Психологический журнал / 2006 / Психологический журнал_2006_том 27_03

Юридическая психология. АТРИБУЦИЯ СТЕПЕНИ ОТВЕТСТВЕННОСТИ И ВИНЫ ПРЕСТУПНИКА И ЕГО ЖЕРТВЫ

Автор: О. А. ГУЛЕВИЧ

© 2006 г. О. А. Гулевич

Кандидат психологических наук, доцент Института психологии им. Л. С. Выготского РГГУ, Москва

Рассмотрена связь между ответственностью и виной, приписываемых преступнику, совершившему убийство, и его жертве. Проанализировано влияние на атрибуцию ответственности и вины таких факторов, как мотивация преступника, степень его знакомства с жертвой и способность последней к сопротивлению.

Ключевые слова: атрибуция ответственности и вины, преступник, жертва.

Под атрибуцией ответственности и вины понимается приписывание ответственности и вины за произошедшие события его участникам. Атрибуция ответственности распространяется на ситуации с позитивными и негативными последствиями, в которых человек действует по отношению к другим людям или предметам. Приписывание вины, напротив, осуществляется только в том случае, если совершенный человеком поступок привел к негативным последствиям. В исследованиях предпочтение отдается изучению ситуаций, в которых один из участников наносит ущерб другому. Типичным примером такого рода ситуаций является преступление. Чаще всего изучается, каким образом человек, не принимавший непосредственного участия в произошедших событиях ("наблюдатель"), приписывает ответственность и вину их участникам - преступнику или жертве. Актуальность изучения атрибуции ответственности и вины за преступления связана с той ролью, которую она может играть в вынесении решения присяжными заседателями, являясь частью процесса "конструирования истории" о том, что произошло на месте преступления [20].

Систематическое изучение атрибуции ответственности и вины началось в середине 60-х годов XX в. с исследований Э. Уолстер и М. Лернера, а его расцвет пришелся на 70-е - начало 80-х годов. В ходе изучения этих феноменов было поставлено три основных вопроса.

1. Как связаны между собой каузальная атрибуция, с одной стороны, и атрибуция ответственности и вины, с другой? Предположение о том, что атрибуция ответственности и вины связана с каузальной атрибуцией, практически не подвергается сомнению. О наличии такой связи говорят результаты эмпирических исследований [29, 36]. Главный вопрос состоит в характере этой связи. Одна точка зрения заключается в том, что, если человек рассматривается как причина произошедшего события, он автоматически признается ответственным и в случае наступления негативных последствий виновным. Согласно другой, более современной точке зрения, приписывание причинности является необходимым, но недостаточным условием для атрибуции ответственности и вины. Это означает, что для признания человека ответственным, например, за совершение убийства необходимо, чтобы окружающие считали его основной причиной произошедшего. Однако выполнение этого условия еще не гарантирует, что он будет признан ответственным за совершение этого преступления [4].

2. Как связаны между собой атрибуция ответственности, с одной стороны, и вины, с другой? Приписывание человеку ответственности за его поступки, повлекшие негативные последствия, не означает автоматического признания его виновности. В пользу этой точки зрения говорят результаты некоторых исследований, в которых оценка ответственности количественно не соответствует оценке виновности. Например, оценка ответственности жертвы изнасилования выше, чем оценка ее виновности [28].

3. Какие факторы оказывают влияние на атрибуцию ответственности и вины? К настоящему времени выделено пять групп подобных факторов [1, 2]:

- особенности события (преступления): размер нанесенного ущерба, частота совершения подобных преступлений [39], наличие у преступника свободы выбора [11], тип преступления [33];

- особенности субъекта атрибуции ("наблюдателя"): локус контроля [22, 32, 38, 40], авторитаризм [14], вера в справедливый мир [25], гендерные стереотипы и мифы об изнасиловании [3, 6, 7, 9, 27, 30, 37, 41], коммунальная ориентация (предпочтение интересов других собственным ин-

стр. 68

тересам) [31], концентрация на нормах, стандартах/своем состоянии [13], поведении преступника/жертвы [8], этническая принадлежность [5, 21], пол и политическая ориентация [36], степень сходства между наблюдателем и жертвой/агрессором [35];

- особенности жертвы: внешняя привлекательность [16], а также поведение до (были ли приняты меры предосторожности) [24] и во время совершения преступления [8,28], в том числе провокация с ее стороны [17];

- особенности человека, совершившего поступок (преступника): социальный статус [10], внешняя привлекательность [23, 42], групповая принадлежность [12, 34], мотив преступления [19], активность в достижении результата [15], поведение после совершения преступления (признание ответственности, раскаяние, помощь потерпевшему) [18, 26, 29].

Несмотря на результаты, достигнутые за последние 40 лет, сторонники изучения атрибуции ответственности и вины до сих пор сталкиваются с рядом неразрешенных проблем теоретического характера.

Первая из них касается соотношения атрибуции ответственности и вины. Основные сформулированные к настоящему времени теоретические модели посвящены либо атрибуции ответственности, либо атрибуции вины. То же самое характерно и для эмпирических исследований, в которых ставится вопрос о факторах, оказывающих влияние на атрибуцию ответственности и вины: в большинстве из них в качестве зависимой переменной выступает только один из видов атрибуции. Таким образом, связь между атрибуцией ответственности и вины остается невыясненной.

Вторая проблема связана с объектом атрибуции. В зависимости от интересов авторов при проведении эмпирических исследований в качестве объекта атрибуции рассматривается оценка степени ответственности и вины либо преступника, либо жертвы. Вместе с тем существующие теоретические модели рассчитаны на описание степени ответственности и вины, возлагаемых на преступника, а не на жертву. Отдельный аспект этого вопроса касается подобия или различия факторов, оказывающих влияние на оценку ответственности и вины жертвы, с одной стороны, и преступника, с другой. Таким образом, остается невыясненным вопрос о том, как взаимосвязаны степень ответственности и вины, приписываемых преступнику, с одной стороны, и жертве, с другой. В настоящее время существуют две точки зрения относительно этой проблемы. Согласно первой, степень ответственности и вины, приписываемых преступнику, обратно пропорциональна степени ответственности и вины, приписываемых жертве. Согласно второй - степень ответственности и вины, приписываемых преступнику и жертве, являются независимыми измерениями атрибутивных процессов и, таким образом, могут изменяться в одном и том же направлении.

Третья проблема связана с ограниченностью круга преступлений, в связи с которыми изучается атрибуция ответственности и вины. К их числу относятся прежде всего изнасилования, кражи и дорожно-транспортные происшествия. При этом мало внимания уделяется убийствам.

И наконец, четвертая проблема касается выбора факторов, оказывающих влияние на атрибуцию ответственности и вины. В большинстве исследований предпочтение отдается "внешним" особенностям преступника и жертвы (внешнему виду, социодемографическим характеристикам, поведению жертвы во время преступления), которые не отражают сути сложившихся между ними отношений, следствием которых стало совершение преступления. Напротив, информация, касающаяся субъективных предпосылок преступления (история развития отношений преступника и жертвы до совершения преступления, мотивация преступника, намеренность его действий, раскаяние и т.д.), используется исследователями гораздо реже, несмотря на то, что эти сведения учитываются присяжными заседателями при вынесении решения.

Целью данного исследования стало изучение влияния мотивации преступника, его отношений с жертвой и способности жертвы оказать сопротивление на оценку ответственности и вины преступника, совершившего убийство, и его жертвы. Исследование было построено с учетом четырех перечисленных выше проблем. Его задачами явились:

- анализ соотношения между атрибуцией ответственности, с одной стороны, и вины, с другой;

- анализ соотношения между степенью ответственности и вины преступника, с одной стороны, и жертвы, с другой;

- анализ и сравнение факторов, оказывающих влияние на атрибуцию ответственности и вины преступника, с одной стороны, и жертвы, с другой.

Исследование состояло из двух этапов. Задача первого этапа - проверка поставленных в исследовании гипотез, задача второго - уточнение результатов, полученных на первом этапе, посредством модификации методики.

Основная гипотеза исследования: на оценку ответственности и вины преступника и жертвы оказывают влияние одни и те же факторы: мотивация преступника, его знакомство с жертвой до совершения преступления, способность жертвы оказать сопротивление.

1. Степень ответственности и вины "корыстного" преступника будет выше, чем степень от-

стр. 69

ветственности и вины "мстящего и защищающегося" преступников (1-й этап).

2. Психически больному преступнику, убившему жертву, будет приписываться меньшая степень ответственности и вины, чем психически здоровому преступнику, действующему из соображений самообороны (2-й этап).

3. Степень ответственности и вины жертвы "мстящего" преступника будет выше, чем степень ответственности и вины жертв "корыстного" и "защищающегося" преступников (1-й этап).

4. Жертве психически больного преступника будет приписываться меньшая степень ответственности и вины, чем жертве психически здорового преступника, действующего из соображений самообороны (2-й этап).

5. Преступнику, убившему жертву, которая не могла оказать ему сопротивления, будет приписываться большая степень ответственности и вины, чем преступнику, убившему жертву, которая могла оказать ему сопротивление, но не захотела этого сделать (1-й этап).

6. Преступнику, знавшему о слабости жертвы, будет приписываться большая степень ответственности и вины, чем не знавшему об этом (2-й этап).

7. Сильной жертве, которая не захотела оказать сопротивления преступнику, будет приписываться большая степень ответственности и вины, чем жертве, которая не могла этого сделать (1-й этап).

8. Преступнику, который знаком с жертвой, будет приписываться большая степень ответственности и вины, чем преступнику, который незнаком с жертвой (1-й этап).

9. Жертве, которая незнакома с преступником, будет приписываться большая степень ответственности и вины, чем жертве, которая знакома с преступником (1-й этап).

Кроме того, в ходе исследования проводилось сравнение степени ответственности и вины, приписываемых преступнику и жертве (см. первую и вторую проблемы изучения атрибуции ответственности и вины).

Для изучения атрибуции ответственности обычно используются следующие типы методик:

(а) "проективная ситуация" - составляется в соответствии с целями конкретного исследования и используется только в его рамках. В ее задачу не входит определение индивидуальных особенностей респондентов, поэтому использование не требует проверки тестовой и ретестовой надежности. "Проективная ситуация" предъявляется в письменном виде и включает краткое описание произошедшего события. При этом упоминаются факторы, важные с точки зрения конкретного исследования. За описанием события, например дорожно-транспортного происшествия, следуют вопросы, подразумевающие оценку ответственности и вины преступника и жертвы. Таким образом, длина и содержание "проективной ситуации" определяются конкретным исследователем: она изменяется в диапазоне от одного-двух предложений до двух-трех страниц. При анализе результатов сравниваются ответы респондентов, прочитавших варианты одной и той же проективной ситуации, различающиеся выраженностью фактора, который интересует автора (наличием у преступника свободы выбора, тяжестью наступивших последствий и т.д.). Эта методика, использованная еще в первых исследованиях атрибуции ответственности, стала классической [6, 8, 14, 15, 18, 19, 21, 29, 33, 36] в основном благодаря легкости создания стимульного материала и разнообразию изучаемых событий;

(б) демонстрация видеоотрывка является модификацией проективной ситуации. В данном случае респонденты не читают описание произошедшего события, а смотрят интервью с его участниками, например с преступником [26]. Эта методика используется гораздо реже в силу трудоемкости создания стимульного материала;

(в) решение экспериментального задания, сопровождающееся атрибуцией ответственности за достигнутые результаты [13, 31]. Эта методика также используется относительно редко из-за специфики изучаемых событий. В частности, с ее помощью можно изучать атрибуцию ответственности и вины за "мирные" события, не связанные с нанесением серьезного ущерба человеку;

(г) инсценировка, при которой респонденты становятся свидетелями преступления, например наблюдают за действиями вора [11]. Эта методика используется очень редко и обладает тем же недостатком, что и предыдущая.

МЕТОДИКА

Участниками первого этапа стали 266 студентов дневного и вечернего отделений трех московских вузов - Российского государственного гуманитарного университета, Московского государственного технического университета им. Баумана и Московского государственного университета. В ходе исследования фиксировался их пол (86 мужчин и 180 женщин), возраст (17 - 23 года, средний возраст - 19.1 года) и профессиональная специализация (инженеры, психологи, юристы, политологи, специалисты по защите информации). Гетерогенность выборки по профессиональной специализации повышает внешнюю валидность полученных результатов.

Участники второго этапа исследования - 86 студентов заочного отделения Российского государственного гуманитарного университета

стр. 70

(21 мужчина и 65 женщин, возраст - 19 - 31 год, средний возраст - 25.5 года, профессиональная принадлежность - юристы и психологи). Таким образом, участники второго исследования были немного старше, чем участники первого, а их профессиональная принадлежность менее разнообразна. Однако, поскольку второй этап исследования направлен на уточнение результатов первого и в ходе него проверялось воздействие особенностей методики, не затрагивающих непосредственно возраст или профессиональную принадлежность, различие выборок не принималось во внимание.

Одно из основных требований к участникам обоих этапов исследования - отсутствие в их программе курсов, в рамках которых они могли бы подробно познакомиться с атрибуцией ответственности.

Участие в исследовании было добровольным.

Процедура исследования. Первый этап проводился в 2002 - 2003 гг., второй - в 2004 г.

На первом этапе в роли исследователя выступали четыре преподавателя, которые вели занятия в группах респондентов. Разнообразие людей, проводивших исследование, позволило уменьшить влияние личности экспериментатора на полученные результаты. Во время проведения исследования респонденты сидели в аудитории.

Добровольцам раздавали анонимные анкеты, состоявшие из мотивационной, основной частей и паспортички. Преподаватели не комментировали задание, исключая напоминание об анонимности участия и самостоятельности работы.

В мотивационной части содержались:

- просьба принять участие в исследовании, которое проводит Институт психологии им. Л. С. Выготского РГГУ. Упоминание института было введено для повышения авторитетности исследования;

- цель исследования - изучение отношения к преступлению. Эта цель была достаточно общей (моменты, важные с точки зрения гипотез исследования, непосредственно не упоминались), поэтому не нуждалась в маскировке;

- указание на интерес к личному мнению респондентов, отсутствие правильных и неправильных ответов;

- гарантия анонимности;

- благодарность за участие в исследовании. Основная часть анкеты знакомила с тремя проективными ситуациями, в каждой из которых было описано преступление. Материал, изложенный в данной статье, был получен при анализе ответов на первую проективную ситуацию.

К достоинствам использованной нами методики относится ее внешняя валидность: люди часто выносят суждения о причинах, ответственности и вине человека на основе предельно краткой информации о произошедшем событии. Проективная ситуация подобна сообщению в выпуске телевизионных криминальных новостей или колонке таких новостей в газете. Ее недостатком является необходимость быстрого "вживания" респондента в ситуацию. Кроме того, эта методика перестает работать, когда респонденты воспринимают происходящее как результат проверки уровня их интеллекта или профессионализма (встречались случаи отказа студентов-психологов от участия в исследовании по этой причине).

В основу проективной ситуации был положен сюжет из криминальных новостей, касающийся убийства. Этот сюжет был выбран благодаря его типичности и редкому использованию ситуации убийства при изучении атрибуции ответственности (третья проблема изучения атрибуции ответственности):

"Весной 1997 года в однокомнатной московской квартире на Чистых прудах был обнаружен труп ее хозяина - 24-летнего Сергея Липатова. Он был зарезан ножом. Следствие установило, что убийству Сергея предшествовали следующие события. За несколько минут до смерти Сергея в дверь его квартиры раздался звонок. Сергей открыл дверь. На пороге стоял его ровесник Виктор Соловьев, с которым он был знаком. Виктор зашел в квартиру, оттолкнув Сергея, который пытался его остановить. Сергей занимался борьбой и был значительно сильнее Виктора, но он не оказал серьезного сопротивления, будучи уверенным, что в случае надобности сможет это сделать. Неожиданно Виктор вытащил нож и ударил Сергея, смертельно его ранив. Во время следствия Виктор утверждал, что совершил убийство намеренно для того, чтобы забрать 10 тысяч рублей, которые, по его сведению, Сергей хранил дома".

(Курсивом отмечены фразы, связанные с выделенными в исследовании факторами, оказывающими влияние на атрибуцию ответственности и вины. При опросе курсив не использовался.)

Данное исследование носило экспериментальный характер. Воздействие на респондента осуществлялось путем варьирования содержания проективной ситуации. Форма экспериментального исследования, в которой независимой переменной является информация, получаемая респондентом в письменном виде, широко используется в социальной психологии как при изучении атрибутивных процессов, так и при исследовании убеждающей коммуникации.

Независимыми переменными в данном случае являлись три фактора, оказывающие влияние на атрибуцию ответственности и вины: мотивация преступника, его предварительное знакомство с жертвой и способность последней оказать сопротивление. Выбор именно этих факторов опреде-

стр. 71

лялся тем, что, с одной стороны, как показывает проведенное автором наблюдение, их обсуждение занимает важное место в ходе судебных процессов с участием присяжных заседателей, а с другой - они редко становятся предметом исследования.

Таким образом, было сформулировано 12 вариантов проективной ситуации, которые различались по трем параметрам:

- мотивации преступника (забрать деньги жертвы ("корыстный" преступник)/отомстить жертве за серьезный ущерб, нанесенный ею Другому человеку ("мстящий" преступник)/защититься от жертвы, которая рассматривалась психически больным преступником как опасная ("защищающийся" преступник));

- способности жертвы оказать преступнику сопротивление (слабая жертва, которая не могла оказать сопротивление/сильная жертва, которая могла оказать сопротивление, но посчитала это излишним);

- степени знакомства между преступником и жертвой (знакомы/незнакомы).

Каждый вариант анкеты включал только один вариант данной проективной ситуации. В каждой учебной группе, где проводилось исследование, были использованы все 12 вариантов анкет. Анкеты раздавались по порядку. Таким образом, деление респондентов на экспериментальные группы проводилось по принципу "каждый тринадцатый": первый участник получал первый вариант анкеты, сидящий следом за ним - второй и т.д. В результате два участника, сидевшие рядом, получали разные варианты анкет, т.е. читали разные варианты данной проективной ситуации, а один и тот же вариант анкеты получал каждый тринадцатый участник. Человек, раздававший анкеты, во время проведения исследования находился в помещении и пресекал попытки коллективного обсуждения ответов.

Зависимыми переменными были оценки степени ответственности и вины преступника и жертвы. После описания убийства респонденты должны были оценить ответственность и вину преступника и жертвы по 10-балльной шкале. На листе бумаги были изображены четыре шкалы - по одной для оценки ответственности преступника, вины преступника, ответственности жертвы и вины жертвы. Каждому из делений шкалы соответствовала оценка от 1 до 10, причем рядом с цифрой "1" стояло указание "минимальная ответственность (вина)", а рядом с цифрой "10" - "максимальная ответственность (вина)". При ответе респонденты выбирали определенный балл и отмечали его.

Для апробации методики было проведено пилотажное исследование, участниками которого стали студенты философского факультета Московского государственного университета. В ходе пилотажного исследования проверялась в основном понятность инструкции.

Время заполнения анкеты составляло 7 - 15 минут, после чего респонденты самостоятельно складывали ее на стол, а некоторые переворачивали текстом вниз.

Процедура второго этапа исследования в целом идентична процедуре первого. То есть применялась методика проективных ситуаций, составленная таким образом, чтобы устранить недостатки проективной ситуации, использованной на первом этапе, в которой совмещались такие факторы, как:

- мотивация самообороны и наличие психического заболевания;

- неспособность жертвы к сопротивлению и знание об этом преступника.

Эти особенности проективной ситуации, использованной на первом этапе, затрудняли интерпретацию результатов.

На втором этапе респонденты читали ту же проективную ситуацию, что и на первом, однако в качестве независимых переменных выступали: знание преступника о слабости жертвы и его мотивация. Были сформулированы четыре варианта описания убийства, которые различались по:

- знанию преступника о слабости жертвы (знал/не знал);

- мотивации преступника (убеждение психически больного преступника в том, что ему приказали убить данную жертву/желание психически нормального преступника защитить себя от действий жертвы).

Каждый вариант анкеты включал только один вариант данной проективной ситуации. В каждой учебной группе, где проводилось исследование, были использованы все четыре варианта анкет. Анкеты раздавались по порядку. Таким образом, деление респондентов на экспериментальные группы проводилось по принципу "каждый пятый".

Зависимые переменные были идентичны использованным на первом этапе.

Обработка данных проводилась с помощью непараметрического U-критерия Манна-Уитни. Выбор непараметрического критерия объясняется тем, что для фиксации зависимой переменной применялась порядковая шкала. Критерий Манна-Уитни предназначен для сравнения ответов двух независимых выборок. Следовательно, он подходит для анализа различий в ответах респондентов, получивших разную информацию о знакомстве преступника с жертвой (знакомы/незнакомы) и способности жертвы оказать сопротивление (способна/не способна) на первом этапе исследования, а также разной мотивации (само-

стр. 72

оборона/психическое заболевание) и знании преступника о слабости жертвы (знал/не знал) на втором этапе.

Кроме того, в данном исследовании U-критерий использовался для анализа различий в ответах респондентов, получивших разную информацию о мотивации преступника (корысть/месть/самооборона) на первом этапе. На первый взгляд, в этом случае лучше было бы использовать математический критерий, предназначенный для сравнения k-независимых выборок, например, критерий Крускала-Уоллиса. Однако он не дает информации о различии между парами групп, которая важна для проверки выдвинутых гипотез. Поэтому было проведено попарное сравнение трех групп респондентов, получивших разную информацию о мотивации преступника, с помощью U-критерия Манна-Уитни.

Математический анализ проводился с помощью статистического пакета SPSS 10.0.5 (англоязычная версия).

РЕЗУЛЬТАТЫ И ИХ ОБСУЖДЕНИЕ

Выявлены значимые различия в ответах респондентов, получивших разную информацию о мотивации преступника и способности жертвы оказать сопротивление. Об этом свидетельствуют результаты первого и второго (табл. 1 и 2) этапов исследования.

В соответствии с основной гипотезой исследования ожидалось, что на оценку ответственности и вины преступника и жертвы оказывают влияние одни и те же факторы: мотивация преступника, его знакомство с жертвой до совершения преступления, способность жертвы к сопротивлению. Результаты исследования показали, что основная гипотеза подтвердилась только в части, касающейся мотивации преступника: этот фактор влияет на оценку ответственности и вины как преступника, так и жертвы.

Степень ответственности и вины, приписываемых преступнику

В соответствии с гипотезой 1, проверявшейся в ходе первого этапа исследования, ожидалось, что степень ответственности и вины "корыстного" преступника будет выше степени ответственности и вины "мстящего" и "защищающегося" преступников. В основе этой гипотезы лежали результаты американских исследований, согласно которым степень приписываемой преступнику ответственности и вины, серьезность судебного приговора уменьшают как провокация со стороны жертвы [17] (в случае "мстящего" и "защищающегося" преступников), так и отсутствие у преступника свободы выбора [11] (в случае "защищающегося" преступника). Эта гипотеза подтвердилась в части, касающейся степени ответственности корыстного" и "защищающегося" преступников: "корыстному" приписывалась большая степень ответственности и вины, чем "защищающемуся". Однако вопреки гипотезе не было обнаружено различий между степенью ответственности и вины, приписываемых "корыстному" и "мстящему" преступникам. Вместе с тем было показано, что "мстящему" преступнику приписывается большая степень ответственности и вины, чем "защищающемуся". Таким образом, провокационное поведение жертвы по отношению не к самому преступнику, а к знакомому ей человеку не снижает степень приписываемой преступнику ответственности и вины. Однако интерпретацию результатов первого этапа, касающихся ответственности и вины "защищающегося" преступника, затрудняет наличие в его поведении сразу двух особенностей - вынужденности действий из-за психического заболевания и воображаемой провокации со стороны жертвы, угрожающей собственному благополучию преступника.

В соответствии с гипотезой 2, проверявшейся в ходе второго этапа исследования, психически больному преступнику, убившему жертву, будет приписываться меньшая степень ответственности и вины, чем психически здоровому преступнику, действующему из соображений самообороны. Эта гипотеза подтвердилась в части, касающейся ответственности преступника, но не его вины. Таким

Таблица 1. Влияние мотивации преступника и способности жертвы оказать сопротивление на атрибуцию ответственности преступника и жертвы

Примечание: * различия при p < 0.05, ** различия при p < 0.01.

стр. 73

Таблица 2. Средние значения по шкалам атрибуции ответственности и вины

образом, наличие психического заболевания, вынуждающего человека совершать определенные поступки, является фактором, уменьшающим его ответственность, в отличие от самозащиты.

Степень ответственности и вины, приписываемых жертве

Мотивация преступника оказала влияние и на степень ответственности и вины, приписываемых жертве. В соответствии с гипотезой 3, проверяемой на первом этапе исследования, ожидалось, что степень ответственности и вины жертвы "мстящего" преступника будет выше, чем степень ответственности и вины жертв "корыстного" и "защищающегося" преступников. Эта гипотеза подтвердилась только в части, касающейся ответственности и вины жертвы мстящего и "защищающегося" преступников: первой приписывается большая степень ответственности и вины, чем второй. Вместе с тем ответственность и вина, приписываемые жертве "корыстного" преступника, были так же высоки, как и у жертвы "мстящего".

Результаты второго этапа позволили уточнить результаты первого, касающиеся жертвы "защищающегося" преступника. Они показали, что гипотеза 4, согласно которой жертве психически больного преступника должна приписываться меньшая степень ответственности и вины, чем жертве психически здорового преступника, действующего из соображений самообороны, подтвердилась только в части, связанной с атрибуцией вины.

Таким образом, "смягчающими" обстоятельствами для жертвы убийства являются психическая болезнь преступника и его попытка защититься от жертвы. Возможно, такие неожиданные результаты связаны с представлением о самозащите, заложенным в проективной ситуации: провокация со стороны будущей жертвы заключалась не в непосредственном нападении, а в угрозах будущему преступнику за некоторое время до убийства. Выбор именно такого варианта самозащиты был связан с содержанием показаний подсудимых в целом ряде судебных процессов. Вероятно, такие угрозы показались респондентам обычной ситуацией, не представляющей реальной опасности. Что касается большой ответственности, приписываемой жертве "корыстного" преступника, в данном случае могла сработать самозащитная мотивация респондентов ("Надо было думать, кого пускать в дом. Вот со мной бы такого не случилось").

Кроме мотивации преступника на ответственность и вину жертвы оказала влияние ее способность к сопротивлению. В соответствии с гипотезой 7 слабой жертве, которая не могла оказать сопротивление, приписывалась меньшая ответственность и вина, чем сильной, которая могла сделать это, но не сделала, т.е. проявила неосторожность. Это совпадает с результатами западных исследований, показавшими, что жертве, не принявшей меры предосторожности, приписываются большие ответственность и вина, чем жертве, принявшей их [24]. Вопреки ожиданиям слабость жертвы не повлияла на ответственность и вину, приписываемые преступнику.

Соотношение атрибуции ответственности и атрибуции вины

Анализ средних значений, представленных в табл. 2, показывает, что:

- значение атрибуции ответственности в целом превышает значение атрибуции вины;

стр. 74

- эта закономерность ярче выражена у жертвы преступления;

- исключение составляют оценки ответственности и вины психически больного преступника: степень приписываемой ему ответственности ниже, чем вины.

В настоящее время в психологии не существует четкого теоретического представления о различии между атрибуцией ответственности и атрибуцией вины, с помощью которого можно было бы объяснить данные результаты. Возможно, понятие "вины" связано прежде всего с серьезным нарушением социальных норм, не поддающимся четкому объяснению и потому вызывающим сильное негативное отношение, страх. В этом случае высокая степень вины должна приписываться людям, которые воспринимаются как "совсем чужие" - членам стигматизированных аутгрупп. Таким образом, различие обыденных представлений между ответственностью и виной требует дополнительного исследования.

Соотношение ответственности и вины, приписываемых преступнику и жертве

Анализ средних значений, представленных в табл. 2, подтверждает точку зрения, согласно которой ответственность и вина, приписываемые преступнику и жертве, могут изменяться в одном и том же направлении. Это позволяет предположить, что структура процесса приписывания ответственности и вины преступнику, с одной стороны, и жертве, с другой, имеет общие составляющие. Характер этих составляющих и однонаправленность процесса атрибуции при оценке преступника и жертвы подлежат отдельному исследованию. Вместе с тем такой результат опровергает точку зрения, лежащую в основе многих исследований: увеличение степени ответственности и вины, приписываемых преступнику, сопровождается уменьшением этих параметров при оценке жертвы.

