Gromova_LP / Громова Л.П. - История русской журналистики XVIII - XIX веков - 2003 / 18 век / 03 Зарожд частной ж-ки / 4 Труд пчела Празд время

Глава 3

ЗАРОЖДЕНИЕ ЧАСТНОЙ ЖУРНАЛИСТИКИ

§ 1. «Трудолюбивая пчела»

Новый этап развития русской журналистки приходится на конец 1750-х — начало 1760-х годов и связан с зарождением частных изданий. К этому моменту созрели условия для появления первых литератур­ных журналов. 11 издававшийся до этого Академией наук единственный в России журнал «Ежемесячные сочинения» в силу своей научно-про­светительской направленности имел сравнительно узкий круг читате­лей. Но углубление процесса культурных преобразований — открытие Московского университета (1755), учреждение Российского публич­ного театра (1756). создание Академии художеств (1757) — способству­ет увеличению числа культурной интеллигенции. Серьезно расширя­ется сфера воздействия литературы на общественное мнение. В этих условиях возникает потребность в появлении журналов, способных удовлетворять запросы новой читательской аудитории из числа обра­зованного дворянства и приобщенного к литературе городского люда.

Примечательно, что инициатива в создании такого рода журналов исходит из кругов, связанных с деятельностью учебных заведений нового типа, таких как Сухопутный шляхетный кадетский корпус в Петербург и только что открытый университет в Москве. Именно в лоне этих учебных заведений формируются кружки любителей лите­ратуры, для которых выпуск журналов оказывается наиболее удоб­ной формой контактов с читателями — как в целях творческого само­утверждения, так и в аспекте приобщения к литературе своих соотечественников.

Первые опыты по выпуску литературных журналов имели место в Петербурге и были связаны с Сухопутным шляхетным кадетским корпусом, привилегированным учебным заведением, открытым еще в

царствование Анны Иоанновны и готовившим офицеров для армии И высших чиновников для государственной службы. В корпусе по­ощрялись занятия литературой и переводами, культивировался ин­терес к театру, и многие выпускники корпуса, такие, например, как А. П. Сумароков, М. М. Херасков, А. А. Наргов, стали известнейши­ми литераторами своего времени.

В декабре 1758 г. Александр Петрович Сумароков подает в канце­лярию Академии наук прошение о предоставлении ему возможномти «издавал помесячно журнал для ycлyги народной». И начиная с ян­варя 1759 г. в столице выходит журнал под названием «Трудолюбивая пчела», единоличным издателем и редактором, а также и основным вкладчиком которого выступал Сумароков. Месяцем раньше с ана-логичной просьбой об издании журнала на имя директора Сухопут­ного шляхетною корпуса обратился oт группы преподавателей и вы­пускников корпуса А. П. Мелыунов. Журнал этой группы назывался «Праздное время, в пользу употребленное»: он начал выходить так-же с января 1759 г. Эти два издания стоят у истоков литературной журналистики в России XVIII в. и являются первыми частными жур­налами.

Журнал «Трудолюбивая пчела» выходил ежемесячно на протяже­нии всею 1759 г. с постоянным тиражом 1200 экземпляров, К тому моменту, когда Сумароков начал издавать журнал, eго имя было уже широко известно в литературных и театральных кругах Петербурга Своими трагедиями, комедиями и оперными либретто он фактиче­ски заложил основы отечественной драматургии. Не случайно при основании в Петербурге в 1756 г. первою государственного Россий­ского публичного театра он был назначен его директором и в течение трех лет достойно возглавлял его в неимоверно грудных условиях. Су­мароков выступал одновременно и как поэт, и как теоретик новой классицистической доктрины, став за короткое время подлинным за­конодателем литературных мнений в Петербург.

