15

Трансформация семейных отношений и её значение для демографической политики в России

Александр Синельников – кандидат экономических наук, доцент кафедры социологии семьи и демографии социологического факультета МГУ им М.В. Ломоносова.

Источник: Демография.ру

30.12.2006

«Демографические исследования» № 5

В последнее время возлагаются большие надежды на недавно принятые решения о предоставлении женщинам, родившим второго и последующих детей после 1 января 2007 г., первичного материнского капитала в 250 тыс. рублей. Данную сумму можно будет расходовать после достижения ребенком трех лет и только по целевому назначению — на приобретение жилья с помощью ипотеки и других схем кредитования, на оплату образования детей и на увеличение будущей пенсии самой матери.

Несмотря на относительно большой размер этой суммы по сравнению со всеми ранее существовавшими единовременными и ежемесячными пособиями на детей, эта мера демографической политики основана на той же концепции, что и все другие меры, ранее принятые как в нашей стране, так и в любом другом государстве, которое пыталось материально облегчить содержание детей.

Предполагается, что основная причина низкой рождаемости — это плохие материальные и жилищные условия жизни семей, и, если улучшить эти условия, то рождаемость непременно повысится.

Демографам известно, что высокая рождаемость имеет место в бедных странах, а низкая — в самых богатых странах и что экономический подъем отнюдь не ведет к ее повышению. Правда, из этого факта обратной связи не надо делать абсурдный вывод, что снижение жизненного уровня населения приводит к росту рождаемости.

В условиях экономического кризиса в России суммарный коэффициент рождаемости уменьшился с 1,9 детей на одну женщину в 1990 г. до 1,17 — в 1999. Многие семьи были вынуждены отложить рождение детей. После 2000 г. страна стала выходить из кризиса, большая часть населения приспособилась к новым условиям жизни, жизненный уровень населения стал повышаться и некоторые из отложенных в 1990-х годах рождений все-таки состоялись.

Суммарный коэффициент рождаемости несколько возрос — до 1,34 в 2004 г. Правда, даже до возврата к весьма низким и недостаточным для простого замещения поколений показателям начала 1990-х годов было еще далеко, но уже в 2005 г., по данным Федеральной службы государственной статистики, суммарный коэффициент рождаемости вновь уменьшился до 1,29.

Эти колебания рождаемости не имеют принципиального значения. В течение последних 40 лет суммарный коэффициент рождаемости в России не раз варьировал, оставаясь все это время ниже черты простого замещения поколений (2,1 ребенка на одну женщину). Исключением был лишь краткий подъем рождаемости чуть-чуть выше этой черты в середине 1980-х годов, частично связанный с принятыми в тот период мерами материальной помощи семьям с детьми, которые повлияли на сокращение интервалов между рождением первых и вторых детей.

Ныне вводимые меры возможно с количественной стороны и будут эффективнее, т.к. на этот раз государство выделяет на демографическую политику гораздо большие средства. Но с точки зрения качественной, т.е. интенсивности рождаемости, результат вряд ли будет принципиально иным, чем в 1980-х годах.

Есть основания полагать, что низкая эффективность политики материальной помощи при рождении детей, как в России, так и в любой другой стране, во многом связана с тем, что принимаемые меры не соответствуют декларируемой цели увеличения числа детей в семьях, что предполагает также изменение многих сторон семейной жизни и самого характера внутрисемейных отношений.

В теории институционального кризиса семьи, объясняется, почему уровень рождаемости во всем мире падает до одно-двухдетной системы [1] , ведя в конечном счете к депопуляции. Согласно этой теории, наличие социальных норм многодетности в доиндустриальные эпохи побуждало к формированию стабильных семей, когда семья с детьми была действительно центральной «ячейкой» общества.

1. Семья была производственным коллективом (для семей крестьян и ремесленников, составлявших подавляющее большинство населения). Дети с ранних лет участвовали в семейном производстве и представляли для родителей несомненную экономическую ценность.

2. Семья была школой, где дети получали от родителей необходимые им для самостоятельной жизни знания и навыки.

3. Семья была институтом социального обеспечения. В те времена не существовало пенсий. Нетрудоспособные старики и инвалиды могли рассчитывать только на помощь со стороны детей и внуков, всех членов расширенной семьи.