ВЫВОДЫ

При изучении влияния трех факторов - мотивации преступника, его знакомства с жертвой и способности последней оказать сопротивление - на атрибуцию ответственности и вины в ситуации убийства было установлено, что:

1. Сторонние наблюдатели приписывают преступнику и особенно жертве большую ответственность, чем вину.

2. Ответственность и вина, приписываемые преступнику, с одной стороны, и жертве, с другой, изменяются в одном и том же направлении.

3. Наиболее важным фактором является мотивация преступника. Наибольшие ответственность и вина приписываются преступнику, действующему из корыстных соображений и желающему отомстить за нанесенную обиду, а наименьшие - психически больному преступнику, который хочет защитить себя от воображаемой опасности. То же самое было верно и для ответственности и вины, приписываемых жертве преступления. Кроме того, на оценку ответственности и вины жертвы влияет ее способность к сопротивлению: слабой жертве, неспособной оказать сопротивление, приписывалась меньшая ответственность и вина, чем сильной, которая могла сделать это, но не сделала, т.е. проявила неосторожность.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Гулевич О. А., Голынчик Е. О. Правосознание и правовая социализация: аналитический обзор. М., 2003.

2. Муздыбаев К. Психология ответственности. Л., 1983.

3. Acock A.C., Ireland N.K. Attribution of blame in rape cases: the impact of norm violation, gender and sex-role attitude // Sex Roles. 1983. V. 9. P. 179 - 193.

4. Alicke M.D. Culpable control and the psychology of blame // Psychological Bulletin. 2000. V. 126. P. 556 - 574.

5. Anderson C.A. Attributional style, depression, and loneliness: a cross-cultural comparison of American and Chinese students // Personality and Social Psychology Bulletin. 1999. V. 25. P. 482 - 499.

6. Brems C., Wagner P. Blame of victim and perpetrator in rape versus theft // The Journal of Social Psychology. 1994. V. 134. P. 363 - 374.

7. Caron S.L., Carter D.B. The relationship among sex role orientation, egalitarianism, attitudes toward sexuality and attitudes toward violence against women // The Journal of Social Psychology. 1997. V. 137. P. 568 - 587.

8. Catellani P., Alberici A.I., Milesi P. Counterfactual thinking and stereotypes: the nonconformity effect // European Journal of Social Psychology. 2004. V. 34. P. 421 - 436.

9. Check J.V.P., Malamuth N.M. Sex-role stereotyping and reactions to depictions of stranger versus acquaintance rape // Journal of Personality and Social Psychology. 1983. V. 45. P. 344 - 356.

10. Deitz S.R., Byrnes L.E. Attribution of responsibility for sexual assault: the influence of observer empathy and defendant occupation and attractiveness // The Journal of Psychology. 1981. V. 108. P. 17 - 29.

11. Dolinski D., Gromski W., Szmajke A. Perpetrators' freedom of choice as a determinant of responsibility attribution // Journal of Social Psychology. 1988. V. 128. P. 441 - 449.

12. Doosje B., Branscombe N.R. Attributions for the negative historical actions of a group // European Journal of Social Psychology. 2003. V. 33. P. 235 - 248.

13. Duval T.S., Lalwani N. Objective self-awareness and causal attributions for self-standard discrepancies: changing self or changing standards of correctness //

стр. 75

Personality and Social Psychology Bulletin. 1999. V. 25. P. 1220 - 1229.

14. Feather N.T., Boeckmann R.J., McKee I.R. Reactions to an offence in relation to authoritarianism, knowledge about risk and freedom of action // European Journal of Social Psychology. 2001. V. 31. P. 109 - 126.

15. Feather N.T., Dawson S. Judging deservingness and affect in relation to another's employment or unemployment: A test of a justice model // European Journal of Social Psychology. 1998. V. 28. P. 361 - 381.

16. Ferguson P.,Duthie D., Graf R.G. Attribution of responsibility to rapist and victim: the influence of victim's attractiveness and rape-related information // Journal of Interpersonal Violence. 1987. V. 2. P. 243 - 250.

17. Field M.S., Bienen L.B. Jurors and rape: a study in psychology and law. Lexington, 1980.

18. Gold G.J., Weiner B. Remorse, confession, group identity, and expectancies about repeating a transgression // Basic and Applied Social Psychology. 2000. V. 22. P. 291 - 300.

19. Greitemeyer T., Weiner B. Asymmetrical attributions for approach versus avoidance behaviour // Personality and Social Psychology Bulletin. 2003. V. 29. P. 1371 - 1382.

20. Hastie R., Penrod S., Pennington N. Inside the jury. Cambridge & L., 1983.

21. Heaven P.C.L., Connors J., Pretorius A. Victim characteristics and attribution of rape blame in Australia and South Africa // The Journal of Social Psychology. 1998. V. 138. P. 131 - 133.

22. Hyland R., Cooper M.A. Internal-external control and attribution of responsibility for a positive accident // Journal of Social Psychology. 1976. V. 99. P. 147 - 148.

23. Jacobson M.B. Effects of victim's and defendant's physical attractiveness on subjects' judgements in rape case // Sex Roles. 1981. V. 7. P. 247 - 255.

24. Kerr N.L., Bull R.H.C., MacCoun R.J., Rathborn H. Effects of victim attractiveness, care and disfigurement on the judgements of American and British mock jurors // British Journal of Social Psychology. 1984. V. 23.

25. Kleinke C.L., Meyer C. Evaluation of rape victim by men and women with high and law belief in a just world // Psychology of Women Quarterly. 1990. V. 14. P. 343 - 353.

26. Kleinke C.L., Walls R., Stalder K. Evaluation of a rapist as a function of expressed intent and remorse // The Journal of Social Psychology. 1994. V. 134. P. 525 - 537.

27. Krahe B. Social psychological issues in the study of rape// European Review of Social Psychology. 1991. V. 2. P. 279 - 309.

28. Krulewitz J.E. Sex differences in evaluations of female and male victims" responses to assault // Journal of Applied Social Psychology. 1981. V. 11. P. 460 - 474.

29. Lee B.K. Audience-oriented approach to crisis communication: a study of Hong Kong consumers' evaluation of an organizational crisis // Communication Research. 2004. V. 31. P. 600 - 618.

30. Mason G.E., Riger S., Foley L.A. The impact of past sexual experiences on attributions of responsibility for rape// Journal of Interpersonal Violence. 2004. V. 19. P. 1157 - 1171.

31. McCall M., Reno R.R., Jalbert N., West S.G. Communal orientation and attributions between the self and other // Basic and Applied Social Psychology. 2001. V. 22. P. 301 - 308.

32. Olsen-Fulero L., Fulero S.M. Commonsense rape judgments: an empathy-complexity theory of rape juror // Psychology, Public Policy and Law. 1997. V. 3. P. 402 - 427.

33. Rayburn N.R., Mendoza M., Davison G.C. Bystanders' perceptions of perpetrators and victims of hate crime. An investigation using the person perception paradigm // Journal of Interpersonal Violence. 2003. V. 18. P. 1055 - 1074.

34. Rector N.A., Bagby R.M. Minority juridical decision making // British Journal of Social Psychology. 1997. V. 36. P. 69 - 81.

35. Shaver K.G. Defensive attribution: effects of severity and relevance on the responsibility assigned for an accident // Journal of Personality and Social Psychology. 1970. V. 14. P. 101 - 113.

36. Shirazi R., Biel A. Internal-external causal attributions and perceived government responsibility for need provision. A 14-culture study // Journal of Cross-Cultural Psychology. 2005. V. 36. P. 96 - 116.

37. Shotland R.L., Goodstein L. Sexual precedence reduces the perceived legitimacy of sexual refusal: an examination of attributions concerning date rape and consensual sex // Personality and Social Psychology Bulletin. 1992. V. 18. P. 756 - 764.

38. Stebbins P., Stone G.L. Internal-external control and the attribution of responsibility under questionnaire and interview conditions //Journal of Counselling Psychology. 1977. V. 24. P. 165 - 168.

39. Tyler T.R.,Devinitz V. Self-serving bias in the attribution of responsibility: cognitive versus motivational explanation // Journal of Experimental Social Psychology. 1981. V. 17. P. 408 - 416.

40. Wang D., Anderson N.H. Excuse-making and blaming as a function of internal-external locus of control // European Journal of Social Psychology. 1994. V. 24. P. 295 - 302.

41. Xenos S., Smith D. Perceptions of rape and sexual assault among Australian adolescents and young adults // Journal of Interpersonal Violence. 2001. V. 16. P. 1103 - 1119.

42. Yarmey A.D. Older and younger adults" attributions of responsibility toward rape victims and rapists // Canadian Journal of Behavioral Science. 1985. V. 17. P. 327 - 328.

стр. 76

CRIMINAL'S AND HIS VICTIM'S DEGREE OF RESPONSIBILITY AND GUILT ASCRIPTION

O. A. Gulevich

PhD, assistant professor of psychological institute after L.S. Vygotsky, RSHU, Moscow

Relationship between responsibility and guilt attributed to a committed murder criminal and his victim is considered. The influence on responsibility and guilt ascription such factors as criminal motivation, degree of his acquaintance with a victim and victim's ability to resist is analyzed.

Key words: responsibility and guilt ascription, criminal, victim.

стр. 77

Клиническая психология. БАЗОВЫЕ ФАКТОРЫ ИНДУКЦИИ ИЗМЕНЕННЫХ СОСТОЯНИЙ СОЗНАНИЯ (НА ПРИМЕРЕ ФИЗИОЛОГИЧЕСКИХ РОДОВ)

Автор: Н. В. ГРУЗДЕВ, Д. Л. СПИВАК

© 2006 г. Н. В. Груздев*, Д. Л. Спивак**

* Аспирант, Институт мозга человека РАН, Санкт-Петербург

** Доктор психологических наук, ведущий научный сотрудник, там же

Представлены результаты исследования этиологии измененных состояний сознания, спонтанно возникающих у практически здоровых женщин в течение беременности и в ранний постнатальный период. Сформулированы три гипотезы возможной индукции этих состояний, согласно которым потенциальными факторами их развития являются невротические нарушения, креативность, а также выраженность "базовых духовных переживаний" и религиозных установок. Получены данные, свидетельствующие о преимущественно социокультурной природе переживаний измененных состояний сознания, а ведущим фактором, определяющим вероятность их развития у субъекта, можно назвать наличие религиозно-психологических установок.

Ключевые слова: измененные состояния сознания, физиологические роды, психические переживания, эндо- и экзогенные факторы.

Целью данного исследования стало изучение осознаваемых необычных психических переживаний, спонтанно возникающих в повседневной жизни у нормальных людей, под воздействием широкого спектра эндо- и экзогенных факторов. Такие переживания, концептуально рассматриваемые нами как "измененные состояния сознания" (ИСС), не являются в строгом смысле патологическими, а отражают, с одной стороны, непрерывную изменчивость осознаваемого содержания психики, с другой - интенсивность адаптивных изменений как фактора взаимодействия человека со средой.

Данный подход основывается на классических теориях измененных состояний сознания, предложенных А. Людвигом (1966), Ч. Тартом (1969), К. Мартиндэйлом (1981), А. Дитрихом (1986), и отечественных психологических концепциях В. Н. Мясищева (1960), Б. Г. Ананьева (1969). Он позволяет рассматривать человека в системе отношений с самим собой и окружающим миром (как "закрытой" и "открытой" системы), изучать внутренние предиспозиции и установки личности, приспособительные возможности индивида под воздействием выраженного стресса и в связи с проявлениями измененных состояний сознания как одной из возможных копинг-стратегий. А. Н. Леонтьев отмечал: "Задача психологического исследования заключается в том, чтобы, не ограничиваясь изучением явлений и процессов на поверхности сознания, проникнуть в его внутреннее строение. Но для этого сознание нужно рассматривать не как созерцаемое субъектом поле, на котором проецируются его образы и понятия, а как особое внутреннее движение, порождаемое движением человеческой деятельности" [4, с. 7].

Теория измененных состояний сознания во многом обязана "продуктивной парадоксальности" [7, с. 238] воззрений У. Джемса, в классических работах которого [2, 14, 15] была предложена концепция "потока сознания" и сформулированы основные положения современной науки о сознании, получившие впоследствии логическое развитие в ряде статей и монографий современных исследователей [18, 19, 24].

Приоритет в изучении психических состояний на модели родов принадлежит О. Ранку (Das Trauma der Geburt, 1924), впервые выдвинувшему идею о влиянии родовых травм на последующее формирование и развитие невротических нарушений личности. Впоследствии С. Грофом была разработана теория "базовых перинатальных матриц", воспроизводящих ранние переживания плода на стадии внутриутробного развития и в процессе родов, которые могут актуализироваться в глубоких измененных состояниях сознания различного генезиса у взрослого человека [13].

Учитывая значительный потенциал физиологических родов в качестве материала для изучения измененных состояний сознания и продолжая традицию исследования их этиологии в научной

Исследование проводится при поддержке грантов РФФИ (03 - 06 - 80379 и 06 - 06 - 80048) и гранта научной школы (НШ-1921.2003.4).

стр. 78

группе нейрофизиологии мышления, творчества и сознания акад. Н. П. Бехтеревой Института мозга человека РАН [9, 22], мы выполнили данное исследование, используя модель филогенетически естественного родового стресса как триггера особых психических состояний у здоровых людей.

По классическому определению А. Людвига, измененные состояния сознания представляют собой "качественные отклонения в субъективных переживаниях или психологическом функционировании от определенных генерализованных для данного субъекта норм, рефлексируемые самим человеком или отмечаемые наблюдателями" [18, с. 226]. ИСС являются сравнительно кратковременными и длятся от нескольких минут до нескольких часов, что отличает их от симптомов психических заболеваний. Существенно подчеркнуть, что индивид отдает себе отчет об изменении характеристик ощущения/восприятия, самоконтроля и самосознания, что позволяет использовать вербальный критерий для определения выраженности ИСС, при этом, однако, необходимо оценивать уровень активации механизмов психологической защиты респондента. Методологические проблемы использования лингвистических методов при диагностике различных форм нарушений сознания подробно рассмотрены А. Р. Лурия [5].

Нами были выдвинуты три гипотезы, согласно которым причинами возникновения измененных состояний сознания могут являться:

(1) неврозоподобные расстройства по астеническому типу;

(2) активность творческого воображения (креативность);

(3) религиозно-психологические установки.

Каждая из этих гипотез рассматривалась различными исследователями ИСС на протяжении последних 30 лет, однако попыток экспериментально их проверить в рамках одного исследования до настоящего момента не предпринималось. Не являясь специфической адаптивной реакцией, ИСС могут равновероятно наблюдаться при различных способах индукции: от воздействия галлюциногенами первого (LSD, DMT и др.) и второго (закись азота, скополамин) порядка до сенсорной депривации и повышенной стимуляции из внешней среды, а также пребывания в непривычных/экстремальных условиях.

МЕТОДИКА

В основную группу вошли практически здоровые женщины (102 чел.) со сроками беременности более 36 недель, готовящиеся к плановым физиологическим родам. Из них 59 женщин были обследованы в два "среза". Средний возраст испытуемых составил 24.6 года. У обследованных женщин допускалось наличие в анамнезе незначительных соматических нарушений, связанных с течением беременности (отёки, легкие токсикозы). При этом мы старались исключить воздействие фактора соматической патологии, в частности гестозов, на данные эксперимента ввиду высокой вероятности развития неврозоподобных реакций на фоне соматических заболеваний. По результатам интервью все опрошенные отрицали наличие психических заболеваний в анамнезе у себя и близких родственников.

Исследование проводилось на базе Института акушерства и гинекологии им. Д. О. Отта РАМН и Родильного дома N 1 в Санкт-Петербурге.

В качестве контрольной группы были опрошены студенты и преподаватели РГПУ им. А. И. Герцена, испытывающие повседневный стресс. В тестировании приняли участие 82 чел., преимущественно женщины (95%). Средний возраст выборки - 25.8 года. Опрос проводился анонимно в учебных группах. Цель опроса - получение данных о выраженности ИСС в повседневной жизни без направленного воздействия стрессоров.

Специально для проведения эмпирического исследования нами был создан психодиагностический комплекс, включивший шесть методик, аппроксимирующих выдвинутые в работе гипотезы.

Вклад клинических и субклинических форм пограничной нервно-психической патологии в индукцию ИСС определялся с помощью шкалы для психологической экспресс-диагностики уровня невротизации ("УН"), разработанной в лаборатории клинической психологии Психоневрологического института им. В. М. Бехтерева [11]. Принимая во внимание важность оценки активации механизмов психологических защит и их влияния на сознательные процессы, субшкала неискренности (социальной желательности), интегрированная в шкалу "УН", была включена нами в перечень анализируемых показателей для выявления взаимосвязи с другими переменными.

Характеристики психического состояния изучались по одной из последних модификаций Теста дифференциальной самооценки функционального состояния [3], построенного на принципе биполярных профилей Ч. Осгуда, известной как опросник "Самочувствие, активность, настроение" (в редакции Н. А. Курганского, 1990). В отличие от оригинальной версии теста, данная модификация [8] насчитывает 5 шкал, оценивающих уровень психической активации, интерес (мотивацию к деятельности), напряжение (тревогу), эмоциональный тонус и физический комфорт.

Для определения уровня креативности применялся рисуночный Тест дивергентного мышления из набора креативных тестов Ф. Вильямса, адаптированных Е. Е. Туник [10]. Тест направлен на изучение когнитивных способностей и позволяет

стр. 79

Таблица 1. Показатели по основным диагностическим шкалам

оценивать беглость, гибкость, оригинальность и разработанность мышления наряду с развитием вербальной креативности.

Изучение вклада религиозно-психологических установок осуществлялось с помощью двух методик - адаптированной русской версии опросника "Инспирит" (INSPIRIT: Index of core spiritual experiences) [16], оценивающего выраженность "базовых духовных переживаний", которые отражают отношение респондента к базовым религиозным концептам, и Теста для определения структуры индивидуальной религиозности Ю. В. Щербатых, изучающего отношение респондента к религии как философской концепции, к магии и псевдонауке, религиозной морали и оценивающего выраженность внешних проявлений религиозности и внутреннюю потребность в религиозной вере [6].

Для установления степени выраженности ИСС в Институте мозга человека РАН был сконструирован компактный Опросник признаков измененных состояний сознания на основе надежных клинических шкал оценки ИСС [12, 21]. В этот вариант методики вошли предварительно отобранные из обширного списка описания 15 наиболее часто встречающихся в современной городской культуре переживаний, отражающих осознаваемые изменения параметров восприятия в различных сенсорных модальностях, характеризующих уровень внушаемости, представленность дисфорических эмоций и явлений пространственной деперсонализации, нарушений сна. Респонденты сообщали о субъективной частоте возникновения описанных переживаний, указывая их интенсивность.

Тестирование испытуемых проводилось в два "среза": на доношенных сроках беременности и в течение 2 - 5 суток после родов. Во время первого исследования респондентам предлагалось заполнить все диагностические методики, после родов повторно предъявлялись лишь три методики из основного набора: Опросник признаков ИСС, Тест дивергентного мышления, тест "САН". На основе анализа истории родов и в ходе интервью также регистрировались данные о том, как проходили предыдущие и настоящая беременности, о семейном положении и соматических заболеваниях/травмах в прошлом. Использованные личностные опросники, направленные на изучение таких относительно стабильных психических образований, как уровень невротизации и установки, связанные с религиозными убеждениями респондентов, не предъявлялись после родов, однако полученные в первом "срезе" данные по этим методикам были применены для анализа взаимосвязи показателей в двух измерениях.

Опрос беременных проходил индивидуально с каждой женщиной; по результатам заполнения методик предоставлялась обратная связь. Специальных тренингов по психопрофилактической подготовке к родам в экспериментальной группе не проводилось.

Все обследования респондентов велись добровольно, а в группе беременных женщин также под наблюдением лечащих врачей.

Статистическая обработка данных осуществлялась в системе Statistica 6.0 для Windows.

РЕЗУЛЬТАТЫ

В табл. 1 приведены средние величины (M) и стандартные отклонения (S) для данных по всем психодиагностическим методикам для первого и второго "срезов" в группе беременных женщин, а также результаты опроса контрольной группы. Все показатели имели нормальное распределение, что позволило использовать параметрические критерии для анализа данных.

В пределах более одного стандартного отклонения от среднего значения уровня ИСС находятся оценки около 17% испытуемых, образующих группу с ярко выраженными переживаниями ИСС; в пределах менее одного стандартного отклонения от среднего находятся оценки 19% респондентов.

Средние значения по шкалам Теста дивергентного мышления для группы беременных женщин как до родов, так и в ранний послеродовой период

стр. 80

Рис. 1. Различия в выраженности ИСС. Вертикальные столбцы соответствуют 95%-процентному доверительному интервалу.

Рис. 2. Различия по субшкалам теста "САН" в двух "срезах".

Различия между значениями по субшкалам, выделенным полужирным шрифтом, достоверны на уровне p < 0.05.

находятся в интервале от одного до половины стандартного отклонения ниже популяционного среднего, что указывает на незначительную включенность когнитивных функций (дивергентного мышления) в процессы адаптационных перестроек.

В интервале более/менее одного стандартного отклонения от среднегруппового значения выраженности уровня невротизации находятся оценки соответственно 17 и 16% испытуемых. У 65% респондентов уровень невротизации был сравнительно низок; выраженная невротизация в дородовый период зарегистрирована лишь у 13% беременных женщин.

Значения по шкале "Инспирит", характеризующие представленность "базовых духовных переживаний" у беременных женщин, оказались существенно ниже, чем в американской выборке (8.5% по сравнению с 26%). При этом коэффициент надежности по внутренней согласованности заданий Теста для адаптированной версии методики был сравнительно высок (α-Кронбаха = 0.69).

Достоверность различий оценок по методикам, проведенным в два "среза" - до и после прохождения предполагаемого пика стресса (родов), а также в контрольной группе, оценивалась с помощью t -критерия Стьюдента для зависимых/независимых выборок.

У основной экспериментальной группы по данным двух "срезов" найдены достоверные различия (t = 4.27; p < 0.001) по степени выраженности ИСС до и после родов; при этом значение показателя выраженности ИСС у контрольной группы было достоверно выше, чем у беременных женщин (t = 2.55; p < 0.05). Данные о различиях показателей выраженности ИСС представлены на рис. 1.

В двух "срезах" также обнаружены различия по трем (из пяти) диагностическим субшкалам методики "САН" ("Интерес", "Эмоциональный тонус", "Напряжение") на пятипроцентном уровне значимости (рис. 2).

Значения по шкале "Инспирит" у контрольной группы несколько выше, чем у беременных женщин, но уровень статистической значимости в данном случае достигнут не был.

Различий в оценках по субшкалам рисуночного Теста дивергентного мышления в двух "срезах" не выявлено. Взаимосвязи между приемом по медицинским показаниям препаратов, оказывающих влияние на психический статус (снотворное, анестетики, гипертензивные средства, наркоз), и выраженностью ИСС также не установлено.

Для нахождения скрытых взаимосвязей между показателями психодиагностических методик был проведен анализ главных компонент.

Трехфакторное решение, объяснившее около 67% общей дисперсии экспериментальных данных, представлено в табл. 2.

Первый, наиболее мощный фактор объединил с высокими нагрузками оценку по шкале "Базовые духовные переживания" с показателем религиозно-психологических установок и уровнем выраженности ИСС, объяснив около 30% вариативности.

Второй фактор объединил оценку уровня невротизации с интегративным показателем теста "САН", отражающим самооценку функционального состояния, определив таким образом вклад астеноневротических тенденций в общую вариативность переменных.

В третий фактор вошла оценка по субшкале социальной желательности (опросник "УН") и показатель уровня креативности, что свидетельствует о связи механизмов психологической защиты и когнитивных процессов (креативности).

В ранний послеродовый период соотношение факторов, определяющих дисперсию экспериментальных данных, несколько изменяется. Трехфак-

стр. 81

Таблица 2. Факторы, объясняющие вариативность экспериментальных данных у женщин до родов

Примечание. Использовано ортогональное вращение equimax normalized; выделены нагрузки выше 0.6.

Таблица 3. Факторы, объясняющие вариативность экспериментальных данных у женщин после родов

Примечание. Использовано ортогональное вращение equimax normalized; полужирным шрифтом выделены нагрузки выше 0.6.

торное решение, объяснившее более 64% вариативности, представлено в табл. 3.

Первый фактор включил оценки по двум религиозно-психологическим методикам, объяснив 29% дисперсии.

Второй фактор связал субшкалы методики определения уровня невротизации (умеренно-высокая отрицательная корреляция), объяснив закономерное снижение уровня невротизации у лиц, склонных давать социально желательные ответы на тестовые задания. Выделенный фактор объяснил 21% совместной вариативности переменных.

В последний, третий фактор вошла оценка выраженности ИСС и показатель шкалы самооценки функционального состояния. Тем самым прослеживается зависимость уровня ИСС от выраженности дезадаптивных тенденций как реакции на исход беременности.

Для определения влияния уровня социальной желательности на выраженность ИСС был проведен дисперсионный анализ, результаты которого представлены на рис. 3.

Выявленная тенденция респондентов с высоким уровнем социальной желательности демонстрировать значительно более низкую выраженность ИСС, чем у респондентов с низким уровнем социальной желательности, свидетельствует о влиянии механизмов психологической защиты на результаты эксперимента.

Рис. 3. Влияние уровня социальной желательности респондентов на выраженность ИСС. Вертикальные линии указывают 95%-ный доверительный интервал.

стр. 82

ОБСУЖДЕНИЕ РЕЗУЛЬТАТОВ

Частота возникновения необычных переживаний у женщин до родов и в ранний послеродовой период, по данным различных исследователей, варьируется от 3 - 5 до 73% от общего количества родов [1, 23, 25], что в полной мере отражает отсутствие общепринятых стандартов для их диагностики. ICD-10 рассматривает аффективные и личностные расстройства, связанные с пре- и постнатальным периодом, как клинически значимые, но не имеющие до настоящего времени разработанной концепции. Отсутствие единых критериев для классификации и диагностики подобных психических феноменов создает значительную проблему, которая выражается в невозможности адекватного сравнения данных различных исследований, если для их сбора не использовались идентичные методики.

При интерпретации результатов Опросника признаков ИСС за нижнюю границу выраженности ИСС было принято наличие минимум четырех положительных ответов (отчетов о возникновении необычных переживаний) на тестовые задания опросника. Таким образом, проанализировано большое количество феноменологических данных, что позволило получить представление о структуре и динамике возникновения ИСС у беременных. Обнаруженные количественные различия в степени выраженности ИСС в группе беременных женщин в двух "срезах" подтверждают предположение об адаптивной природе ИСС и влиянии родового стресса на уровень регуляции высших психических функций. Достоверное снижение уровня выраженности ИСС после прохождения пика стресса также указывает на релевантность использования модели родового стресса.

Факт отсутствия достоверных различий по шкалам Теста дивергентного мышления в двух "срезах" свидетельствует о значительной стабильности уровня личностной креативности и невключенности данного психического образования в механизмы приспособительной регуляции.

Найденные в двух "срезах" различия по субшкалам методики "САН" отражают изменения психического статуса беременных в послеродовой период. Анализ данных повторного тестирования по этой методике выявил значительное снижение уровня психической активации и одновременное повышение значений по субшкале напряжения в профиле второго "среза". Такой результат напоминает классический психастенический профиль MMPI, что соответствует современным представлениям о характере проявления "материнской озабоченности" (maternity blues) как одной из неспецифических адаптивных реакций, развивающихся, по данным ВОЗ, у почти половины матерей в течение первых 10 дней после родов. По данным других исследований, материнская озабоченность как одна из форм постнатальной депрессии наблюдается лишь у 16% молодых матерей [20]. По нашим данным, в послеродовой период очень высокий уровень тревоги был зарегистрирован у 27% обследованных женщин, что в три раза больше соответствующего показателя в пренатальный период.

