14-11-2013_14-36-41 / Государство распределения

Государство распределения.

Современное государство определяется как государство распределения. Несколько раньше его характеризовали как государство всеобщего благосостояния, социальное государство и т.п. Перед ним вновь встает, или по-прежнему стоит, все тот же «вечный» вопрос: каким образом и в какой степени правительственные решения воздействуют на распределение материальных и других ресурсов. Проблема распределения – сегодня это и свидетельство кризиса политического развития, и важный индикатор относительной зрелости национального государства.

Представление о государстве как источнике удовлетворения всех потребностей человека – стало самой давней и устойчивой тенденцией в истории политической мысли. Оно восходит к античности – ко взглядам Платона и Аристотеля, по мнению которых государство (идеальное у Платона и совершенное у Аристотеля) подобно большой и дружной семье, где все заботятся о каждом, старшие с любовью руководят младшими и защищают их, где всем, что человек имеет, он обязан государству. Именно эта обязанность, а вернее сказать, ее ощущение и осознание и делают человека гражданином. Такое воззрение, пройдя сквозь все средневековье, сохранилось в общественном сознании до нового времени.

У. Т. Гоббса, гражданин всем, вплоть до собственности и жизни обязан государству, но уже по другим основаниям – в момент образования государства он добровольно и безоговорочно отказывается в пользу последнего от всех своих прав, оставляя за собой лишь обязанности. Дж. Локк, будучи, как и Т. Гоббс, сторонником теории естественного права и общественного договора, распределяет уже и права и обязанности между гражданами и государством, Но в любом случае государство призвано удовлетворять некий комплекс социальных и личных потребностей граждан. В своем фундаментальном трактате «О полиции» (его называют еще «компендиумом», «энциклопедией» и т.д.), первый том которого вышел в 1705 году, французский юрист и правовед Никола де Ламар перечислял сферы, которые должны были стать главной внутренней заботой государства:

1. религия;

2. мораль;

3. здравоохранение;

4. снабжение;

5. дороги, мосты и общественные здания;

6. общественная безопасность;

7. свободное искусство;

8. торговля;

9. фабрики;

10.слуги и чернорабочие;

11.беднота.

В западной Европе требования о перераспределении национального богатства вышли на первый план в XIX – XX вв., после введения всеобщего избирательного права. Во главе этой борьбы шли рабочие партии, выступавшие за общественную собственность на средства производства, большее равенство доходов и социальные гарантии. Был брошен вызов господству рыночных сил, и если в XIX в. господствовал принцип свободы предпринимательства, XX век стал веком коллективизма. В ряде стран экономика попала под полный контроль государства.

В других странах западной Европы и Северной Америки значительные секторы экономики также были национализированы, а частное предпринимательство стало объектом макроэкономического планирования и регуляции со стороны правительственных органов. В 1978 г. большинство стран Организации экономического сотрудничества и развития (Западная Европа, США, Канада, Япония и ряд других стран) более трети валового национального продукта производилось в госсекторе.

И если в основе политики правительств первой группы стран лежала экономическая доктрина марксизма- ленинизма, то второй – нового либерализма.

Еще в 19 в. из классического либерализма выделился либерализм социальный, заменивший прежние требования «минимального» или даже «нулевого» государства, «государства – ночного сторожа» и т.п. лозунгом «социального законодательства», или, что то же самое, социального государства. Однако экономические основы модели государства всеобщего благосостояния были разработаны социал-либеральными теоретиками лишь во время мирового кризиса 1929 – 1933 гг., целостная же система социального государства сложилась уже после 2-й мировой войны.

Экономическую доктрину нового социального государства сформулировал ДЖ. М. Кейнс (имя, хорошо известное сегодня не только экономистам). Он исходил из того, что рыночная система не обладает достаточной способностью к самокоррекции, необходимой для поддержания экономического роста и обеспечения полной занятости. Государство обязано вмешиваться в экономическую и социальную жизнь. Но это вмешательство не должно быть чрезмерным. «Я полагаю, - писал ДЖ. М. Кейнс, - что весьма обширное огосударствление инвестиций окажется единственным средством для достижения полной занятости. Однако это не должно исключать все виды решений и действий, посредством которых общественные власти будут сотрудничать с частной инициативой».

Государство национализировало ключевые или нерентабельные отросли экономики, что позволяло поддерживать на низком уровне цены на сырье, способствовало экономическому подъему. Оно предпринимало меры к поощрению и поддержке экспорта, оказывало прямую или косвенную помощь частным предприятиям посредством субсидий, налоговых льгот, системы государственных заказов и т.д. Наемным работникам гарантировались нормальные условия труда; открывались бесплатные школы и больницы; были приняты законы о национальном страховании, страховании от производственного травматизма, о семейных пособиях, о национальном вспомоществовании, о службе национального здравоохранения и т.д. и т.п.

Послевоенная политика европейских стран была направлена на примирение предпринимателей и наемных работников, превращение их в социальных партнеров: 1) государство обеспечивало экономический рост, гарантировало устойчивость прибылей, предоставляло рынки сбыта; 2) предприниматели мирились с изъятием государством значительной части своей прибыли в виде налогов и выплат в различные социальные фонды, с повышением уровня заработной платы наемным работникам; 3) наемным работникам обеспечивались почти полная занятость, 8-часовой рабочий день, отпуск, гарантированный минимальный уровень оплаты труда, стабильность положения. Результаты оказались весьма впечатляющими. Так, на социальную защиту населения в некоторых развитых странах расходовалось до 1\3 национального бюджета. Утверждалось даже, что в ФРГ, например, социализма гораздо больше, чем в СССР.

