8. Волобуев п.В.

Альтернатива Октябрьской революции действительно была.

Исходный пункт - Февральская буржуазная демократическая революция.

Известно, что после поражения первой российской революции 1905-1907 годов между классами и партиями целое десятилетие шла борьба вокруг двух возможностей буржуазного развития: либо Россия путем реформ «сверху» превращается в конституционную буржуазную монархию, либо новая революция сметает царизм. Либеральная буржуазия ... стремилась направить развитие страны по первому пути и тем предотвратить революционные потрясения. Но своей цели... старалась достигнуть путем соглашения и раздела власти с царизмом...

Но Николай IIи дворцовая камарилья во главе с Распутиным непримиримостью к буржуазной оппозиции, нежеланием поступиться хотя бы частицей власти наглухо заблокировали возможность каких-либо реформ. Февральский взрыв стал исторической неизбежностью. А с ним и альтернатива: или социалистическая революция, или буржуазно-реформистское преобразование, очищающее социальные и экономические структуры страны от остатков феодализма и утверждающее буржуазно-демократический строй.

Итак, почему же не состоялся в 1917 году буржуазно-реформистский путь развития ? ... и при новом, буржуазном правительстве продолжалась тяжелейшая, ненавистная народу война. Оставался нерешенным вопрос о земле, обостряя вековой конфликт между многомиллионным крестьянством и горсткой помещиков. Рабочий класс подвергался варварской эксплуатации...

... В отличие, например, от французской буржуазии в 1793 году, русская не смогла пожертвовать отжившим свой век помещичьим землевладением и потому лишилась поддержки крестьянства. Точно так же правящая буржуазия не хотела отказаться и от продолжения войны...

Временное правительство, называвшееся временным именно потому, что управляло страной до Учредительного собрания, всячески саботировало его созыв: буржуазия резонно опасалась, что в обстановке демократической революции это собрание окажется слишком левым. ... Она близоруко рассчитывала, как выразился один из ее авторитетнейших представителей, П.П. Рябушинский, что «все обойдется и русский народ никого не обидит». Не обошлось ! Прав был Джон Рид, когда в своей знаменитой книге «Десять дней, которые потрясли мир» отметил: «буржуазии следовало бы лучше знать свою Россию». История свидетельствует, что за незнание страны и народа, игнорирование его нужд правителям рано или поздно приходится расплачиваться...

До осени 1917 года в народном движении главенствовали демократические партии - меньшевики и эсеры, с 5 мая они входили во Временное правительство... Меньшевики были убеждены, что Россия в силу ее отсталости еще не созрела для социализма, и считали, что «пределом возможных завоеваний... является полная демократизация страны на базе буржуазно-хозяйственных отношений». [Церетели].

... Действительно, ситуация, сложившаяся в 1917 году, особенно в июле-октябре, после мирного периода развития революции, оставляла мало места для реформистских решений основных проблем. Во-первых, крайняя острота классовых противоречий затрудняла наведение реформистских мостов и достижение консенсуса между имущими классами и трудящимися. Во-вторых, узел многочисленных и сложных проблем был затянут так туго, что его реформистская «развязка» требовала большого искусства и времени. В-третьих, практика показала крайнюю слабость буржуазии и мелкобуржуазных демократов, их неспособность реализовать реформистские возможности. ... Сформировавшаяся в условиях царского абсолютизма и потому политически малоопытная, консервативная, экономически исключительно узкокорыстная, лишенная, в отличие от западноевропейской, какого-либо престижа в глазах народных масс, предрасположенная не к уступкам народу, а к авторитарным методам правления - такая буржуазия менее всего была пригодна стать носителем реформизма... . ...Русская буржуазия кое-чему научилась в ходе революции. Уровень ее политической сознательности заметно вырос. Она, например, быстро овладевала опытом политического блокирования с реформистскими партиями. Достаточно напомнить, что, когда в дни апрельского кризиса власть временного правительства повисла в воздухе, правящие буржуазные круги совершили искусственный маневр, проверенный опытом Запада, - пошли на создание коалиционного правительства с участием «умеренных социалистов» - меньшевиков и эсеров. И все же буржуазии по - прежнему роднее и ближе были старые, царистские - грубые и насильственные - формы политической борьбы и государственного управления. И уже в апреле, если не раньше, она затосковала по военной диктатуре. А после июльских дней и временного поражения большевиков орган крупной московской буржуазии - газета «Утро России» - поставила вопрос ребром: «Нечего бояться слова «диктатура». Она необходима!» В своей … речи на П Всероссийском торгово-промышленном съезде в Москве 3 августа Рябушинский цинично заявил, «что нужна костлявая рука голода и народной нищеты» для ликвидации «разных комитетов и советов».

