Attachments_kuzmina-violetta@yandex.ru_ / Воган Пережить измену
.rtfМне не нравилось то, как я сама и другие люди сравнивали меня с Джеймсом. Он всегда выглядел более значительным, любые его слова казались более весомыми. Думаю, что эта "значительность" изначально определяется нашим обществом, противопоставляющим зарабатывание денег другим видам деятельности. Джеймс (и другие мужчины) может обсуждать связанные с работой проблемы, которые неизменно воспринимаются как важные. В конце концов работа приносит доход. Домохозяйка, затрагивающая в разговоре проблемы, связанные с домашними делами, кажется болтающей о пустяках, мужчина практически не слушает её, "потому что она не может говорить ни о чем другом, кроме дома и детей". Мы должны признать, что другие ценности как минимум равны по важности зарабатываемым деньгам. Когда мы поставим их на должное место, домохозяйка, обсуждающая домашние проблемы, будет признаваться фигурой не менее важной, чем "добытчик", говорящий о проблемах своей работы. Однако в мою бытность домохозяйкой я оставалась в плену принятых в нашем обществе норм и ценностей.
Должна признать, что я стала относиться к себе лучше, снова вернувшись на работу (то есть начав зарабатывать деньги). Но мое удовлетворение было неполным, потому что я часто винила себя в том, что уделяю мало внимания детям. Это - следствие двойной роли женщины. Если мы полностью отдаемся домашнему хозяйству, нам приходится оправдываться за свою роль "просто домохозяйки". Если мы - работающие матери, мы чувствуем себя виновными в том, что не работаем домашними хозяйками "на полную ставку". В разные периоды времени психологическое давление перемещалось из одной крайности в другую. В пятидесятые годы работающие женщины переживали по поводу того, что не могут посвящать достаточно времени домашнему хозяйству. Позже чувство вины стало типичным для домохозяек, не ходивших на службу.
Джеймс:
В период с лета 1970 года (когда Пегги снова начала работать) до января 1974 года (когда я решил быть с ней честным) самоуважение Пегги значительно возросло. Мое признание относительно внебрачных связей обострило осознание важности этого фактора. Оно кристаллизовало некоторые представления, уже формировавшиеся в её сознании. Пегги более ясно увидела, что вспомогательная роль, которую она избрала в отношении меня, не оправдывает себя. В тот вечер, когда я сделал мое признание, она решила больше считаться с собственными потребностями и чаще действовать в своих интересах. Когда она сообщила мне об этом на следующее утро, в её голосе звучала мрачная решимость. Посмотрев мне в глаза, она сказала: "Прежде я чрезмерно заботилась о нуждах других людей. Теперь я хочу понять, что я должна делать ради самой себя. Хочу понять, что я представляю из себя как самостоятельная личность и как мне обрести хорошее отношение к самой себе".
Эти прозрения были весьма важными для Пегги. По-моему, самым значительным было осознание того факта, что она должна уделять больше внимания выяснению и удовлетворению собственных потребностей. Я также боялся, что это в конце концов изменит наши отношения. Я не стремился к полному пересмотру семейного кодекса, поскольку мне нравилось большинство аспектов нашего брака. Но я чувствовал, что это решение было полезным для Пегги и всех нас.
В последующие годы Пегги добилась значительного успеха в обретении некоторой самостоятельности, к которой она стремилась и на которую имела право. Это процесс не был легким и гладким. Пегги пришлось пересмотреть некоторые фундаментальные ценности, внушенные ей с детства и определявшие её поведение в течение восемнадцати лет нашего брака. Она строила свою жизнь, исходя из того, что её главное предназначение - оказывать помощь мне и детям. Этот подход опирался на веру в то, что если человек способен понимать и удовлетворять потребности окружающих, все будет складываться чудесно. Это прекрасный идеал, но он не срабатывает, не будучи сбалансирован разумным соблюдением личных интересов.
Пегги:
Гигантские шаги, которые я делала в направлении независимости, были бы невозможными без поддержки Джеймса. Во мне росло ощущение, что я хочу получать от жизни больше, но я чувствовала себя виноватой, если делала что-то ради себя самой. Я стала лучше сознавать ограничения, которые сама накладывала на себя без всякой нужды, однако мне было трудно мгновенно отказаться от самопожертвования, которое вошло у меня в привычку. Поддержка Джеймса помогала мне частично избавляться от этой привычки без внутреннего дискомфорта.
