Конта чрезвычайно своеобразна. Он был, можно сказать, глубоко несчастлив в своих отношениях с женщинами и вместе с тем в своей любви, оставшейся платонической и неразделенной, нашел такое возвышенное удовлетворение, что она произвела целый переворот в его жизни и привела его к культу женщины.

Конт, споривший с Миллем по поводу женского вопроса, утверждавший, что женщина по своей природе ниже мужчины, что ни воспитание, ни социальные учреждения не в состоянии устранить пропасть, разделяющую их, превращает, в конце концов, свою религию человечества в культ женщины. Впрочем, верховным первосвященником является у него все-таки мужчина и, первым делом, философ.

Семья, по Конту, составляет основной элемент всякого общества и является первоначальным основным типом его устройства. По мере развития общества семья претерпевает различные изменения; но две характерные особенности ее должны оставаться неизменными, иначе семье, а вместе с нею и обществу, угрожает опасность разрушения. Особенности эти: первая — подчиненность пола, вторая — подчиненность возраста. Жена должна быть подчинена мужу, а дети — родителям. Брак — нерасторжим. Равенство полов — пустое революционное разглагольствование, которое начинает терять кредит под влиянием биологической философии. Мужчина является представителем ума, женщина — привязанности. Такое неизменное устройство человеческой семьи не может быть нарушено, пока не произойдет каких-либо коренных изменений в нашей физической организации. Затем, только в семье человек получает надлежащую подготовку к общественной жизни, научаясь повиновению; поэтому подчинение детей родителям представляет в высшей степени важное обстоятельство в организации всякой семьи. Нигде повиновение не может быть так полно и добровольно, покровительство так трогательно и преданно, как в семье. Семейная жизнь является школой общественной жизни, идеалом повиновения и власти. Кроме того, она создает и поддерживает традиции, связывает настоящее с прошедшим и будущим, и всегда будет чрезвычайно важно, чтобы человек не считал себя рожденным лишь накануне.

Семья является первой школой, в которой начинается воспитание человека. Она захватывает человека на самой низшей ступени и подымает его на самую высшую. Семья состоит из мужа и жены, детей их и родителей мужа. В центре семьи стоит женщина. Духовная власть принадлежит ей, но непосредственное управление домом находится в руках мужчины. Роль женщины состоит в том, чтобы влиять на мужчину советами, руководить его деятельностью, быть воплощением нравственной силы любви, но никоим образом не вмешиваться в непосредственные материальные дела; затем, на женщину возлагается воспитание детей до четырнадцатилетнего возраста. Для того чтобы женщина могла всецело отдаться своему призванию, она освобождается от работы и получает средства к существованию от мужа, или от родственников, или, наконец, от государства. Мать мужа, пока она жива, является естественным воплощением внутреннего смысла семьи и ее духовной руководительницей. Отец же его ведет все материальные дела семьи и пользуется действительной властью; он отказывается от последней по достижении шестидесяти трех лет и передает ее сыну, а сам сохраняет за собою только совещательный голос. В образе этих стариков, пользующихся совещательным голосом, находит выражение третий элемент человеческой жизни — умственная сила. Итак, женщина в семье представляет нравственную силу, мужчина — деятельность материальную, старики — умственную, и первая должна господствовать над всеми остальными.

Как бы там ни было, едва ли человек, не испытавший глубокого, всеохватывающего чувства любви к женщине, и притом чувства, не получившего своего обыкновенного исхода, мог бы достигнуть такого спокойного, уравновешенного, методичного обоготворения женщины, каким веет на читателя со страниц Контовой “Исповеди”.

Личное чувство у Конта нередко выходило из узких берегов личной жизни и затопляло все поле не только общественной мысли, но и общественного дела. Так случилось и в данном случае. Канва его романа, в сущности, очень проста: он женился на девушке, которую, собственно, не любил и которая не могла составить его счастья; после семнадцати лет супружеской жизни они разошлись; затем он полюбил женщину, с которой не мог соединиться браком, но отношения с которой, продолжавшиеся около года, доставили ему, по его собственным бесчисленным заявлениям, неизреченное блаженство. По этой простой канве своеобразная духовная природа философа вырисовывает довольно сложные и любопытные узоры. У Конта были своя Ксантиппа(дурная и сварливая жена) и своя Беатриче («муза» и тайная возлюбленная).

В течение жизни Герберта Спенсера (1820-1903) его взгляды на женский вопрос претерпели значительную эволюцию. В 1851 г. он опубликовал работу «Социальная статика», XVI глава которой называлась «Права женщин»⁵¹. В ней он выразил взгляды, очень близкие к взглядам Дж. Милля, находя, что противники равноправия не могут привести ни одного убедительного аргумента в пользу того, что существуют какие-либо, даже незначительные интеллектуальные различия между мужчинами и женщинами, которые обосновывали бы лишения женщин равного с мужчинами статуса. Впоследствии, однако, Г. Спенсер принял совершенно другую точку зрения. Уже в 1855 г. в «Основаниях психологии» он писал, что мышление женщин отличается от мышления мужчин подобно тому («хотя и меньше по степени»), как дикари отличаются от цивилизованных людей, поскольку «женщины более быстры в выведении заключений и более упрямо держатся за однажды сложившиеся верования»⁵². В 1873 г. в работе «Социология как предмет изучения» Г. Спенсер изложил свою позицию более подробно. Он полагал, что физические и психические различия между мужчинами и женщинами сформировались по мере их адаптации к отцовскому и материнскому долгу в ходе человеческой эволюции. Эти различия выражают себя прежде всего в различиях между интеллектуальным и эмоциональным началами. Он придавал также значение физическим отличиям женщин от мужчин: меньший размер их тела и мозга он считал не только результатом эволюции, но и свидетельством их интеллектуальной слабости по сравнению с мужчинами. Спенсер полагал, что все эти различия сформировались в результате исторических взаимоотношений полов, которые строились как отношения сильного и слабого. Мужчины варварских племен, по мнению Спенсера, были не только сильными и храбрыми, но и агрессивными, жестокими и эгоистичными. Чтобы физически выжить во взаимоотношениях с такими мужчинами, женщины вынуждены были развивать в себе способности к ним подстраиваться, угадывать их настроения, исполнять их желания. При этом наиболее брутальные мужчины были и наиболее успешными, соответственно, женщины, нуждавшиеся в физической и экономической защите для себя и детей, предпочитали именно таких мужчин, несмотря на то что они с ними хуже обращались. Рецидивы таких женских вкусов Г. Спенсер считал распространенными и в современном ему цивилизованном обществе. Общение с такими мужчинами в ходе эволюции развивало у женщин такие качества, как чувствительность и интуиция, поскольку они должны были «по одному движению, тону голоса или выражению лица... тотчас угадывать в своем дикаре-муже возникшую в нем страсть»⁵³. Именно такие женщины имели значительно больше шансов выжить. Важным следствием подобного естественного отбора стало, по мнению Спенсера, готовность женщин подчиняться любой власти и их преклонение перед властью в целом. Поэтому он полагал необходимым исключать их из публичной жизни: они создавали бы естественную базу для автократических и тиранических политических режимов. Из-за этого он также предлагал ограничить их неформальное влияние на характеры своих мужей и сыновей.

Выводы ученого базировались на «кабинетной антропологии» XIX в., поэтому его представления о жизни «примитивных племен» были не только европоцентричны, но и весьма умозрительны. Тем не менее, его теория предполагала возможность изменения отношений между полами по мере эволюции общества.