Факторный анализ данных тестирования на доношенных сроках беременности определил соотношение основных факторов этиологии и генезиса ИСС у фактически здоровых женщин в период максимальной напряженности адаптивных изменений.

В первый выделенный фактор вошли, как мы указали выше, три переменные, две из которых являются итоговыми показателями религиозно-психологических опросников, а третья характеризует выраженность признаков ИСС, что подтверждает одну из исходных гипотез работы. То есть респонденты с ярко выраженными религиозными установками (независимо от приверженности к институциональной религии) демонстрировали существенно более высокий уровень выраженности ИСС, чем люди, не имеющие религиозных установок, что указывает на социокультурную природу переживаний ИСС. Следовательно, установка не только регулирует направленность и избирательную активность поведения человека, но и определяет вероятность задействования тех или иных копинг-стратегий в необычных/экстремальных условиях.

Второй выделенный фактор, объяснивший 22% вариативности данных опроса, включил оценки по двум методикам, отражающим уровень невротизации (опросник "УН") и склонность к астеническому типу реагирования (шкалы теста "САН"), что может объясняться воздействием стресса и интенсивными приспособительными реакциями женщин в ответ на изменившийся психофизиологический статус, а также возросшей тревогой перед предстоящими родами.

Как известно [8, 11], высокие значения интегрального показателя теста "САН" соответствуют негативным астеноневротическим и депрессивным тенденциям, а низкие (отрицательные по абсолютному показателю) значения шкалы "УН" - выраженной невротизации, что нашло отражение в отрицательной корреляции двух переменных в выделенном факторе. Таким образом, фактор, объединивший эти два показателя с высокими нагрузками, характеризует вклад невротических нарушений в вариативность данных обследования и свидетельствует о наличии невротических реакций по астеническому типу у части респондентов основной группы, что согласуется со статистикой клинических наблюдений за беременными женщинами и женщинами раннего послеродового периода, указывающей на частое возникновение ре-

стр. 83

активных психических состояний и отклонений в поведении в поздний пре- и ранний постнатальный периоды [1].

Третий фактор, включивший показатели Теста дивергентного мышления Вильямса и субшкалы коррекции опросника "УН", позволил определить степень влияния спонтанной креативности на дисперсию экспериментальных данных и установить, что этот механизм не является основным в индукции ИСС. Шкала коррекции методики "УН", определяющая степень социальной желательности ответов респондента, косвенно измеряла выраженность таких классических механизмов психологической защиты, как вытеснение и рационализация, т.е. задействования когнитивных ресурсов психики для снижения уровня тревоги. Выявленную нами зависимость и фактор можно концептуализировать как адаптивную активацию когнитивных резервов психики. Обнаруженная при дисперсионном анализе зависимость уровня ИСС от тенденции респондентов давать социально желательные ответы (см. рис. 3) дополнительно свидетельствует о значительно большем распространении ИСС в популяции. В силу своей необычности такие переживания могут сознательно или бессознательно вытесняться из психики, будучи восприняты как симптомы психических заболеваний. Кроме того, данная тенденция позволяет объяснить неожиданно высокие показатели уровня ИСС и теста "Инспирит", зарегистрированные при опросе контрольной группы. Массовый анонимный опрос контрольной группы по сравнению с индивидуальным опросом беременных женщин в условиях акушерского стационара позволил респондентам отвечать на тестовые задания значительно более честно и открыто, что подтвердил сравнительный анализ результатов тестирования двух групп.

В ранний послеродовой период ведущим фактором, объясняющим вариативность данных, остается выраженность "базовых духовных переживаний" и религиозных установок. При этом уровень ИСС в послеродовой период зависит от формальных показателей успешности родов (по данным теста "САН" и анамнеза), а также от прогноза в отношении здоровья ребенка (оценка по шкале Апгар).

Отсутствие значимых корреляций между использованием фармакологических препаратов (потенциально оказывающих влияние на психическое состояние в период подготовки к родам, в родах и в ранний послеродовой период) и возникновением ИСС в нашем случае свидетельствует о том, что фармакологическая индукция является лишь одним из потенциальных триггеров ИСС. Модель естественного приспособительного ответа на стресс, в частности модель физиологических родов, позволяет в полной мере изучать особенности возникновения и развития ИСС у здоровых людей, несмотря на тендерную специфичность выборки.

В результате проведенного исследования нами получены данные, свидетельствующие о связи ИСС, возникающих в повседневной жизни у нормальных людей, с системой осознаваемых и иррациональных религиозно-психологических установок, которые определяют характер необычных психических переживаний респондентов. Таким образом, была подтверждена одна из трех исходных гипотез работы, в то время как гипотезы о ведущей роли невротических нарушений и креативности в индукции переживаний ИСС не нашли эмпирического подтверждения.

Обобщая сказанное, можно заключить, что значение личностных детерминант в индукции ИСС оказалось существенно более выраженным, чем роль биологических факторов, в частности, предрасположенности к развитию невротических реакций. Наиболее яркие переживания ИСС наблюдались у респондентов, которые признавали потенциальную возможность их возникновения и не рассматривали такие феномены как проявления психической патологии. В современной, преимущественно секулярной, городской культуре осознание человеком реальности "внутреннего опыта" легко "встраивается" в системы как традиционных, так и новейших религиозных и псевдорелигиозных доктрин, что находит отражение в характере психических переживаний, спонтанно возникающих в необычных/экстремальных условиях под воздействием стресса.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Абрамченко В. В., Коваленко Н. П. Перинатальная психология. Теория, методология, опыт. СПб.: Изд-во СПбГУ, 2001. С. 146 - 167.

2. Джемс У. Воля к вере. М.: Республика, 1997. С. 224 - 240, 359 - 373.

3. Доскин В. А., Лаврентьева Н. А., Мирошенников М. П., Шарий В. Б. Тест дифференцированной самооценки функционального состояния // Вопросы психологии. 1973. N 6. С. 141 - 145.

4. Леонтьев А. Н. Деятельность. Сознание. Личность. М.: Наука, 1982.

5. Лурия А. Р. Язык и сознание / Ред. Е. Д. Хомская. Ростов н/Д.: Феникс, 1998. С. 5 - 141.

6. Мягков И. Ф., Щербатых Ю. В., Кравцова М. С. Психологический анализ уровня индивидуальной религиозности // Психол. журн. 1996. Т. 17. N 6. С. 119 - 122.

7. Олпорт Г. Личность в психологии. СПб.: Ювента, 1998.

8. Практикум по общей, экспериментальной и прикладной психологии / Ред. А. А. Крылов, С. А. Маничев. СПб.: Питер, 2000. С. 309 - 314.

стр. 84

9. Спивак Д. Л. Измененные состояния сознания. Психология и лингвистика. СПб.: Изд-во СПбГУ, 2000. С. 5 - 14.

10. Туник Е. Е. Модифицированные креативные тесты Вильямса. СПб.: Речь, 2003. С. 56 - 71.

11. Шкала для психологической экспресс-диагностики уровня невротизации (УН). Методическое пособие / Ред. Л. И. Вассерман. СПб.: Психоневрологический институт им. В. М. Бехтерева, Лаборатория клинической психологии. 1999. С. 3 - 18.

12. Dittrich A. The Standardized Psychometric Assessment of Altered States of Consciousness (ASCs) in Humans // Pharmacopsychiatry. 1998. V. 31. Suppl. 2. N 7. P. 80 - 84.

13. Grof S. Modern Consciousness Research and the Quest for New Paradigm // Re Vision. 1979. N 2 (1). P. 40 - 52.

14. James W. Does Consciousness Exist? // J. of Philosophy, Psychology & Scientific Method. 1904. N 1. Sept. P. 477 - 491.

15. James W. The Varieties of Religious Experience. N. Y.: The New American Library. Inc., 1958 (orig. 1902).

16. Kass J.D., Friedman R., Lesserman J., Zuttermeister P., Benson H. Health Outcomes and a New Index of Spiritual Experiences // J. for the Scientific Study of Religion. 1991. V. 30. N2. P. 203 - 211.

17. Ludwig A. Altered States of Consciousness // Altered States of Consciousness / Ed. Ch. Tart. Garden City, 1969. P. 12 - 24.

18. Ludwig A. Altered States of Consciousness // Archives of General Psychiatry. 1966. N 15. P. 225 - 234.

19. Martindale C., Greenough J. The Differential Effect of Increased Arousal on Creative and Intellectual Performance // The Journal of Genetic Psychology. 1973. V. 123. P. 329 - 335.

20. Murata A., Nadaoka T., Morioka Y., Oiji A., Saito H. Prevalence and Background Factors of Maternity Blues // Gynecology and Obstetrics Investigation. 1998. V. 46. P. 99 - 104.

21. Quekelberghe R. Van, Altstb'tter-Gleich G., Hertweck E. Assessment Schedule for Altered States of Consciousness: a brief report//J. of Parapsychology. 1991. V. 55. N 12. P. 377 - 390.

22. Spivak L., Bechtereva N.P., Spivak D., Danko S.G., Wistrand K. Gender-Specific Altered States of Consciousness // The International J. of Transpersonal Studies. 1998. V. 17. N 2. P. 181 - 185.

23. Spivak L., Spivak D., Wistrand K. New Psychic Phenomena Related to Normal Childbirth // The European J. of Psychiatry. 1993. V. 7. N 4. P. 239 - 243.

24. Tart Ch. States of Consciousness and State-specific Sciences // Science. 1972. V. 176. P. 1203 - 1210.

25. Vaughan B.J., Maliszewski M. Ecstatic Components of Childbirth: a Psychological and Phenomenological Investigation // Birth Psychology Bulletin. 1982. V. 3. N 1. P. 5 - 13.

THE BASIC FACTORS OF ALTERED STATES OF CONSCIOUSNESS INDUCTION (by the example of physiological labour)

N. V. Gruzdev*, D. L. Spivak**

* Post-graduate student, Human brain Institute ofRAS, St. Petersburg

** ScD (psychology), principal research assistant, the same place.

The results of arising spontaneously during pregnancy and in the early postnatal period altered states of consciousness of practically healthy women aetiology research are presented. Three hypotheses of these states possible induction according to which neurotic impairments, creativity, as well as "basic spiritual experiences" and religious sets are potential factors of their development are formulated. The data, testifying to mainly socio-cultural nature of consciousness altered states experiences and the existence of religious - psychological sets are the main factor determine these states' development probability are obtained.

Key words: altered states of consciousness, physiological labour, mental experiences, endo- and exo-factors.

стр. 85

Методы и методики. МЕТОДИКА "СТРУКТУРА ТРУДОВОЙ МОТИВАЦИИ" И ПЕРСПЕКТИВА ЕЕ ПРИМЕНЕНИЯ

Автор: А. В. ГОРБАЧЕВ, Е. А. КУПРИЯНОВ, А. С. НАУМЕНКО, В. В. ОДИНЦОВА, А. Г. ШМЕЛЁВ

© 2006 г. А. В. Горбачев*, Е. А. Куприянов**, А. С. Науменко***, В. В. Одинцова****, А. Г. Шмелёв*****

* Сотрудник лаборатории "Гуманитарные технологии", Москва

** Аспирант факультета психологии МГУ, Москва

*** Аспирантка факультета психологии МГУ, Москва

**** Сотрудник лаборатории "Гуманитарные технологии", Москва

***** Доктор психол. наук, профессор факультета психологии МГУ, Москва

Освещается опыт разработки и применения диагностической методики "Структура трудовой мотивации". Эмпирико-статистические результаты проверки валидности этой методики позволяют сравнить ее эффективность с другими существующими моделями и подходами к диагностике трудовой мотивации. Приводятся примеры интерпретационных сообщений компьютерной версии методики, а также образец индивидуального профиля с комплексной интерпретацией.

Ключевые слова: структура трудовой мотивации, психометрические характеристики теста, надежность, валидность, репрезентативность, компьютерное тестирование.

ПРИКЛАДНОЙ КОНТЕКСТ

Эффективная деятельность каждого человека в процессе труда зависит не только от его знаний, умений и способностей - она, в принципе, возможна лишь при наличии соответствующей мотивации. Для того, чтобы подключить человека к решению той или иной задачи, надо хорошо понимать, что им движет, что побуждает его к действиям и к чему он стремится, выполняя определенную работу. Зная, какие мотивы лежат в основе действий человека, кадровый менеджер и руководитель могут разработать эффективную систему управления каждым сотрудником.

Структура человеческих мотивов сугубо индивидуальна, поэтому оценка мотивации персонала - сложная работа, требующая не только глубоких знаний и хороших навыков, но и наличия адекватного инструментария для грамотного выявления трудовых мотивов - инструментария, ориентированного на реальные условия, в которых работает психолог или менеджер по персоналу.

Необходимость его создания не осталась незамеченной - соответствующие методики разрабатывали многие зарубежные психологи [3]. К сожалению, эти методики - как бы они ни были хороши в своем "оригинальном контексте" - не обеспечивают приемлемого уровня прогностической эффективности при использовании в российской практике. По нашему мнению, это отчасти является результатом не вполне их адекватной культурно-языковой адаптации, однако важную роль здесь играют и другие факторы. Так, иерархия значимости трудовых мотивов россиян несколько отличается от таковой в экономически развитых странах. В качестве иллюстрации этого тезиса можно привести данные одного из исследований мотивации труда в Финляндии в начале 90-х годов, согласно которым величина заработной платы оказалась лишь на 11 месте по частоте упоминания респондентами [5].

Однако основной причиной низкой прогностической эффективности зарубежных методик, по нашему мнению, является содержательно неоправданный произвол в выборе шкал. В результате этого некоторые весьма существенные особенности мотивации испытуемого не находят отражения в тестовых показателях только потому, что при конструировании системы шкал соответствующий круг мотивационных факторов не был учтен (или сознательно опущен) разработчиками.

Именно поэтому для выбора адекватной системы шкал необходимо провести немалую предварительную работу по анализу житейской системы категорий мотивации, а также теоретических наработок различных исследователей. Особенно это важно для диагностического изучения мотивации работников отечественных предприятий, включая те ее параметры, которые не улавливаются уже имеющимися методиками.

стр. 86

ТЕОРЕТИЧЕСКИЙ КОНТЕКСТ

Не только психологи, которые занимаются собственно проблемами мотивации поведения, но и представители других наук пытаются ответить на вопрос: "Что движет субъектом в его деятельности?". В связи с этим количество мнений относительно понятия "трудовая мотивация" увеличивается, порождая терминологическую путаницу и неопределенность, - даже несмотря на то, что в качестве объекта теоретических исследований мотивация труда является одной из наиболее разработанных областей в организационной психологии.

Теории мотивации принято разделять на два больших класса: содержательные и процессуальные теории. Первые направлены на выявление различных мотивов, составляющих мотивационное пространство индивида, и поэтому их было бы более корректно назвать "факторными". Вторые рассматривают мотивацию не как сумму отдельных мотивов, а как изменчивый результат взаимоотношения различных факторов в конкретный момент времени; они исследуют когнитивные предпосылки, реализующиеся в мотивации или действиях, их взаимосвязь друг с другом. Для выделения оптимальной факторной структуры мотивационного пространства трудовой деятельности факторные теории, безусловно, представляют больший интерес, чем процессуальные.

Одним из первых ученых, исследовавших потребности человека в связи с его трудовой деятельностью, стал А. Маслоу, хотя, не будучи ни психологом труда, ни тем более менеджером по персоналу, специальной теории мотивации труда он не создавал [7].

Пожалуй, наиболее ранней теорией в области мотивации персонала, в которой были обозначены и систематизированы конкретные факторы, влияющие на мотивацию труда, стала так называемая "теория двух факторов" Ф. Херцберга. В ней предлагается рассматривать отдельно чувства удовлетворенности и неудовлетворенности работой.

Херцберг опросил более 4000 человек, предложив описать те события, которые сильно повлияли на изменение их отношения к выполняемой работе в ту или иную сторону (так называемый "метод критических ситуаций") [6].

Проведенный опрос показал, что чувство удовлетворенности вызывают успешное выполнение заданий, факторы, прямо связанные с успехом деятельности, или другие удачные события. Неудовлетворенность же больше зависит от условий работы и рабочего окружения.

Факторы первой группы Херцберг назвал "мотиваторами" ("motivators") и отнес к их числу карьерный рост, содержание работы, уважение, признание, возможность достижения чего-либо. Эти факторы, согласно Херцбергу, прежде всего, влияют на степень удовлетворенности человека работой, но не вызывают как правило чувства неудовлетворенности. Ко второй группе факторов Херцберг отнес "факторы гигиены" ("hygiene factors"), включающие межличностные отношения в коллективе, физические условия работы, заработную плату, политику компании, выгоды от работы, безопасность работы, зависимость от вышестоящих работников компании. Действие этих факторов подобно действию гигиены в медицине, которая не может вылечить болезнь, но способна предотвратить ее появление; они не способствуют сильной удовлетворенности работника, но могут помешать возникновению чувства неудовлетворенности.

Естественно, Херцберг соглашается с тем, что мотиваторы в какой-то степени влияют на неудовлетворенность, а факторы гигиены - на удовлетворенность.

По продолжительности воздействия Херцберг различал факторы на кратковременные и долговременные.

В результате экспериментальных исследований позиции двухфакторной теории довольно сильно ослабли, поскольку выводы Херцберга не были подтверждены, а в некоторых случаях даже обнаружились практически противоположные результаты.

Кроме классических теорий Маслоу и Херцберга, к факторным теориям мотивации труда относят также чуть менее известные теории, разработанные К. Альдерфером [4] и Д. МакКлелландом [8]. Нами эти теории рассматриваются вместе, поскольку и тот, и другой автор выделяет в мотивационном пространстве 3 основных потребности.

Ведущими мотивами Альдерфер считает потребность существования (existence), потребность в связях (relatedness) и потребность в росте (growth), вследствие чего вся теория часто обозначается как теория ERG. Концепция Альдерфера тесно соприкасается с теорией Маслоу, однако его факторы более дискретны, чем факторы Маслоу, и не упорядочены в иерархическую структуру [4].

Д. МакКлелланд в своей теории выделяет три основные потребности: во власти, успехе и причастности (аффилиации). Эти факторы в меньшей степени соответствуют факторам теории Маслоу. Потребность власти располагается где-то между социальными потребностями и потребностями в признании, потребность в успехе - между потребностями в признании и потребностями развития, а потребность в причастности, возможно, принадлежит вообще сразу трем высшим уровням иерархии Маслоу.

стр. 87

Как мы видим, развитие взглядов на источники трудовой активности человека шло в направлении исследования более широкого набора факторов, способных стимулировать и направлять трудовое поведение личности. Каждое направление пыталось доказать важность влиянии той или иной группы стимулов на трудовую активность человека.

Анализ теорий показывает, что, несмотря на отсутствие единой модели трудовых мотивов, они в какой-то мере дополняют друг друга - каждая из приведенных мотивационных моделей адекватна реальности. Вместе с тем создание пригодного опросника трудовой мотивации на основе лишь одной из этих моделей практически невозможно из-за неполноты набора факторов, рассматриваемых в каждой из них.

Опираясь на опыт зарубежных исследователей и учитывая роль наиболее устойчивые и часто повторяющиеся концепты, руководителем авторского коллектива А. Г. Шмелевым была сконструирована теоретическая модель и система шкал теста "Структура трудовой мотивации" (СТМ). Это, в свою очередь, позволило максимально отразить соответствующий круг мотивационных факторов в тестовых показателях методики (насколько это возможно сделать в экспресс-тесте).

МЕТОДИКА "СТРУКТУРА ТРУДОВОЙ МОТИВАЦИИ"

Первая версия теста СТМ-1 была разработана в 1993 г. Она опиралась на следующий набор шкал (модель диагностических концептов):

* внутренняя мотивация - внешняя мотивация

(интегральный показатель направленности трудовой мотивации);

* интерес к процессу (интерес к предмету, процессу и результатам труда, удовольствие от работы);

* творчество (мотивация творческого самовыражения и самореализации, новаторство);

* общение (ориентация на общение с интересными и влиятельными людьми);

* включенность в команду (мотивация принадлежности к определенной социальной группе, команде, поиск социальной защищенности);

* помощь людям (мотивация альтруистического поведения, сопереживания и эмоционального контакта);

* служение обществу (мотивация морального самоуважения, мотивация служения обществу, романтизм);

* признание (мотивация общественного признания, тщеславие);

* руководство (ориентация на самоутверждение, реализацию своих способностей, рост статуса);

* деньги (материальная обеспеченность);

* связи (мотивация неденежной формы обеспечения материального и социального благополучия, поиск поддержки, покровительства);

* следование традициям (следование сложившейся традиции, ожиданиям близких, обстоятельствам);

* сохранение здоровья (мотивация экономии затрат интеллектуальных и физических ресурсов, избегание новизны и тревоги, мотив безопасности жизни).

Этот перечень факторов основывается на классификации мотивов трудовой деятельности, опубликованной еще в 1987 г. [1]. В той же статье была обоснована идея создания методики по принципу "турнир высказываний" (метода парных сравнений). Данный метод состоит в том, что в каждом вопросе испытуемый должен сделать выбор между двумя вариантами (высказываниями), соответствующими тому или иному фактору. Испытуемый все время находится перед необходимостью сравнивать факторы и выбирать один из двух. Подобный метод реализован (в несколько иной форме) в популярном тест-опроснике Е. А. Климова "ДДО" на исследование системы интересов по предметным сферам трудовой деятельности [2]. Сходный принцип положен также в основу методики Ф. Херцберга, включающей 28 пар суждений по 8 мотивационным концептам [6]. Формулировки диагностических концептов (конструктов) для теста СТМ были адаптированы к лексике обычных людей, не обладающих академическими знаниями в области психологии мотивации.

В СТМ-1 каждому мотивационному конструкту соответствует лишь одна расшифровка и одна развернутая формулировка ценностно-мотивационного конструкта, в которых выражены различные привлекательные стороны труда. Тем самым, реализована модель турнира из 66 парных сравнений всего лишь для 12 фиксированных высказываний. Сравнивания эти высказывания попарно, испытуемый как бы выбирает между двумя вариантами работы. При оценке каждой пары высказываний испытуемый может выбрать одну из 5 градаций пропорционально степени уверенности в выборе того или иного утверждения.

стр. 88

Таблица 1. Данные о внутренней надежности-согласованности шкал СТМ

Пример парного сравнения в СТМ-1 выглядит следующим образом:

Согласно инструкции, испытуемый должен делать выбор ориентируясь "не только на собственные желания, но и на реальные обстоятельства, в которых приходится принимать решения в данный момент".

Результаты теста предъявляются пользователю в виде графического профиля, указывающего значения факторов ("шкальный профиль"), текстовых сообщений ("словесная интерпретация" факторов; интерпретируются только те факторы, значения которых превосходят средние), а также табличных данных, в которые включены сырые баллы, стены, а также процентили ("таблица результатов").

Шкальный профиль теста представлен 12-тью шкалами - факторами трудовой мотивации - и интегральным показателем направленности трудовой мотивации ("внутренняя" и "внешняя" мотивация). Значимый "подъем" или "провал" профиля по одной из шкал свидетельствует о повышенной или пониженной значимости соответствующей ценности (см. Приложение).

Для каждой шкалы существует пять уровней интерпретации, отличающихся по степени выраженности фактора. При этом средние значения указывают на невыраженность фактора и не интерпретируются, крайние же показатели указывают на выраженность или сверхвыраженность черт, свойственных соответствующему полюсу. Например, по интегральной шкале "направленность мотивации" баллу от 2.5 до 4.4 стенов - выраженность низкого показателя - соответствует такая интерпретация: "Вам свойственна скорее внешняя мотивация. Вы ориентируетесь на быстро меняющиеся факторы рынка труда: заработную плату, престижность, перспективность профессии, стиль управления. Это практично, но требует постоянно держать "нос по ветру", гибко подстраиваться под ситуацию, быстро оставляя такие виды деятельности, которые оказываются невыгодными".

ИССЛЕДОВАНИЕ ПСИХОМЕТРИЧЕСКИХ СВОЙСТВ СТМ-1

Репрезентативность. Первоначальная версия теста прошла психометрическую адаптацию на выборке из 200 студентов московских вузов. Затем нормы были уточнены с помощью банка данных, собранного пользователями методик HR-Лаборатории "Гуманитарные Технологии", участвующими в программе "Протоколы-методики" (свыше 300 рядовых сотрудников и менеджеров из компаний разного профиля).

Надежность теста "СТМ" была проверена в ходе практических занятий на кафедре психологии труда факультета психологии МГУ. Индивидуальные коэффициенты корреляции Спирмена (для индивидуальных рангов мотивов по итогам "СТМ") варьировали при двухнедельном перетестировании от 0.99 до 0.5 при среднем значении в 0.76, что является высоким показателем надежности для методик данного класса. Кроме того, рассчитанные для каждой шкалы альфа-коэффициенты надежности Кронбаха показали достаточно (см. табл. 1).

Напомним, что значение альфа-коэффициентов выше 0.8 соответствует психометрическим требованиям, предъявляемым к эффективно работающему личностному тесту. Что касается тех шкал, для которых наблюдается более низкий уровень, то в данном случае это следует объяснить устройством теста СТМ. В каждом пункте реализуется парное сравнение определенного мотивационного конструкта с конкурирующим, а в этом случае нестабильность выборов испытуемых особенно характерна для шкал, которые в среднем оказываются близки к среднему уровню. То есть, в некоторых случаях испытуемые оцени-

стр. 89

Таблица 2. Значения конвергентной валидности для методики СТМ и параллельного тест-опросника Куприянова

-----

* p < 0.05; ** p< 0.01; *** p < 0.001.

вают эти конструкты "выше" других мотивов (как более привлекательные), а в других - "ниже".

Валидность методики СТМ подтверждена с помощью как лабораторно-статистических сравнительных исследований, так и полевых наблюдений (экспертных оценок), произведенных пользователями методики в условиях реального производства. В первом случае была показана значимая корреляция от 0.3 до 0.4 с методикой ГОЛ для большинства шкал, за исключением "Помощь людям", "Служение обществу", "Признание", "Следование традициям".

В дипломной работе Е. А. Куприянова была проведена разработка и апробация личностного опросника диагностики мотивации труда. Факторные структуры разработанной методики и СТМ не идентичны, хотя различаются не очень сильно. В то же время известная схожесть факторных структур позволила рассчитать корреляции между соответствующими шкалами двух методик. По всем "параллельным" шкалам была получена положительная корреляция (см. табл. 2).

В дипломной работе В. В. Одинцовой была обнаружена высокая корреляция некоторых шкал методики СТМ со стандартизированной проективной методикой ТЮФО (оценочная версия Теста Юмористических Фраз). В частности, получена значимая корреляция для одноименных шкал под названием "Деньги". Это вполне объяснимо, так как, во-первых, данный вид мотивации является в наши дни одним из самых актуальных для российских граждан, а во-вторых, он "не прикрываем", иными словами люди не стесняются признаться в наличии у них открытых денежных проблем.

ПРОБЛЕМА СОЦИАЛЬНОЙ ЖЕЛАТЕЛЬНОСТИ

Основная проблема измерения мотивация с помощью анкет и опросников связана со снижением достоверности ответов из-за действия фактора социальной желательности и защитной мотивации. Появление социально одобряемых ответов может быть обусловлено не только сознательной фальсификацией, но и неосознанным желанием выглядеть не хуже других.

Существенное значение данный фактор приобретает в тех опросниках, содержание вопросов которых тесно связано с имеющимся в обыденном сознании стереотипами "хороших" и "плохих" особенностей поведения или черт личности. Важным стимулом к социально одобряемым ответам является установление испытуемым зависимости (реально существующей или воображаемой) собственного благополучия от результатов исследования. В таком случае действие установки может оказаться настолько сильным, что будет определять едва ли не каждый ответ, а тем самым она (установка) окажется единственной измеряемой характеристикой.

Известны различные способы защиты опросников от стремления испытуемых отвечать в соответствии с тем, что "общепринято" (задания с вынужденным выбором, подобранные по степени социальной желательности ответа, разработка нейтральных заданий, введение в опросники так называемых "шкал лжи"). В методике СТМ данная проблема до некоторой степени решается при использовании метода "турнир высказываний", т.е. парных сравнений развернутых формулировок ценностно-мотивационных конструктов, в которых выражены некие привлекательные стороны определенных вариантов работы.