Многие события, способствовавшие моему росту, инициировались именно им. Самым важным фактором стало то, что он вовлекал меня в свою работу. Он также попросил меня поехать с ним на конференцию в Чикаго и предложил мне отправиться одной на семинар по трансактному анализу, что я сделала незадолго до его признания относительно внебрачных связей. Это стало всего лишь началом его непрерывной поддержки моего стремления стать более независимой личностью.
Джеймс:
Наша совместная жизнь в тот период, когда Пегги переосмысливала свою роль и роль женщины в нашем обществе, помогла мне понять многое. Я, как и все молодые люди, воспитывался в духе мужского превосходства, поэтому теперь мне предстояло переучиваться заново. Наши реакции на радикальное женское освободительное движение конца шестидесятых были сходными. Мы не могли разделять его чересчур "передовые" экстремистские лозунги. Узость нашего мышления не позволяла нам оценить значение поднимаемых проблем. Вероятно, нас немного пугала мужененавистническая позиция тех ранних радикалов. Она не соответствовала нашим "сказочным" представлениям о том, как все должно быть.
Примерно в 1970 году мы оба начали обращать внимание на призывы женского движения, стали более восприимчивыми к его идеям. Пегги благополучно избежала того этапа гнева и жажды мести, через который прошли некоторые женщины, но в ней неуклонно нарастало сознание того, как сильно ущемлены права женщины в нашем обществе и какой ценой приходится отстаивать их сегодня. Учась вместе с Пегги и у Пегги, я обретал ту сбалансированность взглядов, в которой нуждался. Прежде я мысленно объединял всех женщин в одну группу и поэтому упускал многое при общении с ними. В частности, мое стереотипное представление о женщинах мешало мне глубже понять Пегги. До 1970 года я даже не видел в ней человека, у которого могу чему-то научиться. Январь 1974 года, несомненно, стал вехой в наших отношении для нас обоих. Мое признание обозначило новый уровень уважения и равенства между нами. Одновременно Пегги раз и навсегда поняла, что должна сама нести основную ответственность за удовлетворение своих потребностей. Сказка закончилась.
Пегги:
Я оказалась в числе тех многих женщин, которые постепенно осознавали, что сказка закончилась - что на самом деле её никогда и не было. Важнейший момент заключался в том, что женщины осознавали простую истину: каждый из нас несет ответственность за самого себя. Дети вырастают, мужья умирают или уходят, и мы можем остаться в одиночестве. Статистические данные о разводах и продолжительности жизни неумолимо свидетельствуют о том, что большинство женщин в конце концов становятся одинокими. Наше представление о нас самих и наша уверенность в собственных силах - вот все, чем мы будем располагать.
Эта уверенность в себе также весьма важна для разрешения проблемы измен. Мое укрепившееся осознание ценности моей личности, отделенной от моей роли жены Джеймса, стало важнейшим фактором, который помог мне принять правду о его романах. В это время я уже была значительно более сильной личностью, нежели в те годы, когда он только начал изменять мне. Подобное признание можно делать только той женщине, которая уже готова воспринять его. Если правда открывается при отсутствии подозрений или признания возможности романов, потрясение будет огромным. Необходимо заранее убедиться в том, что женщина хочет знать правду. Джеймс правильно почувствовал мою готовность. Он выбрал тот момент, когда я была способна выслушать его.
Тот факт, что он рассказал мне все по собственному желанию, также сыграл важную роль. Но не менее важным был мотив его поступка. Джеймс хотел улучшить наши отношения, а не просто "облегчить душу". Мужчина, который признается жене в изменах, чтобы очистить свою совесть или освободиться от чувства вины, подвергает её невыносимому испытанию. Если бы я не была подготовлена к восприятию правды после многолетних подозрений и если бы мотивы Джеймса не были позитивными, моя реакция, несомненна, оказалась бы совершенно иной. Я бы испытала гнев, потрясение, вероятно, поддалась бы истерике и испытала жажду мести.
Если женщина чувствует себя незащищенной и потрясена такими новостями, её гордость может пострадать столь сильно, что она захочет получить развод. Если она не в состоянии содержать себя, особенно при наличии детей, она окажется перед тяжелым выбором. Решения - "говорить или не говорить", "разводиться или не разводиться" - могут быть приняты только самими супругами.
