Добавил:
Upload Опубликованный материал нарушает ваши авторские права? Сообщите нам.
Вуз: Предмет: Файл:
литература ФОРД.doc
Скачиваний:
52
Добавлен:
01.04.2015
Размер:
508.42 Кб
Скачать
  1. Специфика лирико-философской повести и.С. Тургенева (на материале повестей «Ася», «Первая любовь»).

В 1850-е годы формируется тип «любовной» тургеневской повести – одного из важнейших жанров в творчестве писателя. К характернейшим образцам этого жанра относятся: «Затишье»(1854), «Яков Пасынков»(1855), «Переписка»(1856), «Фауст»(1856), «Ася»(1859), «Первая любовь»(1860), «Вешние воды»(1872). При известном различии в сюжетах все повести обладают заметной структурой, смысловой и стилевой общностью. Их герои принадлежат, как правило, к дворянской интеллигенции; в большинстве своем это люди, получившие хорошее воспитание и не чуждые культурных интересов. Композиционным и одновременно духовным центром каждой из повестей (за исключением, пожалуй, только «Якова Пасынкова») является образ молодой женщины, по традиции называемой «тургеневской девушкой», чье сердце ждет идеального избранника и готово раскрыться для большой и сильной любви. «Сдержанная страстность» - так можно было бы определить основную характерологическую особенность этого женского типа, восходящего во многом к любимому Тургеневым образу Татьяны Лариной из пушкинского «Евгения Онегина». Другой литературный источник образа «тургеневской девушки» - независимые, уверенные в себе, пренебрегающие консервативной общественной моралью героини романов Жорж Санд, которую увлекавшейся ею в 1840-е годы Тургенев называл «одной из наших святых».

Как и Жорж Санд, Тургенев, сочувствующий новоевропейским идеалам раскрепощения личности, в сфере любви понимает это раскрепощение как дарование человеческому и, в частности, женскому сердцу права любить страстно, т.е. выбирая предмет любовного влечения по собственной, а не по чужой воле. Согласно новым представлениям, семья, церковь и государство не могут управлять свободой человеческого чувства, оно не должно быть подавляемо ими; если же оно все же нуждается в какой-то регуляции и гармонизации, то лучшее средство для этого – воспитание по-новому гуманного, просвещенного ума, обладая которым человек сам, без посредников, может разобраться в своих чувствах и благодаря которому научится уважать и воплощать на практике «принцип равенства в любви», когда ни один из любящих не возвышается над другим и не утверждает себя за счет другого. Это независимое, свободолюбивое «жоржсандовское» начало наиболее заметно в героине «Аси», которая, в подражание пушкинской Татьяне, первой признавшейся в любви своему кумиру, сама назначает свидание господину Н.Н., и в героине «Первой любви» княжне Зинаиде, чей образ жизни – а она постоянно окружена поклонниками, ежевечернее посещающими ее дачу,- вызывает у рассказчика, юного Владимира, смешанное чувство недоумения и восхищения: «Как не боялась она погубить свою будущность? Да, думал я, вот это любовь, это страсть, это преданность». Часто в тургеневской «любовной» повести возникает структурная пара: сильный женский персонаж – слабый мужской, слабость которого, исходя из новой концепции любви, правильно бы было объяснить его лишней рефлексивностью и внутренней разочарованностью – плодом традиционного воспитания, где «сдержанность» преобладала над «страстностью» и неизменно подавляла ее. Кроме того, в них присутствуют две стороны: одна – гуманистическая и по эмоциональному наполнению светлая сторона, другая – темная, тайно дискредитирующая идеалы нового гуманизма, если не прямо враждебная им. Ее появление в тургеневском творчестве уместно связать с переломным для всего русского западничества 1848 г. – годом третьей французской революции и начала «мрачного семилетия» в России. 1848 г. ознаменовал кризис русского западничества с его высокими гуманистическими идеалами: верой в исторический прогресс и надеждой на рождение новой сильной личности, свободной от пут догматической Традиции. Причиной кризиса было не само по себе ужесточение ненавистного не одним западникам авторитарного николаевского режима, а глубочайшее разочарование русской либеральной интеллигенции в итогах французской революции, первоначальные победы которой странным образом способствовали ее последующему поражению. Именно в это время в Европе начинается увлечение А. Шопенгауэром, классиком философского пессимизма, не верившим в поступательный ход развития человечества, поскольку, как утверждалось в его учении, в основе всего лежит слепая иррациональная сила, названная им Мировой Волей, которая сама же разрушает все, что созидает, а люди с их проектами и надеждами не более чем ее послушные орудия, пребывающие в постоянном самообмане: желая очередной общественной перестройкой избавить общество от зла, они только увеличивают его количество. Зло, по Шопенгауэру, неустранимо; оно есть сама сущность жизни. Человек не хочет замечать его и всегда надеется на лучшее, между тем как в действительности человеческое существование есть череда сменяющих друг друга несчастий, горестей и страданий, ведущих, в конечном итоге, к смерти.