По мнению Г. Спенсера, современная ему викторианская семья была уже избавлена от налета брутальных властных отношений, свойственных дикарям. В этой семье женщина пользуется полным уважением и имеет все возможности для своего естественного самовыражения в качестве жены и матери. Исключение женщин из трудовых отношений и их специализацию на семейных функциях он также считал достижением эволюции и признаком цивилизованности общества (парадоксально, что это было написано в стране, где женщины в то время составляли более половины фабричных рабочих!).

Несмотря на все сказанное, взгляды Спенсера нельзя считать консервативными: они представляют собой смесь утилитарного либерального индивидуализма и эволюционного функционализма. Его пересмотр своей позиции по отношению к правам женщин стал результатом не политического поворота, а более скрупулезной разработки принципов эволюционного функционализма, при этом он продолжал придерживаться либерального индивидуализма как политической идеологии. Спенсер начал интересоваться теорией эволюции, когда не смог найти достаточного интеллектуального основания для социальной интеграции и прогресса ни в утилитаризме, ни в религиозной догматике. В результате именно биологический эволюционизм стал противоречивым базисом его либеральной политической экономии.

Марксизм и гендерная теория

Работа Ф.Энгельса «Происхождение семьи, частной соб­ственности и государства» как основополагающий марксистс­кий труд, объясняющий происхождение полового неравенства

Прежде чем перейти собственно к изложению взглядов Ф. Эн­гельса, поясним в нескольких словах, почему мы вообще обращаем­ся к этому автору и этой работе, написанной уже более 100 лет назад (книга вышла в свет в Цюрихе в начале октября 1884 г.):

1) марксистский подход к теории происхождения семьи до сих пор влиятелен, многие его идеи развиваются в рамках современных научных школ (например, социалистический феминизм). Как явству­ет из библиографических обзоров, к самой работе за последние 20 лет неоднократно обращалось множество современных авторов;

2) именно марксистское учение о семье и взаимоотношениях полов сыграло особую роль в нашей стране, оказывая непосред­ственное влияние на идеологию и политику;

3) это делает особенно актуальным рассмотрение марксизма не в политическом, а в теоретическом контексте, во взаимосвязи с другими теориями.

Последовательность основных аргументов Ф. Энгельса:

• в древнейшие времена уже существовало разделение труда по полу, но, тем не менее, женщины, занимавшиеся домашними обязаннос­тями, имели доминирующую над мужчинами позицию;

• частная собственность на средства производства возникла впер­вые у мужчин;

• мужчины хотели оставить свою собственность в наследство своим сыновьям. Это означало необходимость введения моногамии и патрилинейности, чтобы иметь уверенность в происхождении сыновей;

• эта помещение в центр семейных отношений имущества и права наследования поныне остается базисом буржуазной семьи;

• капитализм разрушает семьи рабочих, причем женщины из рабо­чего класса несут двойную нагрузку тяжелой работы на фабрике и до­машних обязанностей;

• женщины могут быть освобождены только путем отмены семьи и частной собственности, так чтобы брак был основан на «свободной половой любви».

Антропологические основания для аргументов Ф. Энгельса.

Работа Ф. Энгельса рассматривалась им самим как «в извест­ной мере выполнение завещания Маркса», на базе конспекта книги Льюиса Моргана «Древнее общество» (1877), выполненного Марксом.

Морган выдвинул следующие основные идеи:

- эволюционная материалистическая теория первобытных обществ;

- первобытные общины организованы на базе кровно-род­ственных связей;

- социальная организация развивается по мере изменения спо­собов добычи пищи.

С его точки зрения, существуют три стадии развития обще­ства, базирующиеся на разных стадиях развития производства:

Дикость Охотники-собиратели

Варварство Скотоводство

Цивилизация Земледелие

Им соответствуют три стадии существования брака:

групповой брак (причем состав группы постепенно сужается);

парный брак в рамках общего для племени хозяйствования;

моногамия

Две формы исчисления родства.

Примитивные общества были матрилинейными, матрилокальными и, по Моргану, матриархатными.

С переходом от парного брака к моногамии, возникают патрилинейные, патрилокальные и патриархатные общества.

Это связано с изменением способа добычи средств существования.

Переход к патриархату.

С развитием варварского скотоводческого общества:

- имущество накапливается в основном в виде стад и рабов (военная добыча);

- это имущество присваивается мужчинами

- в качестве частной собственности;

- мужчины хотят передавать свое имущество по наследству;

- поэтому они восстают против матриархата и устанавливают патриархат;

- и учреждают моногамию для женщин, чтобы быть уверен­ными в своих наследниках.

Обратим внимание на то, что каждый аргумент в логической цепочке весьма сомнителен.

Энгельс описывает это как «всемирно-историческое пораже­ние женского пола»⁵⁴, победу мужчин над женщинами и частной собственности над общественной. Но он также полагал, что жен­щинам свойственно стремление к целомудрию и браку с одним мужчиной: «Чем больше с развитием экономических условий жиз­ни, следовательно, с разложением древнего коммунизма и увеличе­нием плотности населения, унаследованные издревле отношения между полами утрачивали свой наивный первобытный характер, тем больше они должны были казаться женщинам унизительными и тягостными; тем настойчивее должны были женщины добивать­ся, как избавления, права на целомудрие, на временный или посто­янный брак лишь с одним мужчиной»⁵⁵.

Критика Энгельсом семьи

Моногамная семья является не «романтической победой по­ловой любви, примирением мужчины и женщины», но триумфом мужчины, подчинением одного пола другому, совпавшим с пер­выми классовыми отношениями и первым классовым угнетением: «Она основана на господстве мужа с определенно выраженной целью рождения детей, происхождение которых от отца не подле­жит сомнению, а эта бесспорность происхождения необходима потому, что дети со временем в качестве наследников должны всту­пить во владение имуществом отца. Она отличается от парного брака гораздо большей прочностью брачных уз, которые теперь уже не расторгаются по желанию любой из сторон. Теперь уже, как прави­ло, только муж может их расторгнуть и отвергнуть свою жену. Пра­во на супружескую неверность остается обеспеченным за ним и те­перь, по крайней мере, еще обычаем... и по мере дальнейшего общественного развития оно осуществляется все шире; если же жена вспомнит о былой половой практике и вздумает вернуться к ней, то она подвергается более строгой каре, чем когда-либо прежде»⁵⁶.

По сути, происходит разделение на частные семьи, чтобы у каждого мужчины была бы женщина, которая не только вынашива­ла бы его детей, но и обслуживала только его. Происходит своего рода «приватизация» женщин, которую Энгельс называл домаш­ним рабством.

Патриархатное доминирование вступает в противоречие с современной половой любовью, оставляя лишь выбор между като­лическим лицемерием и протестантской скукой.

Нетрудно заметить, что Энгельс откровенно враждебен по отношению к моногамному браку. Он особенно настаивает на том, что моногамия была таковой только для женщин: мужчины же име­ли возможность пользоваться услугами «гетер».

За рамками семьи

По мнению Энгельса:

- отмена частной собственности, которая является базисом семьи - условие освобождения половой любви;

- в буржуазной семье патриархат остается незыблемым, неза­висимо от его юридического оформления, поскольку мужчина ос­тается собственником, а женщина зависима от него. В буржуазной семье жена порабощена, по сути, покупается мужем за деньги и должна обслуживать его запросы;

- в пролетарской семье базис патриархата разрушен. Посколь­ку женщина работает, подорваны последние основания для мужс­кого господства, «кромеразве некоторой грубости в обращении с женой, укоренившейся со времени введения моногамии»⁵⁷.

Но по-прежнему существует противоречие между домашни­ми обязанностями женщины в личной сфере и ее социальной ро­лью в обществе как работника.

Только с полным вовлечением женщин в общественное про­изводство и с отменой семьи как экономической единицы может быть утверждено реальное равенство между мужчинами и женщи­нами. И эта точка зрения на рубеже столетий становится ортодок­сальной социалистической позицией по «женскому вопросу», хо­рошо артикулированной Бебелем^58..