Другая важная сторона отношений, затрагиваемая внебрачными связями доверие. Оно разрушается, а восстановить его - дело нелегкое. Если бы Джеймс отказался отвечать на мои вопросы, я бы продолжала гадать, что именно он скрывает. Вряд ли я доверяла бы ему в дальнейшем. Но он старался снова завоевать мое доверие, сообщая мне все, что я хотела знать о прошлом. Особенно важно то, что он поклялся быть со мной совершенно честным с этого момента. Его слов было бы недостаточно, если бы он не подкрепил их поступками.
Через пару недель после того, как Джеймс рассказал мне о своих связях, он признался, что ему осталось лишь сообщить Терри о том, что теперь он "вышел из игры". Дело было в феврале 1974 года, он не встречался с ней с прошлого сентября, но она полагала, что их ещё ждут новые свидания. Чтобы внести полную ясность в этот вопрос, он должен был поговорить с ней. Я знаю, что этот звонок был трудным для Джеймса, но он много значил для меня. Джеймс объяснил ей все. Терри не испытала изумления. Она подозревала, что я все знала ещё в Рочестере.
Звонок Терри продемонстрировал, что Джеймс оборвал свои старые связи. Но я не знала, что произойдет в будущем, потому что он по-прежнему утверждал, что мы оба имеем право на романы. Я не хотела заводить романы и надеялась, что он изменит свою позицию. Все это время я находилась в состоянии неопределенности. Мы обсуждали проект нашего первого дома и собирались начать строительство через три месяца. Я не была уверена в том, что мы сможем преодолеть разногласия по вопросу о романах и считала, что нам следует отложить начало работ. Но Джеймс проявил настойчивость в этом вопросе. Он сказал, что не собирается принуждать или торопить меня и уверен в том, что мы сможем найти приемлемое решение.
Мы продолжали работу над проектом дома. Но я не разделяла уверенности Джеймса в том, что нам удастся уладить наши разногласия относительно "открытого брака".
Глава восьмая
Открытый брак?
Джеймс:
Я думал, что наступает эпоха открытого брака, и хотел находиться на передовой. Постоянно искал аргументы, подкрепляющие эту точку зрения. Сексуальная свобода - это здорово. Я стремился к ней, не зная толком, что она означает. Полагаю, многие люди хотят иметь её, но сомневаюсь в том, что кому-то это удалось. Все мы с раннего детства становимся жертвами множества запретов в области сексуального поведения - это происходит раньше, чем мы обретаем способность самостоятельно оценить их разумность.
Многие из этих установок остаются с нами на протяжении всей жизни. Другие изменяются благодаря новой информации, получаемой от друзей и благодаря нашему личному опыту. Период полового созревания приносит с собой взрыв сексуальности и потребность знать - что это за штука и как с ней быть? Для многих из нас это период разочарования и неуверенности. Природа наделила нас определенными способностями, но общество предписывает ждать. "Дождитесь вступления в брак или завершения учебы, а желательно - того и другого." Общество постоянно внушает нам, как мы должны вести себя. Проблема заключается в том, что многие поступающие из внешнего мира послания конфликтуют друг с другом, а также с нашими собственными желаниями и импульсами. Неудивительно, что многие из нас страдают от чувства неудовлетворенности.
Мои первые уроки были достаточно ясными. Брак заключается на всю жизнь и не оставляет места для адюльтера. Мой личный опыт оказался иным. Секс с другими женщинами приносил удовольствие, радость и удовлетворение. Я хотел найти авторитетную личность, которую мы с Пегги могли бы уважать и которая опровергла бы усвоенные мною правила, заменив их новыми. Многие люди считали, что Нина и Джордж О'Нил делали это в своем бестселлере "Открытый брак". Они предлагали альтернативу традиционному закрытому браку, однако их "открытый брак" вовсе не включал в себя в качестве обязательного элемента внебрачный секс. Они с осторожностью говорили о том, что пара, которая создала открытый брак, основанный на честности и равенстве, должна быть способной заниматься внебрачным сексом без чувства ревности и зависти. Однако эти авторы вовсе не рекомендовали такую линию поведения. Они лишь допускали её как одну из возможностей. Я упорно вел мои поиски, но так и не нашел "авторитета", однозначно рекомендующего внебрачный секс.
Пегги:
Я отчаянно нуждалась в заверениях относительно того, что мы не будем вступать во внебрачные связи. Не испытывала никаких сожалений по поводу нашей моногамности. Наша сексуальная жизнь была так хороша, что я не видела никакого смысла в адюльтерах. Даже не могла представить себе, каким образом "открытость" брака способна улучшить наши сексуальные отношения. Похоже, такая позиция была каким-то образом связано с нашей близостью, порожденной честностью в общении.