Конечно, этот прием в слабой степени гарантирует свободу от мотивационных искажений в тех случаях, когда испытуемый осознанно прибегает к тактике фальсификации, однако, по нашему опыту применения методики, нет оснований заранее считать, например, что фактор "Деньги" будет занижаться, а фактор "Служение" завышаться. В настоящее время в России (в отличие от СССР) моральные стандарты такого рода не действуют. Не случайно абсолютное значение тестовых норм смещено в методике СТМ как раз в пользу фактора "Деньги", а не в пользу фактора "Служение". Кроме того, следует учесть, что в ряде компаний внутренние моральные стандарты (корпоративная культура) как раз поощряют откровенное выражение персоналом своих материальных и карьерных притязаний.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В настоящее время осуществляется разработка и апробация следующей версии методики - СТМ-2. В ней сохранены основные характеристики методики: используется тот же набор из 12 факторов, по-прежнему реализуется идея "турнира высказываний", однако в отличие от СТМ-1,

стр. 90

каждому фактору соответствует не одна, а три "расшифровки", то есть содержание каждого фактора выражается с помощью трех различных высказываний.

Это позволяет значительно смягчить один из главных недостатков СТМ-1. Действительно, 66 парных сравнений - это не так мало, и, с учетом наличия единственной расшифровки для каждого фактора, прохождение методики становится для некоторых респондентов довольно утомительным. Кроме того, наличие единственной расшифровки немного снижает валидность полученных результатов: если респондент в первой половине методики три-четыре раза предпочел один из мотивов конкурирующему, велика вероятность того, что в оставшейся части он будет выбирать соответствующее высказывание "на автомате", в том числе и для того, чтобы "выглядеть последовательным".

При наличии трех различных расшифровок для каждого фактора прохождение методики становится значительно менее утомительным и более интересным для респондента. Необходимо учитывать и то, что различные расшифровки позволяет авторам методики конструировать парные сравнения: в каждом конкретном сравнении соединяются расшифровки, выбор одной из которых неочевиден (даже с учетом того, что некоторые мотивационные факторы в целом обладают большей силой, чем другие). В дальнейшем планируется еще больше расширить количество формулировок для каждого фактора, а также реализовать метод случайного выбора высказываний из банка формулировок с расширенным иерархическим перечнем мотивационных конструктов, таких как "мотивация карьеры", "мотивация поиска острых ощущений (риска)" и т.п.

ПРИЛОЖЕНИЕ ОБРАЗЕЦ РЕАЛЬНОГО ТЕСТОВОГО ПРОФИЛЯ С ЕГО ИНТЕРПРЕТАЦИЕЙ

Результаты прохождения теста СТМ

Дата: 01.01.2003 Время: 19:38:24

Шкальный профиль

Словесные интерпретации

+ ВНУТРЕННЯЯ МОТИВАЦИЯ

Вам присуща скорее внутренняя мотивация: Вы руководствуетесь мотивами, которые относительно устойчивы и не зависят от быстро меняющейся в наше время ситуации на рынке труда. Это менее практично в том смысле, что более интересное Вы предпочитаете более выгодному, однако это позволяет Вам жить в согласии с собой и избавляет от необходимости подстраиваться под непрерывно меняющиеся обстоятельства. Возможно, действительно "не стоит прогибаться под изменчивый мир, пусть лучше он прогнется под нас".

+ ИНТЕРЕС К ПРОЦЕССУ

Вы склонны выбирать работу, ориентируясь на интерес к процессу и предмету труда. Вы чрезвычайно увлекающийся человек, что играет на руку работодателям, позволяя им, не повышая в статусе, переводить Вас с одной сходной должности на другую. Достаточно небольшого изменения в содержании деятельности, чтобы вызвать у Вас живейший интерес к заданию и привлечь Вас к его исполнению.

Вы любите учиться. Вам очень сложно заставить себя выполнять скучную и рутинную работу, но все же Вы, скрепя сердце, можете себя заставить это делать. И это огромный Ваш плюс, поскольку найти работу, которая постоянно будет

стр. 91

радовать своим разнообразием и разносторонностью, чрезвычайно сложно.

+ ТВОРЧЕСТВО

В работе Вы стремитесь к творческому самовыражению и творческим достижениям. Когда Вам это удается, Вы - самый счастливый человек, ведь не это ли счастье, когда тебе удается реализовать свои замыслы в своей работе? Вы совершенно не выносите однообразия и рутины и считаете, что этим должен заниматься кто-то другой. Однако заметьте, что творческие удачи возникают в результате благоприятного сочетания многих факторов, и в подготовке к творческому взлету любой талантливый человек проделывает огромную массу скучной и утомительной работы. Обратите внимание также на то, что практически к любой однообразной работе можно подойти творчески - попытаться оптимизировать, разнообразить, найти новый смысл в ее выполнении... Старайтесь не забывать об этом.

- ОБЩЕНИЕ

Вам свойственно равнодушие к процессу общения. С одной стороны, это может быть связано с тем, что Вы склонны избегать близких контактов с людьми в процессе деятельности, так как гораздо комфортнее чувствуете себя наедине с компьютером или текстовым документом. Это позволяет Вам чувствовать себя самостоятельным и независимым от окружающих. Вам совершенно неинтересны люди, поэтому попытайтесь найти уединенную работу вдали от людей, попробуйте работать дома. С другой стороны, низкий показатель по этой шкале может быть связан с тем, что в Вашей жизни и работе уже чрезвычайно много общения, и эта потребность у Вас полностью удовлетворена.

+ ПРИЗНАНИЕ

В работе Вы видите шанс добиться широкого признания незаурядности Вашей личности. Возможно, Ваши амбициозность, тщеславие и честолюбие несколько чрезмерны, однако тот, кто НЕ хочет быть президентом, никогда им не станет, поэтому дерзайте! Такие люди, как Вы, отличаются высокой потребностью в одобрении, похвале и поддержке, поэтому работодателю легко мотивировать таких сотрудников с помощью признания, выделения их заслуг, достижений, успехов (стоит один раз похвалить, и человек уже готов работать в два раза лучше, чтобы оправдать оказанное доверие и заслужить очередную похвалу).

+ ДЕНЬГИ

В работе для Вас очень важным аспектом является возможность заработать деньги. Это вполне естественно и логично, до тех пор пока деньги не становятся самоцелью. Однако, по всей видимости, Вы относитесь к тем людям, которые от работы ждут не только зарплаты и потому не ленятся из эквивалентных по деньгам способов заработка выбрать наиболее интересный. И это правильно... Также не забывайте что, когда речь идет о чисто человеческих ценностях, деньги начинают играть существенно меньшую роль.

- СВЯЗИ

Вы практически игнорируете выгоды, которые дают неденежные формы социального обмена. Скорее всего, Вам просто ни разу не довелось воспользоваться выгодным знакомством или другим полезным каналом. Как только попробуете, что это такое, войдете во вкус... Хотя, если дело в Ваших морально-нравственных принципах, то вряд ли. В последнем случае рекомендуем взглянуть на этот вопрос с другой стороны: Вы бы, скорее всего, не отказались помочь другу, порекомендовав его кому-то в качестве хорошего работника, так почему же сами заранее отказываетесь от такого рода услуг? Не любите оставаться в долгу? Не волнуйтесь, другие не преминут воспользоваться Вами в удобное для них время. Не стесняйтесь - накапливайте полезные знакомства и используйте все предоставляющиеся Вам возможности.

Другой причиной низкого показателя по данной шкале может быть то, что Вы уже накопили достаточно связей и полезных контактов и потому не слишком стремитесь к дальнейшему увеличению их числа.

- ЗДОРОВЬЕ

Вы не представляете себе такую работу, которую Вы не могли бы выполнить из-за недостатка здоровья и физических сил. Это означает, что Вы уверены в себе и своих возможностях. Скорее всего, Вы человек активный, энергичный, и если чем-то увлекаетесь, то готовы брать работу на дом, не спать ночами, работать в праздники и выходные... До тех пор, пока Вы не превращаетесь в "трудоголика", Вы как раз тот тип, который ищут руководители современных развивающихся компаний: воплощение трудолюбия и увлеченности работой при наличии других интересов (семья, хобби, личная жизнь).

ДОПОЛНИТЕЛЬНАЯ ИНФОРМАЦИЯ ДЛЯ HR-МЕНЕДЖЕРОВ

Наиболее значимыми мотивами респондента являются:

Творчество

Респондент ориентирован на преобразовательную деятельность, которая может заклю-

стр. 92

чаться в разработке новых подходов в решении производственных, научных или экономических проблем. Респондент получает удовольствие от работы, связанной с решением сложных, комплексных задач. Повседневные дела, требующие монотонного терпеливого труда, могут его угнетать, вызывать отторжение.

Интерес

Респондент предпочитает интересную и разнообразную работу, позволяющую постоянно получать новую информацию, обучаться, приобретать новые знания и навыки.

Признание

Респонденту присущи амбициозность и честолюбие, высокая потребность в публичной похвале и одобрении. Иногда чрезмерные амбиции могут служить источником конфликта в социальной среде респондента.

Деньги

Денежная мотивация респондента выражена выше среднего. Перспектива увеличения денежного дохода может мотивировать респондента к более интенсивной и эффективной деятельности... или подрабатывать на стороне. Малозначимыми или вытесняемыми для респондента являются следующие мотивы:

Общение

Респондент либо склонен работать с компьютером и документацией, а не с людьми, избегая при этом с ними близких контактов, либо находится в состоянии пресыщения общением.

Связи

Респондент игнорирует полезные знакомства, покровительство, протекции, предпочитая во всем надеяться на себя, или же имеет определенные морально-нравственные принципы, не позволяющие воспользоваться выгодами от таких взаимоотношений. Другим объяснением может служить тот факт, что респондент в изобилии имеет полезные знакомства и надежных покровителей.

Здоровье

Ради удовлетворения своих ведущих мотивов респондент готов потратить много сил и энергии, что может квалифицироваться как желание любой ценой заработать деньги и продвинуться. Другим объяснением этого показателя может служить крайняя степень увлеченности процессом работы.

Интегральная оценка (обобщенная интерпретация).

Респондент ориентирован на выполнение сложной, разнообразной и требующей творческого подхода деятельности, предназначенной для высококвалифицированного сотрудника. Эта деятельность скорее должна быть связана с работой над документацией, использованием компьютера, технологическими процессами, разработкой чего-либо, но не включать в свою основу взаимодействие с людьми. Для респондента характерны честолюбие, высокие амбиции, потребность в особом отношении к себе со стороны руководства и сотрудников, что может не компенсироваться адекватным отношением респондента к коллегам по работе и создавать эмоционально напряженные ситуации. С другой стороны, руководству нетрудно мотивировать такого сотрудника, публично отмечая его заслуги и поддерживая его авторитет. Респондент предпочитает надеяться только на самого себя, ориентирован на зарабатывание денег и готов потратить много сил и энергии для достижения своих целей. Это позволяет мотивировать респондента предоставлением ему гибкого графика, позволяющего подрабатывать параллельно с основной работой (если основная не обеспечивает необходимого материального благосостояния).

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Зеличенко А. И., Шмелев А. Г. К вопросу о классификации мотивационных факторов трудовой деятельности и профессионального выбора. Вестник МГУ. Сер. 14. N 4. 1987.

2. Климов Е. А. Как выбирать профессию. М.: Просвещение, 1990.

3. Лютенс Ф. Организационное поведение. М.: ИНФРА-М, 1999.

4. Alderfer C.P. Existence, relatedness and growth; human needs in organizational settings - N.Y.: Free Press, 1972.

5. Alkula T. Work orientation in Finland: A conceptual critique and an empirical study of work-related expectations. Helsinki, 1990.

6. Herzberg F., Mausner B., Snyderman B.B. The motivation to work. N.Y.: Wiley, 1959.

7. Maslow A.H. Motivation and personality. N.Y.: Harper, 1954

8. McClelland D. Studies in motivation. New York : Appleton-Century-Crofts, 1955.

стр. 93

"LABOR MOTIVATION STRUCTURE" TECHNIQUE AND PROSPECT OF ITS APPLICATION

A. V. Gorbachev*, E. A. Kupriyanov**, A. S. Naumenko***, V. V. Odintsova****, A. G. Shmelev*****

* collaborator of "Humanitarian technologies laboratory", Moscow

** post-graduate student, department of psychology, Moscow State University after M.V. Lomonosov, Moscow

*** post-graduate student, department of psychology, Moscow State University after M.V. Lomonosov, Moscow

**** collaborator of "Humanitarian technologies laboratory", Moscow

***** ScD (psychology), professor, department of psychology, Moscow State University after M.V. Lomonosov, Moscow

The experience of elaboration and application of diagnostic technique "Labor motivation structure" is covered. The empiric-statistical results of this technique validity checking allow to compare its efficiency with other existing models and approaches to labor motivation diagnostics. The examples of technique computer version interpretation messages as well as the example of individual profile with complex interpretation are given.

Key words: labor motivation structure, test psychometric characteristics, reliability, validity, representativeness, computer testing.

стр. 94

Методы и методики. КРАТКАЯ ФОРМА ЛИЧНОСТНОГО ОПРОСНИКА АИЗЕНКА (ЛОА-К) И ЕЕ ИСПОЛЬЗОВАНИЕ ДЛЯ ОЦЕНКИ РИСКА УПОТРЕБЛЕНИЯ ПСИХОАКТИВНЫХ ВЕЩЕСТВ

Автор: Е. Р. СЛОБОДСКАЯ, Г. Г. КНЯЗЕВ, М. В. САФРОНОВА

© 2006 г. Е. Р. Слободская*, Г. Г. Князев**, М. В. Сафронова***

* Доктор психологических наук, доцент, главный научный сотрудник ГУНИИ физиологии СО РАМН, Новосибирск

** Доктор биологических наук, доцент, главный научный сотрудник, там же

*** Кандидат психологических наук, научный сотрудник, там же

Представлена разработка краткой формы личностного опросника Айзенка (ЛОА-К); ее факторная структура и результаты стандартизации на большой репрезентативной выборке учащейся молодежи. Приведены нормативные данные для групп разного пола, учащихся старших классов средних школ, вечерних школ, профессиональных училищ, средних специальных учебных заведений и студентов государственных и негосударственных вузов. Показано, что шкалы имеют достаточную внутреннюю согласованность. Установлена прогностическая надежность шкал ЛОА-К по отношению к приспособленности и употреблению психоактивных веществ (табака, алкоголя и наркотиков). Делается вывод о том, что ЛОА-К является надежным инструментом для оценки личностных черт и может быть полезен в широкомасштабных психологических исследованиях.

Ключевые слова: личностный опросник Айзенка, приспособленность, негативное потребление, психоактивные вещества.

Г. Ю. Айзенк (1916 - 1998) применил идеи И. П. Павлова о свойствах нервной системы - силы и возбудимости - для обоснования выделенных им черт или, скорее, суперфакторов личности - экс-траверсии/интроверсии и эмоциональной стабильности/нестабильности (нейротизма). Дальнейшие исследования подтвердили обоснованность этих факторов, они вошли в широко обсуждаемую в настоящее время пятифакторную модель личности [3]. Однако однозначного соответствия между экстраверсией, эмоциональностью и свойствами нервной системы установить не удалось: помимо терминологических разногласий, связанных с понятиями возбуждения (arousal) и торможения (inhibition), противоречивыми оказались и эмпирические данные [27].

Биологическая теория личности Айзенка развивалась на протяжении 40 лет и отражена в ряде авторских монографий [8, 9]. Начиная с 1975 г. в

¹ Статья написана при поддержке грантов Регионального общественного фонда содействия отечественной медицине, РФФИ N 03 - 06 - 80058а и N 04 - 06 - 80028а, РГНФ N 04 - 06 - 00 - 477а, N 04 - 03 - 65001а/т и Администрации Новосибирской области. Авторы благодарны И. И. Харченко, О. А. Ахметовой, сотрудникам, участвовавшим в сборе данных, респондентам, заполнявшим опросники, и всем, кто содействовал проведению исследований.

стр. 94

модели Айзенка присутствует и третий фактор - психотизм. Эта шкала оказалась менее гомогенной, но чрезвычайно информативной для предсказания противоправных действий и злоупотребления психоактивными веществами [16, 21]. Факторы психотизма, экстраверсии и нейротизма дали модели Айзенка название ПЭН [11]. Эта концепция рассматривает психофизиологические основы индивидуальных различий, которые обычно относят к темпераменту, поэтому ее можно отнести и к теории темперамента в его традиционном понимании. Стреляу отмечает, что исследователи британской школы рассматривают темперамент и личность как устойчивые особенности поведения и эмоционального реагирования, имеющие биологическую природу и в значительной степени обусловленные генетически; они достаточно стабильны на протяжении жизни и проявляются в самых различных ситуациях [28].

Теория Айзенка на сегодняшний день является одной из наиболее разработанных, обоснованных теоретически и подкрепленных эмпирически, а иерархическая модель ПЭН признается хорошим описанием личности [22].

Развитие и эмпирическое подтверждение теории Айзенка сопровождало конструирование опросников, которые в настоящее время переведены на все основные языки мира, приобрели большую популярность и доказали свою надежность и полезность в различных сферах теоретической и прикладной психологии. Широко известен личностный опросник Айзенка (ЛОА) EPQ [1, 10] и его стандартизированная русская версия [20]. В модифицированной версии ЛОА-М (EPQ-R) авторам удалось улучшить надежность шкалы психотизма [13]. Шкалы ЛОА оказались информативны для предсказания эмоциональных расстройств, отклонений в поведении и отношения к употреблению психоактивных веществ у подростков [16, 21, 23, 29].

В широкомасштабных психологических исследованиях размер опросников имеет существенное значение. В этом отношении ЛОА, состоящий из 101 вопроса, обладает определенными ограничениями. Ранее нами была сконструирована сокращенная форма ЛОА из 56 вопросов (ЛОА-С) и продемонстрирована достаточная надежность и валидность этого инструмента [25]. Известно, что при уменьшении числа входящих в шкалу вопросов, ее психометрические свойства (например, внутренняя согласованность) ухудшаются, однако некоторые короткие версии известных опросников, созданные для практических нужд, оказались достаточно надежными и информативными [6, 25]. Так, Френсис с коллегами создали краткие формы ЛОА-М для взрослых EPQR-A [17] и подростков JEPQR-A [15] из 24 вопросов.

Целью настоящей работы было создание краткой версии ЛОА и оценка ее информативности для предсказания приспособленности и отношения к употреблению психоактивных веществ у молодых людей.

Благополучное развитие личности подразумевает самореализацию и определенный уровень приспособленности к реальным условиям жизни. В процессе развития происходит постоянное приспособление (adjustment) индивидуума к социальной среде, так что в каждый отдельно взятый момент жизни имеются определенные достижения, с одной стороны, и некоторые проблемы или отклонения - с другой. Поэтому при оценке приспособленности в психологических исследованиях последних лет учитывают не только наличие и выраженность психологических проблем, но и сильные стороны личности [5].

С учетом этого нами были поставлены следующие задачи: 1). Разработать краткую версию личностного опросника Айзенка (ЛОА-К); установить его факторную структуру, соответствие исходным шкалам полной версии и оценить надежность шкал. 2). Провести стандартизацию ЛОА-К на большой репрезентативной выборке; установить нормативные значения шкал в различных группах населения. 3). Изучить дискриминантную валидность ЛОА-К в отношении социально-демографических факторов. 4). Изучить прогностическую дискриминантную валидность ЛОА-К в отношении приспособленности и употребления психоактивных веществ.

МЕТОДИКА

Исследование I. Выборка состояла из 979 школьников 10 - 17 лет (445 мальчиков и 534 девочек среднего возраста 13.6 ± 1.2 года), учащихся 13 школ большого города. Список школ включал четыре школы высокого уровня, четыре обычные, четыре неблагополучные (согласно оценке экспертов городского отдела образования) и одну частную школу. Респондентам предлагали заполнить сокращенную адаптированную форму ЛОА-С из 56 вопросов [26].

Исследование II. В рамках проектов, посвященных социальным и личностным факторам негативного потребления среди молодежи и поддержанных грантами РГНФ и администрации Новосибирской области, обследовано 8250 учащихся (3511 лиц мужского и 4623 - женского пола; 116 участников не указали свой пол² ) в возрасте

² Респонденты, не указавшие свой пол, в исследовании II составили 1.4% общей выборки и 2.2% выборки учащихся в системе среднего образования. При дальнейшем анализе испытуемые, не указавшие пол, входили в общую выборку и в подгруппы, выделенные в соответствии с типом учебного заведения и местом нахождения школы (город-сельская местность).

стр. 95

от 13 до 45 лет (средний возраст 17.8 ± 3.3 года). Исследование охватило учащихся 115 учебных заведений, в том числе 2818 старшеклассников городских и сельских школ, 297 учащихся вечерних школ, 889 учащихся профессиональных училищ (ПУ), 490 студентов средних специальных учебных заведений (ССУЗ) и 3650 студентов государственных и негосударственных вузов. В Новосибирске обучались 3872 (47%) обследованных молодых людей, в области - 4375 (53%).

В ходе группового анонимного анкетирования все респонденты заполняли краткую форму личностного опросника Айзенка (ЛОА-К) и отвечали на ряд вопросов об употреблении психоактивных веществ. Помимо этого, учащиеся в системе среднего образования (школы, ПУ и ССУЗы) заполняли опросник ССТ "Сильные стороны и трудности" [18]. Эта часть выборки составила 4601 человек (2075 лиц мужского и 2426 - женского пола; 100 участников не указали свой пол) в возрасте от 13 до 30 лет (средний возраст 16.1 ± 1.3 года).

Личностный опросник Айзенка - сокращенная русская форма ЛОА-С [26] - состоит из 56 вопросов, с помощью которых оценивают выраженность экстраверсии/интроверсии, нейротизма/эмоциональной нестабильности, психотизма/мягкосердечия и лжи/откровенности. При сравнении факторной структуры ЛОА-С в выборке подростков с факторной структурой русской версии ЛОА [21] во взрослой нормативной выборке показана эквивалентность этих форм. Кроме того, была продемонстрирована удовлетворительная надежность и прогностическая обоснованность ЛОА-С по отношению к показателям приспособленности [26].

Приспособленность оценивали с помощью стандартизованного количественного метода - опросника "Сильные стороны и трудности" (ССТ) для молодых людей 11 - 18 лет, хорошо зарекомендовавшего себя в мировой практике [18]. Он содержит 25 утверждений о психологических проблемах и положительных качествах личности за последние шесть месяцев. Респондент отмечает каждое утверждение как неверное, отчасти верное или верное, ответы в баллах распределяются по пяти шкалам: эмоциональные проблемы, проблемы с поведением, гиперактивность/невнимательность, проблемы со сверстниками и просоциальное поведение. Сумма первых четырех шкал составляет общую оценку проблем. Кроме того, оценивают длительность проблем и их влияние на повседневную жизнь. Русский вариант опросника был адаптирован и валидизирован нами ранее [19]; в настоящем исследовании не использовали шкалу гиперактивности, которую желательно определять по данным родителей и учителей [18].

Употребление психоактивных веществ оценивали с помощью социологического блока анкеты [2,24]. На основании предварительного анализа распределения ответов и их согласованности было выбрано 15 вопросов, образующих три шкалы: курение (4 вопроса); употребление алкоголя (7 вопросов) и наркотических веществ (4 вопроса). Коэффициенты внутренней согласованности шкал (альфа Кронбаха) составили 0.76; 0.74 и 0.90 соответственно. Вводные вопросы касались отношения респондентов к негативному потреблению: Вы курите?; Употребляете ли Вы спиртное?; Пробовали ли Вы наркотики? Ответы оценивали в баллах: нет и не хочу - 0; нет, но хочу попробовать - 1; пробовал и уже бросил - 2; да, но хочу бросить - 3; да, и хочу продолжать - 4. Далее спрашивали, в каком возрасте респондент впервые попробовал табак/алкоголь/наркотики и выясняли, как часто он употребляет никотин, различные спиртные напитки (пиво, вино, водку и др.) и наркотические вещества. Кроме того, шкала "курение" включала вопрос об отношении респондентов к тому, что молодые люди курят, а шкала "наркотики" - о количестве различных наркотических веществ, которые пробовал респондент. Поскольку оценки по шкалам коррелировали между собой (коэффициенты корреляции составляли от 0.30 до 0.45; p < 0.01), подсчитывали также суммарную оценку негативного потребления. Ее согласованность (альфа Кронбаха) составила 0.82.

Статистическая обработка данных проводилась с использованием корреляционного, факторного и дисперсионного анализа, а также метода множественной регрессии.

РЕЗУЛЬТАТЫ

Создание краткой версии личностного опросника Айзенка. Данные ЛОА-С, полученные в исследовании I, были подвергнуты факторному анализу с выделением четырех факторов и прямоугольным вращением Варимакс. На основе результатов этого анализа по каждому фактору для краткой формы было выбрано по семь-девять вопросов; критерием их отбора была наибольшая нагрузка на искомый фактор и наименьшая - на остальные. В мировой практике допускаются нагрузки на прочие факторы в пределах 0.4 - 0.3; мы ориентировались на величину менее 0.35, что позволило достичь максимальной дискриминантной валидности. Для окончательного варианта краткой формы отбирали по 7 вопросов на каждую шкалу; в соответствии с отработанной в мировой литературе практикой [15], критерием была гомогенность, т.е. отбирались вопросы, в наибольшей степени коррелирующие со шкалой. Табл. 1 позволяет оценить картину распределения нагрузок.

стр. 96

Таблица 1. Нагрузки ключевых вопросов на четыре фактора ЛОА-С (N = 979)

Выделенные по этим критериям 28 вопросов образовали краткую версию личностного опросника Айзенка (ЛОА-К), представленную в Приложении. При одновременном предъявлении полной и краткой версии выборке взрослых (N = 297) коэффициенты корреляции между одноименными шкалами составили 0.82 по экстраверсии, 0.83 по нейротизму, 0.59 по психотизму и 0.76 по шкале лжи.

Далее краткая версия ЛОА-К была предъявлена в исследовании II большой репрезентативной выборке молодых людей. Результаты факторного анализа методом главных компонент свидетельствовали в пользу четырехфакторного решения: отчетливый перегиб кривой скри-теста показывает, что собственные значения пятого и последующих факторов существенно ниже, чем у первых четырех и близки к единице (Рисунок).

При рассмотрении четырехфакторной структуры опросника после косоугольного вращения Облимин установлено, что 27 из 28 вопросов дали наибольшие вклады в соответствующие факторы и значительно меньшие (менее 0.32) - в другие факторы. Исключение составил вопрос 5 "Для Вас много значат хорошие манеры и чистоплотность?", давший наибольший вклад не в психотизм (-0.174), а в ложь (0.266). Помимо этого, вклад в психотизм вопроса 27 "Вы стали бы принимать лекарства с опасными побочными явлениями?" (0.24) также можно признать неудовлетворительным, несмотря на то, что его вклады в другие факторы значительно меньше.

Стандартизация ЛОА-К. В табл. 2 приведены полученные в исследовании II средние значения, показатели разнообразия и надежность шкал

Таблица 2. Средние значения (M ± σ) и надежность (коэффициент α Кронбаха) шкал ЛОА-К

Примечание: * СУЗ - вечерние школы, профессиональные училища и средние специальные учебные заведения.

стр. 97

Рисунок. Скри-тест факторного решения данных ЛОА-К (N = 8250). По оси абсцисс - номера факторов; по оси ординат - собственные значения векторов.

(коэффициент внутренней согласованности - альфа Кронбаха) у лиц разного пола, обучающихся в дневных школах, учреждениях среднего специального и вечернего образования и вузах, а также во всей выборке. Распределение переменных в целом соответствовало нормальному, за исключением оценок по шкале психотизма и употребления наркотиков, имевших положительную ассиметрию. Для нормализации этих оценок использовали логарифмирование, однако поскольку анализ исходных и преобразованных данных дал похожие результаты, приводятся результаты анализа исходных данных.