В то же время нельзя считать подход Энгельса полностью эта­лонным для всех ветвей марксизма, в частности, для его ленинистской модификации. Энгельс полагал, что для воспроизводства че­ловеческого общества необходимы два условия: «Согласно мате­риалистическому пониманию, определяющим моментом в истории является в конечном счете производство и воспроизводство не­посредственной жизни. Но само оно, опять-таки, бывает двоякого рода. С одной стороны - производство средств к жизни, предметов питания, одежды, жилища и необходимых для этого орудий; с дру­гой - производство самого человека, продолжение рода»⁵⁹. После­дняя часть этой цитаты, в принципе, содержит в себе очень перс­пективную идею, развитие которой могло бы обогатить марксизм уже в прошлом веке представлением о самостоятельной роли тен­дерных отношений и сексуальности в развитии общества. Однако на практике большинство духовных наследников Энгельса сосре­доточили свое внимание лишь на способе производства. Очень характерна в этом плане сноска, которой издатели снабдили приве­денную выше цитату в одном из советских переизданий «Проис­хождения семьи...»: «Энгельс допускает здесь неточность, ставя рядом продолжение рода и производство средств к жизни в каче­стве причин, определяющих развитие общества и общественных порядков. В самой же работе «Происхождение семьи, частной соб­ственности и государства» Энгельс показывает на анализе конк­ретного материала, что способ материального производства явля­ется главным фактором, обусловливающим развитие общества и общественных порядков»⁶⁰. Так Энгельс приводится в соответствие с «генеральной линией», которую можно определить какэкономи­ческий детерминизм. Согласно этой влиятельной внутри марксиз­ма традиции, капиталистический способ производства целью име­ет прибыль, соответственно его движущей силой является рост производительности труда с целью получения сверхприбыли. Этот принцип распространяется на все социальные институты, включая семьи. Марксисты считают, что те формы семьи, кото­рые существуют на западе, наиболее полезны для индустриаль­ного капитала.

Критика Энгельса

а) антропологическая схема Моргана полностью спекуля­тивна:

1. Не обнаружено до сих пор прямых свидетельств существо­вания группового брака.

2. Нет свидетельств примитивного матриархата.

3. Он явно путал «семью» с более широкими хозяйственными единицами внутри племени.

б) точка зрения Энгельса на происхождение патриархата ба­зируется на:

1.СЪмшпельнь1Хпсихологическихдопущениях. 2. Смешении матрилинейности с матриархатом.

в) отмена частной собственности вовсе не приводит к отмене се­мьи и не означает конца подчинения женщин.

Таким образом, ортодоксальный марксизм сводит угнетение женщин к экономическим причинам, т.е. практически смешивает с классовым угнетением («Муж в семье - буржуа, жена представля­ет пролетариат»)⁶¹. Производство рассматривается, фактически, только в экономическом плане - но на самом деле, в семье серьез­нейшую роль играет еще и «производство» привязанности, заботы, сексуального удовлетворения.

Заслуги Энгельса

а) некоторые его аргументы имеют эмпирическое подтверждение:

- сравнительные антропологические исследования подтвержда­ют тот факт, что неравенство по половому признаку имеет тенденцию развития по мере развития частной собственности;

- существует явная связь между доминированием мужчин в сфере производства и сужением сферы домашнего хозяйства до границ нуклеарной семьи.

б) Энгельс четко осознал разницу между разделением труда по полу на ранних стадиях развития общества, которое он объяснял с помощью биологии, и половым подчинением, которое развивалось исторически и должно объясняться средствами социологии.

в) помещение Энгельсом в центр проблемы частной собствен­ности позволяет понять, что объясняя современные отношения между полами, мы имеем дело не с разделением труда, но с влас­тными отношениями между мужчинами и женщинами.

Марксистская доктрина применительно к «половому вопросу»

Маркс и Энгельс:

- в принципе признавали необходимость освобождения жен­щин, но лишь как часть общего процесса освобождения человека;

- в «Происхождении семьи, частной собственности и госу­дарства» Энгельс лишь мельком касается условий освобождения женщин. Его главные соображения по этому поводу сводятся к следующему:

по его мнению, во-первых, необходимо вхождение женщин в систему общественного производства и отмена семьи как эконо­мической ячейки общества, во-вторых, этот процесс тормозится лежащей на женщинах двойной нагрузкой — существует противо­речие между домашними обязанностями женщин в их частной жизни и их положением как рабочей силы в публичной сфере. Энгельс предполагает необходимость социализации домашнего труда (т.е. признания его общественной значимости и, соответствен­но, денежной стоимости), но не предлагает никакой программы реализации этого пожелания;

- Маркс и Энгельс вообще не придавали большого значения этой проблеме;

- более того, впоследствии Энгельс весьма подозрительно от­носился к «буржуазному» феминистскому движению;

- таким образом, освобождение женщин, согласно классичес­кой марксистской теории, является лишь частью борьбы за осво­бождение рабочего класса.

Ортодоксальный марксизм на рубеже веков

Социально-демократические партии II Интернационала фор­мально признавали необходимость освобождения женщин. В 1907 году II-и Интернационал принял резолюцию, обязывающую все входящие в него партии агитировать за юридическое и политичес­кое равноправие женщин.

«Женщина и социализм» Бебеля была библией II-ого Интер­национала. Ключевым вопросом освобождения женщин в ней про­возглашалось их экономическое самоопределение:

1) выход на рынок труда уравняет всех женщин с мужчинами;

2) в результате будут заключаться только браки, основанные на свободной половой любви.

Но этого еще недостаточно, чтобы гарантировать им осво­бождение. Оно возможно лишь в обществе, «свободном от власти чистогана», основанном на:

3) общей собственности на средства производства;

4) социализации биологического воспроизводства.

Бебель считал, что женщины должны быть готовыми к борь­бе: «женщины не должны ждать, что мужчины помогут им улуч­шить их жизнь», а мужчины должны освободиться от своих пред­рассудков. Но:

а) он настаивал, что движение женщин должно быть состав­ной частью рабочего движения, и, соответственно, не должно иметь контактов с буржуазными феминистками;

б) попранные юридические и гражданские права, которые яв­лялись предметом заботы буржуазных феминисток, по его мне­нию, давали лишь формальное равенство, по существу ничем не гарантированное;

в) он считал, что освобождение женщин автоматически пос­ледует за освобождением пролетариата.

Таким образом, женщины считались просто наиболее эксп­луатируемой частью пролетариата, и организация женщин была подчинена классовой организации.

На практике этому вопросу не уделялось особого внимания. Существовали женские организации, но лишь несколько женщин играли активную роль в руководстве социал-демократическим дви­жением в целом.

Женщины вообще рассматривались как консервативная сила:

- осознавалась необходимость вовлекать женщин в организа­цию, чтобы победить в революционной борьбе, но:

- в то же время борьба за право голоса для женщин считалась нежелательной, потому что левые боялись, что женщины будут го­лосовать за консервативные партии.

Так, Роза Люксембург считала «женский вопрос» уклонени­ем от главных приоритетов классовой организации и классовой борь­бы. Клара Цеткин придавала значение эмансипации женщин, но только как части движения за освобождение пролетариата, причем имеющей подчиненное по отношению к основным целям значение.

Хотя Бебель и Цеткин настаивали на активной роли женщин в борьбе за их освобождение, во II Интернационале не было места феминизму как движению. Даже когда социалистические партии проводили в целом прогрессивную политику, женщины сталкива­лись с проявлениями мужского шовинизма и оппозицией со сторо­ны коммунистов-мужчин.

