ЖИХАРЕВ / 53. общ политич укр 60-90

Украинское движение, пережившее тяжелые потери при разгроме Кирилло-Мефодиевского братства в 1847 г., вновь заявило о себе после смерти в 1855 г. императора Николая I. Было разрешено вернуться из ссылки Н. Костомарову, В. Билозерскому и Тарасу Шевченко. Все они, вместе с П. Кулишом, собрались в Петербурге. Эти украинофилы-ветераны (некоторые из них уже занимали определенное общественное положение, например, Костомаров был известным профессором истории), объединив вокруг себя около десятка молодых украинцев, создали в столице империи кружок — «Громаду». Такие же общества украинской интеллигенции в других местах стали настоящей школой национального движения для многих украинских деятелей — вплоть до конца столетия.
Основной заботой громадовцев было улучшение положения украинцев, прежде всего крестьянства. Все деятели «Громады», кроме Шевченко, сходились на том, что их организация должна быть аполитичной и сосредоточиться на просвещении масс. Костомаров и Кулиш непоколебимо стояли на том, чтобы ограничиться исключительно областью культуры, и избегали любых проявлений радикализма, могущих вызвать недовольство властей.
При поддержке украинских помещиков-меценатов Тарковских и Г. Галагана они создали типографию, где печатали произведения на украинскую тематику. Выходили они и в альманахе «Хата», журнале «Основа» (первый украинский журнал в Российской империи) Редактор «Основы» В. Белозерский отказался от радикализма и основное внимание уделял защите украинского языка, литературы, изданию учебных и научно-популярных работ. Тем не менее, на протяжении своего краткого 22-месячного существования «Основа» служила средством объединения украинской интеллигенции, разбросанной по всей империи, своеобразным стимулятором роста ее национального самосознания.
Русская интеллигенция Петербурга с пониманием и сочувствием отнеслась к новому подъему деятельности украинцев. Русские журналы принимали к публикации статьи на украинском языке и поддерживали развитие украинской культуры. На публичных чтениях рядом с такими титанами русской литературы, как Достоевский и Тургенев, появлялся Шевченко. Некоторые авторы утверждают, что публика принимала его даже более тепло, чем Достоевского. Тургенев переводил разрывающие душу рассказы Марко Вовчок о жизни украинских крепостных, которые произвели на русскую читающую публику такое же впечатление, как «Хижина дяди Тома» Гарриет Бичер-Стоу на американцев. В общем, помыслы и русской, и украинской интеллигенции сходились в одном — служении народу.
Тем временем в Киеве группа энтузиастов из нового поколения поборников украинства (в основном студентов) также основала «Громаду». Киевская группа, насчитывавшая несколько сотен членов, сосредоточивалась в основном на развитии сети воскресных школ для неграмотных крестьян. В 1859—1862 гг. ряд таких школ с сотнями учеников действовали в Киевской губернии. Впрочем, главной отличительной чертой киевской «Громады» с точки зрения перспективы было то, что в ней сошлись представители нового типа украинской интеллигенции.
В начале 1860-х годов из среды польской или полонизированной шляхты Правобережья выделилась небольшая группа студентов, осознавших несправедливость вековой эксплуатации крестьянства и решивших стать ближе к тому народу, среди которого они жили. Они увлекались этнографией, посещали села Украины, рассказывали жителям об истории края и т. п. Эту группу, пользовавшуюся украинским языком и принявшую украинские обычаи и одежду, называли хлопоманами. Наиболее видные из них — братья Тадей и Осип Рыльские, Б. Познанский, К. Михальчук, П. Житецкий. Возглавлял ее выходец из старой семьи полонизированной украинской шляхты В. Антонович.
Накануне польского восстания 1863 г. хлопоманы открыто порвали с польским обществом, провозгласили себя украинцами, вступив в киевскую «Громаду», и включились в просветительскую деятельность среди крестьянства. Основным побудительным мотивом к этому было чувство долга перед народом, что нашло отражение в их открытом письме, опубликованном в одной из московских газет: «Как люди, пользующиеся преимуществами высшего образования, мы должны отдать все наши силы делу просвещения нашего народа, осознать его нужды и стать способными удовлетворить их. Словом, путем своего внутреннего совершенствования народ должен достичь уровня, которого он заслуживает».
В ответ на обвинения поляков в предательстве В. Антонович, опубликовал в «Основе» знаменитую «Мою исповедь». В ней он указывал, что дворянство Правобережья имеет перед собой две возможности: или «вернуться» к украинскому народу и самоотверженным трудом на его благо попытаться искупить вину многовековой эксплуатации, или оставаться ненавидимыми паразитами и рано или поздно не по своей воле уйти в Польшу.
Вдохновленная примером киевлян, украинская интеллигенция Полтавы, Чернигова, Харькова и Одессы также создавала свои громады и расширяла сеть воскресных школ, численность которых в Украине достигала уже почти 100. Члены громад погрузились в традиционное изучение этнографии, филологии, истории Украины. В духе хлопоманов они одевались в крестьянскую одежду, придерживались народных обычаев, общались с крестьянами в корчмах, питались их пищей, пели их песни и пользовались украинским языком в своих семьях. Они создали настоящий культ казачества, часто наряжались в живописные казацкие одежды. При этом они идеализировали не гетманов и старшину, а свободолюбивых запорожцев и гайдамаков, олицетворявших, как им казалось, суть устремлений украинских масс. Эта смесь романтизма, аполитичного народничества, волюнтаризма и культа всего украинского во второй половине XIX в. называлась украинофильством.
