Среда: природа и сознание

Модель социального становления в том виде, как она до сего момента представлена, повисает в вакууме, поэтому наш следую 276

щий шаг должен состоять в обеспечении ей более широкого контекста. Социальное становление должно быть помещено в среду, на мой взгляд, двух видов: первый - природа, второй - сознание. Оба вида, если рассматривать их относительно человеческих действий и социетальных операций, очень близки. Поскольку люди живут в определенных пространстве и времени, используют естественные ресурсы, влияют на природные условия и т.д., постольку природа есть неизбежный «контейнер», в котором «помещается» социальная жизнь. Люди не могут существовать вне природы. Следовательно, природа является первым необходимым окружением социального мира. Но люди - мыслящие существа, использующие символы, общающиеся друг с другом, формирующие верования и т.д. Они всегда погружены в мир идей - как собственных, так и своих современников, и даже предшественников, и их невозможно представить вне этого окружения. Следовательно, сознание - вторая необходимая среда человеческого общества. Столь неизбежная двойственность человеческой конституции (люди одновременно являются и естественными объектами, и сознательными субъектами) влечет за собой двойственность той среды, в которой осуществляется человеческая практика.

Начнем с наиболее очевидной стороны, с естественной среды. Она существует в двух видах: как внешние природные условия, в которых действуют люди и оперируют структуры, и как внутренние черты индивидов, которые являются конечным субстратом общества. К внешним природным условиям могут быть отнесены климат; рельеф местности; животные, растения, микроорганизмы в их взаимодействии с природной средой; состав и строение земной коры и т.д. Все это имеет непосредственное отношение к человеческим действиям и к оперированию структур, находится с ними во взаимосвязях. Одни сети взаимосвязей поощряются, даже усиливаются, другие сдерживаются естественными условиями. Представим себе пути миграций и торговли, сети коммуникаций или типов поселений в горных районах и, напротив, на равнинах, в долинах, вдоль рек, на побережье или на островах. Вспомним также об иерархиях неравенства, богатства или власти, типичных для районов с бедными ресурсами, и о тех, что возникают в условиях природного изобилия. Это лишь случайные иллюстрации, которые приходят на ум. Природа влияет на общество не только извне, но и изнутри - через биологическую конституцию и генетический багаж популяции. Большая часть того, что происходит в обществе, зависит от умственных способностей, прирожденных талантов, физической силы, выносливости, здоровья и приспособленности каждого члена общества, рав 277

но как и от периодической повторяемости и распределения этих биологических черт по различным сегментам популяции.

В обеих формах - внешнего и внутреннего - влияния природная среда может выступать как негативный ограничитель (барьеры, ограничения) или позитивный поощритель (удобства, ресурсы). Чтобы выйти на еще более сложный уровень, необходимо рассматривать отношение природы и общества как двустороннее, взаимное. Природа производит периодически изменяющиеся условия, но в то же время это - условия взаимодействия для человеческой деятельности и практики. Она создает поле для возможной актуализации деятельности, но благодаря практике это поле может быть модифицировано. С одной стороны, оно может быть расширено за счет всей технологии, цивилизации и в целом «очеловеченной природы». Заметим, что «внутренняя среда», т. е. наследуемое (биологические или психологические задатки), также может расширяться в процессе деятельности. К этому «внутреннему окружению» относятся тренировки, умственные упражнения, самосовершенствование и выработка навыков. С другой стороны, обратное воздействие практики на естественную среду не обязательно положительно или выгодно, оно может быть неблагоприятным и даже разрушительным. Об этом свидетельствуют истощение ресурсов, недостаток энергии, экологические катастрофы и т.д. Вместе с тем так называемые болезни цивилизации, ухудшение здоровья, снижение выносливости людей показывают, что внутренняя, наследственная организация (природа) индивидов также подвергается неблагоприятному влиянию их собственных действий.