Октябрьская революция в России. Попытка претворения марксистской доктрины в жизнь

Довольно большое число женщин участвовало в борьбе с самодержавием, особенно на ранних ее стадиях. К концу XIX века в России существовало относительно хорошо развитое движение феминисток («равноправок»). Но как большевики, так и меньше­вики разделяли ортодоксальность II Интернационала в женском вопросе.

После революции вопрос об эмансипации женщин сразу же встал на повестку дня. Наиболее радикальные взгляды на эту про­блему в рамках движения большевиков имели Инесса Арманд и Александра Коллонтай.

Александра Коллонтай

- принадлежала к большевистской верхушке;

- концентрировала свое внимание на эмансипации женщин;

- придавала большое значение женским организациям - эман­сипация не является автоматическим следствием революции;

- считала чрезвычайно важным изменение отношений между мужчинами и женщинами;

- понимала, что «личное» может иметь политическое значе­ние - Ленин назвал ее отношение к изменению личных и сексуаль­ных отношений, которому она уделяла много внимания, «буржуаз­ной вседозволенностью»;

- по ее мнению, как домашний труд, так и материнство угнета­ли женщин;

- она предложила радикальную программу, основанную на:

а) всеобщем включении женщин в производство;

б) социализации домашнего труда.

Общественные столовые и фабрики-кухни, прачечные, про­фессиональные уборщицы, ремонтные мастерские, ясли, детские сады и финансовая поддержка позволили бы:

- перестать материнству быть нагрузкой и родительству быть частным делом;

- отменить семью в том виде, в котором она существовала доселе;

- учредить вместо нее брак в энгельсовском смысле, основан­ный на индивидуальной половой любви.

Критика Коллонтай

а) она предполагала, что обеспечение детскими садами и т.д. гарантирует освобождение женщин (на самом деле, готовить, уби­рать, заботиться за детьми во всех этих учреждениях по-прежнему будут женщины);

б) она предполагала, что процесс освобождения неизбежен -капитализм уже разрушил семью, сделав для женщины невозмож­ным выполнение ее домашней роли, так сказать, по полному сце­нарию. Социализм завершит трансформацию семейных отноше­ний с помощью социализации воспитания детей. Таким образом, освобождение женщин является неизбежной частью революции (см., напр., «Манифест Коммунистической партии»);

в) она была согласна с Лениным в том, что женские организа­ции должны подчиняться партии.

Коллонтай и большевистская программа

Многие из взглядов Коллонтай разделялись большевиками. Но в целом российская компартия имела другие приоритеты.

Коллонтай считала свою программу основой для освобожде­ния женщин и вообще всех людей. Большевистские же лидеры смот­рели на эту программу как на способ сделать женщин полноправ­ными членами рабочего класса, способными играть равную с мужчинами роль как революционерки и работницы.

Необходимость облегчить лежащую на женщинах двойную нагрузку была общепризнанна, так же как и необходимость устра­нить их юридическое и политическое неравноправие. Поэтому в промежутке между 1917и1924 годами среди революционных при­оритетов фигурировали свобода разводов, бесплатные аборты, ра­венство полов перед лицом закона, образование, ясли, детские сады и т.д. Но отмена семьи и сексуальная свобода, которые предлагала Коллонтай, встречали совсем другое отношение.

Первоначальные реформы устранили формальное неравен­ство женщин, но не освободили их от экономической зависимости от мужчин. В результате, в тех исключительно тяжелых условиях, в которых была страна после революции, женщины по-прежнему нужда­лись в мужчинах, чтобы прокормиться и прокормить детей. Но те­перь мужчины оказались свободны от обязательств по отношению к женщинам и детям. В результате многие женщины оказались бро­шенными. Увеличилась проституция.

Итак, к началу 1920-х годов надо было делать выбор между:

- обеспечением большей социальной поддержки для женщин, чтобы они могли быть независимыми;

- восстановлением их зависимости от мужчин через восста­новление семьи.

Закон о браке 1926 года означал возвращение к предреволю­ционным ценностям. Он подразумевал всяческое укрепление нук-леарной семьи. В то же время он подразумевал наряду с зарегист­рированным браком существование брака de facto.

Вообще, примерно с середины 20-х годов время «свободы и экспериментов» закончилось. Поворотный пункт был ознаменован появлением статьи директора института Маркса-Энгельса Дмитрия Рязанова «Маркс и Энгельс против «вульгарного коммунизма» и половой вседозволенности» (1927 г.) Еще ранее была опубликована выдержанная в том же духе статья Преображенского «Мораль и клас­совые нормы» (1923 г.) фугой автор - А.Залкинд - творчески пере­работав Фрейда, создал даже целую «теорию революционной субли­мации», согласно которой «сексуальная невоздержанность ограбляет Революцию» («Революция и молодежь»).

Женщины при большевизме

Вскоре стало окончательно ясно, что, хотя большевики и раз­деляли многое из программы Коллонтай, они совсем по-другому смотрели на предназначение женщины.

Женщины должны были играть центральную роль при пост­роении социализма:

1) как производители (в 1928 г. они составляли 24% рабочей силы, а к 1940 г.- уже 39%). При этом следует трезво понимать, что помимо пресловутого «энтузиазма масс» и пропаганды участия женщин в строительстве социализма их толкала на работу суровая экономическая необходимость: реальные зарплаты в 1937 г. были ниже, чем в 1928 г., уровень жизни рабочих семей был крайне низ­ким. В то же время в феврале 1929 г. был принято постановление ЦК КПСС, согласно которому 20% мест в высших технических учебных заведениях резервировалось для женщин. В результате пропорция женщин с высшим образованием подскочила с 14% в 1928 г. до 25% в 1930-е. Типичная героиня того времени - Паша Ангелина (женс­кий инвариант Стаханова). Типичный пропагандистский образ - фильм «Светлый путь», история «социалистической Золушки», про­ходящей путь от темной крестьянской каморки до сияющего ВДНХ;

2) как существа, которые должны вынашивать и выращивать детей - материнство стало социальной функцией.

Эти две позиции и стали приоритетными при выработке поли­тики по отношению к женщинам.

Социализация воспитания детей (детские сады) и домашнего труда была подчинена интересам государства в обеспечении рабо­чей силой, и в то же время женщины всячески поощрялись к рож­дению детей. Однако общественное воспитание детей было не только способом освободить женские рабочие руки, но и важ­ным средством воспитания «новых граждан»: предполагалось, что социалистические ценности должны прививаться детям про­фессиональными советскими педагогами, родители в этом плане представлялись более «отсталыми» и не вполне благонадежными. Вообще, предполагалось, что между интересами семьи и государ­ства применительно к воспитанию детей существует определен­ное напряжение, и «юные граждане» должны в такой ситуации сделать единственно правильный выбор: выбор официально кано­низированного героя Павлика Морозова (имеется в виду, конечно, легенда, а не реальная его судьба). Крайне интересным примером советской педагогики является феномен Антона Макаренко с его трудовой детской коммуной имени Дзержинского. Помимо ши­роко известных «Педагогической поэмы» и «Флагов на башне», Макаренко является еще автором «Книги для родителей», даю­щей прекрасное представление о семье как о модели тотали­тарного общества.

Реформы, даже если они и задумывались для того, чтобы об­легчить нагрузку, лежащую на женщинах, использовались в итоге не для того, чтобы освободить их, а чтобы получить от них как мож­но больше.

В 1930 году Сталин объявил, что женщины уже достигли свое­го полного освобождения.

Женские политические организации отныне предназначались лишь для того, чтобы восхвалять Советских Женщин во внутренней и внешнеполитической пропаганде.

