Церковь и образование

восприятие великой русской литературы, живописи, музыки, не говоря уж об искусстве русской иконы»62.

Характерно реагировали на министерскую инициативу и местные органы управления образованием. Ряд регионов и до письма министра ввел «Основы православной культуры» в качестве предмета регионального компонента. Письмо министра их количества не увеличило. Однако чиновники других областей были вынуждены высказаться по этому вопросу, и часто вполне недвусмысленно. Так, на территории Самарской области «Примерное содержание» было разослано областным Управлением образования в подведомственные учреждения вместе с сопроводительным письмом, в котором, в частности, подчеркивалось, что:

1.«Преподавание основ, какой либо религиозной культуры не включено в федеральный компонент общего среднего образования».

2.Оно также «не включено в региональный компонент общего среднего образования на территории Самарской области» (в качестве региональных в Самарской области изучают экономику, информатику и «Основы жизненного самоопределения»).

3.Включение «Основ православной культуры» «в качестве обязательных предметов для изучения в общеобразовательных учреждениях многонациональной и многоконфессиональной Самарской области противоречило бы действующему законодательству».

4.Директива запрещает проявлять инициативу в этой области органам местного самоуправления (т.е. городским мэриям и районным администрациям, нередко лояльно настроенным по отношению к введению «Православной культуры»), напоминая, что они «не вправе устанавливать образовательные компоненты (учебные предметы, курсы, дисциплины), обязательные для изучения в подведомственных образовательных учреждениях».

5.Информативный религиоведческий курс может преподаваться в школах «исключительно на факультативной основе за пределами основных образовательных программ и обязательной аудиторной нагрузки и только с письменного согласия обучающихся и их родителей».

Письмо трактует принцип раздельности светского и религиозного образования следующим образом: «в образовательном учреждении недопустимо религиозное или атеистическое образование в любых формах», и требует от территориальных управлений «обеспечить строгий контроль за соблюдением… принципов… свободы

иплюрализма в образовании»63.

62Виато Мишель. Пожертвования верующих являются особым случаем экономических и социальных отношений: Интервью Патриарха Московского и всея Руси Алексия II// Официальный сайт Русской Православной Церкви Московской Патриархии. – Январь. – 2004.

63Письмо Главного Управления образования Самарской области № 37 от 13.01.03 г. «О светском характере образования в государственных и муниципальных учреждениях Самарской области».

50

Ознакомившись с такими очевидными разъяснениями большинство директоров самарских школ уже не решалось на какие-то инициативы по введению «Православной культуры».

Подобные явления носят повсеместный характер. Введение изучения основ традиционной религиозной культуры в России наталкивается на многочисленные видимые и невидимые препятствия. Чем же они вызваны? Постараемся вникнуть в аргументацию противников курса, по своему содержанию аналогичному и даже более секуляризированному, чем те, которые изучаются в большинстве европейских стран, несмотря на последовательное осуществление в них принципа отделения школы от Церкви.

Рассмотрим основные аргументы, выдвигающиеся и на страницах отечественных СМИ и в официальных документах в качестве непреложных. Первый из них: Россия – светское государство. В условиях «постсоветского синдрома» в обыденном сознании это зачастую означает - атеистическое. Однако, по справедливому утверждению авторов обращения к Министру образования в 1999 году (Патриарх Алексий II, президент РАН Ю.С. Осипов, президент, РАО Н.Д. Никандров, ректор МГУ, председатель Российского союза ректоров В.А. Садовничий): «Само по себе декларирование «светского» характера образования также, как и декрет об отделении школы от Церкви, по существу означает лишь то, что государственная школа не находится ни в административной, ни в финансовой зависимости какой-либо церковной организации и не ставит своей задачей подготовку клириков. «Светский» не означает «атеистический», основная масса христиан живет светской жизнью, является тружениками со светскими специальностями, а конфессиональные, например, православные, гимназии дают государственные аттестаты зрелости, готовят вполне светских выпускников. Ничем неоправданное расширительное толкование ленинского декрета и также термина «светский характер» представляет закон, как запрет на христианское знание. Отказываясь от сокровищ христианского наследия, мы сами загоняем свой народ в атеистическое гетто. Атеизм, даже не воинствующе агрессивный, не есть какое-то объективно-надрелигиозное прогрессивное знание. Это всего лишь одно из мировоззрений, выражающее взгляды отнюдь не большинства населения земного шара, притом не имеющее какого-либо научного обоснования. В стране с тысячелетней православной культурой, где даже в конце ХХ века, ознаменовавшегося жесточайшими гонениями на веру, больше половины населения заявляет себя верующими, нет разумных оснований для того, чтобы по-прежнему предоставлять атеизму господствующее положение в образовании и воспитании. А если учесть, что атеизм, отрицая онтологическое существование добра и зла, не способен логически непротиворечиво обосновать необходимость и обязательность морали, то

51

тем более не должен он иметь господства в нашей гибнущей от безнравственности стране»64.