Давно замечено, в какой большой мере повести Тургенева пропитаны если не идеями Шопенгауэра (хотя известно, что Тургенев не только читал, но и высоко ценил его сочинения), то самой пессимистической атмосферой его философии. Все рассказываемые им любовные истории обязательно трагическую или, по крайней мере, болезненно-трагическую развязку. Идея нового свободного чувства все время наталкивается в них на некое препятствие, суть которого невозможно объяснить наследием традиционной этики. Шопенгауэр же по-своему убедительно объясняет его, исходя из факта изначального несовершенства человеческой природы. По его логике, Мировая Воля заставляет каждого человека центрироваться на своем «я» и удовлетворять его ненасытные желания; одно из самых сильных желаний человека – диктуемое половым инстинктом стремление к чувственному удовлетворению, которое, в силу взаимодействий Любви и Смерти – двух главных ликов Мировой Воли, - есть бессознательное стремление к саморазрушению, поэтому любовь, основанная на чувственном влечении, или любовь-страсть, всегда ведет к гибели, всегда трагична. Шопенгауэр также подчеркивал, что урегулировать чувственную стихию, опираясь на разум, каким бы просвещенным он не был, невозможно: всесильная иррациональная Воля как в истории, так и в частной жизни неизбежно разбивает все рациональные постройки. По той же причине – как иллюзию наивных рационалистов – отрицал Шопенгауэр и идею равенства в любви: два чувственных «я», одинаковые орудия Мировой Воли, не могут образовать гармонического союза, они, по природе, соперники, и поэтому каждый из них стремится властвовать над другим.

Таким образом, революционные потрясения 1848 г., не приведшие к победе народа, и идеи Шопенгауэра укрепили Тургенева в мысли, что как полное счастье не дается частному человеку в его личной жизни, так полная свобода не суждена человеку общественному в его исторической жизни. И здесь и там, думал он, приходится довольствоваться малым, неполным счастьем и ограничивать свои стремления. Жизнь изменить нельзя, к ней можно только целесообразно приспособиться; наивно стремиться к резким и внезапным поворотам, можно рассчитывать только на медленные, постепенные изменения.

Под влиянием вышеперечисленных факторов в повестях и романах Тургенева 50-х годов очень четко и определенно создается тип «лишнего человека». Он явился большим социальным обобщением и оказался прочно связан, прежде всего, с именем автора «Рудина», «Дворянского гнезда» и «Аси». Этому способствовала и широко известная статья Добролюбова по поводу героев типа Рудина, а также полемика вокруг повести «Ася». Но здесь стоит обратиться непосредственно к теме настоящей работы и рассмотреть каждого героя повестей индивидуально.

