12. История В Мексике после провозглашения независимости в 1821 г. консервативно настроенное Учредительное собрание на- меревалось провозгласить конституционную монархию. Но инициативу в этом вопросе перехватил политический аван- тюрист Итурбиде, который в 1822 г. после военного пере- ворота объявил себя императором Августином I. Лишь по конституции 1824 г., принятой после нового восстания в армии и свержения непопулярного режима самозванца Итур- биде, в Мексике была провозглашена республика. Монархия как форма правления утвердилась на долгое время только в Бразилии, где движение за независимость не вылилось в вооруженную борьбу против португальской короны. Руководство освободительным движением здесь на- ходилось в руках консервативных кругов бразильского об- щества - крупных землевладельцев (фазендейро), стремив- шихся не допустить военного раскола перед постоянной угрозой восстаний негров-рабов. Поскольку в Бразилии складывалась революционная ситуация, португальская ко- рона сама предприняла конституционные маневры, имевшие целью провозглашение независимости при сохранении мо- нархической власти и старой социально-экономической структуры. Принц-регент Педру - представитель португальской ко- роны в колонии - 1 августа 1822 г. издал манифест о не- зависимости Бразилии, и вскоре был провозглашен консти- туционным императором страны. После разгона слишком ра- дикального, с его точки зрения, Учредительного соб- рания и подавления республиканского движения император Педру I октроировал в 1824 г. монархическую Конституцию Бразилии. Конституция установила своеобразное "разделение властей", которое должно было замаскировать всесилие императора. В его руках находилась исполнительная и так называемая регулятивная власть. Под последней подразу- мевались: назначение сенаторов, роспуск палаты депута- тов, право вето в отношении законов, приостановление действия решений провинциальных советов, назначение и увольнение министров и т. д. Законодательная власть осуществлялась Генеральной ассамблеей, состоявшей из Сената с пожизненно назначае- мыми членами и Палаты депутатов, избираемой на 4 года двухстепенными выборами. Благодаря высокому имуществен- ному и образовательному цензу участвовать в выборах могли лишь помещики и верхушка буржуазии. Права Гене- ральной ассамблеи были крайне ограниченны. Конституция декларировала независимость судей, но в ряде случаев император мог отстранить их от должности. Получившая конституционное оформление монархия в Бразилии надолго стала антиподом латиноамериканскому республиканизму. Фактически император правил методами, близкими к абсолютизму. Правительственный аппарат оста- вался в руках старых португальских чиновников, в стране сохранялись рабство, помещичье землевладение, военные и иные привилегии помещиков-фазендейро. В процессе создания национальной государственности и ее конституционного оформления острые разногласия воз- никали также по вопросам о государственном устройстве и степени административной централизации, о правовом по- ложении отдельных частей (провинций). Но в целом в пе- риод становления латиноамериканских государств здесь возобладали идеи и практика федерализма (Бразилия, Мек- сика, Центрально-Американская конфедерация и др.). Разногласия по вопросам национального единства носи- ли отнюдь не теоретический или чисто юридический харак- тер. Они отражали классовые и социальные интересы, а также этническую неоднородность общества, и проявлялись не только в стенах конституционных конвентов. Эти раз- ногласия нередко становились поводом к длительной, а нередко и кровопролитной вооруженной борьбе. Еще в ходе войны за независимость наиболее дальновидные лидеры освободительного движения (Ф. Миранда, X. Сан-Мартин, С. Боливар и др.), понимавшие необходимость объединения всех патриотических сил, выступали за соз- дание крупных централизованных и унитаристски организо- ванных государств. Они надеялись на то, что сильная правительственная власть обеспечит в новых республиках твердый и демократический порядок. С помощью твердой власти они рассчитывали преодолеть наметившийся уже к тому времени партикуляризм и даже открытый сепаратизм провинциальных сил - местных поме- щиков-латифундистов. Последние имели реальную власть над крестьянами и боялись радикальных перемен, происте- кавших от центра. Объективно позиция унитаристов отражала потребности капиталистического развития латиноамериканских стран. Но унитаризм нередко означал восстановление чрезмерной централизации, бюрократизма