Освобождение отождествлялось с участием женщин в наем­ном труде, которое достигло в СССР невиданных доселе масштабов (за исключением только мусульманских республик). Однако жен­щины по-прежнему были заняты в основном на низкооплачиваемых работах и на нижних уровнях партийно-государственного аппарата.

Социальная разница в положении мужчин и женщин объяс­нялась и оправдывалась психологическими различиями между ними.

Были пересмотрены некоторые из реформ, проведенных в 1920-е годы: были запрещены аборты (1936 г.), значительно услож­нилась процедура развода, и семье стало придаваться все большее значение. В 1944 г. процедура развода еще более усложнилась. Од­нако наибольшую роль здесь играл не высокий налог и не фор­мальные требования: разводы стали «заноситься в личное дело». В 1936 г. Сталин писал в газете «Труд»: «Нам нужны люди. Аборты, уничтожающие жизнь, неприемлемы в нашей стране. Советская женщина имеет равные права с мужчиной, но это не освобож­дает ее от великого и почетного долга, данного ей природой: она мать, она дает жизнь. Это ни в коем случае не частное дело, а вопрос огромного общественного значения».

Таким образом, попытка решить проблему равенства полов, опираясь на официальную марксистскую доктрину, окончилась неудачей. Причины этой неудачи были не только политические (приоритеты большевиков заключались не в освобождении жен­щин, а в их использовании в качестве «строителей коммунизма»), но и теоретические: первые законодательные реформы, носив­шие в целом демократический характер, и обеспечение женщи­нам равного права на труд сами по себе не могли привести к тен­дерному равенству.

Эмиль Дюркгейм: разделение труда и конъюгальная солидарность

Эмиль Дюркгейм (1858—1917) был сторонником контовского проекта научного утверждения новой секуляризированной морали. Его обращение к проблематике гендерных отношений было связано с моральной оценкой разделения труда в обществе. По его мнению, моральные последствия разделения труда более важны, чем экономические. Парадигмальным случаем разделения труда он считал брак, разделение труда в котором служит источником солидарности⁶². В результате социального развития, считает он, «один из полов завладел эмоциональными функциями, а другой — интеллек­туальными»⁶³. В основании диссоциации функций находятся «дополняющие друг друга (т. е. природ­ные) различия»⁶⁴. При этом он утверждал, что физическая и культурная дифференциация между мужчинами и женщинами все время увеличивается. Ученый пришел к заключению, что «чем глубже мы обращаемся в прошлое, тем менее значительными становятся различия между мужчинами и женщинами» — во внешности, физической силе, строении мозга, а также в выполнении социальных ролей и функций. Развитие института брака, по мнению Э. Дюркгейма, происходило по мере нарастания все большей дифференциации между мужчинами и женщинами. Женщины становились постепенно все более слабыми физически, размер их мозга все более уменьшался по сравнению с мужским, зато при этом у них развивалась моральное чувство и мягкость характера. По мере развития института брака женщины отстранялись от участия в войнах и других публичных событиях и сосредоточивали свои жизненные интересы вокруг семьи. Э. Дюркгейм считал, что именно разделение труда на базе половых ролей создало основания для солидарности в домашней сфере. Эта историяконъюгальной солидарности, основанной на супружеских, а не на родственных отношениях, позволила ученому выдвинуть гипотезу о том, что усиление социального разделения труда ведет не к конфликтам, а к консенсусу и солидарности. Тот факт, что в реальной жизни разделение труда приводило к экономическим кризисам и классовым конфликтам, Э. Дюркгейм связывал с тем, что оно происходило в ненормальных формах, было вынужденным и анемичным.

Серьезный недостаток предложенного Э. Дюркгеймом анализа конъюгальной солидарности заключается в том, что наличие в браке принуждения, подавления и неравного обмена любыми видами ресурсов он интерпретировал как простую техническую комплиментарность функций, институциализированных в виде половых ролей.

Георг Зиммель: мужская культура и социальная психология половых ролей⁶⁵

Один из основоположников немецкой классической социологии Георг Зиммель считал подчиненное положение женщин серьезной проблемой и уделял специальное внимание тому, как доминантная мужская культура препятствует автономному развитию женской идентичности и ограничивает участие женщин в культуре. Те роли, которые социально предписаны женщинам, недостаточны для их автономной самореализации, а независимая моральная оценка их деятельности подменяется выработанными мужчинами критериями. Зиммель, в отличие от Э. Дюркгейма, подчеркивал, что разделение труда по половому признаку приводит к тому, что женщины воспринимаются лишь через призму отношений с мужчинами. Сами же по себе женщины — «ничто», потому что доступные им роли не имеют никаких специфических, независимых женских качеств: «Все унижение женщины исходит из того, что существование женщины оценивается по критериям, смоделированным для противоположного пола»⁶⁶. Это не означает, однако, что Зиммель рассматривал женщин лишь как жертву «скроенного по мужской мерке» социального мира: во всех культурах женщинам предписывалась особая власть и таинственная сила, например, ведьмовская. Он и сам разделял эту точку зрения, придерживаясь традиционного разделения между полами сфер бытия:«мужчина - культура, женщина - природа». Женщины, по мнению Зиммеля, находятся гораздо ближе к темным примитивным силам природы, их наиболее существенные личностные характеристики связаны с самыми естественными, самыми универсальными, самыми важными с биологической точки зрения функциями. Он полагал, что женский характер не может быть выведен ни из полового разделения труда, ни из его культурной объективации. «Внутренняя жизнь женщины протекает в глубочайшей тождественности бытия и бытия женщиной, абсолютно определяющей в самой себе свою пологость и не нуждающуюся для определения себя в соотношении с другим полом»⁶⁷. Радикально противопоставляя «природу женщины» миру мужской культуры, он считал ее непознаваемой для мужчины.

Женская культура, стремясь к расширению и развитию собственных культурных форм, пытается, вместе с тем, остаться внутри объективной (мужской) культуры⁶⁸, овладеть ее ценностями и видами деятельности. Согласно Зиммелю, женщине в условиях существования мужскойкультуры все сложнее развивать ценности своей собственной культуры, перспективу развития которой мужчины не способны дать в принципе.

Зиммель утверждал, что исторически женщины стали позже, чем мужчины, пользоваться правами частной собственности, и их личное имущество в основном состояло из украшений, в то время как первым личным имуществом мужчин было оружие. Это обстоятельство указывает на более активную и агрессивную природу мужчин: мужчины расширяли сферу своей личности насильственно, против воли других. Женщины же в гораздо большей степени выражали готовность зависеть от доброй воли других людей: они выражали свою индивидуальность через восхищение и признательность, которые получали из внешнего социального мира.

Зиммель также предложил довольно тонкий анализ взаимодействий между мужчинами и женщинами в рамках брака и любовных отношений. Саму природу современного брака он считал чреватой потенциальным охлаждением и конфликтами, поскольку супруги вынуждены разделять между собой наиболее тривиальные, безразличные и неприятные практики повседневной жизни. Напротив, большинство важных и значимых отношений, связанных с наиболее творческими аспектами их личностей, оказываются лежащими за пределами брака. Свойственные семейной жизни формы интимности часто способствуют полному поглощению личных миров супругов, что приводит к привычному сосуществованию, лишенному эмоциональной насыщенности. Зиммель критически относился к возможности достижения «равных прав в браке», считая, что брак должен базироваться на более органичной форме союза, чем простое механическое равенство, поскольку невозможно подчинить общим принципам все тончайшие формы взаимодействия в контексте повседневной жизни.

Мужская культура не может существовать без женской культуры. Только в сравнении можно увидеть отличие и идентифицироваться, полагаясь и соотносясь с этими отличиями. Конфликт этих разностей, по мнению Зиммеля, позволяет женщине постичь сущность в ней женского, а мужчине — мужского, достичь уверенности в своей идентификации.

