Раздел 111 Развитие образования в X I X в. 313

тинских герундиях, а рассуждений о любви и дружбе. Потратив все время на беседы и чтение вслух русской книжки, Александр Иванович спохва­тывался, раскрывал Корнелия Непота: «А теперь, господа, потреплем ста­рика». Это выражение стало поговоркой у лицеистов. В 1815г. он с облег­чением покинул Лицей. Лицеисты скучали без Галича и надеялись, что он вернется... С 1819 г. профессор Галич занимал кафедру философии в Пе­тербургском университете. Тогда же выпустил книгу «История философ­ских систем». Однако в 1821 г. книга была запрещена, а Галич был отстра­нен от преподавания.

В 1816 г. директором Лицея был назначен Егор Антонович Энгель-гардт. Он считал, что в основании всякого воспитания должна лежать любовь к воспитаннику и ее надо выражать не словами, а делом. Только путем сердечного участия в радостях и огорчениях питомца можно за­воевать его любовь, хотя бы и бессознательную. Настоящее повинове­ние, утверждал он, может быть только добровольным, проистекающим из внутреннего и сердечного убеждения. Надо добиваться того, чтобы мальчики и юноши не предавались рассеянности и умственной бездея­тельности.

Отличаясь искренней преданностью делу, Энгельгардт мог поспорить и с царем, отстаивая свои педагогические идеи,

За год до первого выпуска государь спросил Энгельгардта: есть ли среди лицеистов желающие пойти на военную службу? Он ответил, что больше десяти человек этого желают (и Пушкин тогда колебался, но род­ные были против, опасаясь за его здоровье). Государь предложил позна­комить лицеистов с фронтом. Энгельгардт испугался и напрямик попро­сил императора в таком случае разрешить ему оставить Лицей, так как он никогда не носил никакого оружия, кроме того, которое у него в кар­мане, - и показал садовый ножик. Долгоони торговались; наконец госу­дарь понял, что его не переспоришь. Велел спросить всех и для желающих быть военными учредить класс военных наук.

Как-то в разговоре с Энгельгардтом царь предложил ему посылать лицеистов дежурить при императрице Елизавете Алексеевне во время летнего ее пребывания в Царском Селе, считая, что это дежурство при­учит молодых людей быть свободнее в общении и вообще пойдет им на пользу. Лицеистам эта идея не понравилась. Энгельгардт и от этого сумел отговориться, доказав, что кроме многих неудобств придворная служба будет отвлекать от учебных занятий и препятствовать достиже­нию цели Лицея.

Французский язык и литературу преподавал Давид Иванович де Будри, брат «того самого» якобинца Марата. Он много рассказывал ли­цеистам о Французской революции. Это был строгий и даже придирчи­вый педагог. Д.И. де Будри бодро и быстро бросал слова, шутил язвитель-

314 Часть П. История воспитания, образования и педагогической мысли в России (до XX в.)

но - и весь класс хохотал от его шуток. Но самым его большим наслаж­дением была декламация. Когда, полузакрыв глаза, он декламировал, про­тяжно завывая, лицеисты замирали на своих местах...

Попечителем Лицея в первый период был принц Петр Георгиевич Ольденбургский. Как попечитель Лицея, он осуществлял высший надзор над всеми его делами и одобрительно относился ко всему, что могло улуч­шить жизнь Лицея. Принц был глубоко убежден, что там, где нет уваже­ния к праву, нет и мира; там, где господствуют произвол и насилие над самыми законными потребностями человека, нет ни процветания, ни бла­годенствия.

Не у всех профессоров и учителей хорошо шло преподавание, ска­зывалась неопытность их в педагогике. Но всех их объединяла одна черта - они былилибералами, стремившимисястать отцами и дру­зьями лицеистов. Не обо всех наставниках здесь сказано, но и по этим портретам можно судить об атмосфере, воцарившейся в Лицее в первое десятилетие.

Аух воспитания

В Лицее сама обстановка способствовала развитию поэтических и художественных наклонностей: прекрасные дворцы, парки, которые ды­шали поэзией античного мира, и триумфальные памятники, запечатлев­шие отечественную героику. Нельзя не оценить той важной роли,какую сыграла в развитии эстетических вкусов лицеистов неповторимая красота царскосельских дворцов и парков. Она будила любовь к приро­де, к искусству, вызывала чувство восхищения перед великими творцами прекрасного.

Наставники лицеистов смогли увлечь своих воспитанников чтением. Воспитанники много читали, что будило самостоятельную мысль, разви­вало независимость мнений. Модест Корф вспоминал: «Мы мало учились в классах, но много в чтении и беседе, при беспрестанном трении умов». Лицейская библиотека была составлена из лучших сочинений русских и иностранных авторов, постоянно пополнялась новыми журналами, име­лись здесь и книги по искусству, большое собрание эстампов.

Всячески поощрялось развитие разносторонних интересов. Так, на­пример, Алексей Илличевский собирал материалы к биографиям великих людей России. Вильгельм Кюхельбекер составлял словарь, содержащий выписки из произведений близких ему по духу писателей-философов.

Особо любимым занятием многих лицеистов стало сочинение стихов, пьес. И, Пущин вспоминал: «Как теперь вижу тот послеобеденный класс Кошанского, когда, окончив лекцию несколько раньше урочного часа, профессор сказал: «Теперь, господа, будем пробовать перья: опишите мне,

Раздел Ш. Развитие образования в X I X в. 315

пожалуйста, розу стихами». Пушкин мигом сочинил стихотворение, кото­рое всех восхитило.