Ощущение единства, которое я испытывала, напоминала чувство, возникающее, когда мы лежим после секса в объятиях друг друга. Мне часто казалось, что я отрываюсь от земли и парю в пространстве. Незримый барьер, порожденный секретностью и обманами прошлого, больше не разделял нас. Мы стали более откровенными друг с другом, более заботливыми и внимательными. Чувство любви охватывало нас с новой силой. Мы обрели новую открытость, умение демонстрировать наши желания и удовольствия.
Мы не фокусировали наше внимание на новой сексуальной технике или иных сексуальных усилиях. Но наша открытость друг перед другом вела к значительному увеличению количества и качества секса. Я стала чаще испытывать оргазмы, которые существенно отличались от прежних. Я много читала о "более сильных и полноценных оргазмах", о вагинальном оргазме как альтернативе клиторального, но никогда не верила полностью во все эти рассуждения. Когда мои оргазмы стали охватывать все тело, а не только гениталии, я была изумлена.
В прошлом я ощущала при оргазме пульсирующие сокращения влагалища, мое дыхание становилось более энергичным. Теперь у меня стали появляться и другие реакции. Например, мои соски твердели и поднимались, шея и спина покрывались испариной. Эти реакции были очевидными, я не могла имитировать их, как когда-то в далеком прошлом - сам оргазм. Слава Богу, мне больше не казалось, что я должна притворяться.
Я по-прежнему испытывала оргазм не каждый раз, но когда это случалось, я была честна с партнером. Я поняла, что всегда могу добиться оргазма - для этого достаточно было позволить себе поведение, при котором я возбуждалась сильнее всего. Я должна была играть активную, ведущую роль в сексе. Я управляла процессом лучше, находясь во время акта наверху, и это позволяло мне получать желаемое удовольствие. Джеймс также получал больше удовольствия из-за того, что мое наслаждение возрастало. Он освобождался от сознания того, что должен "делать что-то ради меня".
Существует множество мифов и скверных анекдотов о женской сексуальности, которые негативным образом влияли на нас. Старая фраза "сегодня у меня болит голова" - одна из наиболее нелепых. На самом деле ничто не снимает головную боль эффективнее хорошего секса. В большинстве случаев головная боль связана с напряжением. Снятие напряжения с помощью секса - эффективное средство от головной боли. Несомненно, оно действует гораздо лучше пары таблеток аспирина.
Я также находилась в плену подобных иллюзий относительно женской сексуальности до того времени, когда мы начали делиться правдой друг с другом. (Доклад Хайта прояснил многое и позволил нам узнать о нашей сексуальности то, что мы давно ощущали интуитивно. Он помог избавиться от ложных стереотипов в сексе, которым мы следовали ранее.) Все эти годы лежания на спине в позе "мертвого жука" в ожидании удовлетворения остались для меня в прошлом. Я почувствовала больше уверенности в себе, больше желания самоутверждаться, демонстрировать мои потребности и предпочтения. Думаю, на меня сильно повлияло то, что впервые ко мне относились как к равной. Я больше не собиралась быть пассивной в сексе и других областях жизни.
В первую очередь я не собиралась возвращаться к нормам двойной морали. Я чувствовала, что если Джеймс продолжает иметь романы, то я должна научиться тому же - или разорвать наши отношения. Джеймс хотел, чтобы я пережила внебрачную связь и сама убедилась в том, что это не повлияет на мою любовь и преданность ему. Я никогда не могла понять, почему романы мужа не влияют на его любовь ко мне. Не могла представить себя совершающей то же самое только ради обретения нового видения проблемы. Передо мной стояла ужасная дилемма. Я старалась сохранить широту взглядов, оставаться непредубежденной. Хотела думать, что он, возможно, прав - однако не могла представить себе моего потенциального партнера. Надо мной давлело слишком много ограничений. Я бы предпочла человека, который нравился бы мне как личность и одновременно казался привлекательным. Я не хотела иметь дело с кем-то из друзей или коллег Джеймса. Не хотела вступать в связь с женатым мужчиной. Казалось маловероятным, что мне удастся найти человека, отвечающего моим требованиям.