и антидемократических по- рядков. Латифундистские и клерикальные круги, которые не смогли создать в силу внутренних междоусобиц прочные позиции в формирующемся государственном аппарате, отс- таивали, как правило (исключение - Мексика), сепара- тизм, партикуляризм, обеспечивающие им всю полноту власти на местах. Эти политические силы поддерживали идею конфедеративного или федеративного государственно- го устройства. Они боялись усиления центрального прави- тельства, его вмешательства в экономическую жизнь, осо- бенно реформ, затрагивающих их отношения с крестьянс- твом. Крупные латифундисты сами располагали собственными полуфеодальными вооруженными свитами и, выступая в ка- честве местных военных предводителей (каудильо), неред- ко контролировали огромные территории. В конституцион- ных конвентах каудильо и провинциальные латифундисты меньшего ранга, как правило, выступали против создания централизованных государств. В результате многие конс- титуционные документы той эпохи имели компромис-сный характер, закрепляли федеративное устройство государс- тва. Но в ряде случаев сепаратизм был настолько силен, что единый патриотический лагерь раскалывался, а моло- дые республики ввергались в состояние анархии. Особенно острой и длительной была борьба унитаристов и федералистов в Аргентине, где первые конституционные документы (1817, 1819) закрепили победу сторонников сильного централизованного государства, предоставили национальному правительству важные прерогативы в облас- ти военной, внутренней и внешней политики. Однако реа- лизовать эти конституционные положения практически было невозможно. Яростное сопротивление централистской политике ока- зали провинциальные помещичье-клерикальные круги, ввергнувшие страну в междоусобную борьбу. Хотя в приня- той в 1826 г. Конституции Аргентины идея унитарной рес- публики была вновь подтверждена (ст. 7), федералисты добились в конце концов принятия (1831) так называемого Федерального пакта, который во многом напоминал Статьи конфедерации 1781 г. в США. Сама структура первых латиноамериканских конституций и организация государственных органов также испытали на себе заметное влияние европейского и североамериканско- го конституционализма. Так, практически все, даже самые ранние конституции, содержали декларации прав человека и гражданина и иные демократические положения. Перенесение передовых демократических государствен- ных институтов на латиноамериканскую почву (выборность государственных органов, политические права и свободы и т. д.) носило чисто механический характер, поскольку ни в одной из латиноамериканских республик война за неза- висимость не привела к коренным изменениям социальной структуры и политико-правовых традиций. Поэтому в сво- еобразных условиях Латинской Америки передовые консти- туционные идеи претерпели существенные изменения. В них получили отражение особенности латиноамериканского об- щества первой четверти XIX в. Эволюция латиноамериканс- кого конституционализма к концу этого периода все более выражалась в поисках своих собственных конституционных образцов. Первая попытка оформления с помощью конституции но- вой власти была предпринята патриотическими кругами Ве- несуэлы. Провозглашенная в 1811 г. Конституция, закре- пившая федеративное устройство республики, копировала многие положения конституционных документов США. Фе- деральные власти получили право заключать договоры, объявлять войну, содержать армию и флот, обеспечивать внутренний порядок, взимать налоги и принимать законы по вопросам, затрагивающим интересы федерации. Консти- туция гарантировала каждой провинции "суверенитет, сво- боду и независимость" по всем вопросам, которые не были прямо делегированы федерации. Федеральные органы создавались по принципу разделе- ния властей. Законодательная власть осуществлялась двухпалатным Конгрессом (Палата и Сенат), исполнитель- ная - консульской коллегией из 3 лиц (под влиянием французской Конституции 1799 г.), судебная - Верховным судом и нижестоящими трибуналами. Под влиянием французских правовых документов Консти- туция Венесуэлы 1811 г. (это стало традицией для лати- ноамериканского конституционализма в целом) содержала большое количество статей, посвященных общим принципам организации власти и прирожденным правам человека. Конституция провозглашала формальное равенство всех граждан, в том числе метисов и индейцев, и даже предпи- сывала в общей форме провинциальным властям принимать меры по улучшению положения "прирожденных граждан" - индейцев