Многовековой принцип отделения Церкви от государства не препятствует европейским странам иметь теологические факультеты в большинстве классических вузов, поддерживать социально-значимые инициативы конфессий, наконец, финансировать и организационно обеспечивать преподавание основ религии, а не только религиозной культуры, в общеобразовательных школах как уже говорилось выше.

Таким образом, ссылка на светский характер российского государства никоим образом не может оправдать противление введению изучения «Основ православной культуры» в образовательных учреждениях нашей страны.

Вторым традиционным утверждением противников православного просвеще-

ния является заявление о том, что Россия – многонациональное государство.

Прежде всего, необходимо отметить, что такое понятие отсутствует в главном юридическом документе страны – Конституции, в которой говорится о «многонациональном народе» Российской Федерации. Результаты переписи населения 2000 года также позволяют несколько откорректировать безапелляционные ссылки на нашу многонациональность. Согласно имеющимся данным65 в современной России проживает 145, 2 млн человека. При этом русские составляют абсолютное большинство: 116 млн или почти 80 % жителей. При этническом многообразии (170 народностей) только 6 из них перешагнули миллионный барьер. Это татары, украинцы, башкиры, чуваши, чеченцы и армяне (из 6 национальностей, как видим, 3 традиционно исповедуют христианство). Обнародованная информация в 2003 году позволила министру В. Зорину заявить, что в России проживает около 14, 5 млн мусульман (цифра получена путем простого арифметического сложения численности народов, традиционно исповедующих ислам), т.е. 10 % населения страны. В последние годы мусульманские лидеры называли совершенно иные цифры, как минимум в 1,5–2 раза превосходившие реальные. Так, председатель Совета муфтиев России Равиль Гайнутдин неоднократно озвучивал число равное 20 млн. мусульман и даже выразил несогласие с данными Госкомстата66. Итоги переписи с наглядностью показали, что в России проживает русских больше, чем французов во Франции, а немцев в Германии. Мы - мононациональное государство с двадцатью процентами национальных меньшинств. В связи, с чем принцип отказа от «Основ православной культуры» по причине многонациональности страны может вызывать, по меньшей мере, недоумение. Нельзя не согласиться со словами Святейшего Патриарха Алексия II, сказанными в интервью Виато Мишель в январе 2004 году, что изучение это-

64Православная культура: нормативно-правовые акты, документы, обоснование введения курса в учебную программу образовательных учреждений. – М., 2004. – С. 114–115.

65Итоги переписи развеивают мифы: Интервью заместителя председателя Госкомстата России С. Колесникова. – Известия. – Ноябрь. – 2003.

66Максаков И. Мусульманские миллионы: Совет муфтиев не согласился с итогами Всероссийской переписи населения // Известия. – 12 ноября. – 2003.

52

го предмета в школе ни в коей мере не может ущемить интересы даже тех детей, семьи которых исповедуют не православие, а иную веру. «К духовно-исторической традиции Православия, по оценкам социологов, принадлежит до 80 % населения современной России. Базовые познания в сфере православной культуры ни для кого не могут оказаться излишними. В местах компактно приживающего неправославного населения вместо курса «Православной культуры» или параллельно с ним по желанию учащихся или их родителей может преподаваться аналогичная дисциплина на основе любого из традиционных для России вероисповеданий»67.