Желание издавать журнал возникло у нею, по-видимому, в связи с потребностью иметь трибуну для отстаивания своих позиций, учитывая почти не прекращавшуюся полемику между известными литераторами тех лет, в которой сам Сумароков играл не последнюю роль. Для участия в журнале Сумароков привлек близких ему людей из числа преподавате­лей и выпускников Сухопутною шляхетного корпуса — Г. В. Козицкого, Н. Мотониса, С. и В. Нарышкиных, А. А. Нартова. Кроме того, в «Тру­долюбивой пчеле» сотрудничали В. К Тредиаковский, И. А. Дмитриев­ский, А. А. Ржевский и даже дочь Сумарокова Екатерина Александровна.

Содержание и весь стиль периодического издания носили на себе отпе­чаток личности издателя. Отдельные номера сплошь состояли из произве­дений Сумарокова. Он печатает па страницах «Трудолюбивой пчелы» свои эклоги и элегии, притчи и эпиграммы, критико-публицистические и исто­рические статьи, филологические разыскания, наконец, переводы. Пуб­ликации других сотрудников также подбирались не случайно. Это был боевой общественно-активный и насыщенный журнал.

Одна из главных заслуг сумароковского издания состояла в том, что в нем стихийно сформировалась типовая структура литературного журнала, в дальнейшем утвердившаяся в отечественной периодике XVIII в. Каждый номер включал в себя переводные и оригинальные материалы, чередуя прозаические и стихотворные сочинения. Стро­гой последовательности расположения материалов Сумароков не со­блюдал, но обычно первую половину номера составляли сочинения в прозе серьезного познавательного, иногда научного содержания, за которыми следовали художественные произведения, в основном пере­водные. Вторую половину номера занимали обычно стихи и публици­стические эссе в форме коротеньких заметок нравоучительного или сатирического плана, выдержанные в стиле распространенной в евро­пейской периодике формы «писем». Обозначения разделов или руб­рик, как это позднее стало принято в журналах XIX в., «Трудолюбивая пчела» не имела. Не было в ней и литературно-критического отдела.

Особенно важное место на страницах издания занимала сатира. Из номера в номер там печатались самые разные материалы сатириче­ского содержания, как переводные, так и оригинальные.

Так, в апрельском номере «Трудолюбивой пчелы» читатели могли познакомиться с сочинением известного немецкого сатирика эпохи Просвещения Г. В. Рабенера «Опыт немецкого словаря» в переводе Андрея Нартова, который расположил слова по русскому алфавиту. Этот перевод явился первым в русской литературе образцом паро­дийного толкового словаря. В ряде номеров были опубликованы пере­воды из английского сатирико-нравоучительного журнала Р. Стиля и Д. Аддисона «Зритель» ("The Spectator"), а в мартовском номере — перевод «учебного разговора» знаменитого сатирика эпохи Возрож­дения Эразма Роттердамского. В том же номере журнала Сумароков помещает перевод сочинения известного античного сатирика Лукиа-на «Разговоры в царстве мертвых», а в июньском — остроумную сценку того же автора «Торг жизней». В августовском номере жур­нала Сумароков публикует переведенную им самим философско-са-тирическую повесть Вольтера «Пришествие на нашу землю и пребы­вание на ней Микромегаса», а в следующем номере — отрывок из знаменитой «Сказки бочки» Дж. Свифта в переводе Г. В. Козицкого под названием «Краткое изображение о естестве, пользе и необходи­мой потребности войны и ссор». Ноябрьский номер журнала откры­вает публикация прозаического перевода «Сатиры 1» Горация.

Таков был диапазон переводной сатирической литературы, пред­ставленной на страницах «Трудолюбивой пчелы». Публикация об­разцов античной и ренессансной сатиры, шедевров памфлетно-пуб-лпцистической и нравоописательной сатиры эпохи Просвещения не только расширяла кругозор русских читателей XVIII в., но и обогаща­ла арсенал отечественных традиций в области сатиры. Так, в подра­жание Лукиану Сумароков сочиняет «разговоры мертвых», малень­кие сатирические диалоги душ умерших, в которых едко высмеивает сословную спесь дворян, мздоимство судей, низкопоклонство и угод­ничество чиновников («Скупой и мот», «Высокомерной и низкомер­ной», «Господин и слуга» и др.). Следуя примеру Г. В. Рабенера, в апрельском номере «Трудолюбивой пчелы» Сумароков печатает соб­ственный опыт пародийного грамматического пособия «Истолкова­ние личных местоимений Я, ты. он, мы. вы, они», выдержанное в явно сатирическом ключе. В правилах сочетания местоимений с при­лагательными и глаголами, в описании степеней сравнения место­имений остроумно высмеивались тщеславие и самолюбование мел­ких душой, но знатных чинами господ.