Различия, связанные с полом участников исследования, типом и местонахождением учебного заведения (УЗ), определяли с помощью трехфакторного многомерного дисперсионного анализа MANCOVA 2 (юноши - девушки) x 3 (средние школы - вечерние школы, ПУ, ССУЗы - вузы) x 2 (город - сельская местность); возраст вводили в качестве ковариата. Учитывая количество сравнений, уровень значимости корректировали с помощью поправки Бонферрони (p = 0.05/число показателей = 0.01).

При сравнении больших выборок небольшие по величине различия оказываются достоверными с высоким уровнем значимости. В таких случаях ценную информацию дает дополнительный статистический показатель, оценивающий величину влияния или вклад каждого исследованного фактора. Так можно определить, какая доля разнообразия зависимой переменной объясняется влиянием данного фактора, и выделить наиболее существенные факторы. Мы оценивали величину влияния с помощью показателя E 2 (%). Согласно критериям Когена, влияние, объяснявшее менее 5.9% разнообразия, считали небольшим; от 5.9 до 13.8% - умеренным, а более 13.8% - существенным [7].

Результаты многомерного анализа личностных черт в целом показали достоверный вклад факторов возраста (F (4, 7731) = 31.25; p < 0.001; E2 = 1.6%); пола (F (4, 7731) = 330.33; p < 0.001; E2 = 14.6%); типа УЗ (F (8, 15464) = 23.61; p < 0.001; E2 = 1.2%) и местонахождения школы (F (4, 7731) = 14.64; p < 0.001; E2 = 0.8%). Были значимы и попарные взаимодействия факторов: пола и типа УЗ (F (8, 15848) = 2.69; p = 0.006; E2 = 0.1%); пола и места нахождения школы (F (4, 7923) = 8.77; p < 0.001; E2 = 0.4%); типа УЗ и места нахождения школы (F (8, 15848) = 5.34; p < 0.001; E2 = 0.1%). Взаимодействие трех факторов было недостоверным.

Далее проводили анализ ANCOVA по той же схеме с отдельными чертами личности. Поскольку из-за большого размера выборки весьма малые влияния оказались значимыми, далее будут представлены, в основном, факторы, определявшие более 1% разнообразия зависимых переменных. При анализе экстраверсии существенных различий между группами не выявлено. Наиболее значительным фактором был возраст, определявший 0.3% разнообразия этой личностной черты у респондентов (экстраверсия с возрастом незначительно снижалась, коэффициент корреляции r = -0.06); межполовые различия были незначимы.

При анализе нейротизма самые существенные различия были связаны с полом: у девушек средние оценки по этой черте были значительно выше, чем у юношей: 3.52 ± 1.98 и 2.11 ± 1.90 соответственно (F (1, 7736) = 829.73; p < 0.001; E2 = = 9.7%). Следующим по значимости фактором был возраст, определявший 0.4% разнообразия (нейротизм с возрастом несколько увеличивался, r = 0.07). Кроме того, можно отметить взаимодействие факторов пола и места окончания школы (F (1, 7736) = 61.35; p < 0.001; E2 = 0.2%): межполовые различия в уровне нейротизма у горожан были значительно менее выражены (средние значения у девушек 3.45 ± 2.02, у юношей - 2.19 ± 1.96), чем у тех, кто проживал в сельской местности (средние значения у девушек 3.63 ± 1.91, у юношей - 1.98 ± 1.80).

При анализе психотизма наиболее существенный вклад также вносил фактор пола: у девушек оценки были значительно ниже, чем у юношей (0.51 ± 0.81 и 1.05 ± 1.21 соответственно; F (1,7737) = 440.00; p < 0.001; E2 = 5.4%). Следующим по значимости фактором был тип УЗ (F (2, 7737) = 25.31; p < 0.001; E2 = 0.7%): уровень психотизма у студентов вузов (0.65 ± 0.94) и учеников средних школ (0.70 ± 1.02) был значительно ниже, чем у учащихся вечерних школ, ПУ и ССУЗов (0.98 ± 1.20). Определенный интерес представляет взаимодействие факторов пола и типа УЗ (F (2, 7737) = 7.94; p < 0.001; E2 = 0.2%): отличие учащихся ве-

стр. 98

Таблица 3. Достоверные корреляции шкал ЛОА-К, ССТ и негативного потребления (p < 0.01)

Примечание: ЛОА-К - краткая форма личностного опросника Айзенка; ССТ - опросник "Сильные стороны и трудности".

* p < 0.001.

черних школ, ПУ и ССУЗов от учеников средних школ и студентов вузов по уровню психотизма было больше у юношей (1.28 ± 1.34; 1.00 ± 1.20 и 0.92 ± 1.09 соответственно), чем у девушек (0.62 ± 0.89; 0.50 ± 0.82 и 0.49 ± 0.78 соответственно).

При анализе шкалы лжи выявлено, что наиболее существенный вклад вносил тип УЗ (F (2, 7735) = 49.64; p < 0.001; E2 = 1.3%): студенты вузов были значительно более откровенны (3.06 ± 1.72), чем ученики средних школ (3.37 ± 1.72) и учащиеся вечерних школ, ПУ и ССУЗов (3.28 ± 1.80). Следующим по значимости фактором был возраст, определявший 0.9% разнообразия (социальная желательность с возрастом увеличивалась, r = 0.04). Дополнительный вклад вносило место окончания школы (F (1, 7735) = 50.06; p < 0.001; E2 = 0.6%): социальная конформность у горожан была меньше, чем у тех, кто проживал в сельской местности (3.07 ± 1.77 и 3.46 ± 1.83 соответственно). Можно отметить взаимодействие места окончания школы и типа УЗ (F (2, 7735) = 17.08; p < 0.001; E2 = 0.4%): различия в социальной конформности между горожанами и теми, кто проживал в сельской местности, были наиболее велики у школьников (3.03 ± 1.79 и 3.67 ± 1.84 соответственно) и значительно меньше у учащихся вечерних школ, ПУ и ССУЗов (3.21 ± 1.86 и 3.48 ± 1.88 соответственно) и у студентов вузов (3.01 ± 1.71 и 3.17 ± 1.75 соответственно).

Прогностическая значимость шкал личностного опросника Айзенка. В табл. 3 представлены коэффициенты корреляции Пирсона между шкалами ЛОА-К, с одной стороны, и показателями приспособленности и риска употребления психоактивных веществ - с другой.

В соответствии с теоретическими предположениями, экстраверсия отрицательно коррелировала со всеми проблемными шкалами ССТ (за исключением проблем с поведением) и положительно - с показателями употребления психоактивных веществ. Нейротизм, напротив, положительно коррелировал со шкалами ССТ (в том числе и с просоциальным поведением) и отрицательно - с курением и риском употребления наркотиков. Психотизм, в свою очередь, положительно коррелировал со всеми проблемными шкалами ССТ (за исключением эмоциональных проблем) и показателями употребления психоактивных веществ. Социальная конформность отрицательно коррелировала со всеми проблемными шкалами ССТ и показателями употребления психоактивных веществ и положительно - с просоциальным поведением.

Учитывая большое число значимых попарных корреляций, для оценки прогностической значимости шкал ЛОА-К применили многомерный анализ методом множественной пошаговой регрессии. Показатели приспособления и негативного потребления рассматривали в качестве результирующих переменных. Независимые переменные включали социально-демографические показатели (пол, возраст, тип учебного заведения, место окончания школы) и черты личности (экстраверсия, нейротизм, психотизм, ложь). Тип УЗ вводили в виде трех дихотомических макетных (dummy) переменных, соответствующих: 1) средним школам; 2) вечерним школам, ПУ и ССУЗам и 3) вузам. Учитывая большой размер выборки, уровень значимости для включения переменной был принят равным 0.01; для исключения - 0.05; рассматривали переменные, вклад которых превышал 0.1%. Результаты анализа представлены в табл. 4 и 5.

Просоциальное поведение на 26% объяснялось личностными и социальными факторами: психотизм объяснял 12.7% разнообразия, препят-

стр. 99

Таблица 4. Влияние показателей приспособленности на социально-демографические характеристики и шкалы ЛОА-К, выявленные методом множественной регрессии

Примечание: ЛОА-К - краткая форма личностного опросника Айзенка; ССТ - опросник "Сильные стороны и трудности". R² - кумулятивный процент объясненного разнообразия.

ствуя проявлению положительного поведения, и социальная желательность способствовала ему, определяя 7.3%. Дополнительный вклад вносили женский пол (2.8%), экстраверсия (2.2%), проживание в сельской местности (0.8%) и нейротизм (0.3%). Эмоциональные проблемы можно было предсказать на 41.5%; их появлению способствовал нейротизм (36.8%), интроверсия (2.4%) и женский пол (2.4%).

Проблемы с поведением объяснялись на 19.7%; социальная желательность препятствовала их проявлению, объясняя 8.3% всего разнообразия, а нейротизм, психотизм и экстраверсия - способствовали, объясняя соответственно 4.3, 3.9 и 1.7%. Проживание в сельской местности было фактором защиты, хотя и незначительным (1.3%), а обучение в вечерней школе, ПУ или ССУЗе вносило дополнительный риск (0.2%). Проблемы со сверстниками можно было предсказать на 21.4%; их появлению способствовала интроверсия (17.9%), нейротизм (1.5%), мужской пол (1.6%) и психотизм (0.5%).

Общее число проблем объяснялось на 38.6%; и здесь черты личности имели решающее значение: нейротизм и психотизм предрасполагали к возникновению отклонений, внося 30.7 и 1.7% соответственно; а социальная желательность и экстраверсия были факторами защиты, объясняя соответственно 4.4 и 1.6% разнообразия. Проживание в сельской местности также было фактором защиты (0.4%).

Анализ влияния проблем на жизнь дал сходную картину: в уравнение регрессии вошли только черты личности, объяснявшие 17.5% разнообразия этого показателя. Порядок их следования был таким же, как при анализе общего числа проблем.

Анализ негативного потребления (табл. 5) показал, что курение можно было предсказать на 22.2%. Наибольший вклад вносил тип УЗ: обучение в вечерней школе, ПУ или ССУЗе объясняло

стр. 100

Таблица 5. Влияние показателей потребления психоактивных веществ на социально-демографические характеристики и шкалы ЛОА-К, выявленные методом множественной регрессии

Примечание: R ² - кумулятивный процент объясненного разнообразия.

7.4% разнообразия; мужской пол вносил дополнительный риск (5.3%). Далее следовали черты личности: социальная желательность была фактором защиты (4.4%), экстраверсия, психотизм и нейротизм, объясняли соответственно 3.9, 0.7 и 0.4% разнообразия. Употребление алкоголя объяснялось на 18.8%. Обучение в средней школе было фактором защиты; вклады социальной желательности, экстраверсии и психотизма (5.2, 3.5 и 1.6% соответственно) были сходны с их влиянием на курение. Следующими по значимости факторами риска были возраст (0.8%), мужской пол (0.9%), нейротизм (0.6%) и обучение в вузе (0.3%).

Употребление наркотиков объяснялось на 9.4%; здесь решающее значение имел мужской пол, социальная желательность и обучение в средней школе были факторами защиты, объяснявшими соответственно 2.6 и 1.1% разнообразия, а психотизм и экстраверсия - факторами риска (1.1 и 0.5% соответственно). Негативное потребление в целом можно было предсказать на 24.4%. Наибольший вклад вносила социальная желательность. Следующими по значимости факторами риска были мужской пол (5.1%), экстраверсия (4.4%), психотизм (1.8%) и нейротизм (0.7%). Обучение в средней школе было фактором защиты (4.6%).

ОБСУЖДЕНИЕ РЕЗУЛЬТАТОВ

Целью нашей работы была разработка, валидизация и стандартизация краткой версии личностного опросника Айзенка (ЛОА-К), а также ее использование для предсказания приспособленности молодых людей и их отношения к употреблению психоактивных веществ. Таблица 1 демонстрирует, что отобранные вопросы могут отчетливо представлять четыре фактора в модели Айзенка. Анализ корреляций между одноименными шкалами краткой и полной версии подтвердил конструктную валидность ЛОА-К. В процессе дальнейшего исследования скри-тест факторной структуры опросника установил наличие четырех факторов, а факторные нагрузки вопро-

стр. 101

сов хорошо соответствовали ожидаемым. При оценке показателей надежности ЛОА-К необходимо учитывать, что у коротких шкал коэффициенты внутренней согласованности значительно ниже [15], поэтому надежность экстраверсии и нейротизма ЛОА-К можно считать достаточно высокой.

Надежность шкалы лжи в нашем исследовании превышает таковую в краткой форме модифицированного юношеского опросника Айзенка JEPQR-A [15] и соответствует надежности этой шкалы (0.57 - 0.64) в англоязычной краткой версии модифицированного ЛОА (EPQR-S), признанной удовлетворительной [17]. Что касается психотизма, то недостаточная внутренняя согласованность этой шкалы выявляется в большинстве исследований [1, 15, 17, 20]. При адаптации ЛОА-М (EPQ-R) в Канаде надежность шкалы психотизма из 24 вопросов также оказалась невысокой: 0.66 у мужчин и 0.62 у женщин [12].

Надежность шкалы психотизма в разработанной нами русской версии ЛОА-К (0.44) соответствует надежности этой шкалы в англоязычной краткой версии ЛОА-М (EPQR-S) [17, 25], составившей 0.33 - 0.52 в выборках студентов Англии, Канады, США и Австралии. При удалении двух вопросов (5 и 27), в наименьшей степени коррелирующих со шкалой, прирост коэффициента альфа составляет всего 0.01 и не дает оснований для изменения ключа. Дальнейшая работа над шкалой может быть направлена на создание русских версий модифицированного ЛОА. В то же время есть основания полагать, что невысокая согласованность шкалы психотизма отражает неоднородность самого конструкта, природа которого нуждается в дальнейшем изучении.

Результаты проведенной нами стандартизации ЛОА-К в различных группах учащейся молодежи в основном подтвердили тенденции, установленные в отношении факторов ПЭН в предшествующих исследованиях [14, 20, 25]. Более высокий уровень нейротизма у лиц женского пола и более выраженный психотизм у лиц мужского пола в нашем исследовании соответствует данным литературы. Определенной новизной обладает выявленное нами взаимодействие факторов пола и места окончания школы в их влиянии на нейротизм. Оно может объясняться "двойственной природой" нейротизма в модели Айзенка [16], включающего две составляющие - биологическую и социальную. Можно полагать, что более выраженные межполовые различия у жителей сельской местности отражают более традиционные гендерные роли.

Интересными представляются различия в уровне психотизма, связанные с типом учебного заведения и выявленное нами взаимодействие факторов пола и типа УЗ. Известно, что вечерние школы, ПУ и ССУЗы в существенной степени пополняются подростками, отчисленными из общеобразовательных средних школ из-за проблем с поведением. Наши данные указывают на то, что в основе этого феномена могут лежать личностные особенности и что это особенно характерно для юношей. Эти результаты подтверждаются данными литературы [4] и свидетельствуют о том, что молодые люди мужского пола с выраженным психотизмом подвержены высокому риску не получить образование, соответствующее их способностям.

Выявленные нами различия по шкале лжи (наименьшие оценки у студентов вузов и наибольшие - у учащихся вечерних школ, ПУ и ССУЗов; более низкие оценки у жителей города по сравнению с оценками у жителей сельской местности) могут быть обусловлены особенностями культуры различных слоев населения. В межкультурном исследовании, охватившем 38 стран, Ван Хемерт с коллегами сопоставляли оценки по шкалам ЛОА с показателями социально-экономического и политического развития стран. Наибольшее число взаимосвязей выявлено по шкале лжи: высокий уровень социальной конформности сопровождался низкими показателями благосостояния, образования и развития [30].

И, наконец, наше исследование продемонстрировало прогностическую обоснованность ЛОА-К. Шкалы опросника вносили существенный вклад в показатели приспособленности, объясняя 22.5% разнообразия просоциального поведения, 39.2% эмоциональных проблем, 18.2% проблем с поведением, 19.8% проблем со сверстниками и 38% общего числа проблем. По отдельным показателям приспособленности вклад личностных особенностей превышал вклад социально-демографических факторов примерно в десять раз, а по итоговому показателю общего числа проблем - в двадцать. Влияние проблем на повседневную жизнь молодых людей объяснялось исключительно особенностями личности.

Эти результаты, впервые полученные в нашей стране, соответствуют данным аналогичных исследований в других странах. В одной из последних публикаций по этой проблеме Хевен с коллегами в Австралии изучили вклад личностных особенностей подростков и их родителей, а также характеристик семейного воспитания в такие результирующие показатели развития молодых людей, как уровень депрессии и делинквентности [21]. Решающими для прогноза оказались личностные особенности молодых людей: психотизм был наиболее информативным показателем по отношению к делинквентности (24.4%), а нейротизм - по отношению к депрессии (9.8%).

Употребление психоактивных веществ также в немалой степени определялось личностными

стр. 102

факторами: курение - на 9.5%, употребление алкоголя - на 11.4%; отношение к наркотикам - на 4.1% и негативное потребление в целом - на 14.6%. В этой сфере сравнимую по величине роль играли социальные факторы, определяя соответственно 12.7%; 10.8; 5.3 и 9.8% разнообразия. Тем не менее, по итоговому показателю негативного потребления вклад личностных факторов был выше, чем социально-демографических. В России, находящейся в переходном периоде развития, подобные количественные данные с помощью стандартизованных методик получены впервые. Тем более интересно отметить, что они соответствуют результатам исследований в развитых странах.

В исследовании британских подростков отношение к употреблению психоактивных веществ на 16.7% определялось полом и четырьмя шкалами Айзенка, при этом мужской пол, психотизм, откровенность, экстраверсия и нейротизм предрасполагали к терпимому отношению к психоактивным веществам, а женский пол, мягкосердечие, социальная конформность, интроверсия и эмоциональная стабильность способствовали их отверганию [16]. В недавнем исследовании Киркалди с коллегами изучили большое число социальных, демографических, медицинских, семейных и индивидуальных факторов негативного потребления [23]. В результате курение, употребление спиртных напитков и наркотических веществ можно было объяснить на 6 - 21%. Личностные факторы (психотизм, нейротизм и откровенность) оказались наиболее информативными, мужской пол и неудачи в школе также имели определенное значение.

Следует отметить, что проведенное нами исследование не охватило всех групп населения: людей старшего возраста, занятых в различных сферах деятельности, а также неблагополучные группы, представляющие особый интерес. Поэтому полученные данные можно рассматривать как предпосылку для дальнейшей работы. Желательно усовершенствовать шкалу негативного потребления, несмотря на ее высокую внутреннюю согласованность. Кроме того, необходимы дальнейшие исследования фактора психотизма: изучение его психофизиологической основы и психометрической структуры может привести к созданию более совершенных диагностических инструментов для оценки этой информативной черты. С учетом этого можно заключить, что разработанная нами сокращенная версия личностного опросника Айзенка (ЛОА-К) полезна в широкомасштабных исследованиях приспособленности, психического здоровья и потребления психоактивных веществ.

ВЫВОДЫ

1. Разработана краткая русская версия личностного опросника Айзенка (ЛОА-К); с помощью факторного анализа подтверждена его четырехфакторная структура; показано соответствие шкал ЛОА-К факторам экстраверсии, нейротизма и психотизма и шкале лжи полной версии ЛОА; установлена удовлетворительная надежность шкал ЛОА-К.

2. Проведена стандартизация ЛОА-К на большой репрезентативной выборке молодых людей; установлены средние значения, показатели разнообразия и согласованность шкал у лиц разного пола, обучающихся в дневных школах, учреждениях среднего специального, профессионального и вечернего образования и вузах.

3. Установлена дискриминантная валидность ЛОА-К в отношении факторов пола, возраста, типа учебного заведения и места нахождения школы. Показано, что для лиц женского пола более характерен высокий уровень нейротизма, а мужского пола - большая выраженность психотизма. С возрастом экстраверсия уменьшается, а нейротизм и социальная желательность увеличиваются. У студентов вузов наименьший уровень психотизма и социальной конформности, а у учащихся вечерних школ, профессиональных училищ и средних специальных учебных заведений - наибольший. У горожан социальная конформность меньше, чем у тех, кто проживал в сельской местности.

4. Установлена прогностическая валидность ЛОА-К по отношению к приспособленности. По отдельным показателям вклад личностных особенностей превышал вклад социально-демографических факторов в десять раз, а по итоговому показателю общего числа проблем - в двадцать. Влияние проблем на повседневную жизнь молодых людей объяснялось исключительно особенностями личности. Употребление психоактивных веществ (курение и употребление алкоголя, отношение к наркотикам и негативное потребление в целом) также в немалой степени определялось личностными факторами, которые вносили больший вклад, чем социально-демографические.

ПРИЛОЖЕНИЕ:

КРАТКАЯ ФОРМА ЛИЧНОСТНОГО ОПРОСНИКА АЙЗЕНКА

1. Вы разговорчивый человек?

2. Если Вы обещаете что-то сделать, всегда ли Вы сдерживаете свои обещания (независимо от того, удобно Вам это или нет)?

3. Верно ли, что Вас легко обидеть?

4. Держитесь ли Вы обычно незамеченным на вечеринке или в компании?

стр. 103

5. Для Вас много значат хорошие манеры и чистоплотность?

6. Часто ли Вас беспокоит чувство вины?

7. У Вас много друзей?

8. Можете ли Вы назвать себя нервным человеком?

9. Вы всегда извиняетесь, нагрубив другому?

10. Вас волнуют ошибки, допущенные в вашей работе?

11. Вы когда-нибудь говорили что-то плохое или гадкое о другом?

12. Считаете ли Вы, что брак старомоден и его следует отменить?

13. Можно ли сказать, что у Вас нервы часто бывают натянуты до предела?

14. Всегда ли Вы вежливы пусть даже по отношению к неприятному для Вас человеку?

15. Вы больше молчите, когда находитесь в обществе других людей?

16. Стараетесь ли Вы воздерживаться от грубостей?

17. Вы смогли бы устроить (организовать) вечеринку?

18. Долго ли Вы переживаете после случившегося конфуза?

19. Всегда ли Вы платили за проезд в транспорте, если бы не опасались проверки?

20. Легко ли Вам внести оживление в довольно скучную компанию?

21. Вас расстроит вид страдающего ребенка или животного?

22. Беспокоят ли Вас Ваши нервы?

23. Часто ли Вы испытываете чувство одиночества?

24. Вы будете огорчены, увидев животное в капкане?

25. Откладываете ли Вы на завтра то, что должны сделать сегодня?

26. Нравится ли Вам находиться среди людей?

27. Вы стали бы принимать лекарства с опасными побочными явлениями?

28. Всегда ли Вы готовы признать свои ошибки?

Формат и кодировка ответов: "Да" = 1, "Нет" = 0.

Экстраверсия: 1, 4-, 7, 15-, 17, 20, 26.

Нейротизм: 3, 6, 8, 13, 18, 22, 23.

Психотизм: 5-, 10-, 12, 16-, 21-, 24-, 27.

Ложь: 2, 9, 11-, 14, 19, 25-, 28.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Айзенк С. Б. Г., Пакуля А., Гоштаутас А. Стандартизация личностного опросника Айзенка для взрослой популяции Литвы // Психол. журн. 1991. N 3. С. 83 - 89.

2. Борисова Л. Г., Князев Г. Г., Слободская Е. Р. и др. Негативное потребление среди подростков: социальные и личностные факторы риска и защиты. Новосибирск: ИЭОПП СО РАН, 2005.

3. Голдберг Л. Р., Шмелев А. Г. Межкультурное исследование лексики личностных черт: "Большая пятерка" факторов в английском и русском языках // Психол. журн. 1993. N 4. С. 32 - 39.

4. Сафронова М. В., Слободская Е. Р., Гудман Р., Савина Н. Н. Социально-экономическое положение семьи и психическое здоровье школьников // Сибирский психол. журн. 2003. N 18. С. 78 - 85.

5. Слободская Е. Р. Развитие ребенка: индивидуальность и приспособление. Новосибирск: СО РАМН, 2004.

6. Aluja A., Garcia O., Garcia L.F. A psychometric analysis of the revised Eysenck Personality Questionnaire short scale // Personality and Individual Differences. 2003. V. 35 (2). P. 449 - 460.

7. Cohen J. Statistical power analysis for the behavioral sciences. Second edition. N.Y.: Academic Press, 1988.

8. Eysenck H.J. Personality, genetics, and behaviour. - N.Y.: Praeger, 1982.

9. Eysenck H.J., Eysenck M.W. Personality and Individual Differences. A natural science approach. N.Y. - London: Plenum Press, 1985. 424 p.

10. Eysenck H.J., Eysenck S.B.G. Manual of the Eysenck Personality Questionnaire (Junior and Adult). London: Hodder & Stoughton Educational, 1975.

11. Eysenck H.J., Wilson G.D. Manual of the Eysenck Personality Profiler (EPP V6). Guildford, UK: Psi-Press, 2000.

12. Eysenk S.B.G., Barret P.T., Barnes G.E. A cross-cultural study of personality: Canada and England // Personality and Individual Differences. 1993. V. 14 (1). P. 1 - 9.

13. Eysenck S.B.G., EysenckH J., Barret P.T. A revised version of the Psychoticism scale // Personality and Individual Differences. 1985. V. 6. P. 21 - 29.

14. Francis L.J. The dual nature of the Eysenckian neuroti-cism scales: a question of sex differences? // Personality and Individual Differences. 1993. V. 15 (1). P. 43 - 49.

15. Francis L.J. The development of an abbreviated form of the Revised Junior Eysenck Personality Questionnaire (JEPQR-A) among 13 - 15 year olds // Personality and Individual Differences. 1996. V. 21 (6). P. 835 - 844.

16. Francis L.J. The impact of personality and religion on attitude towards substance use among 13 - 15 year olds // Drug and Alcohol Dependence. 1997. V. 44 (2 - 3). P. 95 - 103.

17. Francis L.J., Brown L.B., Philipchalk R. The development of an abbreviated form of the Revised Eysenck Personality Questionnaire (EPQR-A): its use among students in England, Canada, the US and Australia // Personality and Individual Differences. 1992. V. 13. P. 443 - 449.

18. Goodman R. Psychometric properties of the Strengths and Difficulties Questionnaire (SDQ) // J. of the Ameri-

стр. 104

can Academy of Child and Adolescent Psychiatry. 2001. V. 40. P. 1337 - 1345.

19. Goodman R., Slobodskaya H.R., Knyazev G.G. Russian child mental health: a cross-sectional study of prevalence and risk factors // European Child and Adolescent Psychiatry. 2005. V. 14. P. 28 - 33

20. Hanin Y., Eysenck S.B.G., Eysenck H.J., Barrett P.T. A cross-cultural study of personality: Russia and England// Personality and Individual Differences. 1991. V. 12(3). P. 265 - 271.

21. Heaven P.C.L., Newbury K., Mak A. The impact of adolescent and parental characteristics on adolescent levels of delinquency and depression // Personality and Individual Differences. 2004. V. 36 (1). P. 173 - 185.

22. Jackson C.J., Furnham A., Forde L.D., Cotter T. The dimensional structure of the Eysenck Personality Profiler // British J. of Psychology. 2000. V. 91. P. 223 - 239.

23. Kirkcaldy B.D., Siefen G., Surall D., Bischoff R.J. Predictors of drug and alcohol abuse among children and adolescents // Personality and Individual Differences. 2004. V. 36 (2). P. 247 - 265.

24. Knyazev G.G., Slobodskaya H.R., Kharchenko L.I., Wilson G.D. Personality and substance use in Russian youths: The predictive and moderating role of behavioural activation and gender // Personality and Individual Differences. 2004. V. 37 (4). P. 827 - 843.

25. Shevlin M., Bailey F., Adamson G. Examining the factor structure and sources of differential functioning of the Eysenck Personality Questionnaire Revised - Abbreviated // Personality and Individual Differences. 2002. V. 32 (3). P. 479 - 487.

26. Slobodskaya H.R., Safronova M.V., Knyazev G.G., Wilson G.D. Reactions of Russian adolescents to reward and punishment: a cross-cultural study of the Gray-Wilson Personality Questionnaire // Personality and Individual Differences. 2001. V. 30 (7). P. 1211 - 1224.