и сближению их с "остальными гражданами", в частности открывать для них школы и колледжи. В ней указывалось, что земли, которыми владели индейцы, будут закреплены за ними на праве собственности. Важное значение имели также положения Конституции, предусматривающие отмену дворянских, военных и церков- ных привилегий. Вместе с тем Конституция объявляла ка- толическую религию государственной - "единственной и исключительной религией Венесуэлы". Прогрессивные в це- лом положения Конституции 1811 г. прекратили свое су- ществование вместе с падением Первой Венесуэльской рес- публики. Первые конституции оказались недолговечными и в дру- гих латиноамериканских республиках. Это объяснялось уже не внешними факторами (военные поражения), а отсутстви- ем политической стабильности, постоянными раздорами между конкурирующими группами феодально-клерикальной олигархии, сепаратизмом отдельных провинций, не связан- ных между собой прочными экономическими уза- ми. Политическая неустойчивость предопределила уже в первые годы существования латиноамериканских государств конституционную нестабильность. Своеобразную попытку предотвратить внутренние раздо- ры и слабость новой власти с помощью тщательно разрабо- танной государственной организации предпринял в середи- не 20-х гг. С. Боливар. Он в принципе считал необходи- мым создание в Южной Америке единого централизованного государства, способного противостоять иностранному вме- шательству. Разработанная им в качестве "идеального образца" Конституция Боливии 1826 г. предусматривала сильную центральную власть. В ней закреплялся принцип разделе- ния властей, но наряду с законодательной, исполнитель- ной и судебной властью она выделяла "избирательную власть". Последней Боливар, стоявший в целом на демок- ратических позициях, придавал большое значение. Но практически "избирательной властью", т. е. правом учас- тия в выборах, пользовались лишь лица, умеющие читать и писать. Это исключало из политической жизни Боливии ши- рокие массы трудящихся, прежде всего индейцев (грамот- ные составляли менее 10% населения). Законодательный корпус включал три палаты: Трибунат, Сенат и Цензорат. К ведению законодательной власти в целом относились такие вопросы, как избрание президен- та, предоставление последнему особых полномочий в слу- чае войны или "чрезвычайной опасности". Кроме того, каждая палата имела специальную компетенцию. Трибуны разрабатывали государственный бюджет, предлагали зако- ны, относящиеся к развитию промышленности, проведению земельной реформы. Сенаторы подготавливали кодексы, вносили предложения о судебных реформах. Цензоры обяза- ны были следить за соблюдением конституции и законов, избирали на высшие судебные и церковные должности, сос- тавляли законопроекты о печати, образовании, развитии наук и искусства. Конституция установила следующую систему утверждения законов. Акты, принятые Трибунатом, поступали в Сенат. Если сенаторы выдвигали возражения, то судьба закона зависела от цензоров. Цензоры одобряли акты, предложен- ные сенаторами, и, наоборот, Сенат - акты, исходящие от цензоров. В случае разногласия этих органов арбитром выступал уже Трибунат. Президент имел право отлагатель- ного вето, которое конгресс мог преодолеть лишь боль- шинством голосов всех палат. Исполнительная власть вручалась несменяемому прези- денту, который назначал вице-президента (с согласия па- лат) и министров. Вице-президент (в отличие от консти- туции США) являлся главой правительства. В этом качест- ве он вместе с одним из министров скреплял своей под- писью акты президента. После смерти президента ви- це-президент замещал освободившуюся должность и занимал ее также пожизненно. Сильная президентская власть, трехпалатный парламент и другие элементы Конституции, напоминавшие бонапар- тистские образцы, дали основание противникам Боливара обвинить его в стремлении к диктаторству. Но Боливар не предполагал активного вмешательства президента в дела конгресса и отстаивал идею законности. Ряд демократи- ческих принципов Конституции, по его мнению, позволял правительству использовать сильную власть для прогрес- сивных социально-экономических преобразований, для обуздания произвола и эгоизма латифундистских кругов. Однако романтическая надежда Боливара разрешить сложные противоречия латиноамериканского общества с по- мощью лишь чисто политических средств и простой центра- лизацией правительственной власти оказались несбыточны- ми. Реальная власть в Боливии, как и в других латиноа- мериканских республиках, находилась в руках крупных собственников, помещиков и клерикалов. Уже в 1829 г. после восстания в армии конституция 1826 г. была отме- нена. В Боливии, как и в других странах Латинской Аме- рики, началась длительная полоса политической неустой- чивости. 