Не говори: Бот жизни радость! Цветку скажи: Прости, жалею! И на лилею Нам укажи.

Где наша роза,

Друзья мои?

Увяла роза,

Дитя зари.

Не говори:

Так вянет младость!

Кошанский взял рукопись себе».

Вскоре число стихов, эпиграмм, рассказов так увеличилось, что стали издаваться рукописные журналы. Все вместе сочиняли «национальныепесни», где в шутливых, иногда и злых куплетах высмеивали свои недо­статки и слабости своих наставников. В классе пушкинского выпуска, где было 30 человек, стихи сочиняли: Пушкин, Дельвиг, Илличевский, Корса­ков, Кюхельбекер, Яковлев и др. Это стало возможным благодаря высоко­му уровню изучения в Лицее литературы и языков. Рукописные журналыносили названия: «Вестник», «Неопытное перо», «Юные пловцы», «Для удовольствия и пользы», «Лицейский мудрец», «Мудрец-поэт», «Импера­торского Царскосельского Лицея вестник». Воспитанники, обладавшие красивым почерком, переписывали сочиненное товарищами. Некоторые воспитанники помещали свои произведения даже в московских жур­налах.

В Лицее была создана обстановка, способствовавшая развитию поэти­ческих и художественных наклонностей. Общение лицеистов с талантли­выми, творческими людьми, с передовой мыслящей молодежью - все это способствовало быстрому созреванию умов.

Становление гражданственности лицеистов во многом ускорялось тем обстоятельством, что в Царском Селе стоял гусарский полк. Среди офи­церов полка были многие из тех, кто вошел позже в кружки декабристов. Уйти вечером из Лицея было делом несложным - дежурные не очень строго к этому относились.

У гусаров было весело вечерами, шли политические разговоры, подни­мались тосты «За вольность», «Выпьем за дело общее,res publica!».

Приблизительно в то же время в Лицее существовал политический кружок И.П. Бурцова, в который входили лицеисты Вольховский, Дельвиг, Кюхельбекер, Пущин. Все они оказались позже среди декабристов или их единомышленников.

Эти факты говорят о том, что в Лицее уважалось и поддерживалось, а не запрещалось стремление лицеистов к собственным решениям и выбо­ру. В такой атмосфере росли лицеисты, обретая свою индивидуальность.

Самой яркой звездой Лицея стал А. Пушкин. Все профессора смотре­ли с благоговением на растущий талант Пушкина.

316 Часть П. История воспитания, образования и педагогической мысли в России (до XX п.)

В математическом классе вызвал его раз Карцев к доске и задал алгеб­раическую задачу. Пушкин долго переминался с ноги на ногу и все писал молча какие-то формулы. Карцев спросил его наконец: «Что же вышло? Чему равняется «икс»?» Пушкин улыбаясь ответил: «Нулю!» «Хороню] У вас, Пушкин, в моем классе все кончается нулем. Садитесь на своеместо и пишите стихи». Спасибо Карцеву, что он из математического фанатизма не вел войны с его поэзией. Пушкин охотнее всех других за­нимался в классе Куницына, и то совершенно по-своему: уроков никогда не повторял, мало что записывал, а чтобы переписывать тетради профес­соров (печатных руководств тогда еще не существовало), у него и в обычае не было: все делалось без приготовления. И тем не менее Пушкин вышел из Лицея широко образованным, с порядочным запасом знаний по ми­фологии и истории. Знал хорошо латынь, французский.

В своих воспоминаниях И. Пущин рассказывает об одном из интерес­ных событий, характеризующих общую атмосферу жизни лицеистов.

«...У дворцовой гауптвахты, перед вечерней зарей, обыкновенно играла полковая музыка. Это привлекало гуляющих в саду, разумеется, и неиз­бежный Лицей, как называли тогда шумную, движущуюся толпу юношей. Иногда мы приходили к музыке дворцовым коридором, в который между другими помещениями был выход и из комнат, занимаемых фрейлинами императрицы Елизаветы Алексеевны. Этих фрейлин было тогда три:Плюскова, Валуева и княжна Волконская; у Волконской была премилень-кая горничная Наташа. Случалось, встретясь с нею в темных переходах коридора, и полюбезничать: она знала многих лицеистов, да и кто не знал Лицея, который мозолил глаза всем в саду? Однажды идем мы, растянув­шись по этому коридору маленькими группами. Пушкин, на беду, былодин, слышит в темноте шорох платья, воображает, что непременно На­таша, бросается поцеловать ее самым невинным образом. Как нарочно, в эту минуту отворяется дверь из комнаты и освещает сцену: перед нимсама княжна Волконская. Что делать? Бежать без оглядки; но этого мало, надобно поправить дело, а дело неладно! Он тотчас рассказал мне про это, присоединясь к нам, стоявшим у оркестра. Я ему посоветовал открыться Энгельгардту и просить его защиты. Пушкин никак не соглашался дове­риться директору и хотел написать княжне извинительное письмо. Между тем она успела пожаловаться брату своему П.М. Волконскому, а тот - государю.

Государь на другой день приходит к Энгельгардту. «Что ж это будет? -говорит царь. - Твои воспитанники не только снимают через забор моиналивные яблоки, бьют сторожей садовника Лямина... но теперь уже не дают проходу фрейлинам жены моей».

Энгельгардт знал о неловкой выходке Пушкина. Он нашелся и отвечал императору Александру: «Вы меня предупредили, государь, я искал случая