Для Зиммеля жизнь женщины по своей природе и содержанию отличалась от жизни мужчины, и не могла быть выражена через посредство культурных норм, созданных мужчинами. Хотя идеи ученого предвосхитили многие позднейшие сюжеты феминистских текстов, в целом его представления о «природе женщины» были антиисторичны и связаны с современными ему стереотипами.

Структурно-функциональный подход к гендерным отношениям Т. Парсонса

Оппозиция мужских и женских ролей как инструментальных и экспрессивных впервые получила солидное теоретическое обоснование в книге американских социологов Толкотта Парсонса и Роберта Бейлза «Семья, социализация и процесс интеракции» (1955). Хотя речь в этой книге шла преимущественно о семейных ролях и функциях отцовства и материнства, эта оппозиция скоро была распространена и на индивидуальные, личностные свойства: мужская инструментальность (ориентация на вещи, господство, субъектность) в противоположность женской экспрессивности (ориентация на людей, забота, общение).Принято считать, и эмпирические исследования подтверждают это мнение, что сегодня, как и раньше, 1) мужчины превосходят женщин по инструментальности, 2) женщины превосходят мужчин по экспрессивности и 3) мужчины и женщины предпочитают разные хобби, профессии и деятельности.

Парсонс утверждал, что общество выполняет два типа главных функций — производство и воспроизводство, и для их выполнения необходимы две отдельные системы институтов — профессиональная система и система родства, которым, в свою очередь, требуется два типа ролей для успешного функционирования. Для выполнения инструментальных ролей нужны рациональность, автономия и конкурентоспособность; экспрессивные роли требуют нежности и заботы для социализации следующего поколения. Таким образом, Парсонс сместил акцент развития полоролевой идентичности с «потребности» младенца стать мужчиной или женщиной к потребности общества, нуждающегося в том, чтобы индивиды в нем заполняли соответствующие ячейки. К счастью, считал Парсонс, у нас есть два различных типа людей, которые социализированы так, чтобы выполнять эти две различных роли.

Парсонс, однако, предположил, что распределение мужских и женских ролей не всегда проходит гладко. Например, в западных обществах возникновение изолированной нуклеарной семьи и продление периода детства означают, что мальчики продолжают идентифицировать себя с матерью очень долгое время. К тому же разделение сфер подразумевает, что девочки имеют соответствующую модель для подражания прямо перед глазами, в то время как у мальчиков нет адекватных моделей для подражания. Таким образом, утверждал Парсонс, разрыв мальчика с матерью и его потребность в утверждении своей индивидуальности и мужественности часто сопровождаются сильным протестом против женственности, и резкое отрицание в себе «женского» становится «очищением» себя от женской идентификации. Мальчик «восстает против идентификации со своей матерью во имя маскулинности», пишет Парсонс, приравнивая при этом добродетель к женственности, так что стать «плохим мальчиком» становится для него положительной целью. Это, полагает Парсонс, влечет некоторые отрицательные последствия, включая «культ принудительной мужественности»: «Западные мужчины особенно подвержены подростковому типу агрессивного мужского поведения и установок, проявляющихся в разных формах. Они имеют общую тенденцию восставать против рутинных аспектов институционализированной мужской роли, включающих в себя прежде всего трезвую ответственность, глубокое уважение к правам других и нежную привязанность к женщине. Свойственное этому комплексу утверждение через физические качества с тенденцией к насилию и, следовательно, к милитаристским идеалам является наиболее потенциально опасным»[Parsons T. Certain Primary Sources and Patterns of Aggression in the Social Structure of the Western World // Psychiatry. 1947. Vol. 10. P. 309].

У девочки процесс проходит несколько иначе. Ее социализация происходит легче, потому что она идентифицирует себя с матерью. Ее сопротивление и гнев возникают из-за необходимости признать «мужское превосходство» т.е. тот «факт, что ее собственная безопасность, как и безопасность других женщин, зависит от покровительства и даже „прихотей" мужчины». Внезапно она понимает, что качества, которые она ценит, могут помешать ей в жизни. Она может выразить агрессию, которая неизменно следует за этой фрустрацией, восстав против женской роли в целом: она может стать феминисткой.

Первоначально Парсонс отмечал, что описанная ролевая модель относится к городской семье среднего класса и предостерегал от расширительного толкования этой модели. Затем он признал та­кую структуру соответствующей урбанизированному и индустриальному американском обществу в це­лом. По мере роста влияния теории структурно-функционального анализа Парсонс и его последователи стали утверждать, что эта модель универсальна и инвариантна, то есть характерна не только для семьи в любом обществе, но и для общества в целом: мужчины в принципе всегда выполняют эконо­мические функции, в женщины — эмоционально-терапевтические.

Парсонс признает, что существует противоречие между основными ценностями современного общества и неравенством мужчин и женщин в структуре занятости. Если часть женщин привержена основным ценностям равенства и важности работы вне дома, они могут быть недовольны своей подчиненной позицией, и современный феминизм является выражением этого недовольства. Решение заключается в том, чтобы как-то разрешить возникшее напряжение, а не трансформировать общество так, чтобы женщины были довольны своим местом в нем. Парсонс предлагает три пути, которые могли бы помочь женщинам найти решение этой проблемы: 1) найти себя в «светской жизни»; 2) стать профессиональной домохозяйкой; 3) заняться благотворительностью.

Это три способа, с помощью которых женщины могут найти себе социальную роль, удовлетворяющую их ценностным предпочтениям, соответствуют ступеням жизненного цикла: до рождения детей, при наличии маленьких детей, после того, как дети выросли. Таким образом, следуя Парсонсу, женщина могла примириться со своим подчиненным положением и маргинальной социальной ролью через посредство утверждения своей идентификации как секс-объекта, гордой своим искусством домохозяйки, благотворительницы.

К 1970-м гг. теория половых ролей подверглась подробному критическому обзору. Некоторые ученые нашли такую бинарную модель, объединяющую в себе роли, потребности системы, а также мужчин и женщин, не просто несколько поверхностной и удобной, но политически консервативной — поскольку изменение ролей означало бы подрыв общественных потребностей. Другие подчеркивали принудительный характер этих ролей. Если они естественны и с готовностью удовлетворяют очевидные потребности, почему так много людей восстают против них, и почему они должны так жестко навязываться? Два существенных вызова бросили сами социальные психологи. Дэрил и Сандра Бем и другие, изучая содержание половых ролей, пришли к выводу о том, что наиболее психологически приспособлены и интеллигентны люди, находящиеся между полюсами мужественности и женственности. Они назвали это явление андрогинией, «одновременным присутствием социально ценимых, стереотипных женских и мужских характеристик», наилучшим образом описывающих здорового, адаптированного индивида. Несколько исследований пытались подтвердить преимущество андрогинной модели индивидуальности перед стереотипно фемининной и маскулинной. Но последующие исследования не смогли подтвердить валидность этих данных, и андрогиния была дискредитирована как, скорее, своего рода размытая индивидуальность без личностных черт, чем синтез лучших качеств обоих полов²⁸.

Теория структурно-функционального анализа Парсонса и концепция разделения инструменталь­ных и экспрессивных функций в семье играли ведущую роль в американской социологии вплоть до на­чала 70-х годов ХХ в. Большинство из работ тех лет, посвященных проблемам половых ролей, следо­вали высказанным Парсонсом идеям.

Теории социального конструирования гендера и пола

Можно говорить о четырех составных элементах социально-конструкционистской перспективы в исследованиях гендера.

Во-первых, определения мужественности и жен­ственности изменяются от культуры к культуре.