2. История латиноамериканских государств в XIX в. Каудилизм и диктаторские режимы. История латиноаме- риканских республик в XIX в. после завоевания ими неза- висимости характеризуется острой социально-политической борьбой, определившей все своеобразие их последующего конституционного и государственно-правового развития. В первых конституциях, как отмечалось выше, были воспро- изведены основные принципы конституционализма передовых стран того времени. Но в XIX в. лишь немногие из них действительно соблюдались на практике. Незавершенность демократических преобразований, сох- ранение крупных латифундий и полуфеодальных, а в Брази- лии рабовладельческих форм эксплуатации, социальная и духовная подавленность большей части населения (особен- но индейского и негритянского) способствовали застой- ности общества и длительной консервации политической власти в руках помещичье-клерикальных кругов. Уже в 20-30-х гг. XIX в. в большинстве латиноамери- канских республик в связи с формальным установлением конституционного строя, а соответственно и с организа- цией периодических выборов в органы государственной власти (президент, конгресс и т. д.) с неизбежностью стали возникать соперничающие группировки. На их базе в последующие десятилетия сложились две политические пар- тии, получившие со временем название "исторических". После завоевания независимости бывшие монархисты, унитаристы и приверженцы бюрократического управления получили название консерваторов и объединялись обычно в консервативную партию. Эта партия в большинстве стран стала наиболее последовательным защитником интересов крупных землевладельцев и католической церкви. Консер- ваторы были открытыми сторонниками сохранения особых привилегий (фуэрос) армии и церкви. Те круги латифундистов, которые были заинтересованы в торгово-промышленном развитии своих стран, верхушка буржуазии, а также давние противники унитаризма и бю- рократической централизации (федералисты) составили яд- ро либеральной партии. Либералы в XIX в. в Латинской Америке, как правило, не были склонны к радикализму и не стремились к коренному изменению существующего об- щества, в котором они были интегрированы так же, как и консерваторы. У них были разногласия с последними лишь по отдельным и относительно второстепенным вопросам об- щественной жизни, причем не всегда принципиальные. В целом различия между историческими партиями были достаточно условными. Но они становились существенными, когда речь шла о борьбе за государственную власть. Кон- серваторы и либералы в XIX в. не шли на компромиссы, отвергали политический центризм, безжалостно расправля- лись с политическими противниками. Поскольку консер- ваторы более откровенно выражали интересы господствую- щей политической элиты, они в XIX в. в целом чаще нахо- дились у кормила власти. В XIX веке латиноамериканская двухпартийная система лишь чисто внешне напоминала свой английский прототип. И консерваторы, и либералы были в это время партиями только в условном смысле. Они не имели какой-либо стройной и прочной организации, а оставались лишь груп- пировками, полуфеодальными кликами, ведущими между со- бой междоусобную войну. Их политическое кредо выража- лось не в программных документах, а в откровенной став- ке на определенного сильного лидера (каудильо), видяще- го перед собой одну-единственную цель - захват власти и создание авторитарного режима. Нередко и сами каудильо, опираясь на собственные во- оруженные отряды, делали ставку на одну из двух сопер- ничающих партий. В том случае, если тот или иной кау- дильо добивался поста президента республики, он расс- матривал государственный механизм как свою вотчину и без всяких стеснений назначал на государственные долж- ности своих партийных сторонников, расплачиваясь тем самым за оказанные ему политические услуги. Но и кау- дильо в борьбе за президентскую власть не полагались только на партийную поддержку. Сама по себе оппозиционная партия на выборах заведо- мо не имела шансов на победу. Действующий президент и правящая партия использовали любые средства для того, чтобы не уступить своим политическим противникам госу- дарственную власть во время выборов. Они использовали все правовые и неправовые средства, чтобы оказать дав- ление