Но по-настоящему программный характер имело помещенное Сумароковым в декабрьском номере журнала небольшое эссе «Сон. Щастливое общество». Как видно из названия, автор прибегнул к весь­ма распространенному в просветительской сатире XVIII в. жанру «сна». Но в сущности это своеобразный набросок трактата об иде­альном социальном устройстве государства. Сумароков рисует кар­тину общества, основанного на законах справедливости и равенства всех, кто честно исполняет свои обязанности: «Не имеют тамо люди ни благородства, ни подлородства и преимуществуют по чинам, дан­ным им по их достоинствам, и столько же права крестьянской имеет сын быть великим господином, сколько сын первого Вельможи. А еще подает охоту ко снисканию достоинства, ревность ко услугам отечеству и отвращение от тунеядства». В этом обществе «грамоте все знают» и нет места для суеверия и лицемерия; «дела во всех при­казах вершатся не по числу голосов, но по книге узаконений... за малейшие взятки лишается судья и чина своего, и всего имения». Главным законом моральной жизни людей этого общества является правило, открывающее книгу узаконений и состоящее из одной запо­веди: «Чего себе не хочешь, того и другому не желай».

В данном сочинении Сумароков предпринял первую в русской литературе XVIII в. попытку создания социальной утопии Неразрыв-но связанный с сатирой, этот жанр нeceт в себе моделирование неко­ею позитивного идеала человеческого общежития. В полном соот­ветствии с иллюзиями эпохи Просвещения Сумароков связывает свои представления об идеальном социальном устройстве с концепцией «просвещенною абсолютизма». Не случайно высшая власть в ЭТОМ «щастливом обществе» принадлежи г мудрому добродетельному монарху, который «слабости прощает милосердно, беззакония нака-зует строго», а по ходу повествования автор настойчиво подчеркива­ет справедливость и мудрость законов этой неведомой земли, про­стоту судопроизводства в ней и бескорыстие судей.

Примечательно, что двумя номерами раньше Сумароков публи­кует coбственное «Слово похвальное о Петре Великом» — типичный образец риторическою панегирика, прославляющего деяния царя, вошедшего в историю как реформатор, изменивший облик своей страны. Сумароков подчеркивает преобразовательные заслуги этою монарха, собственным примером являвшею образцы храбрости и патриотизма. «Не в великолепии ищут великие государи величества, не в великолепии искал ею и ты, великий государь. Твое великолепие было попечение о государстве, едино украшение и сияние венца, ибо все протчее пустой только блеск».

Из материалов научно-познавательного характера помимо пере­водных следует отметить публицистические по характеру статья Су­марокова, посвященные русскому языку, защите ею от необосно­ванных заимствований и преобразований. Это статья «О истреблении чужих слов из русскою языка» и лит вистическое разыскание «О ко­ренных словах русскою языка». Первая статья открывалась справед­ливым тезисом: «Восприятие чужих слов, а особливо без необходи­мости, есть не обобщение, но порча языка». Но в аргументации этою тезиса Сумароков неосознанно вступает в противоречие со своей собственной практикой драматурга, открывшего русскому зрителю достижения французской театральной кулыуры BMecтe с целым ком­плексом идеи и понятий, неизвестных дотоле в России. Отдельные наблюдения Сумарокова, связанные с крайностями употребления иностранных слов — вроде бурса вместо кошелек, едюкация вместо воспитание, роа вместо король, кухмистр вместо повар, едиция вместо издание книги и т. п., — выглядят вполне оправданно. Но многие лексические нововведения выдержали испытания временем: на­пример. Отмеченные им же татарские слова лошадь, кафтан, полу­чившие права гражданства в русском языке наряду с исконными словами конь, шуба, или утвердившиеся в русском языке греческие слова порфира, скипетр, диадема, названия наук — филология, фи­зика и т. п. Исторический процесс обогащения русской лексики пу­тем включения в нее отдельных иностранных слов протекал в XVIII в. весьма активно, поэтому опасения Сумарокова за судьбу отечествен­ного языка были вполне понятны. Но целый ряд иноземных слов, выз­вавших сопротивление писателя, таких, например, как веер, дама, фрукты, мантилья, деликатно, туалет, принц, выдержали испыта­ние временем и вошли в лексический фонд pyccKoi о языка.