Народные массы верно поняли смысл этого наглого призыва - революционный народ собирались удушить голодом. В свою очередь, в анархически настроенных кругах раздавалось - «сделать из буржуев антрекот». Нужно ли говорить, что подобные выступления лишь углубляли пропасть между имущими и трудящимися классами?!...

Под влиянием официальной исторической науки у нас десятилетиями складывались представления о большевиках как бескомпромиссных и беспощадных революционерах. Но именно они в марте - октябре 1917 года были единственной политической силой в стране, которая проявляла готовность к диалогу с демократическими партиями. Кстати, именно политический блок с левыми эсерами и компромисс с трудящимся крестьянством позволили П Всероссийскому съезду Советов принять знаменитый Декрет о земле и обеспечили победу Октября.

За восемь месяцев пребывания буржуазии и соглашателей у власти ни земли, ни мира, ни хлеба, ни закона о 8-часовом рабочем дне, ни ослабления хозяйственной разрухи народные массы не получили... . Что касается Учредительного собрания, то о перспективах его созыва меньшевистская газета «Свободная жизнь» писала в начале сентября: «Не везет Учредительному собранию! Его откладывают, о нем забывают, к нему не готовятся». Оно отложено на девять месяцев - «страшно длинный срок, какого не знала ни одна европейская революция»... Более того, ей (России - ред.) угрожало территориальное расчленение и удушение со стороны империалистических государств. По поводу этой угрозы били тревогу большевики, о ней заговорила и меньшевистская печать... Ленин и большевики рассматривали переход к социализму не как некий сверхъестественный «прыжок в неведомое», а как практический выход из кризиса буржуазно-помещичьего строя, то есть как конкретный ответ на конкретные проблемы общественного развития...

На повестку дня выдвигаются новые альтернативы. Русская буржуазия, давно уже жаждавшая военной диктатуры, осенью 1917 года окончательно отказывается от буржуазной демократии и, следовательно, от всяких реформистских идей. Позднее, находясь в эмиграции, это признал лидер кадетской партии П.Н.Милюков. Он писал, что в стране тогда создалось «парадоксальное положение»: буржуазная республика защищалась «одними социалистами умеренных течений», утратив в то же время «последнюю поддержку буржуазии»...

Теперь народным массам приходилось выбирать не между властью Советов и буржуазной демократией, как в первые четыре месяца революции, а между властью Советов и диктатурой контрреволюционной военщины... Исторически бесспорно, что если бы большевики промедлили со взятием власти и не упредили контрреволюцию, то слабое правительство Керенского сменила бы военная клика. Наступили бы десятилетия жесточайшего белогвардейского террора (вероятно, не уступающего сталинскому), социального, экономического и культурного регресса.

Одновременно осенью 1917 года грозные очертания приобрела и новая альтернатива: возможность анархистского бунта... Стихийный бунт был чреват гибелью культуры и в конечном счете также обернулся бы иностранным вмешательством и торжеством контрреволюционной диктатуры. Одной из причин, почему Ленин торопил большевиков со взятием власти, были опасения, что стихийный взрыв анархии опередит все расчеты и планы.

Императив истории оказался таким: Россия, чтобы остаться Россией, должна стать социалистической.

Буржуазные историки в рассуждениях о нашей революции обходят главное - степень вероятности реформистской альтернативы. Мы, напротив, считаем необходимым подчеркнуть, что в условиях российской действительности 1917 года она была невелика (неизмеримо меньше откровенно контрреволюционной).

Никому не возбраняется вздыхать по несостоявшимся буржуазным альтернативам Октября. Но реалии таковы: перевес сил был на стороне революционного народа, и он решил вопрос о выборе пути в свою пользу, избрав социализм.

Родина. 1989 г. № 10