Я заставляла себя думать обо всем этом и принять какое-то решение. Испытывала сильную потребность так или иначе разрешить проблему. Я знала, что нам, возможно, не удастся преодолеть трудности, и тогда я окажусь одна. Если этому суждено случиться, думала я, то чем скорее это произойдет, тем лучше. Я не желала оставаться в состоянии неопределенности. Не могла смириться с тем, что проживу так ещё пять или десять лет, прежде чем приму решение - развестись мне или жить в открытом браке. Мне уже исполнилось тридцать восемь. Я понимала, что в нашем обществе для женщины, желающей обрести независимость - сексуальную или профессиональную, - важнейшим фактором является возраст. Я надеялась, что мы сможем принять решение в пользу моногамии, однако в противном случае мне хотелось бы узнать правду раньше, чем я стану ещё старше.
Мое обострившееся осознание "женских проблем" в личном преломлении сделало меня несколько более замкнутой и менее открытой для Джеймса. Я ощущала потребность оставлять что-то при себе, чтобы защитить себя в случае краха наших отношений. Я знала, что нуждаюсь во всей моей внутренней силе и независимости, какие способна мобилизовать. Я была полна решимости добиться справедливой участи и уберечь себя от боли, которую испытывала в прошлом а также от боли, оставшейся от прошлых переживаний.
Джеймс:
Бывали моменты, когда мне казалось, что мы не справимся с проблемами. Казалось, что мы добиваемся успеха, а затем Пегги охватывали воспоминания, которые угнетали её и разрушали достигнутое, отбрасывая нас назад. Мы оба испытывали разочарование, неудовлетворенность. Она не меньше моего хотела избавиться от прошлого и продвинуться вперед, но мы, похоже, не могли перешагнуть через мучившие нас вопросы.
Я снова и снова задумывался о том, каким образом пришел к оправданию и целесообразности романов после наблюдения за "авторитетами" и "образцами для подражания". Старался описать сложный процесс рационализации, позволявший мне продолжать обман без чувства вины. Но это всегда казалось недостаточным. Мои рассуждения оставались умозрительными, схоластическими. Мы проводили много часов в обсуждениях, приходя примерно к одному и тому же итогу - Пегги ощущала отсутствие какого-то важного звена, а я испытывал разочарование из-за её непонятливости или неготовности принять мои объяснения.
Думаю, она интуитивно знала, в чем заключается проблема, но не могла донести это до меня. Для сохранения позитивного восприятия самого себя я старался не смотреть на мир глазами Пегги. Это было бы слишком мучительно. Мой семилетний уход от этой точки зрения был столь полным, что я действительно убедил себя в том, что мое поведение не причиняет ей боли. Когда Пегги говорила мне, сколько тревог и страданий она пережила, я выражал свое сожаление, однако не сознавал до конца глубину её чувств. Я старался отворачиваться от них слишком долго, чтобы сохранить способность видеть их.
Старая философия "то, чего она не знает, не может причинить ей боли" была краеугольным камнем моих убеждений. Изменяя жене, я не сомневался в правильности этого подхода. Я изумлялся собственной способности оправдывать мои поступки и разделять мои ценности, так что не испытывал никакого внутреннего конфликта из-за того, что делал.
Я участвовал в тайном заговоре мужчин, постоянно сохраняя завесу секретности. Мы с удовольствием рассказывали друг другу о наших романах особенно о тех, которые были сопряжены с риском. Реальная опасность разоблачения делала связь более запоминающейся. Главным оставалось умение закончить историю должным образом - поведать о том, как удалось остаться не пойманным. Таким образом действовали искушенные мужчины. Человек, который не умел сохранять выдержку и невозмутимость, казался нам незрелым.
Чем больше я говорил о романах с Пегги, тем сильнее становилась моя убежденность в том, что я хочу продолжать их и способен пережить аналогичное поведение с её стороны. Я постоянно намекал ей на то, что готов к этому. Думал, что это поможет ей увидеть нечто позитивное в моем опыте. Я также считал, что только в таком случае сохраню свою свободу иметь романы. С такими мыслями я посоветовал Пегги принять участие в нью-йоркской конференции по сексуальности. Я проводил семинар в Питтсбурге на той же неделе, поэтому мы выехали вместе. Перед расставанием я снова сказал жене, что я не возражаю против её сексуальных отношений с любым мужчиной, которого она выберет.
Пегги:
Конференция по сексуальности проводилась для оказания помощи консультантам, психологам и священникам в разрешении различных сексуальных проблем, с которыми они сталкиваются при исполнении профессиональных обязанностей. Одна из тем, обсуждавшихся на конференции, непосредственно касалась "открытого брака". Она была главной причиной моего приезда. Я пыталась понять, почему это возможно и как Джеймс мог поддерживать эту концепцию.