Вторая статья касалась этимологических разысканий относитель­но родственности русского языка немецкому и другим европейским языкам, у которых Сумароков находил скифские корни. Само поня­тие скифского праязыка сохраняло много неясностей, поскольку Су­мароков включал в него и гюркские и даже маньчжурские элементы. И производимые на этой основе лексические сопоставления у совре­менного человека могут вызвать только улыбку. Так, слово бой обьяв-ляется родственным лексемам боль, болезнь Сумароков утверждал, что в основе всех их лежит ой — восклицание при болезни.

Почти в каждом номере под рубрикой «Письма» печатались коро­тенькие эссе публицистического или сатирического содержания, за­ключавшие в себе выражение позиции Сумарокова по самым раз­ным вопросам тогдашней общественной и литературной жизни. Чаще всею подобные эссе были выдержаны в ироническом, а то и в резко критическом духе. В данном случае Сумароков следовал традиции европейской сатирико-нравоучительной эссеистики, подражая опы­там немецкою сатирика Г. В. Рабенера и датского писателя Л. Гольберга. Иногда подобные эссе являлись откликами на лигературную полемику тех лет и были своеобразной формой борьбы с поэтиче­скими противниками («О несогласии». «О разнице между пылким и острым разумом», «О неестественности», «К несмысленным риф-мотворцам»). Но чаще материалы «писем» представляли собой рез­кие сатирические инвективы против распространившегося в дворян­ской среде увлечения модой, или против сословного чванства, или против коррупции чиновничьею аппарата. К этой категории матери­алов можно отнести эссе «О достоинстве», «Четыре ответа», «О чте­нии романов», «О некоей заразительной болезни», «О думном дьяке, который взял у меня пятьдесят рублев». Последнее эссе, например, представляло собой живой портрет взяточника, детально раскрывав­ший практику мздоимства.

Публикация подобных материалов не могла остаться незамечен­ной в официальных кругах. И неудовольствие с их стороны позицией издателя «Трудолюбивой пчелы» послужило, по-видимому, причи­ной закрытия журнала на исходе 1759 г. О наличии у Сумарокова скрьпых недоброжелателей можно судить по стихотворению «Рас­ставание с Музами», которое он поместил в декабрьском номере журнала, подводя этим итог изданию.

Для множества причин Противно имя мне писателя и чин С Парнаса нисхожу. с\олу противу вот Во время пущего я жара моего И не взойду ПО смерть я больше на него

С ульба моей то дОЛИ. Прощайте, музы, навсегда! Я более писать не буду никогда

Обещание свое не писать Сумароков не выполнил, ибо уже в сле­дующем, 1760 г. стал сотрудником другого петербургского литера­турного журнала, издававшегося в стенах Сухопутного шляхетного

корпуса.

§ 2. «Праздное время, в пользу употребленное»

Журнал «Праздное время, в пользу употребленное» выходил на про­тяжении 1759-1760 гг. еженедельно. В первый год выпуска он имел тираж 600 экземпляров, во второй год — 400 экземпляров. Основными вкладчиками журнала были преподаватели и выпускники Сухопут­ною шляхетного корпуса, в частности, П. И. Пастухов, П. С. Свисту­нов, А. А. Нартов, Н. С. Титов, кн. В. Белосельский Известно о сотрудничестве в журнале также С. А. Порошина, С. В. Перфильева, Л. И. Сичкарева. С 1 760 г. в журнале начал активно печататься А. П. Сумароков.