на избирателей, шли на подкупы, убийства полити- ческих противников, на фальсификацию итогов выборов и т. д. Именно поэтому каудильо делали основную ставку не на выборы и свою "карманную" партию, а на захват власти насильственным путем, прежде всего на государственные перевороты (пронунсиаменто). Трудящиеся массы, низы на- селения, находящиеся во власти каудильо и лишь поверх- ностно воспринявшие христианские заповеди, оставались равнодушными к этим государственным переворотам и к судьбе демократических институтов в целом. Таким образом, политические партии в XIX в. в лати- ноамериканских государствах были не инструментом пар- ламентаризма и демократии, а частью специфической сис- темы - каудилизма. Последняя строилась по существу не на конституционно-правовой основе, а на грубой силе, на традициях и на харизматическом авторитете предводите- ля-каудильо. Практически повсеместно каудилизм стал тем полити- ческим фактором, который тормозил становление демокра- тических форм общественной жизни, придавал ей застойный характер, порождал политическую нестабильность. Парадокс состоял в том, что большинство диктаторов- каудильо, несмотря на самые жестокие меры, применяемые к политическим противникам, как правило, не могли долго сохранить в своих руках государственную (президентскую) власть. На насилие со стороны правительства его полити- ческие оппоненты также отвечали насилием. В результате лишь сравнительно небольшое число президентов в XIX в. сохраняли свой пост до истечения срока. Значительная их часть была не просто свергнута в ходе очередного пере- ворота, но и убита. Феномен каудилизма неразрывно связан в Латинской Америке с теми исключительными привилегиями, которые сохранила за собой армия еще с эпохи войны за независи- мость. Авторитарные и диктаторские режимы базировались на милитаризме, который уходил своими корнями в колони- альное прошлое. Уже вскоре после завоевания независимости ряд гене- ралов и офицеров, опираясь на свой военный авторитет, на поддержку земельной олигархии и церкви, установили в своих странах военные диктатуры (Паэс в Венесуэле, Сан- та-Крус в Перу, Флорес в Эквадоре и т. д.). В последую- щие десятилетия в условиях внутренних политических раз- доров и этнических конфликтов власть, как правило, зах- ватывали каудильо, выходцы из армейской верхушки. Политическая нестабильность ставила армию в исключи- тельное положение, делала ее часто арбитром в полити- ческих конфликтах. Армия не считала себя связанной конституцией. После окончания войны за независимость в течение последующих десятилетий XIX в. численность ар- мии не только не сократилась, но и увеличилась. Так, в маленьком Эквадоре вопреки ограничениям, установленным непосредственно в Конституции 1859 г., количество высо- кооплачиваемых высших военных чинов явно превышало все национальные потребности (6 маршалов,6 дивизионных и 22 бригадных генерала). В XIX веке благодаря активному вмешательству армии в политическую жизнь государственные перевороты стали обычным явлением в подавляющем большинстве латиноамери- канских республик. Их число превзошло все известные предшествующие и последующие в мировой истории показа- тели. С момента завоевания независимости и до конца XIX в. более ста переворотов в Латинской Америке закончи- лись победой мятежников и свержением старых правитель- ств. Пресловутые латиноамериканские пронунсиаментос бы- ли не "революциями", как это обычно утверждали сами их организаторы, а типично военными переворотами, сопро- вождавшимися простой сменой у власти различных фракций правящего блока. Новые каудильо мало что меняли в су- ществующей социальной и политической системе. Если они в ряде случаев выступали с обещанием реформ, то это бы- ло лишь грубой демагогией, рассчитанной на завоевание популярности. Таким образом, обратной стороной каудилизма, как и любого авторитаризма, построенного на силе государства и на умении харизматического лидера использовать в по- литике свои личные качества, была его неустойчивость. Президент-каудильо, как правило, быстро растрачивал свой политический авторитет, социальная база его гос- подства неумолимо сужалась, а сам он становился жертвой нового заговора. Характерные для Латинской Америки в XIX в. огромные социально-этнические контрасты, нищета трудящихся масс, их бессилие перед всемогущей государственной властью с неизбежностью вызывали по мере дальнейшего развития об- щества все возрастающий социальный и политический про- тест. Но он в силу низкого политического сознания