Наконец, третьим аргументом является утверждение, что Россия – многоконфессиональное государство. Данное положение также не может быть препятствием к введению «Основ православной культуры». Даже при юридическом равнозначии всех конфессий они не могут быть равнозначны культурно и исторически для России. Русское государство, его искусство и литература формировались в лоне православной традиции, и отказ от признания доминирующей роли восточного христианства в истории нашего отечества равнозначен отказу от своего прошлого. Здесь вновь не может быть проигнорирован опыт западных демократий. При четком соблюдении принципа отделения Церкви от государства в большинстве европейских стран существует законодательное закрепление статуса традиционных для данного государства религиозных организаций. В некоторых странах (например, в Великобритании, Норвегии и Исландии) христианские церкви сохранили статус государственных. Это означает, что государство производит финансирование всех церковных расходов и осуществляет управление делами Церкви. Священнослужители государственной религии участвуют в делах государства, приглашаются на официальные государственные мероприятия, ведут богослужения в образовательных учреждениях, местах лишения свободы, армии и т.д. При этом никто не называет Норвегию и Исландию «клерикальными» или «религиозными» государствами. Однако для большинства европейских стран такое положение дел уже не характерно. Христианские конфессии в Европе, не имея юридического статуса государственной религии, традиционно пользуются правами официального или традиционного вероисповедания. В Дании Лютеранская церковь является «официальной церковью Дании и, как таковая, пользуется поддержкой государства» (параграфы 4 и 6 Конституции Дании). В Ирландии «государство признает особое положение святой Католической Апостольской Римской Церкви, как хранительницы религии, исповедуемой значительным большинством его граждан». При этом ряд протестантских конфессий (статья 44 Конституции Ирландии). В Италии, Испании заключены конкордаты между ведущей конфессией (Католическая церковь) и государством. В Греции Православная Церковь признается «господствующей в Греции религией» (3 статья Конституции Греции). Большинство вос-

67 Виато Мишель. Пожертвования верующих являются особым случаем экономических и социальных отношений: Интервью Патриарха Московского и всея Руси Алексия II // Официальный сайт РПЦ Московской Патриархии.

53

точноевропейских стран после падения в них коммунистического режима также ввели в свои конституции понятие традиционных вероисповеданий68.

Итак, европейская светскость имеет многолетний прецедент признания особой роли той или иной конфессии при сохранении фундаментального принципа отделения Церкви от государства. В этой связи естественную тревогу вызывает отсутствие упоминания о «христианских корнях» Европы в проекте Конституции Евросоюза. В обсуждении этого вопроса за признание особой роли христианства в жизни Европы выступили Ирландия, Германия, Польша, Греция при резко отрицательном отношении Франции и нейтралитете прочих государств69.

Рассмотренные данные позволяют сделать вывод, что аргументация, используемая противниками введения «Основ православной культуры», рассчитана, прежде всего, на некомпетентность основной части народонаселения России и не гнушается откровенной фальсификацией. Итак, в силу чего определенная часть российского общества выказывает стойкое неприятие идеи знакомства подрастающего поколения с традиционными для нашей страны духовно-нравственными ценностями? Однозначного ответа, по всей видимости, не существует. Очень заметную роль продолжают играть навязанные в советский период стереотипы. Патриарх Алексий II в декабре 2002 года справедливо заметил, что христианскому просвещению детей и молодежи препятствуют не столько Конституция России и существующие законы, сколько «инерция, пережитки советского воспитания и сопротивление большого слоя советских идеологических работников-атеистов, ныне перекрасившихся в специалистов по религиоведению, образовательной и воспитательной работе». О том же свидетельствовал и председатель ОВЦС Московской Патриархии Митрополит Смоленский и Калининградский в 2002 году, ныне Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл: «Инерция атеистического воспитания – главная причина навязанной дискуссии о введении в школах факультативного курса «Основы православной культуры»70.

68Приведено по: Понкин И.В. Правовой статус традиционных религий: мировой опыт. – В кн.: Можно ли отделить Церковь от жизни? – М., 2002. – С. 54–62.

69В интервью газете «Русский предприниматель» Архиепископ Афинский и всея Эллады Христодул, комментируя факт отсутствия в разработанном Европейским Конвентом проекте Конституции Евросоюза ссылок на основополагающее значение христианства в истории европейской цивилизации, отметил: «Рассматриваю подобную ситуацию как сугубо отрицательный фактор в жизни объединенной Европы. Из идеологических соображений из Преамбулы Европейской Конституции оказались изъяты и христианская традиция, и христианское наследие народов континента. Тем самым обрывается духовная нить, соединяющая нации Европы, отвергается краеугольный камень ее самобытности в контексте иных культур. Упоминание христианства в качестве исторической опоры европейской цивилизации, равно как и древнегреческой и древнеримской традиции, является объективной констатацией исторической реальности, нисколько не покушаясь на понимание и оценку современными европейцами своей идентичности. Поэтому мы как европейцы обязаны, прежде всего, признать духовно-культурные, национально-религиозные и иные истоки своего исторического бытия и лишь после этого вольны действовать в соответствии с собственным представлением о лучшем будущем. И Элладская, и Русская Православные Церкви решительно выступили за обязательность внесения упоминания о христианстве в Преамбулу Конституции ЕС. Эта борьба будет продолжена, ибо европеец в наступившем столетии не должен по крайней мере оказаться лишенными памяти о своей душе» // Найдется ли в европейской Конституции место христианству? Интервью Архиепископа Афинского и всея Эллады Христодула // Русский предприни-

матель. – № 19. – 2004.