Решение издавать журнал возникло у eго opганизаторов. по-видимо­му, стихийно, ибо какой-либо четкой программы в материалах «Праздного времени», по крайней мере на протяжении 1759 г., не прослежива­ется. Этот журнал значительно уступал сумароковскому по своей содержательной насыщенности и в литературном отношении оставался безликим. Подавляющая часть публикации журнала, особенно в пер­вый год издания, состояла из переводов. Источниками служили сатири­ко-нравоучительные и полунаучные европейские периодические изда­ния, такие как английский «Зритель», немецкий «Патриот», французские «Экономические новости», журнал «Датский магазин» и др. Некоторые материалы были переведены с итальянского и латинскою языков.

О какой-либо строго выдержанной системе расположения матери­алов в пределах отдельных номеров «Праздною времени» также не приходится говорить. Чаще всего номер складывался из двух публи­каций без какой-либо дифференциации материалов по тематическо­му или жанровому принципу. Иногда весь номер отводился для пуб­ликации какого-либо одного переведенного произведения с продолжением ею печатания в следующих номерах. Так обстояло дело, например, с помещением в четырех номерах за декабрь 1759 г. и в одном номере за январь 1760 г. переведенной с французского языка повести С. В. Сен-Реала «История о дон Карлосе», а также сати­рических циклов Г. В. Рабенера, переведенных с немецкою языка и регулярно появлявшихся в «Праздном времени» за 1760 г.

Что касается тематической выдержанности материалов, то в этом отношении журнал полностью оправдывал свое название, по край­ней мере за период 1759 г. Переводы морализирующих статей в фор­ме писем или «разсуждений» буквально заполняли номера «Празд­ного времени». Достаточно перечислить названия некоторых материалов, чтобы получить представление об их содержании: «О чести», «О привычке», «О щастии и нещастии», «Разсуждение о пре­делах дружества», «О честолюбии», «Об избрании сообщества», «Раз-суждение о душевном спокойствии и о безумных людских желаниях». «О ревности» и т. д. Другая часть материалов знакомила читателей с наследием античной истории и культуры. Иногда это были переве­денные с немецкого языка подражания Лукиану («Разговоры 6oгоов» пли «Разговор Александра Великого с Диогеном»). Но чаще печата­лись занимательные рассказы на сюжеты античной истории; напри­мер, переведенный из итальянской книги Ф. Лоредана «Игра мечта­нии» отрывок «Александр раскаявшийся» — об убийстве в порыве гнева македонским царем своего друга и помощника Клита; или пе­реведенный из французского журнала рассказ «Великодушие в люб­ви» — о благородном поступке римскою полководца Сципиона Аф­риканскою по отношению к своему побежденному противнику; или эссе в духе «Жизнеописаний» Плутарха «Сравнение Ганнибала с Сципионом Африканским» И тут же читателю предлагались пере­вод статьи «О фарфоре» из французского экономического журнала, или статья «Новый способ, как приуготовлять конопле с меньшим обыкновенным трудом», или научная статья, переведенная из немец-koi о журнала, — «О новоизобретенных особого рода мехах, кои во­дяными назвать можно», или подготовленное, по-видимому, каким-то русским автором «Краткое рассуждение о коммерции между Россией и Турцией». Такая тематическая мешанина свидетельство-

вала о стихийности в подборе материалов для журнала и об отсут­ствии у издателей «Праздного времени» четкого плана издания.