27. Strelau J. Temperament. Personality. Activity. London -N.Y.: Academic Press, 1983.

28. Strelau J. Temperament: A psychological perspective. N.Y.: Plenum, 1999.

29. Tranah T., Hartnett P., Yule W. Conduct disorder and personality // Personality and Individual Differences. 1998. V. 24. P. 741 - 745.

30. van Hemert D.A., van de Wiper F.J.R., Poortinga Y.H., Georgas J. Structural and functional equivalence of the Eysenck Personality Questionnaire within and between countries // Personality and Individual Differences. 2002. V. 33 (8). P. 1229 - 1249.

EYSENCK PERSONALITY QUESTIONNAIRE BRIEF FORM AND ITS APPLICATION FOR EVALUATION OF ADJUSTMENT AND RISK OF PSYCHOACTIVE SUBSTANCES USAGE

E. R. Slobodskaya*, G. G. Knyazev**, M. V. Safronova***

* ScD (psychology), assistant professor, principal research assistant, SUSRI of physiology, SD RAMS

** ScD (biology), assistant professor, principal research assistant, the same place

*** PhD, assistant professor, research assistant, the same place

Eysenck Personality Questionnaire brief form (EPQ-b) elaboration is presented as well as its factor structure and EPQ-b standardization on big representative sample of the studying youth results. Normative data for different sex groups, senior classes pupils of secondary schools, evening schools, vocational schools, colleges and students of state and private institutes of higher education are given. It is shown that scales have sufficient internal consistency. The prognostic validity of EPQ-b scales in respect of adjustment and risk of narcotic substances (tobacco, alcohol, drugs) usage is determined. The conclusion that EPQ-b is a reliable instrument for personal traits estimation and can be useful in large-scale psychological researches is drawn out.

Key words: Eysenck Personality Questionnaire, adjustment, negative consumption, psychoactive substances.

стр. 105

Страницы будущей книги. ПРОБЛЕМА ПРЕОДОЛЕНИЯ СТРЕССА. ЧАСТЬ 3. СТРАТЕГИИ И СТИЛИ ПРЕОДОЛЕНИЯ СТРЕССА

Автор: В. А. БОДРОВ

© 2006 г. В. А. Бодров

Заслуженный деятель науки и техники РФ, доктор медицинских наук, профессор, заведующий лабораторией инженерной психологии и эргономики Института психологии РАН

Рассмотрено содержание понятий "стратегии" и "стили" преодоления стресса. Проведен анализ классификаций стратегий преодоления и дана их авторская систематизация. Представлено краткое описание стратегий преодоления с учетом их когнитивных, поведенческих и эмоциональных проявлений. Показана взаимосвязь характеристик трудных ситуаций, субъекта и стратегий преодоления. Приведено краткое описание некоторых стилей преодоления стресса и обозначена роль психологических характеристик личности в их формировании и проявлении.

Ключевые слова: стресс, преодоление стресса, стратегии поведения по преодолению, стили преодоления, личностные характеристики стиля.

СТРАТЕГИИ ПРЕОДОЛЕНИЯ СТРЕССА

Понятие "стратегия" применительно к процессу преодоления стресса характеризует определенные способы поведения человека в стрессовых ситуациях на основе анализа признаков развития стресса. Некоторыми авторами под этим понятием подразумевается также использование средств, приемов, методов оказания помощи (самопомощи) для преодоления стресса путем профилактики и коррекции его проявлений.

Стратегии по преодолению стресса могут быть активными и пассивно-выжидательными, с положительным или отрицательным эффектом, непосредственного (прямого) и опосредованного (косвенного) действия. Они направлены на поиск помощи и информации, выполнение действий по защите от стресс-факторов и изменению трудной ситуации, а также другие формы поведения. Но каким бы ни был характер этих действий, усилия по преодолению стресса выполняют функцию либо предотвращения, либо устранения, либо снижения стресса, либо восстановления исходного состояния.

Механизм реализации этих усилий основан на процессах когнитивного оценивания как ситуации, так и личных ресурсов, главным результатом которого является заключение о степени подконтрольности субъекту той или иной ситуации, о возможности использования определенной стратегии поведения в трудной ситуации.

1. Классификация стратегий. Существуют разнообразные виды стратегий преодоления стресса, которые определяются спецификой стрессогенных ситуаций и индивидуальными характеристиками человека, особенностями его когнитивного реагирования и поведения в стрессовой ситуации. Были предприняты попытки классифицировать эти стратегии по ряду признаков.

Р. Лазарусом и С. Фолкман предложены "инструментальная" и "паллиативная" модели преодоления и соответствующие им проблемно- и личностно (эмоционально)-ориентированные способы (стратегии) преодоления [21].

К. Матени с соавт. [24] высказали предположение, что преодоление стресса можно рассматривать с позиций оперативных и превентивных воздействий на стрессовую ситуации и реакции человека на нее. Оперативное преодоление стресса предусматривает попытку ликвидации или снижения реакции на воздействующий стрессор; превентивное преодоление заключается в предотвращении влияния стрессора либо за счет изменения когнитивной оценки при восприятии требований ситуации, либо посредством повышения сопротивляемости, устойчивости к воздействию стресса. Авторы считают, что превентивное преодоление включает такие способы, как: 1) избегание стрессоров путем регулирования условий жизни и деятельности; 2) оптимизация уровня требований ситуации к человеку; 3) изменение поведения, вызывающего стресс; 4) развитие личных ресурсов для преодоления стресса. В оперативном преодолении стресса они выделили следующие классы поведения: 1) контроль за воздействующими стрессорами и признаками стресса - оценка ситуации и выбор адекватной индивидуально предпочтительной стратегии поведения; 2) "наступление" на стрессоры - определение возможности прямого устранения стрессоров (решение проблемы, поиск недостающей информации и т.д.); 3) организация ресурсов - мобилизация эффектив-

стр. 106

ных усилий по преодолению стресса; 4) переносимость воздействия стрессоров - повышение устойчивости к ним путем когнитивной переоценки их воспринимаемой значимости, волевых усилий и т.д.; 5) понижение возбуждения - уменьшение психической напряженности за счет применения методов коррекции состояния.

Г. Вебер [30] считает, что основной репертуар стратегий психологического преодоления стресса содержит следующие формы: а) реальное (когнитивное или поведенческое) решение проблемы; б) поиск социальной поддержки; в) переоценка ситуации в свою пользу; г) защита и отвержение проблемы; д) уклонение и избегание; е) сострадание к самому себе; ж) понижение самооценки; з) эмоциональная экспрессия.

П. Вонг с сотрудниками [31] разработали концепцию преодоления стресса, которая включает превентивные, самопреобразующиеся, экзистенциональные и духовные стратегии - активные реакции человека, зависящие от его способности к символизированию, прогнозированию, саморефлексии, духовному проявлению, саморазвитию и самосовершенствованию.

Классификация видов стратегий преодоления стресса ("совладания"), разработанная Л. И. Анцыферовой [1], построена с учетом особенностей когнитивного и поведенческого уровня регуляции этого процесса и своеобразия трудных жизненных и рабочих ситуаций. Ею выделены преобразующие стратегии, приемы приспособления к трудным ситуациям, вспомогательные приемы самосохранения, "метастратегические техники" жизни, приемы совершенствования нравственного начала личности.

Автор отмечает, что "совладание - это процесс, в котором на разных его этапах субъект использует различные стратегии, иногда даже совмещая их. При этом... не существует таких стратегий, которые были бы эффективными во всех трудных ситуациях" [1, с. 16]. Нужно и можно учить борьбе с жизненными трудностями, но какими приемами следует пользоваться, решает сам субъект, исходя из своих индивидуально-психологических особенностей, жизненного опыта, значимости событий и других факторов.

На основании анализа данных литературы [7 - 10, 20, 21, 26 и др.] и результатов собственных исследований [2 - 4] предлагается классификация некоторых наиболее типичных стратегий поведения и когнитивно-эмоциональных действий по преодолению стресса (см. табл.).

Классификация стратегий преодоления стресса

стр. 107

Предложенная классификация преодоления стресса основана на их систематизации по признакам: а) превентивной (профилактической), оперативной (коррекционной), комплексной (двухсторонней) направленности воздействий; б) ориентированности приемов регуляции поведения по преодолению на личность (собственные эмоциональные переживания и установки в отношении стрессогенных ситуаций), решение проблемы (оценку или вмешательство в ситуацию) или поведение по избеганию трудных ситуаций; в) активности или пассивности форм преодоления; г) характера мобилизованных личных ресурсов (психологических, физиологических, профессиональных, социальных). Некоторые стратегии достаточно четко дифференцируются по перечисленным признакам, другие же отражают полиморфизм признаков и обладают многофункциональными свойствами.

2. Характеристика стратегий преодоления стресса. В таблице представлен перечень наиболее типичных стратегий поведения по преодолению стресса в превентивных (профилактических) и оперативных целях.

Преобразующие стратегии. Некоторые люди предпочитают использовать для преодоления стресса как практические действия в форме поиска рационального выхода из трудной ситуации, привлечения дополнительной информации, изменения субъективной значимости признаков ситуации, использования навыков психической саморегуляции и т.п., так и вербальные формы реагирования, воздействуя, например, на субъектный источник конфликтной ситуации силой убеждения, разъяснения.

Велико адаптивное значение стратегии антиципирующее совладание, благодаря которой осуществляется предвосхищение возникновения трудной ситуации, формируется психологическая готовность к встрече с негативным событием или предпринимается поиск путей ее предотвращения [1].

Стратегия перестройки когнитивной структуры путем изменения значимости события или формирования адекватного его восприятия является одной из форм управления ситуацией. Для упреждающей реакции на стресс могут быть использованы когнитивные усилия по переключению внимания или мыслей на более приятные события, нахождению примеров положительных исходов в подобных ситуациях, осуществлению сознательного контроля эмоций, поиску внешней поддержки, использованию приемов снижения напряженности. С. Тейлор [28] обращает внимание на то, что приспособление к тревожному событию включает поиск смысла в нем, изменение значения события на основе анализа или получения дополнительной информации относительно него, усиление чувства ответственности за решение проблемы, укрепление чувства самоуважения путем положительной самооценки.

В тех случаях, когда неоднократные и неудачные попытки преобразовать травмирующую ситуацию приводят к истощению ресурсов человека, снижению самооценки и отказу от доминирующих ценностных ориентации, некоторые люди прибегают к стратегии коррекции своих ожиданий и надежд. Они отказываются временно от поставленной цели и "снижают планку" своих намерений, ставя перед собой более посильные задачи, и пересматривают тем самым исходные намерения.

По мнению Л. И. Анцыферовой [1] для восстановления чувства личного благополучия, позитивного отношения к себе в случаях травмирующих неудач используется стратегия под названием "идущее вниз сравнение", когда конкретный человек сравнивает себя с людьми, находящимися в еще более сложном или беспомощном положении при решении аналогичных или даже более мягких проблем. Он также может использовать стратегию "идущее вверх сравнение", в соответствии с которой нужно вспомнить о своих успехах в других ситуациях, о своих достижениях, которыми можно гордиться. Все эти воспоминания обесценивают неудачу, не требуют негативной перестройки отношения к себе.

Многие события являются стрессовыми потому, что они включают элементы, справиться с которыми люди бывают недостаточно подготовленными. А. Бандура [13] высказал соображение, что люди, уверенные в своей способности решить ту или иную проблему, проявляют большую эффективность в творческом анализе трудных ситуаций. В этом случае успех решения проблемы может по механизму обратной связи повысить уверенность в своей способности преодолеть стресс. Эту стратегию (решение проблемы) можно отнести к когнитивно-поведенческому процессу определения и обеспечения адаптивных способов реакции на проблемы. Их решение обусловливается наличием следующих способностей и умений: 1) осознать и понять содержание проблемы; 2) создать альтернативные ситуации; 3) концептуализировать релевантные средства достижения цели; 4) предвидеть последствия принятого решения; 5) реализовать принятое решение о характере поведения; 6) самостоятельно контролировать поведение и изменять (при необходимости) решение и цели. Успешность реализации перечисленных компонентов решения проблемы является основой проявления "самоэффективности".

Стратегия рационализации заключается в преобразовании информации, связанной с осознанием и использованием знаний только о той части реальности, которая отражает наиболее слож-

стр. 108

ные и травмирующие события жизни. Рационализация - это поведение, когда человек не уклоняется от встречи с угрозой, а нейтрализует ее, интерпретируя безболезненным, выгодным для себя способом. Как отмечает Р. М. Грановская, "главная особенность рационализации состоит в попытке постфактум создать гармонию между желаемым и реальным положением и тем самым предотвратить потерю самоуважения. Это попытка объяснить свое поведение, не подтверждаемое объективным анализом ситуации, или попытка оправдать неудачу и недостижение цели" [6, с. 323]. Осознаваемые в результате рационализации причины того или иного поведения основываются на совокупности искаженной информации (противоречивой, неполной, ложной) и сведений, отражающих реальную обстановку. Такая информация создает у человека необоснованную уверенность в ее адекватности истинной ситуации и ошибочное представление о собственном поведении как хорошо контролируемом и не противоречащем объективным обстоятельствам.

Стратегия компенсации представляет собой стремление человека "восполнить" неудачливость в решении одних проблем успехами и достижениями в преодолении других. Эта стратегия чаще всего проявляется у людей, не уверенных в своих возможностях, способностях, у лиц, ранее переживших житейские и профессиональные неудачи при встрече с подобными трудными ситуациями. Как результат внутренних переживаний или угнетающих, неприятных оценок своего поведения со стороны других лиц у таких людей постепенно формируется общее негативное отношение к себе, неверие в свои силы и способности, вследствие чего возникает душевный конфликт. Одним из видов компенсации является проявление потребности риска, острых ощущений, которое формируется по мере приобретения опыта преодоления опасности и наслаждения разрядкой, возникающей после этого [6].

Стратегии приспособления к трудным ситуациям. "Активно преобразуя трудные жизненные условия, личность значительно изменяется, но изменения эти не преднамеренны и, как правило, неосознаваемы. Жизнь, однако, ставит личность в такие ситуации, когда только намеренное изменение своих особенностей может привести к благополучию. Изменить себя, не изменяя себе - задача трудная, и человек вряд ли справился бы с ней, если бы у него ... мотивация приспособления была не менее мощной, чем побуждение перестроить мир", - пишет Л. И. Анцыферова [1, с. 9].

Одним из способов приспособления к трудной ситуации является осознанное изменение своего отношения к ней (стратегия позитивного истолкования и придания ситуации нетривиального смысла ). Личность может убедить себя в наличии позитивных исходов трудной ситуации путем придания ей особого смысла, иногда не вытекающего из ее особенностей. Ряд личностных черт человека (застенчивость, тревожность, недостаточная решительность, впечатлительность, повышенная внушаемость и др.) могут способствовать развитию тяжелых переживаний, тревожных ожиданий, что и обусловливает сложность преодоления стресса.

Личностным приспособлением к трудной ситуации является изменение субъектом своей ролевой позиции, принятие определенной роли и последующее поведение в соответствии с выбранной ролью (стратегия изменения личностных свойств). Если человек не идентифицирует себя с выбранной ролью, то все допускаемые им промахи и неловкости он относит не к себе, а к воображаемому персонажу. В этом случае он не чувствует какого-либо неудобства, не снижает самооценку и не ориентируется на мнение других. Ролевое поведение является одним из эффективных приемов совладания человека с некоторыми нежелательными чертами личности, но оно оказывает влияние и на саму личность, изменяя личностные установки и ценности [1].

Стратегия снижения психической напряженности как средство преодоления стресса предусматривает использование методов психической саморегуляции (аутотренинг, десенсибилизация, когнитивная реструктуризация, биологическая обратная связь), физиотерапевтической и фармакологической регуляции, эстетостимуляции (функциональная музыка, арттерапия и др.), которые способствуют нормализации механизмов психической регуляции функционального состояния и поведения субъекта.

Установление социальных взаимосвязей является одной из ведущих стратегий преодоления стресса в условиях развития межличностных конфликтов, нарушений групповых процессов. Возникновение сложных ситуаций в процессе общения, межличностного взаимодействия, совместной деятельности требует проявления способности установления благоприятных социальных контактов, навыков ведения переговоров, доброжелательного, конструктивного, взаимоуважительного общения. Способности, навыки, умения устанавливать благоприятные социальные взаимосвязи положительно влияют на результаты преодоления стресса, когда они проявляются как индивидуальный стиль общения. Но они не оказывают большого эффекта тогда, когда выступают как простые формы оперантного поведения, т.е, как отдельные акты общения, не отражающие позитивную личностную направленность и лишенную необходимой эмоциональной окраски [24].

Распространенной формой приспособительного поведения выступает идентификация личнос-

стр. 109

ти с более удачливыми людьми - стратегия отождествления себя с другим человеком, переноса на себя желаемых чувств и качеств. Такой прием используют люди, пережившие те или иные неудачи, разочарования, неприятности в жизненных и профессиональных ситуациях. Обычно они связывают причину этих неудач с отсутствием у себя ряда качеств, свойственных более успешным, "удачливым" людям. "Идентифицируясь с преуспевающими людьми, "неудачники" как бы дополняют себя особенными способностями, а, становясь функционерами авторитетных организаций, не только получают право говорить о "наших успехах", - они на самом деле начинают ощущать себя сильными и действуют более уверенно и успешно" [1, с. 10].

Проекция как вид психологической защиты и преодоления стресса связана с бессознательным переносом неприемлемых собственных чувств, желаний и стремлений на других. Это стратегия неосознаваемого отвержения человеком присущих ему нежелательных мыслей и установок, приписывание их другим лицам с целью перекладывания на них ответственности за то, что происходит в его взаимоотношениях с окружающим миром. Как считает Р. М. Грановская, "при реализации проекции границы "Я" сдвигаются так, что неприемлемые аспекты своего "Я" считаются принадлежащими другим... и тогда возникает возможность и вероятность отвергания того, что принадлежит самой личности. Иногда, наоборот, объем "Я" расширяется и возможен "захват", когда за свое принимается то, что принадлежит другим личностям - это идентификация" [6, с. 330].

Оппозиция - это стратегия протеста против норм и требований других лиц. Когда, например, родители, учителя предъявляют ребенку чрезмерные требования и в ряде подобных ситуаций заставляют детей сильно переживать, расстраиваться, то в подобных случаях часто провоцируют их на оппозицию.

Стратегия замещения представляет собой вид приспособления к ситуации, психологической защиты от напряженной обстановки путем переноса реакций с "недоступного" объекта на другой, "доступный", или замены неприемлемого действия на приемлемое, что приводит к разрядке напряжения, созданного неудовлетворенной потребностью. Проявление способности адекватно действовать в трудной ситуации при развитии психической напряженности, находить и реализовывать необходимые действия, которые замещают трудно реализуемые в данный момент эффекты, обеспечивает достижение поставленной цели и тем самым снижает, купирует развитие психологического стресса.

Стратегии контроля за стрессом. Эти стратегии основаны на понимании условий зарождения и развития стресса в конкретных ситуациях. Если удается определить обстоятельства, непосредственные причины и время появления стрессоров, то более вероятным и своевременным может стать использование превентивных мер и приемов профилактики стресса и снижения эффектов его развития.

Одной из основных стратегий контроля является поиск необходимой информации, определяемый когнитивной способностью к экстраполяции, вероятностному прогнозированию, предвидению хода развития событий для получения информации, которая будет снижать неопределенность в оценке их динамики, исхода и возникающего стресса.

Субъективный контроль за развитием стресса включает знание ощущений при стрессе, т.е. тех признаков, которые возникают при этом состоянии (к ним относятся и чувство беспокойства, тревоги, страха, учащенное сердцебиение, мышечная напряженность, расстройство психической деятельности и поведения). Эта стратегия предусматривает и ознакомление с эффектами снижения стресса при использовании различных методов его коррекции.

Важное значение для преодоления стресса имеет знание того, на чем следует фокусировать контроль - стратегия выбора объекта контроля. Если все внимание направлено на угрозу воздействия стресса, то интенсивность развития дистресса возрастает; если же контроль сосредоточен на сенсорной информации о стрессе, то он не вызывает повышение дистресса. Более того, если контроль за стрессом включает конструктивные усилия, такие как определение места и времени возникновения проблемы и ее решения, то такой контроль может иметь положительное воздействие на результат преодоления стресса.

Стратегии самораскрытия или катарсиса. Самораскрытие представляет собой проявление желания и способности поделиться своими мыслями и чувствами с другими людьми. Это связано с необходимостью осмыслить, проанализировать свое отношение к трудной ситуации, выявить причины возникновения негативных реакций, оценить возможности преодоления стресса, а также получить моральную поддержку и советы в отношении того, как вести себя в конкретной стрессовой ситуации и тем самым эмоционально "разрядиться", снизить напряженность.

Катарсис - это стратегия преодоления стресса и, в частности, тревоги, страха, гнева и других негативных состояний путем переживания душевного волнения, высвобождения эмоций, приводящего к ослаблению влияния травмирующего фактора. В качестве посредника, эмоциогенного события или явления привлекается более значимая система ценностей, по сравнению с которой

стр. 110

травмирующая человека ситуация становится не столь существенной [1,6].

Важным компонентом в программах преодоления стресса является использование стратегии стимуляции поведения, т.е. поощрения за достойное и адекватное поведение в стрессовых условиях, даже за попытку противодействия факторам трудных ситуаций и подавления негативных эмоций. Это поощрение может иметь форму материального и социального вознаграждения, внешнего воздействия или внутреннего, позитивного (радость, гордость, облегчение) переживания успехов в преодолении стрессовой ситуации. Пожалуй, самым главным стимулом для последующих эффективных действий по преодолению стресса является чувство собственного удовлетворения от успешного поведения в стрессовой ситуации.

Стратегии избегания трудных ситуаций. Для защиты от отрицательных эмоций, борьбы с эмоциональными расстройствами, вызванными неустранимыми, с точки зрения субъекта, стрессогенными событиями, используются стратегии избегания, ухода, бегства от трудных ситуаций, которые могут применяться как в практической форме (реальное поведение), так и в психологической - путем внутреннего отчуждения, отстранения себя от ситуации или подавления мыслей о ней [1, 4, 23]. Человек, который использует эти стратегии, обычно физически или мысленно покидает место возникновения стресса. Избегание не всегда ориентировано на реальную обстановку и может препятствовать преодолению стресса, если применяется в экстремальных ситуациях. Например, недостаточно обоснованное избегание конкретной трудной ситуации способно отрицательно повлиять на чувство самоуважения и самоэффективность, что вызывает дополнительный дистресс. Дж. Сале и Б. Флетчер [27] установили, что стратегия избегания по сравнению с другими стратегиями имеет преимущества только в течение короткого времени, так как для активного наступления на стрессор, для мобилизации личных ресурсов требуется определенное время, а стремление избежать воздействия стрессоров реализуется сразу после их появления.

В жизни нередко возникают ситуации, когда человеку не удается ни преобразовать проблему, ни уйти от источника опасности и страдания. В подобных обстоятельствах, замечает Л. И. Анцыферова [1], субъект прибегает к фокусирующимся на эмоциях стратегиям психологической борьбы со своими негативными переживаниями и болезненными ощущениями - он игнорирует симптомы болезни или признаки развивающегося конфликта, надеясь на то, что все несчастья и огорчения пройдут сами по себе или же обстоятельства неожиданным образом изменятся.

Стратегия конструктивного отвлечения внимания предусматривает его переключение с печальных или тревожных мыслей о неприятных, трагических и других негативных событиях на размышления или действия, связанные с текущими важными делами или тем более с приятными занятиями (общение с друзьями, различные хобби, посещение театров, концертов, занятие спортом и т.д.). Отвлечение внимания может быть полезно также в ситуации неопределенности (например, при ожидании возможного сообщения о неприятном событии).

Для устранения негативных эмоций, т.е. избегания стресса, человек может использовать контролируемые стратегии подавления, когда событие загоняется в глубину подсознательного, и отрицания, когда игнорируется стрессор и он отказывается от признания того, что произошло травмирующее событие. Эти защитные механизмы представляют собой нежелание принять объективную реальность такой, какая она есть.

М. Хоровитц [17] отмечала многочисленные виды и симптомы реакции отрицания, которые возникают при стрессовых состояниях. Например, отрицание может проявляться в селективной невнимательности, нежелании оценить значение стимулов в форме амнезии, "потери опыта", утраты чувства реальности, отрицания высокой значимости стимулов, негибкости в организации мышления, фантазии противодействия реальности, в чрезмерно повышенной активности, уходе, отстранении от реальной ситуации и т.д.

Еще одним механизмом избегания является стратегия интеллектуализации, т.е. перевода чувств, переживаний в плоскость процесса мышления. Такое переключение блокирует негативные переживания, которые являются нежелательными для реализации действий по преодолению стресса [26]. Однако чрезмерная интеллектуализация может стать причиной угнетения эмоциональной сферы в целом, что приводит к снижению чувственного контроля за развитием и проявлениями травмирующей ситуации.

Одной из наиболее ранних форм защитного поведения, особенно выраженной у детей, является стратегия пассивного протеста, которая проявляется в избегании общения (даже с близкими людьми), отказа от пищи, игр [6]. Обычно пассивный протест заключается также в стремлении к изоляции ("поведенческий уход"), немотивированном отказе от выполнения требуемых действий.

Разнообразие стрессогенных событий и некоторые индивидуальные особенности человека определяют различия в используемых стратегиях преодоления стресса. Применительно к конкретной ситуации люди могут использовать разные стратегии, и один и тот же человек в различных

стр. 111

ситуациях может применять либо разные стратегии, либо наиболее типичные для него, причем в ряде случаев для преодоления стресса в конкретной ситуации возможна реализация нескольких разнородных стратегий преодоления стресса. Успешность использования какой-либо стратегии в одной конкретной стрессогенной ситуации не гарантирует ее эффективность в других ситуациях или на разных этапах преодоления стресса в одной и той же ситуации.

Эффективность определенной стратегии преодоления стресса зависит не только от реальной ситуации, но и от ее когнитивной оценки субъектом. Так, К. Форсайт и Б. Компас [16] установили, что эффективность стратегий, предназначенных для решения сложной проблемы и регуляции эмоций, изменяется под влиянием воспринимаемой управляемости стрессором. Усилия для изменения стрессора путем решения проблемы сопровождаются менее выраженными симптомами стресса, когда он воспринимается как управляемый, а попытки уменьшения негативных эмоций приводят к менее выраженным симптомам, когда стрессор воспринимается как неуправляемый.

Развитие и преодоление стресса не только являются этапами целостного адаптационного процесса, но и специфично отражаются в нем. С. А. Шапкиным [10] предложена теоретическая модель, которая основывается на понимании адаптации как процесса формирования субъектом разноуровневых стратегий преодоления стрессогенной ситуации и представлении о зависимости эффективности адаптации от специфического взаимодействия этих стратегий. Данное взаимодействие обеспечивают мотивационно-волевые процессы, направляющие систему адаптации на достижение значимых для субъекта целей в условиях, в частности, дефицита или экономии ресурсов преодоления стресса. Волевые процессы обладают модулирующим влиянием на мотивационные процессы, отвечающие за выработку стратегий адаптации. Автор делает вывод о том, что сама деятельность (в том числе, по преодолению стресса - В. Б. ) является уникальным способом адаптации и включенность в нее, независимо от конечного результата, создает предпосылки для качественных перестроек системы регуляции, благодаря которым резервируется часть ресурсов, используемых при выполнении деятельности.

СТИЛИ ПРЕОДОЛЕНИЯ СТРЕССА

Преодоление стресса определяется не только правильным выбором, использованием адекватной ему стратегии поведения, но и стилем преодоления, т.е. индивидуально-своеобразным стереотипным, привычным или предпочтительным способом действий по решению проблемы, купированию кризиса конкретным человеком. Некоторые люди склонны проявлять агрессивность или воинственность при возникновении угрозы, тогда как другие в этих условиях бывают покорными, нерешительными, замкнутыми и молчаливыми. Л. Кохен и С. Роф [15], чтобы выразить различия между этими двумя крайними стилями преодоления, назвали их "наступающими" и "избегающими". Типичными проявлениями этих стилей являются такие формы поведения, согласно которым одни люди при возникновении трудной ситуации ищут виновных среди других людей и тем самым притупляют стрессовую реакцию, а другие люди постоянно обвиняют себя в якобы неправильных действиях и вследствие этого усиливают стресс.