Обратимся теперь к социальному сознанию, или «идеологической среде». Погруженность в сознание - один из отличительных признаков социальных систем. Как считает Ян С. Яви, «социальный мир отличается тем, что его сущности, процессы и отношения возникают и формируются из действий его членов, а те, в свою очередь, опираются на теории и картины мира, которые они периодически создают» (205; 10). Другая формулировка принадлежит Кеннету Болдингу. «Социальные системы - это «направляемые образцы». Знание о самих системах является существенной частью их собственной динамики, т. е. такое знание о системе изменяет саму систему» (55; 7).

Сознание заявляет о себе на разных уровнях нашей модели. В первую очередь, сознание - это, конечно, свойства индивидуальных деятелей. Вслед за Гидденсом я придаю большое значение тому, что он называет «человеческой способностью к познанию». «Быть человеком, - пишет Гидденс, - значит действовать

278

целенаправленно, иметь разумные причины для своей активности и быть способным, если потребуется, разумно объяснить эти причины (включая ложные объяснения)» (149; 3). Разрабатывая некоторые идеи Альфреда Шюца, Гидденс различает две формы сознания: практическую и дискурсивную. «Люди способны не только контролировать собственную повседневную деятельность и деятельность других, но и контролировать сам этот контроль в своем сознании» (149; 29). Данный, несомненно фундаментальный онтологический факт необходимо учитывать в любой картине социальной реальности. Он позволяет говорить о сознании как индивидуальных, так и коллективных агентов, поэтому можно вести речь и о том, что называют «групповой культурой», «идиокультурой», «групповой идеологией» (338; 252), т. е. о характерном распределении идей в группе, типичных, доминантных, широко распространенных верований среди членов группы.

Поднимаясь с нижнего уровня нашей модели к верхнему, мы можем рассматривать сознание в менее индивидуалистических понятиях, уже не как содержание умов отдельных людей, но как надындивидуальные сети взаимосвязей, содержащие идеи, предписания, концепции, традиции, наподобие «коллективных представлений», своеобразных «социальных фактов» Дюркгейма или «третьего мира» Поппера (334; 180).

С обеих сторон сознание сталкивается с центральным онтологическим уровнем деятельности и практики. Потенциальные возможности агентов в значительной степени зависят от того, что люди в данном обществе действительно думают и во что верят (на уровне индивидуального и коллективного сознания), и от того, что их заставляют думать и во что верить идеологические структуры (идеологии, предписания, традиции, «встроенные» в социальное сознание). Первое может рассматриваться как внутренняя среда, поскольку оно размещается в человеческих головах, второе - как внешняя, поскольку это нечто надындивидуальное, существующее вне индивидуального человеческого разума. И то, и другое определяет возможные и невозможные виды практики, доступные и недоступные средства, достижимые или утопические цели. Ограничения, накладываемые природой, жесткие, материальные. Ограничения, накладываемые сознанием, - мягкие, идеологические. Это не означает, однако, что последние не могут быть крайне сильными. История тоталитарных режимов, религиозного фундаментализма и т.д. показывает, до какой степени люди могут быть порабощены господствующими доктринами и идеологиями. Феномен, называемый по-разному, в одном случае - как «подчиненный разум» (298), в другом 279

как «управление мыслью» (219), в третьем - как «власть в третьем измерении» (249), относится именно к этому виду запретов. Практика, в свою очередь, благодаря обратной связи, решающим образом влияет на сознание. Через практику люди обретают убеждения и проверяют их, получают подтверждение истинности или ложности тех или иных заявлений и собственных идей. Именно в практике и через практику, доказывая свою никчемность, неэффективность или антигуманность, разваливаются идеологические структуры, дискредитируются утопии и рушатся догмы, хотя нередко на это уходят века, поскольку принцип инерции действует здесь особенно сильно.