4. Семья была местом проведения досуга. Как правило, члены семьи отдыхали и развлекались сообща, используя преимущества всей системы родства.

5. В семье удовлетворялось большинство индивидуальных потребностей, в том числе сексуальная потребность и потребность в детях. Внебрачные связи осуждались общественным мнением. Скрыть их от окружающих в условиях сельской местности или небольших городов было очень трудно, особенно если эти связи при запрете на прерывание беременности могли вести к незаконным рождениям.

6. Наличие детей (в первую очередь — сыновей) было необходимым условием социально-экономического статуса и благополучия. Бездетность осуждалась, а супруги, не имеющие детей, психологически страдали от своей неполноценности.

7. Дети выполняли также и эмоционально-психологическую функцию, поскольку родители испытывали радость и чувство душевного комфорта от общения с ними. В этих условиях, семья была заинтересована в том, чтобы иметь много детей. Разумеется, многодетность имела не только плюсы, но и минусы. Однако, если положить их на чаши весов, то все перевешивал фактор созидания семейного благополучия: рождение многих детей выступало (при высокой детской смертности) гарантией от бездетностной и тем самым бедной и незащищенной старости. Детей производили на свет по принципу «сколько Бог даст» в надежде на то, что хоть один выживет.

Расширенная семья была заинтересована не просто в детях, а в первую очередь — в сыновьях, точнее, в одном сыне — работнике и наследнике, как минимум, и в нескольких других (для гарантии от бездетности в случае смерти кого-то из них). Если в итоге доживали до зрелого возраста несколько сыновей, то один из них оставался с родителями после женитьбы и наследовал всю их недвижимость. Это нейтрализовало неблагоприятные последствия многодетности в условиях, когда можно было противопоставить неконтролируемой смертности лишь социально поощряемую высокую рождаемость [2] .

Теория институционального кризиса семьи в ее нынешнем виде объясняет смену расширенной семьи нуклеарной в связи с перехватом многих семейных функций внесемейными социальными институтами, что, в свою очередь, обусловлено преобразованием сельского общества в городское и распространением индустриальных и пост-индустриальных форм существования.

Семья перестала быть производственным коллективом. Функция воспитания и социализации в значительной степени перешла от семьи к школе, забота о пожилых все больше ложится на систему социального обеспечения, а не на семью. Люди не связывают свою судьбу на поздних этапах жизни с числом детей [3] . Эти и другие обстоятельства, о которых речь пойдет ниже, способствуют массовой моде на одно-двухдетную семье, т.е. ведут к депопуляции.

Однако в работах А. И. Антонова [4] , В. А. Борисова [5] , Л. Е. Дарского [6] и других сторонников теории институционального кризиса семьи, основное внимание обращается только на самое важное проявление этого кризиса, то есть, на уменьшение среднего числа детей в семьях до уровня, не обеспечивающего даже простое замещение поколений.

Кризисные изменения в супружеских или межпоколенных отношениях, рассматриваются при этом лишь как факторы, способствующие снижению рождаемости. Но повышение рождаемости невозможно в условиях трансформации семьи как социального института, которая происходит, как минимум, по четырем параметрам:

1. Рождаемость (число рожденных детей)

2. Отношение к семье и браку

3. Отношение к разводу

4. Нуклеаризация (деление) семей и межпоколенные отношения

Все эти параметры не могут рассматриваться в отрыве друг от друга. Сторонники теории модернизации семьи (А.Г. Вишневский, С. В. Захаров и др.) часто критикуют демографов и социологов, придерживающихся концепции институционального кризиса семьи за «идеализацию прошлого» и негативное отношение к «прогрессу» трансформации семьи как социального института.

«Модернизаторы» обвиняют «кризисников» в стремлении «повернуть колесо истории вспять» [7] , то есть в непонимании как того, что изменения в брачно-семейных отношениях якобы необратимы, и, при всех своих «издержках» вроде убыли населения целых стран, в том числе и нашей, в конечном счете, позитивны.

Однако концепция кризиса семьи вовсе не утверждает, что любые изменения в социальном институте семьи негативны.

Историческая трансформация семьи как социального института складывается из преобразования разных характеристик тех или иных сторон семейной жизни.