Одной из жемчужин литературного наследия великого русского писателя Тургенева стала небольшая повесть «Ася». Оточенная по форме, глубокая по содержанию, она отразила всю глубину души писателя, его грустные размышления о человеческих судьбах, о той поре жизни человека, когда он молод, полон надежд и веры в любовь…

В повести рассказывается о любви двух молодых людей. Русские Ромео и Джульетта. Но если в трагедии Шекспира причины разлучившие молодых людей ясны, то в повести Тургенева все загадочно и запутано.

Замысел нового произведения возник случайно. Н. А. Островская так передает рассказ Тургенева о случайном «зинцигском» впечатлении, которое побудило писателя снова засесть за работу: «Вечером… вздумал я поехать кататься на лодке… Проезжаем мы мимо небольшой развалины; рядом с развалиной домик в два этажа. Из окна нижнего этажа смотрит старуха, а из верхнего высунулась голова хорошенькой девушки. Тут вдруг нашло на меня какое-то особенное настроение. Я стал думать и придумывать, кто эта девушка, какая она и зачем она в этом доме, какие ее отношения к старухе,- и так тут же в лодке и сложилась у меня вся фабула рассказа».

Эта повесть - рассказ господина Н.Н., это воспоминания о днях давно ушедших. Анонимность дает возможность предположить, что в этом герое будет много личностного от самого Тургенева. Отсутствие имени и фамилии, возможно, заставило Тургенева донести до читателя мысль, что герой очень близок к нему, что и сам писатель, возможно, является прообразом своего героя. Действительно их объединяет многое, оба имеют средства, оба путешествуют за границей. Но уже в начале рассказа звучит грустная нота, некий скорбный аккорд, который говорит, что человек чем-то неудовлетворен, что он не реализовал свои мечты, хотя, казалось, имел все. Теперь же положение героя не столь блестяще, и время «золоченых пряников» давно прошло.

В «Первой любви» Тургенев вновь утверждает понимание любви как жестокой и грозной силы, над которой человек не властен. Она, эта сила, дарует человеку счастье, и она же показывает его непрочность, его трагическую сущность. Человек должен, по Тургеневу, пройти длинную цепь стремлений и разочарований, пока жизненный опыт не подскажет ему необходимость отказаться от претензий на счастье, отказаться от личного ради внеличных целей того, что он считает своим нравственным долгом. Только наложив на себя «железные вериги долга», он найдет если не счастье, то во всяком случае удовлетворение, хотя и горькое, от сознания выполненной обязанности, возложенной на себя взамен неосуществимых эгоистических стремлений.

Совершенно понятно, что пессимистические идеи Тургенева не могли быть приняты его революционными современниками, и в первую очередь – Чернышевским и Добролюбовым, которые были убежденными сторонниками теории «разумного эгоизма». Суть этой теории заключалась в том, что для внутренне цельного, разумного, то есть нормального, человека нравственный долг – это не «железные вериги», не что-то извне ему навязанное, а его личная потребность, его «эгоистическое» стремление. Поэтому для сторонников морали «разумного эгоизма» никакого противоречия между личным счастьем человека и общественным его долгом не было и быть не могло. Теоретикам революционной демократии было также ясно, что этические взгляды Тургенева имеют вполне определенный политический смысл, - недостижимость полного счастья в личной жизни означало у Тургенева, в сущности, и недостижимость полной свободы в жизни общественной.

Но в тоже время в «Первой любви», как, впрочем, и в большей части других повестей и рассказов Тургенева, посвященных, казалось бы исключительно личным судьбам героев, любовь – это отнюдь не просто одно из интимнейших человеческих чувств. У Тургенева любовь всегда сильная страсть, которую он приравнивает к самым могучим человеческим страстям, способным, перековать человека, сделать его сильным и волевым, способным на подвиг и жертву. «…любовь, - говорит он, - есть одна из тех страстей, которая надламывает наше « я», заставляет как бы забывать о себе и о своих интересах… Не одна любовь, всякая сильная страсть, религиозная, общественная, даже страсть к науке, надламывает наш эгоизм. Фанатики идеи, часто нелепой и безрассудной тоже не жалеют головы своей. Такова и любовь».