Во-вторых, они изменчивы по мере исторического развития каждой культуры. Таким образом, социальные конструкционисты полагаются на работу антропологов и историков для определения общих черт и различий в значениях мужественности и женственности от одной культуры к другой, а также для исследований того, как эти различия изменяются во времени.

В-третьих, определения гендера также изменяются в течение жизни человека. Проблемы молодых женщин, как, например, конкурентоспособность и на рынке труда, и на брачном рынке, часто очень отличаются от проблем, с которыми они сталкиваются перед лицом пенсии или менопаузы. И проблемы, стоящие перед молодым человеком на пути достижения того, что он называет успехом, и социальные институты, с которыми он пытается взаимодействовать, меняются в течение его жизни, где бы он ни находился. Например, мужчины часто говорят о «смягчении», развитии большего интереса к заботе и уходу за детьми, когда они становятся дедушками, в отличие от периода отцовства, чем часто приводят своих сыновей в замешательство. Но в свои шестьдесят и семьдесят лет, когда их дети уже имеют детей, эти мужчины не ощущают прежнего давления, заставлявшего их стараться оставлять след, доказывать свою значимость. Их сражения закончились, и они могут расслабиться и наслаждаться плодами своих прежних усилий. Таким образом, мы полагаемся на психологов, занимающихся вопросами развития, чтобы определить нормативные «задачи», которые любой индивид должен успешно решить по мере того, как он развивается и становится зрелым, и ученые необходимы обществу, чтобы исследовать символическое наследие, которое мужчины и женщины оставляют нам как свидетельство своего опыта.

Наконец, определения мужественности и женственности изменчивы в пределах любой культуры в любое время, в зависимости от расы, класса, национальности, возраста, сексуаль­ности, образования, места проживания.

Социальный конструкционизм, таким образом, основан на других социальных науках и науках о поведении, дополняя их определенными подходами к исследованию гендера. Социо­логия привносит то, что социальная психология половых ролей не может адекватно объяснить: различие, власть и институциональные аспекты тендера. Чтобы объяснить различие, социальные конструкционисты предлагают анализ множества определений гендера; чтобы объяснить власть, они исследуют способы, благодаря которым некоторые определения становятся нормативными в результате борьбы за власть различных групп, включая сюда власть давать определения. Наконец, чтобы объяснить институциональные факторы, социальные конструкционисты сместили фокус внимания с социализации гендерно сформированных индивидов, занимающих гендерно нейтральные позиции, к изучению взаимодействия между гендерно сформированными индивидами и гендерно сформиро­ванными институтами.

Критика биологического детерминизма

Представление о гендере как социальном конструкте основано на отрицании биологического детерминизма в понимании отношений полов. Биологический детерминизм представляет собой подход, согласно которому отношения, складывающиеся между полами в обществе, рассматриваются как дериваты принадлежности к биологическому полу. Предполагается, что все социальное биологически фундировано и только как таковое считается естественным и нормальным. Таким образом закрепляется внеисторизм и эссенциализм (сущностная неизменность) сложившихся отношений между полами и вообще социальными группами, различающимися по биологическим признакам. Богу – богово, человеку – человеческое, негру – рабство, белому – президентское кресло. Природа человека, с этой точки зрения, двойственна – все на свете делится на “мужское” и “женское”.

Биологический детерминизм представляется неприемлемым феминисткам, ориентированным на слом гендерной стратификационной системы. Они ставят целью разработать идеологию, т.е. теорию, ориентированную на социальные изменения. В феминистском политическом макропроекте социальная теория выступает как обоснование социальных изменений и коллективных действий. Феминистская теория противостоит здравому смыслу биологического детерминизма или фундаментализма. Известный социологический тезис “все в мире социально сконструировано” используется для изучения социальных отношений между полами.

В “Энциклопедии феминизма” Л. Таттл, опубликованной в 1986 году, дается определение социального конструктивизма как “представления, что статус женщины и кажущееся естественным различие между мужским и женским не имеют биологического происхождения, а, скорее, являются способом интерпретации биологического, легитимным в данном обществе”. Половые роли сконструированы; и мужчины, и женщины создаются, ими не рождаются. Тезис Симоны де Бовуар “женщиной не рождаются, женщиной становятся” (равным образом, не рождаются и мужчиной) – символ веры данного направления. Таким образом утверждается, что не существует ни женской, ни мужской сущности. Биология не есть судьба ни для мужчины, ни для женщины, нет заданных изначально женского/мужского страдания и женской/мужской депривации (вопреки утверждению З. Фрейда). Все мужское и женское, молодое и старое создано в разных контекстах, имеет разные лица, наполнено различным содержанием опыта и различными смыслами.

Социальное конструирование и феминистское движение

Теория социального конструирования гендера, как и любая феминистская теория, ориентирована на политический результат. В этом отношении есть все основания считать ее идеологией. Идеология в данном случае понимается не как ложное, искаженное интересами знание, а как знание, ориентированное на изменение социальных порядков. Социальный порядок будущего, по мнению Д. Лорбер, должен быть основан на гендерном равенстве. Это не означает, что утопический социальный мир не будет знать различий между мужчинами и женщинами. Различия, в том числе различия между полами, перестанут реализовываться как иерархические, предполагающие разный статус, разные возможности. Заключительная глава монографии Д. Лорбер и С. Фарелл называется “Разрушение Ноева ковчега”. Эта метафора отсылает нас к библейскому мифу о попарном разделении “тварей”, мифу, отражающему древнейшие эссенциалистские представления. Биологическая дихотомия полов проявляется в частной жизни, социальной структуре, культуре, политике. Позиция социального конструктивизма заключается в том, что идеологию и практику “Ноева ковчега” необходимо разрушить. Предполагается, что можно создать утопию феминистского Города-солнца, в котором будут существовать безгендерный секс, безгендерная семья, безгендерная профессиональная организация и безгендерная политика.

Три социологических источника социального конструирования гендера

Первый источник, на котором базируется конструктивистское представление о гендере, – концепция П. Бергера и Т. Лукмана, получившая широкое распространение с 1966 года, когда вышла в свет их книга “Социальное конструирование реальности”⁶⁹. Социальная реальность, по Бергеру и Лукману, является одновременно объективной и субъективной. Она отвечает требованиям объективности, поскольку независима от индивида. С другой стороны, социальную реальность можно рассматривать как субъективный мир, потому что она постоянно созидаётся индивидом.

Возникает вопрос, в каких контекстах создается гендерное отношение? В теории социального конструирования ответ на этот вопрос связан с социологическим интеракционизмом. Утверждая, что гендер созидается в повседневности, исследователи приходят к выводу, что для понимания его оснований необходимо обратиться к анализу микроконтекста социального взаимодействия. Второй источник, на который опирается эта феминистская теория, – драматургический интеракционизм И. Гоффмана. Гендер рассматривается в данном случае как результат социального взаимодействия и одновременно его источник.

Интеллектуальная работа по деконструкции пола была стимулирована этнометодологическими исследованиями Гарольда Гарфинкеля (1917-2011). Гарфинкель обращает внимание на то, что процесс социального конструирования гендера осуществляется в повседневном общении на межличностном уровне. Именно в повседневном общении создается, утверждается и воспроизводится представление о многообразии мужского и женского как базовых категори­ях социального порядка. Механизмом конструирования гендера в процессе общения является процедура приписывания (категоризация по полу) на основе демонстрируемых гендерных признаков. Каждому человеку в процессе обще­ния с партнерами постоянно приписывается принадлежность к определенной гендерной группе (тендерная идентичность). Эта процедура осуществляется в соответствии с принятыми («правильными») внешними проявлениями, которые должны свидетельствовать о принадлежности общающихся к определенному гендеру Приписывание личности гендерной идентичности в ситуациях общения происходит постоянно, но воспринимается людьми как проявление в общении некоей биологической сущности. Вместе с тем, правила демонстрации (само­предъявления) гендерных характеристик личности в общении связаны с нормами и ценностями социальной группы, к которой принадлежит человек. Поэтому гендер всегда конструкт той культуры, в рамках которой складываются те или иные отношения в сфере сексуальности.