Казалось бы, задача создания государства распределения если не решена, то близка к решению. Однако укрепление социального государства встретило не только одобрение, но и критику. Так, по мнению Ф. Хайека, высокие налоги на бизнес, которыми оплачивается социальное государство, тормозят развитие производства и создание новых рабочих мест. Кроме того, его уже никто и ни в чем не сможет сдерживать или ограничивать, поскольку оно приобретает колоссальное могущество, принимая и политические, и экономические решения. Рядовые же граждане обречены на рабское существование, получая социальную помощь в обмен на полную лояльность.

Есть еще один аспект исследования распределения, а, вернее сказать, перераспределения. В абсолютных показателях уровень жизни основной массы населения, конечно возрос, но дистанция между большинством и элитой по-прежнему сохраняется. Проведённые в США и Великобритании статистические исследования структуры доходов выявили фактическое отсутствие динамики на протяжении всего XX в. Доступ к высшему образованию в целом расширился, но, по данным исследования 1981 г., выходцы из среднего класса в Великобритании по-прежнему имеют существенные преимущества в доступе к образованию, а значит, и к последующему карьерному и, вообще, к социальному росту, чем дети рабочих.

Это, в общем, старые проблемы, требующие сегодня усиленного поиска новых решений. Следует подчеркнуть, что приоритет в постановке многих вопросов, связанных с распределением, несомненно, принадлежит К.Марксу и Ф.Энгельсу. Поэтому более глубокий анализ проблемы невозможен без учёта марксисткой традиции, даже если соответствующие представления о перспективах общественного развития устарели.

Некоторые современные западные политологи считают более справедливое распределение задачей, не имеющей решения, проблемой, которую невозможно разрешить, а значит, и не стоит решать. Так, например, Ф. Гирш обосновывает свою позицию тем, что по мере роста доходов потребление приобретает всё более социальный характер. Это значит, что удовлетворение, доставляемое вещью или услугой, напрямую зависит от того, могут ли другие люди позволить себе то же самое. Если шофёр покупает себе роллс-ройс, председатель правления фирмы обзаводится самолётом. Если у «них» есть коттедж, «я» построю себе роскошную виллу. Даже рыночная цена учёной степени падает по мере расширения сети университетов. Дж. Голдторп приходит к следующим выводам: во-первых, по мере экономического развития приходит в упадок почтительное отношение к элите и другие эмоции, на которых держалось традиционное общество, Дестабилизируются социальные структуры; во-вторых, новое поколение рабочих гораздо менее терпимо относится к неравенству, чем предшественники, что объясняется контрастом между ценностями и жизненными установками недавних выходцев из деревни и людьми, детство и юность которых прошли уже в городе; в-третьих, с завершением борьбы за политические права связана возможность распространить конфликт в сферу производства, Приобретает популярность идея, согласно которой гражданское полноправие несовместимо с отношением к труду как к товару.

«Трудно сказать, - пишет Г. Голосов в своей книге, из которой взяты приведенные высказывания, - правы или нет Гирш и Голдторп в своих пессимистических прогнозах, во всяком случае, мы можем предположить, что конфликты по поводу распределения не прекратятся. Ведь в сущности, эта проблема неразрешима, и борьба за обладание ресурсами представляет собой неотъемлемую черту политики. Единственное, что можно сделать (и в чём действительно преуспели либеральные демократии) – это институционализировать борьбу по поводу распределения, допустив существование партий, опирающихся на разные классы и придерживающихся различных взглядов на идеальный способ распределения».

Эту, в общем, справедливую оценку можно принять в целом, сделав однако некоторые оговорки.

1. выводы Ф. Гирша и Дж. Голдторпа не содержат ничего принципиально нового. Действительно, еще К. Маркс сформулировал положение о том, что коммунизм будет обществом наиболее полного удовлетворения постоянно растущих материальных и духовных потребностей человека. Оно вошло в арсенал, так называемого, научного социализма под названием основного закона коммунистической формации. Но, во-первых, возможность абсолютного удовлетворения, равно как и идеального распределения, не предполагалась; а во-вторых, коммунистическое общество, по К. Марксу, - это безгосударственное, не политически организованное общество, а потому выводы Ф. Гирша и Дж. Голдторпа вряд ли могут рассматриваться современным государствоведением непосредственно.

2. Их можно рассматривать как результаты личностно- и индивидуальнопсихологических, социально- и политикопсихологических исследований. В этом случае они могут попадать в круг интересов современного государствоведения использование их будет вполне правомерным, с учетом, разумеется, специфики психологического знания и познания. Это же можно сказать и о других гуманитарных науках – истории, культурологи, религиоведении, этнографии, демографии т.д., не говоря уже об экономике, социологии, правоведении и, конечно же, политологии.

3. Тезисы ф. Гирша и Дж. Голдторпа можно рассматривать и как органические положения некоей идеологической разновидности, и тогда они могут и должны стать предметом тщательного теоретико-политического анализа.

В заключение еще раз необходимо подчеркнуть, что проблема распределения является одной из важнейших в современном государствоведении и, что особенно важно, в определении экономической и социальной политики современного государства. И здесь особая роль отводится политическим институтам, на которых лежит и особая ответственность.