70Религия и общество: оперативная лента ИТАР-ТАСС. – 5 декабря. – 2002.

54

Действительно, в постатеистическом правосознании отсутствуют конституци- онно-правовые и культурно-исторические традиции истолкования понятия «светскости», что приводит к явным нарушениям всех разумных, в том числе, и правовых норм. Противление изучению «Православной культуры» на основе декларирования светскости и многонациональности России – явление этого порядка. Смешение светскости и атеистичности до сих пор наблюдаются повсеместно, вплоть до школьных учебников, где в естественнонаучных областях продолжают господствовать материализм, дарвинизм и проч. в качестве единственно возможных доктрин. Светскость стремятся истолковать как обязанность государства полностью исключить участие религии в жизни общества и государства, что является несомненным ограничением прав верующих граждан. Концепция государственно-церковных отношений, разработанная в 2001 году РАГС, понимает светскость не иначе, как «равноудаленность всех религиозных объединений от государства», изоляцию религиозных объединений в некую резервацию, где они действуют обособленно от всех остальных институтов гражданского общества. Очевидно, что термины «удаленность», «равноудаление» и т.д. – термины не правовые, не пригодные для юридического определения церковно-государственных взаимоотношений. Непредвзятый анализ ситуации в России позволяет выявить отсутствие в ней классического варианта светскости. Вместо нее мы имеем новый вариант «атеистической идеологии, обильно вобравший в себя отдельные положения западного либерализма»71.

Однако просто запоздавшим рецидивом атеизма сложившуюся ситуацию объяснить нельзя. За истерическими криками протестующих против введения «Православной культуры» можно обнаружить несомненную обеспокоенность ряда российских и зарубежных сил растущим влиянием Русской Православной Церкви. В многочисленных анализах и комментариях роли Православия в современной России часто наблюдается плохо скрытое раздражение повышением реального общественного веса Церкви. Статистические данные, собираемые с разной степенью предвзятости, свидетельствуют, что от 60 до 80 % россиян позиционируют себя православными. С ерничеством «Известия» замечают, что при этом лишь 6–8 % россиян ходит в церковь (в Европе процент тот же), да и верующих в Бога в России меньше, чем называющих себя православными72. Однако в культурном и политическим отношении это не меняет дела. Большинство россиян относит себя к кругу русской православной традиции, при этом постепенно растет и число глубоко верующих людей. Именно эти, не поддающиеся pr-воздействиям процессы вызывают явную тревогу идеологов «нового мирового порядка», готовых обвинять кого угодно от президента до рядовых «антизападников», «антиреформаторов», «ксенофобов» и «ретроградов», заполнивших православные храмы. Наиболее отчетливо подобные

71См. Понкин И.В. Правовые основы светскости государства и образования. – М., 2003. – С. 30.

72Амелькина А. Православные, неверующие // Известия. – 16 января. – 2004.

55

мнения озвучивает «Московский комсомолец», известный своей многолетней антицерковной деятельностью. Согласно мнению его обозревателей «при попустительстве властей одна из религиозных конфессий (т.е. Русская Православная Церковь – Д.Л.) начинает диктовать условия всему светскому обществу. И самое главное из условий: РПЦ и ее символы должны оставаться вне критики»73. После известного скандала с выставкой «Осторожно, религия!», организованной музеем им. А. Сахарова, и предъявления Московской городской прокуратурой директору музея обвинения в действиях, направленных на возбуждение религиозной вражды, унижение национального достоинства, а также пропаганде исключительности, превосходства или, наоборот, неполноценности граждан по признаку их религиозной, национальной или расовой принадлежности (ст. 282, ч. 2, п. «б» УК РФ) ряд СМИ разразился статьями о грядущем «новом средневековье», торжествующем мракобесии и кострах инквизиции, готовых вот-вот разгореться на российских просторах.