Особую известность получил описанный им «случай Агнес». Агнес с рождения до восемнадцатилетнего возраста воспитывалась мальчиком. В восемнадцатилетнем возрасте после мучений пубертата, когда сексуальные предпочтения и телесная идиома вызвали личностный кризис, она поменяла идентичность. В восемнадцать лет герой (героиня) принимает решение стать женщиной. Она считает гениталии, которые прямо относят ее к мужскому полу, – ошибка природы. Ошибка природы, по мнению Агнес, подтверждается тем фактом, что ее везде принимают за женщину, а сексуальные предпочтения, которые она испытывает, – женские: в качестве сексуального партнера для нее привлекателен мужчина и все ее повадки фемининные. Агнес решает поменять идентичность, покидает родительский дом и городок, в котором она жила, меняет внешность и имя. Она убеждает хирургов, что ей необходимо сделать операцию по смене половых органов. Производится хирургическая реконструкция гениталий. Через некоторое время у Агнес появляется сексуальный партнер мужского пола. Теперь в связи с изменением биологического пола перед ней стоит жизненно важная задача – стать женщиной. Молодая женщина должна решить эту задачу, не имея врожденных сертификатов женственности, не имея изначально женских половых органов, не пройдя школу женского опыта, который частично известен, но во многом незаметен и растворен в материи человеческих взаимоотношений. Для нее исключительно важны признание в обществе, интеграция в рутину повседневности. Создание собственного гендера и категоризация пола в повседневной жизни становятся сознательной работой Агнес, она занята тем, чтобы убедить общество в том, что она всегда была женщиной. Гарфинкель называет Агнес методологом-практиком и истинным социологом, потому что, попадая в проблемную ситуацию гендерного сбоя, она начинает осознавать механизмы создания социального порядка.

Случай Агнес, проанализированный в феминистской перспективе, позволяет заново осмыслить феномен пола. Феминистки предлагают различать биологический пол и категоризацию по признаку пола как социальное отношение. Пол – это совокупность биологических признаков, которые являются лишь предпосылкой отнесения индивида к биологическому полу. Категория пола является социальной идентификацией. Наличие или отсутствие соответствующих первичных половых признаков еще не гарантирует отнесения индивида к определенной категории по полу. Категоризация по признаку пола может совпадать, но может и не совпадать с биологическим полом индивида. К. Уэст и Д. Циммерман приводят следующий пример приписывания пола. Покупатель (социолог) приходит в компьютерный магазин и обращается к продавцу за консультацией. Он обращается к продавцу и сталкивается с затруднением в коммуникации – не может определить, пол человека, которому он адресует свой вопрос. Коммуникация “ползет”. Неудобство, вызванное невозможностью идентифицировать пол собеседника, обозначается как гендерное затруднение, сбой. Действительно, эффективная коммуникация требует определения пола взаимодействующих.

Гендерный дисплей

Межличностная коммуникация сопровождаются фоновым процессом созидания гендера – эта работа обозначается как гендерный дисплей. По Ирвингу Гоффману (1922-1982), гендерный дисплей представляет собой механизм создания гендера. Гофман утверждал, что гендерные отношения невозможно свести к исполнению половых ролей, что гендер нельзя сменить, подобно платью или роли в спектакле. Он сросся с телами агентов взаимодействия. Гендерный дисплей как представление половой принадлежности во взаимодействии столь тонок и сложен, что его исполнение не может быть сведено к репликам, костюмам, гриму и антуражу. Его образуют вся атмосфера социальной сцены, в том числе стиль, хабитус, я-концепции. Эта виртуозная игра срослась с жизнями актеров, она не столько играется (конструируется) ими, сколько является естественным проявлением их сущности (биологического пола). В этом и заключается загадка конструирования гендера – каждую минуту участвуя в маскараде представления пола, мы делаем это так, что игра кажется нам настоящей. Отражает ли гендерный дисплей биологическую сущность пола? Аргумент прост – гендерный дисплей не универсален, а культурно детерминирован. Разные широты, разные истории, разные расы и социальные группы обнаруживают разные дисплеи, что затрудняют их сведение к биологическим детерминантам. Гендер не сводится к совокупности психологических черт личности.

Средства выражения принадлежности к полу Гофман называет формальными конвенциональными актами. Это своего рода модели уместного в конкретной ситуации поведения, построенные по принципу “утверждение-реакция” и способствующие сохранению и воспроизводству норм повседневного взаимодействия. Исполнителями конвенциональных актов являются социально компетентные действующие лица, включенные в социальный порядок, который гарантирует им защиту от посягательств безумных (социально некомпетентных) индивидов. Примеры конвенциональных актов – контекстов гендерного дисплея – неисчислимы. Всякое ситуативное поведение и всякое “сборище” мыслятся как гендерно окрашенные.

В основе межличностной коммуникации лежит потребность в уверенной идентификации партнера. Сама возможность категоризации по полу является залогом коммуникативного доверия, зачастую нерефлексируемым условием самой возможности взаимодействия. Героиня сказки Аксакова “Аленький цветочек” Настенька не смогла сформировать образ “чудища безобразного” по тем фрагментам дисплея, которые составили основу их коммуникации. Великолепный дворец, волшебные подарки, ласковый голос, аленький цветочек – всего этого оказалось недостаточно. Хотя она и знала, что хозяин дворца – чудище, но внешний вид чудища не представляла и была готова воспринять его таким, каким диктовало ее неискушенное воображение. Этот сказочный эпизод иллюстрирует настоятельную потребность личности в идентификации коммуникатора. Для эффективной коммуникации в мире повседневности необходимо испытывать доверие к коммуниканту, прежде всего, считать его социально компетентным человеком. Быть мужчиной и женщиной и проявлять это в гендерном дисплее – значит быть социально компетентным человеком, вызывающим доверие и вписывающимся в коммуникативные практики, принимаемые в данной культуре. Условием доверия является неартикулированное допущение, что действующее лицо обладает целостностью, обеспечивающей когерентность и преемственность в его действиях. Эта целостность или идентичность мыслится как основанная на некоей сущности, которая проявляется в многообразии поведенческих дисплеев женственности и мужественности.

Официальная встреча, конференция, банкет – один ряд ситуаций; деловой разговор, исполнение работы, участие в игре – другой; формы воспитания, сегрегация в использовании институциональных пространств – третий. Таким образом, гендерный дисплей представляет собой совокупность формальных конвенциональных актов взаимодействия.

Гофман полагает, что гендерный дисплей действует как «затравка» в ситуации межличностного общения. Демонстрация принадлежности по полу предшествует основной коммуникации и завершает ее, действуя как переключающий механизм.

Вездесущность гендера связана, в частности, с дискурсивным строением речи. Грамматические формы родов, присутствующие во всех письменных языках, закрепляют женственность и мужественность как структурные формы и создают основу для исполнения партий мужчины и женщины в самых многообразных контекстах. Любая ситуация взаимодействия, реальная или виртуальная, гендерно специфицирована, и чтобы преодолеть это, надо изменить не только «повседневные практики», но и дискурсивные структуры языка, что пытаются делать радикальные феминистки.

* * *

Теория социального конструирования гендера основана на различении биологического пола и социальной категории принадлежности к полу. Гендер, рассматриваемый как работа общества по приписыванию пола, конструируется как отношение неравенства и дискриминации. При этом отношения между мужским и женским как социальными категориями могут изменяться.