низов общества не мог вылиться в организованное движение про- тив диктаторских режимов и каудилизма как таковых. Этот протест выступал в то время преимущественно в форме личностных, чисто локальных конфликтов. Лишь в исключительных случаях, например, в 50-х гг. в Мексике, накопившаяся ненависть к вполне конкретным угнетателям (местные помещики, торговые посредники, священники и т. д.), а также к враждебной государствен- ной администрации толкали широкие массы народа, в том числе и индейцев, на путь действительно революционной борь- бы, готовящей почву для прогрессивных преобразований и укрепления ростков демократии. Конституционная нестабильность. Сменяющие друг друга у власти каудильо и поддерживающие их политические группировки стремились внедрить своих ставленников в государственный аппарат и усилить идеологическое воз- действие на население. В связи с этим, а также в силу своего собственного честолюбия новый президент-кау- дильо, как правило, отменял ранее действовавшую консти- туцию и в спешном порядке организовывал "принятие" но- вой. Зависимость конституционного развития от политичес- ких амбиций очередного диктатора и поддерживающей его военщины приводила к тому, что государственно-правовая история многих латиноамериканских стран представляла собой настоящую чехарду. Так, в Эквадоре в XIX в. сме- нилось 12 конституций, в Боливии - 9, в Колумбии - 11, в Доминиканской Республике - 15, в Венесуэле - 11 и т. д. Внешне большинство латиноамериканских конституций в XIX в. сохраняли ставшие по-своему "священными" демок- ратические формы, но в условиях авторитарного режима они были не более чем декорацией, непременным условием "политической игры". Эти конституции неизменно провозг- лашали принцип разделения властей, выборность государс- твенных органов, демократические права граждан. Реаль- ная же действительность в латиноамериканских государс- твах в XIX в. была далека от конституционной законности и демократии. Для отстранения народных масс от участия в полити- ческой жизни устанавливались прямые избирательные огра- ничения (имущественные, образовательные и т. д. цензы), которые лишали большую часть населения возможности участия в выборах, а следовательно, и какого-либо влия- ния на деятельность государственных органов. Избира- тельные кампании превратились в сплошную цепь прямого насилия со стороны государственной власти, подтасовок итогов выборов. Практически на выборах всегда "побежда- ли" правительственные кандидаты, поэтому и парламенты в латиноамериканских республиках, как правило, были пос- лушным орудием в руках президентов-диктаторов. В качестве одного из средств укрепления "конституци- онного" строя и обеспечения политической стабильности во многих государствах субконтинента использовался осо- бый правовой институт-"осадное положение"(estado de si- tio), который впервые был предусмотрен в Конституции Чили 1833 г. Эта Конституция, разработанная консервато- рами, установившая в Чили унитарную и жестко централи- зованную республику с сильным президентом во главе, примечательна в том отношении, что в отличие от других латиноамериканских конституций представляла собой доку- мент, действовавший около ста лет. Введение осадного (чрезвычайного) положения являлось одной из прерогатив президентской власти и означало приостановку конституционных прав и гарантий граждан. Это узаконивало открытую расправу правительства со сво- ими политическими оппонентами. Конституционную историю латиноамериканских республик в XIX в. нельзя рассматривать, однако, как зеркальное отражение интересов и воли лишь реакционных сил. В ней отразились и все сложности развития этнического и клас- сового состава общества, противоречия формирования еди- ной национальной государственности, неизбежное усиление буржуазных элементов в политической жизни, нарастающая борьба трудящихся масс против диктаторских режимов. В результате этой борьбы в некоторых конституциях нашли свое отражение новые и прогрессивные для своей эпохи идеи и положения, а сами эти правовые документы стали важными вехами в истории мирового конституционализма. Конституционное развитие Аргентины и Мексики в XIX в. К числу наиболее значительных и действовавших про- должительное время конституций в Латинской Америке в XIX в. относятся конституции Аргентины 1853 г. и Мекси- ки 1857 г. Первая из них была принята в результате свержения в 1852 г. правившего в Аргентине в течение более 20 лет одного из самых одиозных и свирепых во всей Латинской Америке диктаторов - X. Росаса. Конституция, принятая в следующем году, подвела итог многолетней борьбе унита- ристов, федералистов и открытых сепаратистов, стремив- шихся к уничтожению единого Аргентинского государства и к закреплению власти за местными латифундистами - кау- дильо. Авторы Конституции использовали целый ряд идей севе- роамериканских федералистов конца XVIII в. (А. Гамиль- тон и др.), а также произведение прогрессивного арген- тинского политического мыслителя X.