Впрочем, некоторые вполне определенные установки издателей журнала, свидетельствовавшие об их идеологической позиции, в ряде публикаций раскрываются. Так, в одном из январских номеров жур­нала за 1759 г. была помещена статья «Письмо о пространстве разу­ма и пределах оного». Неизвестный автор исходит из постулата, со­гласно которому невежество простолюдинов является благом для общества, и стремится обосновать данный тезис. По мнению автора, пользоваться плодами наук и искусств, всех других достижений разу­ма составляет прерогативу исключительно представителей правяще­го сословия: «Если бы земледелец был проницателен, остроумен и чрезмерно любопытен, восхотел ли бы он день и ночь в полях ски­таться за стадом? Между тем, ежели скот и земля оставлены будут в небрежении, останемся все без одежды и без пропитания, всюду ро­дится бедствие и нестроение. Итак, грубость и невежество поселяни­на немалое есть для нас благодеяние».

Другой темой, определявшей содержательную направленность журнала, была тема воспитания. Учитывая, что издание «Праздного времени» осуществлялось силами преподавателей учебного заведе­ния, такая ориентация в выборе переводных материалов была вполне естественна. Так, уже в одном из февральских номеров было поме­щено «Разсуждение о учении», где утверждалась польза для юноше­ства приобщения к наукам. Сразу два материала, посвященных этой проблеме, были опубликованы в следующем номере. Это коротень­кое эссе «О действиях доброго И худого воспитания» и своеобразная подборка учебных рекомендаций, так и называвшаяся — «Правила для учащагося». Характерно, что наряду с мыслью о важности изу­чения древних языков выдвигается требование «чисто и правильно говорить на природном языке». Не исключено, что данный материал, имевший чисто прикладной характер, был оригинальным, а не пере­водным. Зато в одном из августовских номеров появляется переве­денное из немецкого журнала «Письмо», посвященное проблеме воспитания нравственным примером, а в номере от 9 октября было помещено также переведенное с немецкого языка «Размышление женщины о воспитании дочерей». Все эти материалы, связанные те­мой воспитания, вписывались в общий контекст журнала, определяв­ший его облик на протяжении 1759 г.

Положение изменилось в 1760 г., когда издателем и основным вкладчиком «Праздного времени» стал преподаватель Сухопутного шляхетного корпуса П. И. Пастухов и в журнале начал активно сотрудничать А. П. Сумароков, вынужденный прекратить издание «Тру­долюбивой пчелы». Прежде всего претерпела изменения содержа­тельная направленность журнала, резко возросло число материалов сатирического характера и почти в каждом номере теперь были пред­ставлены стихотворные сочинения Сумарокова — его ЭКЛОГИ, идил­лии, песни, эпиграммы, а главное, сатирические притчи. Значитель­но изменился и структурный облик издания.

Уже в январском номере журнала была опубликована статья «О хвале и хуле» — перевод фрагмента из «Нравоучительных рассужде­ний» известного датского писателя и драматурга Л. Гольберга. В этой переводной статье издатели «Праздного времени» по-своему пред­восхищали позицию Екатерины II, заявленную в журнале «Всякая всячина», где императрица отстаивала идею незлобивой, «человеко­любивой» сатиры.

Более обстоятельное освещение, в сущности, того же вопроса со­держалось в статье «Письмо о позволении сатир», помещенной в апрельском номере журнала за 1760 г. Статья являлась переводом одноименного теоретического трактата немецкого сатирика Г. В. Рабенера. Автор придал трактату эпистолярную форму, построив его как ответ своему корреспонденту, обратившемуся к нему с вопро­сом: «Почитает ли он (автор) сатиры положительными и что при со­чинении оных особливо соблюдать должно?» Такой прием обсужде­ния проблем был довольно распространен в европейской литературе эпохи Просвещения. В ответе подчеркивалась нравоучительная функ­ция сатиры: «Наставление должно быть всегда главным намерением сатиры... Делая пороки смешными, уязвляем мы людей в самое чув­ствительное место», вызывая этим «омерзение к тем привычкам, кои делают их смешными у людей разумных». Три главных порока, иска­жающих человеческую природу, должны быть, по мнению автора, основными объектами сатиры: «честолюбие, сребролюбие и сла­столюбие».