Все вышеизложенное позволяет сделать вывод, что причины борьбы с «Основами православной культуры» как формой образования и воспитания подрастающих поколений в духе национальных духовных и культурных традиций имеют более глубокие обоснования, чем ссылку на «посткоммунистический синдром». В этой учебной дисциплине определенные круги усматривают попытку Православной Церкви усилить свое влияние на общественные процессы, протекающие в стране, чему либералы готовы решительно противодействовать, видя в Церкви институт, препятствующий вхождению России в систему «нового мирового порядка»

8. Традиции богословского образования в России

Статья посвящена нескольким практическим вопросам, связанным с реализацией сотрудничества между наукой, философией и религией, формированию богословской традиции образования в России.

Но прежде всего, хотелось бы сказать, что, действительно, магистральная линия русской мысли, несомненно, относится к софийной традиции. И в связи с этим можно с большой уверенностью говорить о цельности знания в русской традиции, в отличие от западноевропейской. Поэтому форм для конкретного взаимодействия теологии, богословия, философии и определенных научных знаний, несомненно, немало.

Борис Вышеславцев, известный русский философ, произнес замечательную фразу, сравнивая традицию русской философии и западноевропейской в предельно обобщенной, конечно же, форме: на Западе так долго утверждалась релятивность всякого знания, что сначала они забыли, что нет релятивного без противопоставления абсолютному, а потом забыли и о самом абсолютном. А русскую философскую

73 Московский комсомолец. – № 2. – 2004.

56

мысль он определял как стремление к абсолюту. Естественно, здесь можно говорить только о некой общей концепции.

Отечественная философия изначально, и особенно ярко это проявилось в период ее расцвета, на рубеже XIX–XX веков, настаивала на существовании «русской идеи», соответствующей характеру и призванию русского народа (слова Бердяева). Ильин добавлял, что ее возраст – возраст самой России. Говоря о метафизическом призвании русской мысли, наши мыслители не раз указывали на то, что ее мессианская роль – напоминать современному миру о духовных началах бытия, о смысле жизни, о Логосе в мировой истории.

В связи с этим на память приходят замечательные слова нашего прекрасного музыканта, композитора Георгия Свиридова: «Русская культура неотделима от чувства совести. Совесть – вот что Россия принесла в мировое сознание». Наверно, это та концепция, та почва, на которой возможно единение науки, философии и религии, которые, несомненно, имеют огромное число взаимопроникающих областей. Поэтому я согласен с тем, что научные знания, несомненно, несут в себе воспитательное, образовательное значение. Именно с этой точки зрения мы должны строить систему образования. Ну а уж воспитующее значение философии и религии очевидно.

И вот в связи с этим мне хотелось бы несколько слов сказать о формах богословского образования в России, которые были порою парадоксальны, порою трагичны. Преподавание богословских дисциплин в светских учебных заведениях и сейчас не отличается системностью. Взаимодействие государства и Церкви в области, как среднего, так и высшего образования остается притчей во языцех. Да, действительно, если сравнить с западноевропейской концепцию развития нашего классического фундаментального теологического образования, можно увидеть ряд специфических черт. Пути русской богословской школы не совсем или даже совсем не совпадают с развитием западноевропейской мысли. В средневековой Европе теология как научная дисциплина появилась одновременно с открытием высших учебных заведений, университетов и находилась в центре образовательного процесса, она была высшей наукой, как формулировал Фома Аквинский, все остальные науки предназначены были служить теологии. А пути русской богословской школы были иными. Университетское образование, как мы знаем, в России появилось в XVIII веке. Среди высших школ предшествующего периода, конечно, мы можем упомянуть ряд замечательных учебных заведений: Славяно-греко-латинскую академию, училище боярина Ртищева в Андреевском монастыре. Но в значительной степени эти учебные заведения были уже в тот период подвержены схоластическому влиянию. Главным языком преподавания здесь оставалась латынь.

Интересно высказывание Михаила Васильевича Ломоносова при открытии Московского университета с его тремя факультетами: юридическим, медицинским и философским. Вопрос о формировании богословского факультета встал, конечно

57

же, сразу. Вот что по этому поводу Ломоносов пишет Шувалову: «Богословский факультет оставляю синодальным училищам». Каковы же были мотивы Михаила Васильевича? Вовсе не нарочитая светскость, которую он хотел придать университетскому российскому образованию. Одной из основных причин отказа включить теологический факультет в число университетских подразделений являлось то, что первые профессора прибыли из Европы. Из десяти первых преподавателей университета было только двое русских. Неизбежно вставал вопрос: какое богословие они могли читать? В результате в России в XVII веке произошло отделение богословия от высшей светской школы.