Однако и весьма скромная деятельность украинофилов вызывала беспокойство властей. В 1863 г., когда польское восстание достигло кульминации и подозрительность ко всему нерусскому была очень велика, правительство и даже русская интеллигенция пришли к выводу, что украинское движение потенциально представляет смертельную угрозу для России, и повернулись против украинофилов. Царским чиновникам воскресные школы казались зловещим рассадником украинской сепаратистской пропаганды среди крестьянства. Внешне безобидное ношение вышиванок и пение народных песен расценивалось как подрывная деятельность. Военный министр Дмитрий Милютин в пароксизме подозрительности дошел до того, что предупреждал царя о намерении хлопоманов создать независимое украинское государство.
Часть русской прессы, возглавляемая такими ультрапатриотическими газетами, как «Вестник Юго-Западной России», «Киевлянин» и «Московские ведомости», развернула ожесточенную кампанию против украинофилов, якобы подрывающих устои Российского государства, обвиняя местные громады в антиправительственной направленности, их сепаратистском «мазепинском» духе. Вскоре и большая часть русской интеллигенции, еще совсем недавно благодушно взиравшей на украинофилов как на энтузиастов безобидного живописного провинциализма, стала видеть в них реальную угрозу империи. Если многие русские рассматривали украинское движение как «польскую интригу», имевшую целью вырвать из их рук Правобережье, то поляки считали украинофилов продуктом махинаций Москвы, стремившейся подорвать их позиции в этом регионе.
Украинцы со своей стороны спешили заверить всех в своей лояльности. Антонович и около 20 членов киевской «Громады» опубликовали открытое письмо (т.н. «Отзыв из Киева») в котором объявили, что отходят от какого-либо революционного насилия, убеждая российскую общественность, что их целью «является только просвещение народа» и «все разговоры о сепаратизме — не более чем дурная шутка, поскольку мы не только не желаем его, но и считаем его бесполезным, потому что не следует навязывать отсталому с точки зрения политического сознания и уровня грамотности народу политической теории.
Однако эти усилия ни к чему не привели. В июле 1863 г. министр внутренних дел Петр Валуев секретным циркуляром запретил публикацию на украинском языке научной, религиозной и педагогической литературы. Формальным поводом для принятия циркуляра Валуева стал перевод и публикация на украинском языке текста Евангелия, осуществленное Ф. Морачевским. Отныне на «малорусском диалекте» можно было издавать только «произведения изящной словесности». Валуев (ссылаясь на мнение русифицированных украинцев) утверждал, что украинского языка «не было, нет и быть не может». Вскоре после этого были распущены громады, прекратилась публикация «Основы» (скорее, впрочем, из-за отсутствия подписчиков, чем из-за преследований), а многие украинские деятели оказались разбросанными по дальним окраинам империи.
Почти на десятилетие украинофилам пришлось свернуть свою деятельность. В начале 1870-х, когда ксенофобия несколько улеглась, а цензура ослабела, киевляне понемногу начали возобновлять свою деятельность. В. Антонович и его коллеги, а также их талантливые последователи М. Драгоманов, А. Русов, Н. Зибер и С. Подолинский, тайно создали «Старую громаду» (около 70 человек), названную так для того, чтобы отличать ее опытных, умудренных годами членов от новых громад, создаваемых в это же время студентами. Деятельность украинофилов по-прежнему была аполитичной. Они продолжали издавать исторические, этнографические, литературные произведения на украинском языке.
В 1873 г. в Киеве был создан Юго-Западный отдел Российского географического общества для изучения истории, этнографии, фольклора, природно-климатических условий Украины. Большинство членов общества состояло в Киевской громаде. Наиболее видными деятелями РГО стали историки Лучицкий, Лазаревский, Драгоманов, правовед Кистяковский, экономист Зибер, композитор Лысенко. Под ее прикрытием они начали публикацию интересующих их архивных материалов, основали украинскую библиотеку и музей. В 1875 г. «Старая громада» приобрела права на русскую газету «Киевский телеграф» и использовала ее в своих целях.
Члены отдела провели в 1874 г. перепись населения г. Киева и осуществили статистическую обработку полученных данных, что внесло определенный вклад в экономическую науку. По инициативе отдела в этом же году был созван III Всероссийский археологический съезд, который привлек к себе внимание и зарубежных ученых. В трактовке социальных и национальных проблем и путей их решения Драгоманов выступал за эволюционные изменения общественных отношений, полагал, что украинский народ может мирным путем перейти к федерации свободных общин – «громад». Он был противником всякого государственного централизма, отстаивал идею создания национальных партий и организаций.