Б. Альберди ("Осно- вы"), доказавшего, что новая аргентинская конституция не должна быть доктринерским документом. В ней следует учитывать историю и потребности аргентинской нации. В Конституции был подведен окончательный итог дли- тельной борьбе по вопросам государственного устройства, которое закреплялось в виде федерации. Согласно ст. 1, Аргентина являла собой "федеративную республиканскую представительную форму правления". Федеральное правительство складывалось из законода- тельной, исполнительной и судебной власти. Законода- тельным органом был, как и в США, двухпалатный конгресс (палата представителей и сенат). Исполнительная власть вручалась президенту, избираемому путем двухстепенных выборов на 6 лет без права немедленного переизбрания. Систему федеральных судов возглавлял Верховный суд. Каждая провинция получала право на создание своей конституции "республиканского представительного харак- тера", а федеральное правительство гарантировало каждой провинции существование и функционирование ее институ- тов. Конституция в ст. 109 прямо запрещала военные действия между провинциями. Все конфликты между провин- циями рассматривались Верховным судом. Враждебные дейс- твия провинции по Конституции "квалифицируются как восстание или мятеж, которые федеральное правительство должно подавить в соответствии с законом". В таком слу- чае президент с согласия сената или самостоятельно (ес- ли конгресс находился на каникулах) вводил осадное по- ложение, приостанавливал действие конституционных га- рантий. В преамбуле Конституции особо говорилось о необходи- мости "создать национальный союз, упрочить справедли- вость; укрепить мир внутри страны, обеспечить всем за- щиту, содействовать общему процветанию" и т. д. Конституция устанавливала единство национальных та- можен и тарифов, утверждала необходимые для промышлен- ного развития принципы свободы предпринимательства, свободы торговли и судоходства, единство мер и весов, денежной системы (ст. 9-12). В Конституции подтвержда- лась неприкосновенность собственности и в связи с этим запрещались конфискация имущества как мера уголовного наказания, а также реквизиции, которыми часто злоупот ребляли власти всех уровней в случаях военных конфлик- тов и политической анархии. В ст. 67 говорилось, что федеральный конгресс должен "содействовать всему, что повышает благосостояние стра- ны, ведет к прогрессу всех провинций и развивает прос- вещение". С этой целью он должен был поощрять развитие промышленности и создание ее новых отраслей, строитель- ство железных дорог, каналов, заселение пустующих зе- мель. В Конституции Аргентины 1853 г. под влиянием "Основ" X. Альберди впервые в истории конституционализма было закреплено положение о привлечении иностранцев для быстрого развития страны. Статья 25 обязывала федерацию "содействовать европейской иммиграции" и запрещала лю- бые ограничения для иностранцев, "которые приезжают с целью обрабатывать землю, содействовать развитию про- мышленности, распространять науки". В ст. 20 говори- лось, что иностранцы пользуются всеми гражданскими пра- вами, могут заниматься любым промыслом, торговлей и профессиональной деятельностью, обладать недвижимым имуществом, покупать и продавать его, делать завещания, плавать на судах по рекам и в прибрежных водах. Консти- туция 1853 г. дала толчок экономическому и социальному развитию Аргентины по пути капитализма. На ее основе либеральные правительства (например, правительства пре- зидента Д. Соримьенто, 1868-1874 гг.) осуществили ряд прогрессивных мероприятий (содействие быстрому росту иммиграции, создание национального банка, привлечение иностранного капитала). Принятию мексиканской Конституции 1857 г. предшест- вовали длительное господство, как и в других странах Латинской Америки, консерваторов, выражавших интересы клерикалов и земельной олигархии, а также серия военных диктатур. Конституция была непосредственным результатом мексиканской революции 1854-1857 гг., которая стала первой народной революцией в Латинской Америке, привела в движение