Различают проактивные и реактивные стили: люди с проактивным стилем нацелены прежде всего на предотвращение развития стресса, а лица с реактивным стилем меньше используют превентивные меры, реагируя нередко импульсивно, как только возникает стресс.

Т. Миллон отмечает: "Личностные стили в большей или меньшей степени характеризуют повседневную манеру подходить к жизненным событиям. Это такие типичные способы преодоления... которые могут как способствовать болезни, так и справляться с ней" [25, с. 11]. Он выделил восемь характерных способов индивидуального отношения к трудной ситуации, которые применительно, например, к здоровью можно трактовать следующим образом. Люди, использующие интровертированный стиль преодоления, стремятся быть эмоционально ровными, а применяющие когнитивный стиль игнорируют, отрицают или рационализируют (упрощают) свои проблемы - они спокойны, неразговорчивы, склонны к одиночеству, могут быть невнимательными к своему состоянию. В противоположность им люди, использующие стиль кооперации, нуждаются в заботе и успокоении, например, могут испытывать облегчение, если чувствуют внимание к себе со стороны других людей в случае болезни. Лица, для которых характерен стиль общения, стремятся быть разговорчивыми, обходительными, очаровательными, и в то же время независимыми; они не склонны к решению серьезных проблем, рассматривая болезнь как способ обратить на себя внимание. Люди, высокомотивированные на поддержание здоровья, иногда характеризуются как обладатели стиля уверенности: роль больного приобретает для них значение угрозы "Я"-образу независимого и неуязвимого человека; они чрезмерно беспокоятся о своем статусе и могут проявлять высокомерие и пренебрежение к окружающим. Сходные черты наблюдаются и при стиле силы, которые выражаются в агрессивности, враждебности, стремлении к доминированию; люди с таким стилем не способны принимать роль больного и активно борются с проблемой,

стр. 112

иногда в форме игнорирования факта серьезности травмы. Люди, применяющие стиль подчинительности, предпочитают рассматривать болезнь как слабость и скрывать или отрицать проблемы; они чрезмерно предупредительны и конформны. Наконец, люди с сенситивным стилем обладают долготерпением и самопожертвованием, предпочитают отвергать успокоение и жаловаться на загруженность.

Изложенные стили могут быть использованы для характеристики особенностей поведения и в других травмирующих жизненных ситуациях. Следует лишь обратить внимание на то, что личностные подходы не учитывают требования среды, которые также влияют на характер формирования индивидуального поведения.

Ряд моделей стиля преодоления стресса, связанных с определенными условиями возникновения и уровнем стресса, предложен Дж. Джанис [18]: 1) "бесконфликтное соблюдение правил" - используются старые образцы действий, поведения, уделяется внимание фактору риска; 2) "бесконфликтное изменение правил" - человек не столько борется с ситуацией, сколько постоянно меняет стратегии под влиянием рекомендаций различных людей; 3) "защитный уход" - применяются когнитивные и поведенческие схемы действий, которые позволяют избежать встречи с трудной ситуацией в результате отрицания, промедления, обвинения кого-нибудь другого, разумного обоснования и селективного внимания; 4) "бдительность" - проявляется в разумном способе решения проблемы и активном поиске необходимой информации; 5) "повышенная бдительность" - осуществляется постоянный безосновательный поиск решения проблемы, которое нередко принимается импульсивно и с сомнением в правильности выбора.

Изучение особенностей психической регуляции функциональных состояний позволило определить основные типы процессов, которые могут своеобразно влиять на выбор и реализацию не только стратегий, но и стилей преодоления стресса. Применительно к процессам саморегуляции психических состояний Л. Г. Дикой и В. И. Щедровым составлена типология индивидуальных стилей саморегуляции. Было показано, что "взаимодействие базовых - системных и производных детерминант, устойчивых и динамических, доминирующих и дополняющих (усиливающих или ослабевающих действие друг друга), образует индивидуальный стиль саморегуляции и определяет его эффективность во взаимодействии человека с окружающим его миром" [5, с. 100]. Это взаимодействие обеспечивается механизмом регуляции уровня активации (энергетическое и ресурсное обеспечение) и разнообразием форм поведения (личностный и психологический ресурс). В результате исследований определены на психофизиологическом и психодинамическом уровнях механизмы регуляции затрат и восстановления психофизиологических ресурсов: тип вегетативной регуляции и уровень "вертированности" (степень проявления направленности). Выделены четыре типа достаточно устойчивых индивидуальных стиля саморегуляции - у экстравертов и интровертов с выраженной эрго- и трофотропностью; дана интегральная характеристика каждого стиля - гармоничного, затратного, накопительного, экономичного.

ЛИЧНОСТНАЯ ДЕТЕРМИНАЦИЯ ПРОЦЕССА ПРЕОДОЛЕНИЯ СТРЕССА

Многие исследователи отмечают, что специфика решения проблемных задач, психологические реакции на трудные ситуации, а также использование тех или иных стратегий и стилей преодоления стресса зависят от типа и индивидуальных особенностей личности [1, 14, 20, 29 и др.].

Л. И. Анцыферова обратила внимание на возможность выделения по крайней мере двух типов личности, отличающихся друг от друга специфическим отношением к миру, убеждениями, самооценкой, когнитивными стилями, историей успехов и неудач. "Исследования показывают, что люди, предпочитающие конструктивно преобразующие стратегии, оказываются личностями с оптимистическим мировоззрением, устойчивой положительной самооценкой, реалистическим подходом к жизни и сильно выраженной мотивацией достижения. Люди же, уходящие от трудных ситуаций, прибегающие к механизмам психологической защиты, склонные к "идущему вниз социальному сравнению", воспринимают мир как источник опасностей, у них невысокая самооценка, а мировоззрение окрашено пессимизмом" [1, с. 12].

Одним из ведущих личностных образований, предопределяющих степень успешности преодоления стресса, является "интернальность-экстернальность", которая отражает характер убеждений человека относительно своей способности контролировать и изменять окружающий мир, влиять на происходящие события и справляться с трудными ситуациями жизни. Интерналы воспринимают трудную проблему в совокупности ее положительных и отрицательных сторон, в ее связях с другими событиями. Внутренний контроль основан на восприятии позитивных или негативных событий как последствий собственных действий и, таким образом, потенциально находящихся под личным контролем. Они обладают более эффективной когнитивной системой и тратят существенную часть своей энергии на поиск информации, необходимой им для влияния на значимые события и выбор рациональных стратегий преодоления стресса.

стр. 113

Напротив, экстерналы воспринимают большинство событий как результат случайности, неподвластной человеку. Люди этого типа не считают себя ответственными даже за свои действия, которые интерпретируют как навязанные извне. У них плохо развито самосознание, низок уровень саморегуляции, когнитивного оценивания и контроля окружающего мира, мотивации достижений, что нередко интерпретируется ими как отсутствие способностей. Экстерналы предпочитают уходить от тяжелых ситуаций или покорно их переносят, не пытаясь изменить.

В ряде исследований были предприняты попытки обнаружить связь между локусом контроля и способностями человека справляться со стрессом. В своем обзоре Дж. Аверилл [12] отмечает три основных типа контроля: а) поведенческий контроль, который затрагивает некоторые осознанные действия; б) когнитивный контроль, который в первую очередь отражает личную интерпретацию событий; в) контроль решительности, который заключается в оценке степени активности в выборе способа действия. Автор утверждает, что эти типы контроля связаны со стрессом комплексно, иногда увеличивая или уменьшая его силу. Их влияние на стресс и его преодоление является функцией значимости контроля для индивида.

Согласно С. Кобаза [19] значительную роль в сопротивлении и переносимости стресса играют, помимо локуса контроля, и особенности самооценки. Связь самооценки с преодолением стресса комплексна, - она включает в себя обратную связь от многих предыдущих успешных и неуспешных попыток купирования неблагоприятных воздействий. Если люди оценивают себя достаточно высоко, то маловероятно, что они будут реагировать или интерпретировать многие события как эмоционально тяжелые или стрессовые. Если же стресс возникает, то они справляются с ним лучше, чем лица с низкой самооценкой. Трудности с преодолением стресса у людей с низкой самооценкой связаны с двумя видами негативного самовосприятия: во-первых, у них более высокий уровень тревожности и страха в случае возникновения угрозы, чем у людей с положительной самооценкой; во-вторых, они воспринимают себя как недостаточно способных противостоять угрозе, являются менее энергичными в принятии превентивных мер и пытаются избегать трудности из-за неуверенности, что могут не справиться с ними.

Реализация тех или иных стратегий зависит не только от типологических особенностей "интернальности-экстернальности", но также от таких личностных характеристик, как уровень тревожности, эмоциональная лабильность, импульсивность, ригидность, мотивации достижения-избегания и др. [11, 20, 26]. Психологическое своеобразие личности обусловливает неоднозначное влияние на нее трудных ситуаций, однако ее характеристики создают предпосылки для предсказания поведения и переживаний в условиях стресса.

Выявление типов личностей, предпочитающих в определенных условиях конкретные стратегии поведения, не означает, что человек, его личностные особенности однозначно определяют стиль поведения в конкретной ситуации. В соответствии с принципами трансактной теории свойства личности и особенности ситуации взаимно преломляются.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Преодоление стресса обеспечивается мобилизацией личных ресурсов, которые проявляются в определенных формах (стратегиях) поведения и когнитивных действиях. Характер этих стратегий в значительной мере зависит от личностных особенностей, жизненного опыта и других психологических факторов, которые определяют индивидуальное своеобразие (стиль) процесса преодоления. Проведенный анализ современных исследований по проблеме стресса позволяет высказать суждение о том, что реализация процесса преодоления стресса основывается не только на использовании определенных поведенческих и когнитивных стратегий его саморегуляции, но и на применении широкого спектра эргономических, социальных, медицинских, психологических и других способов, средств и мероприятий профилактики и коррекции этого функционального состояния человека.

Существует широкий диапазон стратегий преодоления стресса, систематизация и описание которых представлено в ряде работ. Некоторые из этих стратегий были изучены в наших исследованиях специалистов опасных профессий (подводников, летчиков, милиционеров), деятельность которых связана с условиями длительного плавания, ведения боевых действий, выполнения задач по задержанию преступников.

Установлено, что усилия и стратегии по преодолению стресса могут быть направлены на предотвращение, устранение, снижение стресса и восстановление нормального функционального состояния. Механизм реализации этих усилий основан на процессах когнитивного оценивания стрессовой ситуации и личных ресурсов.

Необходимо обратить внимание на то, что разные люди в различных стрессовых ситуациях используют разнообразные стратегии преодоления, а на этапах развития стрессового процесса меняют вид стратегий, иногда совмещая их. Эффективность стратегии преодоления стресса зависит

стр. 114

как от реального содержания трудной ситуации, так и ее когнитивной оценки субъектом, в частности, возможности управлять стрессом.

Успешность преодоления стресса обусловливается не только характером используемой субъектом стратегии когнитивного оценивания и его поведения, но также стилем этого процесса. По форме проявления различают "наступающие" и "избегающие", проактивные (превентивные) и реактивные стили. По содержанию выделяют когнитивный, интровертированный, кооперативный, сенситивный и другие стили.

К числу личностных факторов, детерминирующих процесс преодоления стресса, относятся: "интернальность-экстернальность", самооценка, уровень тревожности, эмоциональная лабильность, импульсивность, ригидность, мотивация достижения-избегания и др. Трудные ситуации оказывают на личность различное влияние, но психологическое своеобразие ее характеристик влияет на особенности поведения и переживания в конкретных условиях стресса, что определяет возможность использования личностных качеств для прогнозирования успешности преодоления стресса. Однако следует отметить, что развитие стрессового процесса, особенности когнитивного оценивания ситуации и личных ресурсов, колебания уровня переживаний события могут определять изменчивость (нестабильность) не только стратегий, но и стиля преодоления стресса. Кроме того, по мере развития человека в результате формирования жизненного и профессионального опыта, приобретения навыков поведения в трудных ситуациях, изменения уровня эмоциональной устойчивости/неустойчивости, преобразования ценностно-смысловых ориентации и других трансформаций личности в процессе жизни существенно изменяется состав и возможности ресурсов, стратегий и стилей преодоления стресса.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Анцыферова Л. И. Личность в трудных жизненных условиях: переосмысливание, преобразование ситуаций и психологическая защита // Психол. журн. 1994. N 1. С. 3 - 18.

2. Бодров В. А. Информационный стресс. М.: ПЕР СЭ, 2000.

3. Бодров В. А. Психологический стресс: к проблеме его преодоления // Проблемы психологии и эргономики. Тверь, 2001. N 4. С. 28 - 33.

4. Бодров В. А. О психологических механизмах регуляции процесса преодоления стресса // Психология субъекта профессиональной деятельности: Сб. научн. трудов / Под ред. В. А. Барабанщикова и А. В. Карпова. М-Ярославль: Аверс-Пресс, 2002. Вып. 2. С. 98 - 117.

5. Дикая Л. Г., Щедров В. И. Метод определения индивидуального стиля саморегуляции психического состояния человека // Проблемность в профессиональной деятельности: теория и методы психологического анализа. Отв. ред. Л. Г. Дикая. М.: Изд-во ИП РАН, 1999. С. 106 - 132.

6. Грановская Р. М. Элементы практической психологии. С-Пб.: Свет, 2000.

7. Крюкова Т. Л. О методологии исследования и адаптации опросников диагностики совладающего поведения // Психология и практика: Сб. научн. тр. Ин-та педагогики и психологии КГУ им. Н. А. Некрасова. Вып. 1. Кострома: Изд-во КГУ, 2002. С. 66 - 72.

8. Нартова-Бочавер С. К. "Coping behavior" в системе понятий психологии личности // Психол. журн., 1997. N 5. С. 20 - 30.

9. Сизова И. Г., Филиппченкова С. И. Методика диагностики когнитивно-поведенческих стратегий преодоления // Современная психология: состояние и перспективы исследований: Материалы юбилейной научной конференции ИП РАН. М.: ИП РАН, 2002. С. 180 - 199.

10. Шапкин С. А. Методика изучения стратегий адаптации человека к стрессогенным условиям профессиональной деятельности // Проблемность в профессиональной деятельности: теория и методы психологического анализа / Отв. ред. Л. Г. Дикая. М.: Изд-во ИП РАН, 1999, С. 132 - 160.

11. Aldwin C.M. Stress, coping and development. N.Y., London: The Guilford Press, 1994.

12. Averill J.R. Personal control over aversive stimuli and its relationship to stress // Psychol. Bull. 1973. V. 80. P. 286 - 303.

13. Bandura A. Social foundations of thought and action: A social cognitive theory. Englewood Cliffs. N.Y.: Prentice-Hall, 1986.

14. Brenner M.H. Influence of the social environment on psychopathology: The historic perspective // Stress and mental disorder / Ed. by J.E. Barrett. N.Y.: Raven Press, 1979. P. 161 - 200.

15. Cohen L.J., Roth S. The psychological aftermath of rape: Long-term effects and individual differences in recovery// J. of Social and Clinical Psychol., 1987. V. 5. P. 525 - 534.

16. Forsythe C.J., Compas B.E. Interaction of cognitive appraisals of stressful events and coping: Testing the goodness of fit hypothesis // Cognitive Therapy and Research. 1987. V. 11. P. 473 - 485.

17. Horowitz M.J. Psychological response to serious life events // Human stress cognition: An information processing approach / Ed. by V. Hamilton, D.M. Warburton. N.Y.: Wiley. 1979. P. 235 - 263.

18. Janis J. Stress, attitudes and decisions. N.Y.: Praeger, 1982.

19. Kobasa S. Stressful life events, personality and health: An inquiry into hardiness // J. Pers. and Soc. Psychol. 1979. V. 37. P. 1 - 11.

20. Lazarus R. S. Progress on a cognitive motivational-relational theory of emotion // Amer. Psychol. 1991. V. 46. P. 819 - 837.

21. Lazarus R.S., Folkman S. Stress, appraisal, and coping. N.Y.: Springer, 1984.

стр. 115

22. Martin R.A., Lefcourt H.M. Sense of humor as a moderator of the relation between stressors and moods. // J. of Pers. and Soc. Psychol. 1983. V. 45. 1313 - 1324.

23. Marx E.M., Williams J.M.C., Claridge G.C. Depression and social problem-solving // J. Abnormal Psychol. 1992. V. 101. N 1.

24. Matheny K.B., Aycock D.W., Hugh J.L. et al. Stress coping: A qualitative and quantitative synthesis with implications for treatment // Counseling Psychologist. 1986. V. 14. P. 499 - 549.

25. Millon T. On the nature of clinical health psychology // Handbook of clinical health psychology / Ed. by T. Millon, С Green, R. Meagher. N.Y.: Plenum, 1982. P. 1 - 28.

26. Rice P.L. Stress and health. California: Brooks-Cole Publishing Company, Pacific Grove, 1992.

27. Suls J., Fletcher B. The relative efficacy of avoidant and nonavoidant coping strategies: A meta-analysis // Health Psychology. 1985. V. 4. P. 249 - 288.

28. Taylor S.E. Adjustment to threatening events: A theory of cognitive adaptation // American Psychologist. 1983. V. 38. P. 1161 - 1173.

29. Ursano R.J., Wheatly R., Sledge W. et al. Coping and recovery styles in the Vietnam era prisoner of war // J. of Nervous and Mental Disease. 1986. V. 75. P. 273 - 275.

30. Weber H. Belastungs vererbeitung // Z. fur Klinische Psychologie. 1992. B. 21. N 1. P. 17 - 27.

31. Wong P.T., Relcer G.T., Peacock E.J. The revised coping inventory. Unpublished manuscript. Trent University, 1987.

STRESS COPING PROBLEM. PART 3. STRESS COPING STRATEGIES AND STYLES

V. A. Bodrov

Honoured science and engineering worker ofRF, M.D., professor, head of engineering psychology and ergonomics laboratory, Psychological Institute ofRAS, Moscow

Stress coping strategies and styles concepts content is considered. The analysis of stress coping strategies classification is carried out and its author's systematization is given. Brief description of coping strategies with the regard for its cognitive, behavioral and emotional displays is given. The interrelation of difficult situations, subject and coping strategies characteristics is shown. The brief description of some stress coping styles is given and the role of personality psychological characteristics in its formation and display is marked.

Key words: stress, stress coping, coping strategies, coping styles, personal characteristics of style.

стр. 116

Памятные даты. ЖИЗНЬ И НАУЧНОЕ ТВОРЧЕСТВО К. К. ПЛАТОНОВА (К 100-ЛЕТИЮ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ)

Автор: А. Д. ГЛОТОЧКИН, А. Л. ЖУРАВЛЕВ, В. А. КОЛЬЦОВА

© 2006 г. А. Д. Глоточкин*, А. Л. Журавлев**, В. А. Кольцова***

* Доктор психологических наук, профессор кафедры социальной психологии Московского городского педагогического университета, Москва

** Член-корреспондент РАО, доктор психологических наук, директор ИП РАН, Москва

*** Доктор психологических наук, первый зам. директора ИП РАН, Москва

В статье рассматриваются жизнь и научная деятельность известного российского психолога К. К. Платонова, факторы формирования его научного мировоззрения, раскрываются главные вехи его творческой биографии и психологические взгляды. Жизнь и творчество ученого прослеживается в контексте социальной истории отечественной психологической науки XX столетия, очевидцем и непосредственным активным участником которой он являлся.

Ключевые слова: жизненный путь, биография ученого, социальная история науки.

В 2006 году исполняется 100 лет со дня рождения К. К. Платонова, известного российского ученого, биолога, врача, доктора медицинских наук и доктора психологических наук, профессора, заслуженного деятеля науки. К. К. Платонов известен как методолог и теоретик психологической науки, ученый-исследователь и психолог-практик, стоящий у истоков российской психологической науки советского периода и посвятивший ей всю свою многогранную научную деятельность. Он внес значительный вклад в разработку многих направлений психологии: общей психологии, социальной психологии, психологии труда, военной психологии, медицинской психологии, истории психологии.

Все, кому посчастливилось знать Платонова и работать с ним, испытали на себе благотворное влияние его личности, навсегда запомнили его душевную щедрость, готовность делиться своими обширными знаниями и богатейшим опытом, увлеченность психологией, жизнелюбие и неиссякаемый оптимизм. Он был многогранной и цельной личностью, отличался необычайной широтой интересов: являлся знатоком и ценителем музыки, изобразительного искусства, достижений медицины и космонавтики, литературы и истории. Собеседник всегда получал от него новую, неизвестную ему ранее информацию, восхищался его оригинальными и глубокими суждениями и оценками.

К. К. Платонов был предан науке, которой он посвятил всю свою сознательную жизнь. Буквально до самого последнего своего вздоха он продолжал работать, оставаясь на передовом рубеже научного поиска.

Жизненной стратегией К. К. Платонова было стремление всегда находиться там, где закладывался фундамент новых начинаний, ставились и решались трудные задачи, где требовались смелые, верные гражданскому долгу люди. Именно в этих условиях и в эти исторические моменты его пытливый ум и неукротимая энергия получали свою максимально полную реализацию. Невероятная работоспособность, новаторский дух, бесстрашие в постановке новых задач и поиске способов их решения отличали К. К. Платонова как ученого и человека.

В личной и научной судьбе К. К. Платонова, как в капле воды, отразилась вся история отечественной психологии с ее проблемами и поисками на всех этапах ее развития. Поэтому осмысление и понимание творческого пути К. К. Платонова предполагает его рассмотрение в контексте тех событий, которые характеризовали развитие психологической науки в России XX столетия.

К. К. Платонов родился 7 июня 1906 года в г. Харькове в семье потомственных врачей. Его дед, Иван Яковлевич Платонов, - известный русский психиатр, один из тех врачей-подвижников, которые способствовали утверждению нового подхода к лечению нервно-психических заболеваний, формированию гуманного отношения к человеку, пораженному этим тяжким недугом. Отец, Константин Иванович, - крупный невропатолог, доктор медицинских наук, работавший с 1909 по 1912 годы в Петербурге в нервно-психиатрической клинике Военно-медицинской академии под руководством В. М. Бехтерева, впоследствии - известный врач-клиницист и преподаватель медицины, внесший большой вклад в разработку и ис-

стр. 117

пользование в клинике неврозов методов внушения и гипноза. Большое влияние на формирование личности Константина Константиновича как ученого оказала также его мать - Вера Александровна Лебедева, высокообразованный, культурный человек, профессиональный педагог.

Испытавший благотворное влияние семейного окружения, проведший детство в окружении больных, рано столкнувшийся с человеческим несчастьем и сам переживший глубокий экзистенциальный кризис - потерю в ранние годы матери, - Константин Константинович глубоко усвоил и навсегда впитал в себя устойчивый интерес к познанию человека.

В 1921 году, будучи 15-летним подростком, Константин Константинович начинает работать коллектором-препаратором в Институте распространения естествознания (ИРЕ) в г. Харькове. ИРЕ представлял собой первый народный лекторий, созданный на базе краеведческого музея, занимавшийся организацией для населения бесплатных лекций по атеизму и краеведению. В 1924 году К. К. Платонов избирается секретарем правления ИРЕ и утверждается лектором. Следует отметить, что в течение всей своей последующей жизни он активно участвовал в лекционной деятельности, являлся членом правления Всесоюзного общества "Знание", с высокой ответственностью относился к подготовке каждого выступления перед аудиторией.

В ИРЕ Платонов делает свои первые шаги в науке. Здесь формируются его научные интересы, здесь он приобретает значительный объем знаний в области естествознания, а также навыки, необходимые ученому-естествоиспытателю. Итогом первых научных исследований К. К. Платонова становится "Краткий определитель амфибий и рептилий Украины" - книга, вышедшая в Харькове в 1926 году и представляющая собой учебное пособие для студентов педвузов. Следует отметить, что автору книги было в то время всго 20 лет. Константин Константинович очень любил свой первый научный труд, с гордостью показывал его впоследствии своим друзьям и коллегам.

В ИРЕ Платонов работал с людьми, глубоко и искренне любящими природу, убежденными в необходимости распространения и пропаганды естественных наук: В. В. Стахорским - одним из организаторов ИРЕ, ботаником-дарвинистом, учителем природоведения Донского художественного училища, Г. В. Каховским - известным энтомологом, путешественником, участником многих экспедиций конца XIX - начала XX веков в разные страны мира, автором коллекции насекомых, хранящейся в Зоологическом музее АН СССР, И. К. Тарнани - профессором зоологии Харьковского сельскохозяйственного института, председателем правления ИРЕ, Б. П. Остащенко-Кудрявцевым - профессором астрономии, М. П. Марковым - гибридологом, профессором Ветеринарного института и другими.

На формирование научных интересов и взглядов К. К. Платонова оказали встречи и с другими известными советскими естествоиспытателями. Среди них Н. К. Кольцов - советский генетик, отстаивавший идею генетической обусловленности психосоматических и поведенческих свойств животных, известный генетик М. М. Завадовский, руководитель лаборатории нейрофизиологии Института мозга и специалист в области парабиоза, автор серии популярных и научных трудов по проблемам внушения Л. Л. Васильев, отечественные полярники-исследователи Г. А. Ушаков и О. Ю. Шмидт. В ИРЕ произошла встреча Платонова с его будущей женой Галиной Николаевной, ставшей на всю жизнь его верным другом и помощником и разделившей все его жизненные успехи и трудности.

В 1923 году К. К. Платонов поступает на биологический факультет Харьковского института народного образования. Однако его деятельная натура требовала полной отдачи, поиска социально значимой сферы деятельности. Такой одновременно и научной, и практической областью ему представлялась медицина: сказывалось влияние родителей-врачей, общая гуманистическая ориентированность личности. И в 1925 году он переводится на первый курс Харьковского медицинского института. Позднее, в 1929 году, уже будучи дипломированным врачом и работая в области психогигиены, он экстерном заканчивает биологический факультет, получая, таким образом, второе высшее образование.

В студенческие годы К. К. Платонов одновременно работает внештатным младшим научным сотрудником в психофизиологической лаборатории Украинского психоневрологического института, возглавляемой профессором З. И. Чучмаревым. Здесь он осуществляет первую попытку психофизиологического исследования, включившись совместно с З. И. Чучмаревым, В. А. Лавровой и С. Д. Кашинским в обследование лиц, находящихся под следствием. Таким образом, уже на ранних этапах научной деятельности Платонова четко обозначился один из его научных приоритетов - изучение естественнонаучных основ психики и сознания, - предопределивший на долгие годы направление научных исследований ученого.

Важно отметить, что на выбор жизненного и творческого пути К. К. Платонова значительное влияние оказала встреча с Владимиром Михайловичем Бехтеревым, известным русским психиатром, ученым-невропатологом, состоявшаяся в 1925 г. в доме его отца. Эта встреча представителей двух поколений на стыке двух эпох в истории отечественной психологии глубоко символична.

стр. 118

О ней часто и очень тепло отзывался К. К. Платонов, и не случайно: ведь с именем Бехтерева связано очень много важных событий в истории русской психологии. Он являлся организатором и создателем первой в нашей стране психофизиологической лаборатории в 1885 г. в Казани, Петербургской лаборатории экспериментальной психологии, Психоневрологического института, Института мозга и психической деятельности, Психоневрологической академии, Казанского института НОТ, Государственной лаборатории по изучению труда, ряда научных журналов. Огромными являются также научные заслуги В. М. Бехтерева в разных областях физиологии, морфологии, анатомии, в разработке ряда ведущих направлений и проблем психологической науки, ее основополагающих принципов и подходов. Наконец, Бехтеревым воспитана целая плеяда ученых, прославивших отечественную науку. Естественно, что разговор с таким человеком, блестящим ученым-естествоиспытателем не мог не оставить неизгладимого следа в сознании К. К. Платонова. Следует отметить, что, где бы впоследствии ни работал К. К. Платонов и какими бы проблемами он ни занимался, естественнонаучная направленность его взглядов всегда проявлялась достаточно четко и последовательно.

Обладая кипучим темпераментом, целеустремленностью, являясь чрезвычайно деятельным человеком, К. К. Платонов стремился максимально полно и с наибольшей отдачей использовать свои возможности и применить полученные знания в своей активной практической деятельности. В 1926 году он работает в психотехнической лаборатории Южной железной дороги, затем, переехав в Ленинград, - в Институте мозга по проблемам нейрофизиологии, а после окончания Ленинградского института медицинских знаний едет по распределению работать врачом в Забайкалье.