Касается Рабенер в трактате и методов сатирического обличения. Не поучение, а скрытый под личиной иносказания живой показ па­губности порока составляет силу сатиры. Наиболее успешно эта на­глядность назидательного примера достигается в басне: «Если б я Гарпаксу сказал: Как тебе не стыдно, сребролюбцу... Подумай, Гарпакс, что ты делаешь? Скупость есть начало всему злу, и те, кои желают быть богатыми, впадают в искушение и сети... Он бы только позевал, в сем бы состояла вся польза моего учения. Расскажи же ему басню о больной собаке, которая при смерти своей только тем и беспокои­лась и мучилась, что не смогла сглодать спрятанных ею кос гей прежде своей смерти... Гарпакс постыдится и почувствуем по крайней мере, внутреннее обличение, что страсть его безумна». В определе­нии границ допустимости обличения сатирой конкретных лиц Рабе-нер, в сущности, занимал двойственную позицию, исходя из убежде­ния, что изображаемые пороки всегда имеют в жизни подлинных носителей, черты которых неизбежно отражаются в сатирических произведениях.

Характерно, что в том же номере журнала издатели поместили «От вет на прежнее письмо», автор которого полностью присоединялся к идеям трактата Рабенера относительно возможности конкретного жи­вого изображения обличаемых в сатире пороков и их носителей.

Помимо теоретического обсуждения проблем сатиры издатели по­чти в каждом номере публикуют разнообразные материалы, так или иначе связанные с этим родом литературы, как переводные, так и ори­гинальные. В этом отношении «Праздное время» в 1760 г. приняло эстафету от сумароковского журнала. Так, П. И. Пастухов на протяже­нии пракчически всего 1760 г. публикует перевод обширного сагирико-нравоучительного цикла Г. В. Рабенера «Толкование пословиц». В этом сочинении смысл какой-нибудь избранной пословицы раскры­вался примерами, взятыми из жизни, обнажая или ничтожность пого­ни за богатством (пословица «Богатство ум рождает»), или неизлечи­мость человеческих слабостей и пороков (пословица «Каков в колыбельку, таков и в мот илку»), или, наоборот, утверждая всемогуще­ство Божьего промысла, благотворность верности моральным запове­дям (пословица «Божий браки Божиим промыслом устраняются»). Кроме го1 о, в нескольких номерах журнала за ноябрь и декабрь был напечатан также переведенный Пастуховым цикл нравоописательных очерков Рабенера «Семью семь предвещаний»; каждый из этих очер­ков представлял собой сатирический портрет лица, олицетворяющего какой-либо порок.

Эти блестящие образцы нравоописательных зарисовок, как и сатирико-назидательные эссе, были своеобразной школой, формировав­шей предпосылки отечественных традиций сатирической прозы. При­мером тому служат памфлетные сатирические «сны», которые помещал на страницах «Праздного времени» неутомимый Сумаро­ков. За этой жанровой формой скрывались те же сатирические эссе, наполненные сарказмом по отношению к главному недоброжелате­лю автора — барону К. Е. Сиверсу. Столкновения с этим вельможей, ведавшим театральным ведомством в столице, заставили Сумароко­ва оставить пост директора Российского публичною тeaтpa в 1759 г. И в своих сатирических «снах», помещенных в ноябрьских номерах

журнала, Сумароков пародийно обыгрывает сюжет подачи челобит­ной от лица Мельпомены (музы трагедии) на имя Российской Паллады, где он просит защитить российскую литературу oт самодурства безграмотных подьячих, явно намекая на Сиверса. В ноябрьском но­мере журнала публикуется коротенькое сатирическое эссе «Блоха», полное язви тельных выпадов иносказательного характера против того же Сиверса.

Сумароков оживляет содержание «Праздного времени» и тем, что из номера в номер помещает в журнале свои поэтические произведе­ния. В отдельных номерах журнала теперь появляется рубрика «Paзные стихотворения», где читатель может прочесть «Оду» («Долины Волга затопляя...»), переводы из Горация, эклоги, загадки эпиграм­мы, лирические песни.