Запрет на украинские издания все же оставался серьезнейшей помехой на пути развития украинской культуры. Пытаясь обойти ее, некоторые украинофилы (Кулиш, Кониский, Драгоманов и другие) установили связи с украинцами в Галичине и использовали их украиноязычную прессу, особенно журнал «Правда», для высказывания взглядов, запрещенных в России. В 1873 г. с помощью Е. Скоропадской-Милорадович, симпатизирующей им аристократки, и богатого сахарозаводчика В. Симиренко украинофилы создали во Львове «Лiтературне товариство iм. Т. Г. Шевченка», которое несколько десятилетий спустя (уже под названием «Наукове товариство iм.. Т.Г. Шевченка») превратилось в неофициальную украинскую академию наук.
Кроме активного участия в деятельности Юго-Западного отдела Российского географического общества, в целях легализации работы, члены громад создавали научно-общественные организации («Историческое общество Нестора-летописца») и др.
Однако в имперские административные и полицейские органы непрерывно поступали доносы о «вредной» для единства России деятельности громад — как от русифицированных украинцев, так и от украинофобов других национальностей. В мае 1875 г. Михаил Юзефович, помощник попечителя Киевского учебного округа и консервативно настроенный член Юго-Западного отделения Российского географического общества, отослал в Петербург целый доклад, изобличающий украинофилов в том, что они превратили отделение в подрывную организацию, ведущую пропаганду среди крестьянства и стремящуюся к независимости Украины. Свой донос он увенчал провокаторским перлом, заявив, что украинофилы ширят антирусскую пропаганду в Галичине, а их движение является австро-германской интригой. Несложно было предвидеть реакцию правительства.
Специальная комиссия, созданная по распоряжению обеспокоенного Александра II (в нее входил и Юзефович), предложила полностью запретить издание и ввоз из-за границы украинских книг, использование украинского языка в театральных постановках (даже слова украинских песен, исполнявшихся со сцены, следовало переводить на другие языки), закрыть «Киевский телеграф» и прекратить субсидирование пророссийской газеты «Слово» в Галичине. Правда, разрешалось печатать на украинском языке, но русским шрифтом, исторические документы, художественные произведения — но с санкции цензуры. Министерству просвещения рекомендовалось изъять украинский язык из начальных школ, убрать из школьных библиотек украинскую или украинофильскую литературу, заменить учителей, подозреваемых в украинофильстве, русскими преподавателями. Кроме того, комиссия предлагала закрыть Юго-Западное отделение Российского географического общества и отправить в ссылку ряд украинских деятелей, прежде всего Драгоманова и Павла Чубинского. Александр II, отдыхавший на курорте в немецком городке Эмс, принял все предложения комиссии и 18 мая 1876 г. подписал соответствующий указ.
Через три года часть запретов была отменена, а 8 октября 1881 года Главное управление по делам печати еще отменило ряд ограничений украинского слова, потому что на практике выполнение Эмского указа нередко превращалось в насмешку над здравым смыслом. Так, композитору Сокольскому разрешили издать сборник украинских народных песен на... французском языке, в 1880 году был сожжен украинский перевод книг Иова.
Но и после этого послабления перевод П. Кулишом шекспировских драм на украинский язык пролежал в рукописи 20 лет, прежде чем цензура дала «добро» на его выход в свет. Затем запретили перевод «Одиссеи» П. Лещинского, сборник детских рассказов, а в 1888 году Александр III аннулировал право родителей давать им при крещении украинские имена. Только за 1894–1899 годах цензура запретила 29 рукописей народно-просветительских книг, подготовленных Б. Гринченко, в том числе сборник русских народных сказок. 4 мая 1899 года Министерство внутренних дел России в циркуляре генерал-губернаторам Киевщины, Подолии и Волыни рекомендовало не заслушивать на XII археологическом съезде докладов на украинском языке.
Цензурные запреты продолжались и далее: за 1895–1904 годы из 230 поданных украинских рукописей цензура разрешила к печати всего лишь 80, т. е. 35 процентов.
Эмский указ не просто нанес мощный удар по деятельности украинофилов — он поставил под вопрос основы всего украинского движения. Несмотря на печальный опыт 1863 г., украинофилы еще надеялись на то, что если они будут придерживаться умеренных взглядов и аполитичности, им удастся избежать правительственных репрессий. Кулиш даже разработал целую теорию, обосновывающую чисто культурническую природу украинского движения, согласно которой русские обладали необычайно развитыми способностями к государственному творчеству, чего не было у украинцев, о чем и свидетельствует их несчастливая история. Поэтому украинцам-де выгоднее оставаться в Российской империи, пользуясь ее мощью и престижем. При этом он считал, что украинцы с их великолепным фольклором в культурном отношении намного даровитее русских. Отсюда вполне логично вытекало то, что украинцам следует оставить политику русским и сосредоточиться на культурных делах. Однако Эмский указ развеял надежды Кулиша на то, что в отношениях между российской политикой и украинской культурой установятся взаимоотношения по принципу «живи сам и дай жить другим».
Таким образом, под угрозой царских репрессий среди украинофилов возникли существенные разногласия относительно целей и тактики движения и даже определения собственной национальной сути, что осложняло их и без того непростое положение.