широкие индейские массы, находившиеся под влиянием радикально настроенного левого крыла либералов ("пурос") во главе с Б. Хуаресом. В учредительном конг- рессе, принявшем Конституцию, преобладали, однако, представители правых и умеренных кругов либералов ("мо- дерадос"), в результате чего она имела ярко выраженный компромиссный характер. Конституция запрещала рабство и долговую кабалу (пео- наж), широко распространенную тогда в Мексике, отменяла ряд привилегий (фуэрос) католической церкви и военщины, ограничивала церковное землевладение. В ней содержался обычный для латиноамериканского конституционализма пе- речень политических прав и свобод, а также гарантии неприкосновенности личности. При всей декларативности этих конституционных поло- жений само официальное подтверждение гражданских прав после многих лет господства консерваторов и диктатуры Санта-Анны имело прогрессивное значение, дало толчок капиталистическому развитию мексиканского общества. Так, на основе Конституции были секуляризированы цер- ковные земли, началось возвращение захваченных латифун- дистами земель индейских общин и т. д. Но последовавшее с конца 60-х годов постепенное ос- лабление революционных сил вновь привело к укреплению позиций консервативно-помещичьих кругов, к установлению в 1876 г. самой кровавой в истории латиноамериканских государств XIX в. диктатуры П. Диаса. Последний, имея поддержку местных латифундистов и американских нефтяных компаний, правил Мексикой более 30 лет под лозунгами: "порядок и прогресс, либерализм, конституционализм", но фактически лишил конституцию 1857 г. ее изначально де- мократического содержания. Свержение монархии и Конституции 1891 г. в Бразилии. Наиболее значительные перемены в государственном строе латиноамериканских стран в XIX в. произошли в Бразилии, где в течение многих десятилетий сохранялись рабство и застойные формы политической жизни, что обусловило и длительное существование консервативной разновидности конституционной монархии. В конце XIX в. под воздействием неуклонно развиваю- щегося капитализма в Бразилии развернулось широкое або- лиционистское движение, которое привело в 1888 г. (т. е. позже, чем во всех других государствах мира) к отме- не рабства. Усилившаяся борьба за республику, получив- шая широкую поддержку населения, закончилась в 1889 г. падением монархического строя. Принятие Конституции Бразилии в 1891 г. происходило в сложной политической обстановке. Плантаторы-фазендей- ро, имевшие сильные позиции на провинциальном уров- не и тесно связанные с иностранным капиталом, стреми- лись к расчленению страны и противились созданию силь- ной централизованной власти. Конституция, учитывая про- тивостояние сепаратистов и унитаристов, закрепила феде- ративное устройство Бразилии. Федеральные органы получили право вести внешние де- ла, содержать армию и флот, устанавливать пошлины на импорт, чеканить монету, осуществлять почтовую службу. За штатами сохранялись все полномочия, которые не были прямо отнесены к федеральной компетенции. Каждый штат имел свою конституцию, поддерживал внутренний порядок, создавал свою систему государственных органов, сохранял важные привилегии в экономической области: устанавливал налоги на экспорт, имел исключительный контроль над эксплуатацией рудников и государственных земель. За этими необычайно широкими правами штатов скрывались ин- тересы фазендейро, местной буржуазии и связанных с ними иностранных компаний. По Конституции федеральным властям запрещалось вме- шательство в дела штатов, за исключением случаев подав- ления восстания, поддержания республиканской формы правления, осуществления федеральных законов, восста- новления порядка (по просьбе самого штата). Структура федеральных органов (Президент, двухпалат- ный Конгресс, Верховный суд), типичная для латиноамери- канских государств и скопированная с Конституции США, основывалась на разделении властей, действующих "в гар- монии и независимо друг от друга". Участвовать в феде- ральных выборах могли лишь грамотные мужчины, достигшие 21 года. Конституция провозглашала свободу слова, печа- ти, собраний, право на подачу петиций, создавала тем самым почву для последующей демократизации политической жизни. Республиканская Конституция 1891 г., несмотря на ее умеренность, явилась по сравнению с монархической Конс- титуцией 1824 г. важной вехой в истории Бразилии, она способствовала более быстрому развитию капитализма и становлению гражданского общества в этой стране. К титульной странице Вперед Назад