Я прилагала огромные усилия, мысленно рассматривая адюльтер со всех сторон. Думала о нем, старалась увидеть все происходящее. Это пробуждало во мне страх, но чем больше я думала о внебрачной связи, тем более возможной она мне казалась. Думаю, это типичный пример того, как люди меняют свои взгляды и поведение. Вы начинаете думать о чем-то и в конце концов видите себя совершающими это.
В первый вечер конференции я изучила расписание, чтобы знать, какие семинары об открытом браке должны состояться и кто будет вести их. Я испытывала потребность выяснить, не покажется ли мне ведущий в каком-то отношении странным, ненормальным. Я испытывала сильные предубеждения против этой идеи. Найдя фамилию в расписании конференции, я весь вечер разглядывала личные карточки участников, чтобы обнаружить этого человека.
Вечер начался с обеда, после которого должны были состояться танцы. Это подействовало на меня успокаивающе, поскольку я люблю танцевать. Я немного освободилась от напряжения, связанного с моей "миссией" - узнать побольше об открытом браке. Когда я уже перестала высматривать руководителя семинара, кто-то подошел к моему партнеру по танцу и заговорил с ним. Это оказался именно тот человек, которого я искала весь вечер. Обрадовавшись, я тотчас спросила, можем ли мы поговорить. Он был удивлен энтузиазмом, с которым я поприветствовала его, но охотно согласился побеседовать.
Мы покинули зал для танцев и пошли по университетскому городку, где состоялась конференция. Я описала мою семейную ситуацию и мои опасения относительно свободных сексуальных отношений, которые предлагал Джеймс. Макс рассказал мне о своих отношениях с женой и о том, как функционировал их открытый брак. Мы проговорили три или четыре часа, я выплеснула на собеседника все мои чувства. Я говорила с ним так, как не говорила ни с кем прежде на эту тему. Мы гуляли, периодически останавливаясь для отдыха. Во время одной такой остановки он поцеловал меня. Я испытала одновременно изумление и удовольствие. Я так увлеклась дискуссией, что чувства обрушились на меня совсем внезапно. Я поняла, что этот человек нравится мне. Он был на несколько лет моложе меня и казался одним из самых красивых мужчин, каких я видела. Его явный интерес льстил моему самолюбию.
Ситуация решительно изменилась. Обсуждаемая тема обернулась реальностью. Я чувствовала, что приближаюсь к мысли о сексе с этим человеком. Но я не была готова к столь стремительному развитию событий. По-прежнему испытывала смущение и неуверенность. Мы расстались, и я легла в постель, но не заснула. Я пролежала всю ночь, спрашивая себя: "Ты действительно хочешь это сделать? Джеймс действительно хочет, чтобы ты сделала это?" Я была одновременно охвачена страхом и возбуждением. Я решила позвонить утром Джеймсу, описать ему ситуацию и выяснить его чувства.
Джеймс:
Утром во вторник Пегги позвонила, чтобы сообщить о своем знакомстве с человеком, который её заинтересовал, и в последний раз удостовериться в том, что я действительно хочу, чтобы она вступила в связь. Мне следовало прислушаться к моему сердцу, которое тотчас начало биться в три раза быстрее обычного. Но вместо этого я прислушался только к голосу рассудка и сказал: "Конечно, действуй. Я же дал тебе добро и хочу, чтобы ты испытала это сама."
Как только мы закончили разговор и я повесил трубку, в моем животе тотчас образовался спазм. Я не был готов к той эмоциональной реакции, которую мне предстояло пережить в течение ближайших двух с половиной дней. Прежде я думал о её близости с другим мужчиной совершенно абстрактно, не представлял все происходящее визуально и эмоционально. Пожалуй, какая-то часть моего сознания считала такую ситуацию почти невероятной. Наверно, я был просто чертовски наивен. Я смотрел на адюльтеры только с одной стороны и совсем не видел другую.
Пегги:
Джеймс заверил меня в том, что он хочет, чтобы я была свободна в своем решении. Он думал, что мой опыт поможет мне понять его отношение к адюльтеру. Я не могла взять в толк, как он может быть таким рассудочным и бесстрастным в отношении моей возможной близости с другим мужчиной. Зная, какую боль причиняли мне его романы, я пребывала в недоумении. Я знала, что он хочет продолжить череду своих романов и дает мне свободу именно по этой причине. Но я не ощущала давления с его стороны - он предоставлял мне право окончательного решения.