Вэто время прослеживаются две тенденции. Русская культура становится, как мы знаем (с Петровской эпохи), все более мирской, секулярной. Православное духовенство опасается католического и протестантского прозелитизма. К сожалению, XVIII век свою духовную традицию выстраивает часто в прямой зависимости от образцов католической и протестантской учебной теологии. И в связи с этим, естественно, мы должны признать, что колоссальная византийская православная традиция

вто время была в значительной степени утрачена. Тем не менее в России XVIII века

вприсоединенных западных областях были теологические факультеты в Дерптском и Вильнюсском университетах.

ВXIX веке продолжилась эта тенденция к некоему параллельному существованию духовного и светского университетского образования, хотя в университетах на различных факультетах действовали кафедры всеобщей церковной истории, русской церковной истории, канонического права, чаще всего возглавляемые священнослужителями, магистрами, кандидатами, докторами богословия, церковной истории и церковного права. Очень серьезным моментом стал устав 1894 года (автором его был К.П. Победоносцев), по которому выпускники духовных семинарий не могли поступать в университеты, а выпускники гимназий и реальных училищ не могли поступать в духовные академии. Указ был отменен в начале XX века.

Эти моменты приводили к постепенному вытеснению религии из интеллектуальной жизни высшего общества – дворянства и, естественно, интеллигенции. Большинство русских писателей, ученых, философов того периода были людьми глубокой веры. Однако большинство русской молодой интеллигенции начала XX века вполне откровенно воспринимало религию как нечто отжившее и переставшее играть мало-мальски важную роль в жизни современного общества. Эта группа формировала идеологию российских радикальных партий. В результате победы одной из них в стране началось насильственное искоренение религии.

Вэтой связи один известный современный публицист, богослов о. Андрей Кураев заметил, что, наверно, не случайно Октябрьская революция произошла в единственной из европейских стран, где в университетах не преподавалась теология. Это, может быть, несколько эпатажное заявление, но стоит о нем задуматься.

58

К чести российских университетов нужно отметить, что они горячо откликнулись на известие о разгроме духовных академий в 1918 году. Ученые советы Московского, Петроградского университетов были готовы включить в академические структуры на правах факультетов закрытые академии. В 1920 году при непосредственной поддержке профессуры Петроградского университета открылся богословский институт в Петрограде, закрытый властями в 1923 году. Ну и, наконец, Парижский богословский институт в соответствии с резолюциями собора 1917–1918 годов попытался в новой форме осуществить синтез университетского и академического образования. В результате появился уникальный феномен – Сергиевский богословский институт в Париже, на несколько десятилетий ставший центром настоящей высокой богословской науки и религиозной философии одновременно.

Всовременный период истории отдельно богословские дисциплины начинают преподаваться в Российских университетах с 90-х годов. В 1992 году Министерство образования приняло решение о возможности преподавания теологии в России. Но вот дальше история весьма драматична, я думаю, многие знают это не понаслышке. Уже в 1993 году Министерство образования утвердило государственный стандарт по направлению бакалавриата по теологии, но он не получил всех соответствующих согласований, и реально преподавание теологии как соответствующей специальности началось только через 7 лет – в 2000 году.

В1999 году ректор МГУ академик Садовничий, академик Ю.С. Осипов, академик Н.Д. Никандров и Святейший Патриарх Алексий II обратились в Правительство России, Министерство образования с просьбой, наконец, утвердить государственный стандарт по специальности «теология». Был подписан договор о сотрудничестве между Министерством образования и Патриархией. Только в 2000 году теология была внесена в перечень направлений и специальностей высшего профессионального образования, но не в Перечень специальностей научных работников. Духовные учебные заведения (семинарии, академии) до сих пор не имеют права выдавать дипломы государственного образца. Хотя кое-что сделано в этом отношении, есит определённые гарантии, прошли комиссии, но решением по данному вопросу стало выдача дипломов государственного образца, но без государственной символики. Что это такое? Значит на обложке не будет герба, православного византийского!

Объясняется этот факт тем, что Россия светское государство, а Церковь от государства отделена, поэтому государство не может участвовать в жизни Церкви. Этот стереотип советского периода, к сожалению, настолько крепко засел в сознании многих людей – политиков, администрации в области образования, что не представляется возможным до конца его преодолеть.

Притом ситуация совершенно по-разному складывается в области православной теологии, с одной стороны, исламской и иудейской, с другой. Сейчас доступны весьма интересные материалы, начиная с распоряжений Владимира Владимиро-

59