Тот факт, что операции деятельности и практики «погружены в море сознания» - внешнюю и внутреннюю среду, в среду мыслей, верований, идей, - имеет еще более важное значение. Сознание не только воздействует на практику, но является посредником в том влиянии, которое оказывает среда. Люди не просто «реагируют» на ситуацию, они интерпретируют, отбирают те или иные факторы и действуют на основе своих ощущений и выработанных методов. По утверждению Мертона, «мы реагируем не только на объективные черты ситуации, но и на тот смысл, который она для нас имеет» (293; 249). Сознание - индивидуальное, коллективное и социальное - служит вместилищем ресурсов (концепций, символов, правил и т.д.) для таких интерпретаций. Оно может держать людей в неведении относительно каких-либо ограничений или возможностей или открывать им глаза на них; может обманывать их, предоставляя неадекватные интеллектуальные инструменты для понимания реальности; но может развенчивать иллюзии, предлагая критические доводы. Таким образом, естественные условия, ограничивающие или стимулирующие практику, в значительной степени опосредованы «идеологической средой». Деятельность должна быть «разбужена» осознанием угроз или преимуществ, к которым она приведет. Вспомним, например, об «экологическом сознании», которое возникло недавно и побудило широкие массы к действиям против загрязнения среды, хотя на самом деле мир был загрязнен гораздо раньше, по крайней мере еще с начала индустриальной эры. Или возьмем «аэробику», настоящую манию тренировки тела, охватившую людей, когда они уяснили пользу физических упражнений, хотя сидячий образ жизни отрицательно сказывался на их здоровье еще в самом начале урбанизации.

На сознание влияют не только естественная среда, но и социальные структуры. Речь в данном случае идет не о сдерживании или поощрении людей прямым, непосредственным образом. Как

280

давно заметил Токвилль, люди могут терпеть эксплуатацию и лишения веками и восстают лишь с появлением эгалитарной идеологии, провозглашающей свободу, равенство и т.д. (414). Словом, революционная практика возможна тогда, когда пробуждается «революционное сознание». То же можно сказать и о выступлении женщин за свои права. В течение тысячелетий они сносили господство мужчин и стали протестовать против такого подчинения только с формированием «феминистского сознания». Экономические структуры рынка или политические структуры демократии доказали свою ценность во многих частях мира, но их полное принятие в Восточной Европе стало возможным лишь после того, как была достигнута высокая степень «демократического консенсуса» по вопросу о необходимости инициативы, конкуренции, плюрализма и т.д. Для того чтобы действительно полностью использовать возможности демократии, их сначала нужно осознать.

Говоря о решающей роли сознания в функционировании общества, необходимо избегать его односторонней абсолютизации. Было бы иллюзией думать, будто все, что происходит в обществе, осознается его членами. Существуют структуры, окружающие условия и даже собственные ресурсы, о которых люди и не подозревают. Зачастую они не способны предвидеть результаты, особенно долговременные, а также побочные эффекты. К. Поппер сформулировал это с помощью понятия «ситуативная логика» (334; 117). P. Мертон рассматривает подобные непреднамеренные и неосознанные последствия целенаправленных действий как центральную тему социологии. «Интеллектуальная задача социологов состоит в первую очередь в анализе непреднамеренных последствий (среди которых есть и скрытые функции) социальной практики, равно как и в изучении осознанных последствий (среди которых есть явные функции)» (287; 120). В сходном ключе трактует этот вопрос Э. Гидденс: «Человеческая способность к познанию всегда ограничена. Поток действий постоянно приводит к неожиданным последствиям, которые, в свою очередь, могут формировать условия для непреднамеренных действий по типу обратной связи» (149; 27). Эти ограничения агентов и действий отражены на среднем уровне нашей модели, где возможные характеристики деятельности и практики иногда можно рассматривать в качестве изолированных как от внешней, так и от внутренней среды, создаваемой сознанием. Таким образом, можно постулировать спектр ситуаций от «слепого действия» и «спонтанной практики» на одном полюсе до «осознанного действия» и «рационально управляемой практики» на другом. Вдоль этой

281

шкалы располагаются все степени влияния, которое сознание оказывает на функционирование общества.