Практическая энергия сочеталась у К. К. Платонова с исследовательским талантом. Это, в частности, отчетливо проявилось во время медицинской практики в Забайкалье, где он совмещал свою врачебную деятельность с глубоким исследованием уровской болезни¹ , проведенным совместно с профессором Н. И. Дамперовым, в котором были получены интересные научные и практически значимые результаты. Симбиоз теории и практики, способность ставить серьезные исследовательские задачи и самостоятельно их решать - то, что всегда отличало К. К. Платонова.

Становление молодого ученого осуществлялось на фоне социально-исторических преобразований, свершившихся в нашей стране после Октябрьской революции 1917 г. В 1920 - 1930-е гг. происходила перестройка в психологической науке на диалектико-материалистической основе. Критика идеалистического толкования психологии, господствовавшего в дореволюционной психологической науке, и ее ведущего метода - интроспекции, а также призыв к перестройке науки на новых философских основах содержались в работах П. П. Блонского "Реформа науки" (1920 г.) и "Очерк научной психологии" (1921 г.), а также в докладе К. Н. Корнилова "Современная психология и марксизм" на I Всероссийском съезде по психоневрологии (1923 г., Москва). Один из инициаторов перестройки психологической науки в нашей стране на основе марксистской философии, К. Н. Корнилов, отмечая историческую неизбежность переворота в методологических предпосылках общественных наук и естествознания, подчеркивал, что этот переворот, конечно же, не может пройти бесследно и для соединительного звена данных сфер человеческого знания, каковым является психология.

Критический пересмотр идеалистического, субъективно-интроспекционистского подхода в психологии привел к усилению ведущих направлений объективной психологии - реактологии и рефлексологии, о чем свидетельствуют решения II Всесоюзного съезда по психоневрологии (1924 г., Петроград), выход в свет работы В. М. Бехтерева "Общие основания рефлексологии" (1921 г.). Превращению биологии и физиологии в естественнонаучный фундамент психологической науки способствовало издание в 1920-е гг. ряда трудов естествоиспытателей и физиологов: работы "Биопсихология и смежные науки" В. А. Вагнера (1923 г.), "Двадцатилетний опыт объективного изучения высшей нервной деятельности (поведения) животных" И. П. Павлова (1923 г.) и др.

Становление психологии на новой методологической основе явилось итогом творческой деятельности многих ученых и научных коллективов. Однако представлять развитие марксистской психологической науки как движение исключительно по восходящей линии было бы неверно. Ее становление происходило в процессе трудного поиска, чреватого порой ошибками и заблуждениями. "Такого обилия выброшенных на общественный рынок идей, - писал Корнилов в 1928 г., - часто противоречивых, может быть и ошибочных, даже ненужных, мы не наблюдали никогда еще в истории русской психологии. И этот колоссальный поток идей и их столкновение не прошли бесследно: в результате его мы имеем не менее колоссальный сдвиг - от идеализма и метафизики к диалектическому материализму"² .

¹ Уровская болезнь (болезнь Кашина-Бека) - заболевание, распространенное в некоторых районах Забайкалья, Дальнего Востока и др., вызывающее поражение суставов, их деформацию, задержку роста. - Прим. ред.

² К. Н. Корнилов. Современное состояние психологии в СССР // Под знаменем марксизма. 1927. N 10 - 11. С. 215.

стр. 119

Оценка того или иного направления, течения или школы психологии не может быть осуществлена на основе лишь одного полюса континуума: "положительное" - "отрицательное", "адекватное" - "ложное". Ибо, как правило, в них содержатся и конструктивные идеи, требующие дальнейшего развития, и ошибочные положения, подвергающиеся справедливой научной критике. Именно такой процесс серьезного переосмысления позиций психологической науки, поиска основополагающих принципов построения психологии на диалектико-материалистических философских основаниях протекал в нашей стране в конце 1920-х - начале 1930-х гг. Критическому анализу подвергались прежде всего так называемые механические направления психологии - реактология и рефлексология. К сожалению, при этом не были сохранены рациональные зерна данных направлений в психологической науке, что нарушило преемственность научного познания.

Платонов был непосредственным участником всех этих событий, видел изнутри процесс становления, развития, расцвета, а затем и разгрома этого научного направления, сыгравшего значительную роль в борьбе с интроспекционизмом, но не сумевшим преодолеть редукционистских позиций в исследовании и понимании психической деятельности. Сводя психическое исключительно к поведенческим актам, представляющим непосредственный ответ организма на объективные воздействия извне, В. М. Бехтерев и К. Н. Корнилов тем самым по существу ставили под сомнение существование психологии как самостоятельной науки, призванной исследовать реалии, отраженные в понятиях "психика" и "сознание человека".

В результате серьезной методологической работы, проведенной в 1920-е - 1930-е годы многими отечественными учеными - С. Л. Рубинштейном, Л. С. Выготским, Б. Г. Ананьевым, А. Н. Леонтьевым, Б. М. Тепловым, М. Я. Басовым и многими другими - утверждается диалектико-материалистическое понимание психики, сознания, личности на основе принципов отражения, развития, детерминизма. Психика, сознание становятся главным предметом психологического исследования, признается регулирующая функция психического в поведении живых организмов, активность сознания и его роль в жизнедеятельности человека.

Если учесть объективную сложность исследования психики (сознания) человека, многоуровневых связей его душевного мира с материальным миром, то можно понять, почему в истории психологии длительное время сохранялось упрощенное толкование предмета психологии, предпринимались попытки его сведения к исследованию психических явлений низшего уровня (рецидивы такого подхода возникали даже в 1950-е годы). В этой связи становится особенно ясным методологическое значение именно диалектико-материалистического взгляда на психику и сознание, утвердившегося в отечественной психологии в этот период, что позволило отстоять самостоятельность психологии как научной дисциплины, укрепить ее и обеспечить дальнейшее развитие.

Диалектический материализм явился основанием разработки методологических принципов психологии: детерминизма, развития и общественно-исторической обусловленности психики, единства сознания и деятельности, системного подхода, единства теории, эксперимента и практики и др. Единство методологического базиса обусловило целостность отечественной психологической науки и явилось основанием ее успешного развития и многих важных достижений в познании психической реальности.

Анализ показывает, что на всех этапах развития психологической науки в нашей стране важным детерминирующим ее развитие фактором являлись запросы практики, реальные общественные потребности в психологических знаниях.

Отечественная психология с момента ее зарождения и до настоящего времени осуществляет поиск путей и форм связи своих исследований с жизнью, возможностей влияния на практическую деятельность и общественное развитие. Этим же характеризовалась и психология советского периода.

Решение широкомасштабных задач преобразований в промышленности и сельском хозяйстве в 1920 - 1930-е годы, необходимость оптимизации трудовой деятельности и воспитания людей вызвали бурное развитие психотехники и педологии - прикладных отраслей, непосредственно ориентированных на практические запросы времени.

Основным направлением научных исследований в области психотехники являлось изучение трудовой деятельности. Аккумулируя достижения интенсивно развивающейся в тот период мировой психотехнической мысли, отечественная психотехника способствовала решению практических задач реконструкции и организации труда, совершенствования производства. Начинают исследоваться проблемы профессионального отбора и профессиональной ориентации, изучаются психологические аспекты рационализации труда; на основе психологических исследований разрабатываются рекомендации по снижению утомляемости, повышению работоспособности человека, уменьшению аварийности и производственного травматизма, созданию психологически обоснованных конструкций машин и инструментов; формируются такие новые направления исследований, как психогигиена, психология воздействия, психология рекламы и т.д. В русле психотехники

стр. 120

был поставлен и решен и ряд важных теоретических проблем, включающих разработку общих принципов и методов психологического исследования трудовой деятельности, обоснование необходимости ее комплексного изучения, исследование взаимодействия человека с машиной на основе реализации принципа приспособления орудий труда к особенностям и возможностям работающего человека.

Масштаб и характер задач определил и организационные формы развития науки. Создается широкая сеть психотехнических лабораторий, научно-исследовательских кабинетов, консультационных пунктов на промышленных предприятиях, транспорте, в культурно-просветительских учреждениях.

Большую роль в создании и развитии отечественной психотехники сыграли отечественные ученые И. Н. Шпильрейн, С. Г. Геллерштейн, Н. А. Бернштейн, А. И. Колодная, Н. Д. Левитов, А. М. Мандрыка и др. Признанием значительных достижений отечественной психотехники в решении научных проблем психологии труда, ее успехов и авторитета в мировой науке явилось то, что VII Международная психотехническая конференция была проведена в Москве в 1931 г. под председательством признанного лидера отечественного психотехнического движения И. Н. Шпильрейна.

Однако становление и развитие психотехники происходило в условиях, когда реальные возможности психологической науки, и, прежде всего, уровень проработанности ее методолого-теоретических проблем, отставали от уровня и масштаба тех практических задач, которые жизнь ставила перед ней. Поэтому неизбежным следствием такой ситуации являлось значительное преобладание эмпирического поиска, что было чревато серьезными ошибками. В их ряду - отрыв практико-ориентированных эмпирических исследований от общепсихологической теории и абсолютизация тестовых методов исследования, которые подкупали своей оперативностью, доступностью исследователю, пригодностью для проведения массовых обследований в естественных условиях. Допущенные ошибки в определенной мере отражали естественную динамику развития научного знания, что ставило исследователя перед новыми вопросами, требующими работы с ранее не изучавшимися объектами.

В мае 1932 г. К. К. Платонов возглавил исследовательский сектор Нижегородского автозавода, решающего проблемы промышленной гигиены и санитарии, НОТ и психологии труда. В отдел наряду с химической и санитарно-гигиенической входила и психотехническая лаборатория. Здесь большое внимание уделялось разработке проблем профотбора, "оздоровления труда", работоспособности, травматизма и т.д. Предметом особой гордости молодого ученого были разработка и внедрение специальной конструкции стульев к рабочим местам. Впоследствии К. К. Платонов всегда с улыбкой вспоминал, что в свою бытность руководителем Психотехнического отдела он был глубоко убежден в том, что усовершенствование стульев может быть главным условием повышения производительности труда.

В 1934 г. Платонова переводят на Челябинский тракторный завод, где он разворачивает аналогичную работу. На примере его личной судьбы на этом отрезке жизненного пути отчетливо прослеживается, что, несмотря на энтузиазм, высокую научную и организационную активность, творческую инициативу и научную смелость ученых-психотехников, огромный полученный ими конкретный материал, эмпирический характер их разработок не позволял им выйти за рамки добытых фактов и сделать на этой основе глубокие научные обобщения.

В 1935 г. начинается новый этап в жизни и научной деятельности К. К. Платонова, на много лет предопределивший его путь в психологии. Ему предлагают работать в организованном в Москве Научно-исследовательском санитарном институте (в дальнейшем - Институт авиационной медицины). Он вступает в ряды Красной Армии, получает воинское звание военврача III ранга. Так началась научная разработка Платоновым авиационной и военной психологии, которой была отдана большая часть его научной жизни. В 1936 г. без защиты диссертации (по совокупности работ) К. К. Платонову была присвоена ученая степень кандидата медицинских наук. Он назначается начальником филиала этого института в Качинской авиационной школе.

Главным предметом научных исследований Платонова становятся психологические проблемы летной деятельности: психические состояния человека в условиях полета, формирование навыков и способностей летчика, использование различных систем летных тренажеров в профессионально-психологической подготовке к восприятию летчиком приборной доски и т.д.

Константин Константинович всегда стремился максимально полно представлять предмет своего исследования. С этой целью он ставит перед собой и последовательно решает задачу овладения умениями и навыками пилотирования самолета, много летает сам, непосредственно проводя различные психологические исследования в воздухе.

Этот период ознаменовался также напряженной научной и педагогической деятельностью. Платонов разрабатывает курс лекций по авиационной психологии. В Качинской школе издается его "Конспект курса психологии". В это время у него вместе с Л. М. Шварцем созревают и реализу-

стр. 121

ются замыслы подготовки книги "Очерки психологии для летчиков" - первого оригинального отечественного систематического учебного пособия в этой области.

Опубликование в 1936 г. постановления ЦК ВКП(б) "О педологических извращениях в системе Наркомпросов", предопределившего разгром психотехники и педологии, не могло не сказаться негативно на состоянии всех других отраслей психологической науки, а также на судьбах ученых. Отразилось это определенным образом и на деятельности Платонова. В том же году ему было предложено сдать дела и выехать с семьей в Москву для решения вопроса о его дальнейшей службе. Вопрос о его демобилизации вскоре, однако, был снят, ибо предъявляемые ему претензии не имели отношения к его научным результатам и оказались необоснованными. Ему была предложена работа в психиатрическом отделении комгоспиталя в Лефортове (филиале лечебного Института авиационной медицины). Одновременно в 1937 - 1938 годы Константин Константинович работал в психиатрической клинике Гиляровского, где он провел серию исследований психических и физиологических состояний человека в условиях барокамеры, а также продолжил анализ и обобщение материалов по уровской болезни. В то же время начинается интенсивное научное сотрудничество К. К. Платонова с коллегами из Института психологии.

В 1939 г. Платонов был назначен начальником учебного отдела Института авиационной медицины. В его функции входила организация учебных сборов авиационных врачей, повышение уровня их профессиональной подготовки на базе института. В это же время появляется интерес к истории авиационной медицины и авиационной психологии, который сохранился до последних его дней и воплотился не только в серии соответствующих публикаций, но и в подготовке целой плеяды специалистов по истории психологии, психологии труда и авиационной психологии.

Великая Отечественная война поставила перед психологической наукой новые серьезные и ответственные задачи: массы людей, одетых в солдатские шинели, необходимо было, прежде всего, распределить для подготовки по боевым специальностям, найти пути их эффективной адаптации и подготовки к действиям в боевых условиях, к опасностям войны. Важно было также вскрыть психологические условия и способы ускоренного формирования профессиональных умений и навыков, эмоционально-волевой устойчивости в боевых условиях.

Нельзя не подчеркнуть, что патриотизм как доминирующее свойство, устойчивое состояние души каждого настоящего советского человека в полной мере был присущ нашим психологам. Лозунг "Всё для фронта, всё для победы" стал главным ориентиром жизни и деятельности, как тех психологов, кто с оружием в руках сражался с ненавистным врагом на фронте, так и тех, кто продолжал в тылу исследовательский поиск. Об этом красноречиво свидетельствует тематика психологических разработок того времени. Так, Б. М. Теплов завершил в 1943 г. серьезное психологическое исследование содержания и специфики деятельности военачальников по руководству войсками в бою, раскрыл ее внутреннюю структуру и совокупность личностных качеств полководца, определяющих его способность к максимальной продуктивности ума в условиях максимальной опасности³ . И хотя в этой работе Б. М. Теплова речь шла о полководце, его идеи легли в основу подготовки всего офицерского корпуса наших Вооруженных сил.

Г. А. Фортунатов, А. С. Прангишвили и др. направили свои исследовательские усилия на выявление психологических и социально-психологических механизмов страха и паники, на раскрытие условий и путей их профилактики и преодоления⁴ . К. Н. Корнилов, Н. Д. Левитов, С. Л. Рубинштейн и др. предприняли попытки психологического анализа боевой деятельности, выявления ее особенностей и путей формирования у бойцов и командиров качеств, необходимых для успешной деятельности в бою⁵ . Отдельные психологи осуществляли исследовательский поиск новых, научно обоснованных способов и приемов подготовки к действиям на поле боя воинов разных боевых специальностей-летчиков (Е. В. Гурьянов), радиотелеграфистов (Е. А. Ракша-Соловьева), акустиков подводных лодок (З. С. Гуссинский, М. Я. Михельсон).

Благодаря самоотверженной деятельности психологов был накоплен огромный, практически значимый материал, использованный в годы войны. Так, были выявлены внутренние причины нарушений (под воздействием сверхмощных раздражителей в бою) устойчивости ясного видения предметов и точности слухового восприятия, а также сбоя в работе зрительных и слуховых ана-

³ Теплов Б. М. Ум полководца // Проблемы индивидуальных различий. М., 1961.

⁴ Фортунатов Г. А. Страх и его преодоление: Дис. ... канд. психол. наук. М., 1942; Прангишвили А. С. Социальная психология паники // Психология. Тбилиси, 1943; Коновалов Н. А. Роль эмоций в боевых действиях // Военный вестник. 1944. N 1.

⁵ Корнилов К. Н. Воспитание моральных качеств // Красная Звезда. 1941. 1 и 5 апреля; Маскава Л. Н. Психология дисциплины бойца. Тбилиси, 1941; Атадзе Р. Г. Воля как фактор боевой деятельности. Тбилиси, 1942; Хаджава З. И. Психологические основы боевой деятельности // Психология. Тбилиси, 1943; Левитов Н. Д. Воля и характер бойца // Военный вестник. 1944. N 1; Сарычев С., Спиридонова Ф. К вопросу о воспитании боевой выносливости // Военный вестник. 1944. N 9 - 10.

стр. 122

лизаторов. Найдены пути повышения зрительной и слуховой чувствительности в экстремальных условиях, что обеспечивало возможность эффективного наблюдения - за полем боя, воздушным пространством на постах ПВО и т.д.⁶ Были разработаны способы повышения точности глазомерного определения расстояний и различения быстро движущихся целей, ускорения адаптации к темноте и шуму, совершенствования свето- и звукомаскировки, борьбы с ослеплением воинов прожекторным светом и снегом⁷ .

Отечественным психологам принадлежит заслуга в раскрытии особенностей психической деятельности человека при различных поражениях мозга, в разработке научно-психологических основ и эффективных способов восстановления утраченных или нарушенных в результате ранений и контузий высших психических функций - памяти, мышления, речи (А. Р. Лурия, П. Я. Гальперин и др.), движений, психомоторики (Б. Г. Ананьев, А. В. Запорожец, А. Н. Леонтьев и др.), в психической реабилитации раненых, контуженных, инвалидов войны. Это возвратило многих людей к трудовой и боевой деятельности⁸ .

Во время войны Константин Константинович продолжает свою деятельность как практический психолог. В 1943 г. по настоятельным просьбам об отправке на фронт его назначают начальником санитарной дивизии (позднее корпуса) 16-й воздушной армии I Белорусского фронта, в составе которой он закончил Великую Отечественную войну в Берлине. С ноября 1943 г. Платонов назначен председателем военно-врачебной летной комиссии фронта, призванной проводить медицинскую экспертизу с целью определения профессиональной пригодности и возможностей возвращения летчиков после ранения к боевой летной деятельности.

В 1944 г. вышла книга Платонова "Человек в полете". На основе нового, полученного в условиях боевых действий материала, Константин Константинович значительно дополнил и переработал "Очерки психологии для летчиков", написанные им в предвоенные годы в соавторстве с Л. М. Шварцем.

В феврале 1944 г. в местечке Мезериту советские солдаты обнаружили психиатрическую больницу, и К. К. Платонову было поручено обследовать пациентов с целью выявления возможных шпионов и диверсантов, оставленных там нацистами. Оказалось, что это была одна из "фабрик смерти", на которой фашисты ежедневно уничтожали десятки людей. С гневом и болью описывает Платонов эти чудовищные злодеяния в статье "Убийцы в белых халатах", опубликованной во фронтовой газете.

День Победы полковник Платонов встретил в Берлине. Боевой путь К. К. Платонова, майора, подполковника, а затем полковника медицинской службы, отмечен высокими боевыми наградами - орденами Красного Знамени и Отечественной войны II степени, а также 11 медалями.

После окончания войны Платонов продолжал работать невропатологом в Центральном военном авиационном госпитале, являясь одновременно членом Центральной военно-летной комиссии по определению профессиональной пригодности летчиков к летной боевой деятельности. Много сил и времени он уделял пропаганде идей психологии, в первую очередь, авиационной. В 1947 г. Платонов вновь был приглашен на работу в Научно-исследовательский институт авиационной медицины, где продолжал трудиться до 1958 г. В этот период он сделан многое для совершенствования методов и способов психологического исследования летной деятельности. Содержательные научные контакты складываются у К. К. Платонова с известными психологами и физиологами: Б. Г. Ананьевым, П. К. Анохиным, Н. А. Бернштейном, А. Н. Леонтьевым, В. Н. Мясищевым, С. Л. Рубинштейном, А. А. Смирновым, Б. М. Тепловым и др.

В послевоенный период советская психология вновь испытала на себе жесткость административно-командных форм управления наукой. Это, в частности, проявилось в ходе так называемой "Павловской сессии", организаторы которой, вопреки взглядам И. П. Павлова, сделали попытку подменить психологию физиологией, свести психологические исследования к изучению закономерностей рефлекторной деятельности мозга. В этот период вновь особенно отчетливо проявилась тенденция подгонки фактов и научных обобщений под одну официально признанную теорию, в качестве которой спекулятивно использовалось учение И. П. Павлова о высшей нервной деятельности. На этой основе осуществлялась реорганизация психологии путем перевода ее в подчиненное физиологии положение. Учинен был также разгром ученых, стоящих на методологически "неверных" позициях. Теперь уже по существу вся психология оказалась под угрозой запрета. Отечественных психологов поставили перед необходимостью отказаться от многих принципиально важных научных положений, раскаяться (в буквальном смысле этого слова), признать якобы

⁶ Подробнее см.: Рубинштейн С. Л. Отечественная психология в условиях Великой Отечественной войны // Под знаменем марксизма. 1943. N 9 - 10.

⁷ Кекчеев К. Х. Психофизиология маскировки и разведки. М., 1942; Он же. Ночное зрение (как лучше видеть ночью). М., 1942.

⁸ Подробнее см.: Смирнов А. А. Отечественные психологи - обороне Родины в годы Великой Отечественной войны // Вопросы психологии. 1975. N 2.; Леонтьев А. Н., Запорожец А. В. Восстановление движения. М., 1945.

стр. 123

допущенные ими ошибки. Многие из них, стремясь сохранить для себя возможность продолжения психологических исследований, вынуждены были в поисках обходных путей уйти в сферу психофизиологической проблематики, где ими были достигнуты немалые результаты.

Поворот в сторону физиологии в эти годы осуществил и К. К. Платонов. Ему, в частности, пришлось существенно переделывать уже готовую и сданную на рассмотрение докторскую диссертацию, которую он защитил в 1953 г., получив в 1954 г. степень доктора медицинских наук и звание профессора. Следует отметить, что Платонову было значительно легче, чем многим другим, акцентировать внимание на физиологических основах психической деятельности в силу базового медицинского высшего образования и естественно-научной ориентированности его подхода, сформировавшегося на ранних этапах его научно-исследовательской деятельности.

В 1960 - 1970-е годы начинается интенсивное развитие таких отраслей психологической науки, как психология личности, социальная психология, инженерная психология, психология труда и др. Значительный вклад в разработку данных направлений внес и Платонов, который в эти годы наряду с авиационной психологией активно разрабатывает проблемы психологии труда. Уничтожение психотехники привело к нарушению преемственности в данной сфере психологической науки и поэтому приходилось начинать все с азов. После продолжительного перерыва в 1956 г. К. К. Платонов, обобщив накопленный материал, публикует монографию "Психология труда". По существу, это первая на этом этапе развития отечественной психологической науки обобщающая научная работа в сфере изучения трудовой деятельности. Кроме того, в течение девяти лет (1950 - 1958) Платонов читает студентам МГУ курс лекций по психологии труда.

В 1958 г., когда Константину Константиновичу исполнилось 52 года, на него обрушился тяжелый удар. Разрушительный недуг - инсульт - приковал его к постели, лишил возможности двигаться, писать, работать. Сказались, вероятно, многолетние физические и нервные перегрузки, сломившие его могучий организм. Будучи больным, он совершает подлинный подвиг: ценой невероятных усилий и концентрации всех своих душевных и физических сил заставляет себя подниматься, тренироваться в движении, что и позволило ему вновь приступить к работе. Своим примером он практически подтверждает тезис, научному обоснованию которого он уделял большое внимание в своих работах: все внешние воздействия на человека опосредуются особенностями его личности, социальное в человеке влияет на биологическое.

В 1959 г. полковник медицинской службы К. К. Платонов выходит в отставку. Символично, что коллеги, провожая Константина Константиновича на заслуженный отдых, подарили ему статуэтку Дон Кихота, этого бескорыстного, вечно мечущегося в поиске истины, борющегося с несправедливостью рыцаря.

Жить не работая, находиться вне активной научной деятельности, Константин Константинович, конечно, не мог. В 1960 г. он проходит по конкурсу на должность старшего научного сотрудника сектора психологии Института философии Академии наук СССР - первого психологического подразделения, которое было создано в системе Академии наук С. Л. Рубинштейном, долгие годы его возглавлявшим. И снова закипела активная творческая жизнь Константина Константиновича. Более того, период 1960 - 1980-х годов оказался насыщенным наибольшими творческими научными поисками и значительными достижениями ученого.

В целом, характеризуя особенности этого этапа жизненного пути ученого, можно выделить следующие основные направления его научной деятельности: наряду с разработкой теоретических основ психологии, он исследует проблематику авиационной психологии, психологии личности, психологии религии, социальной психологии, медицинской психологии. В каждом из указанных направлений им были получены результаты, имеющие как фундаментальное теоретическое, так и практически-прикладное значение.

В 1960 г. издается книга Платонова "Психология летного труда" и одноименная статья, посвященная истории отечественной авиационной психологии, в коллективной монографии "Психологическая наука в СССР". В 1972 г. в соавторстве с Б. М. Гольдшейном подготовлена книга "Психология личности пилота". Большое внимание Платонов уделяет военной психологии. Являясь крупным психологом и пройдя суровую школу ратного труда в тылу и на фронте, он обобщает научные и разнообразные жизненные наблюдения в книге "Военная психология", написанной в соавторстве с Г. Д. Луковым - одним из известных отечественных военных психологов.

В какой бы сфере психологической науки ни осуществлялось исследование - будь то авиационная, военная психология, психология труда или социальная психология, К. К. Платонов неизменно обращался к проблемам личности, по праву рассматривая ее как главный предмет психологического исследования. В 1960 - 1980-е годы проблема личности выдвигается в его научных разработках на первый план, становится предметом специального, пристального исследовательского внимания как на эмпирическом, так и на теоретическом уровнях.

стр. 124

Непосредственно им самим и под его руководством исследуются такие личностные образования, как потребности и мотивы, способности и характер. Парадокс заключался в том, что как раз эти, центральные личностные образования в психологии были разработаны к тому времени крайне слабо. И поэтому выход в свет книги К. К. Платонова "Проблемы способностей", являющейся обобщающим теоретическим трудом по данной проблеме, имел чрезвычайно большое значение. Проанализировав и систематизировав основные подходы к изучению психологических аспектов проблемы способностей, он сформулировал собственную концепцию способностей как интегративного свойства личности, включающего в себя относительно устойчивые, хотя и изменяющиеся под влиянием воспитания компоненты, относящиеся ко всем подструктурам единой психологической структуры личности, выступающие в соотношении с той деятельностью, на основе которой они формируются. Платонов специально подчеркивал, что способности личности образуют некую структуру, которая посредством компенсации одних качеств личности другими определяет успешность освоения человеком конкретной трудовой деятельности. Обобщение исследований, направленных на изучение особенностей формирования творческих, организаторских, коммуникативных способностей личности, приводит Платонова к выводу о необходимости деления способностей на общие и конкретные (профессиональные), актуальные и потенциальные.

В этом труде К. К. Платонов выдвигает и обосновывает оригинальную концепцию "динамической функциональной структуры личности", являющуюся результатом осмысления длительных серьезных исследований. Суть указанной концепции состоит в признании динамизма и единства личности, взаимосвязи ее черт, относящихся к главным подструктурам: направленности, опыту, индивидуальным особенностям психических процессов, биологически обусловленной подструктуре.

Предложенная К. К. Платоновым концепция личности и, в частности, ее четырехкомпонентная структура не была единодушно принята психологами, занимавшимися исследованиями проблем личности. Возражения ряда ученых вызывало место, отводимое в данной концепции способностям и характеру как общим личностным образованиям, входящим во все выделенные подструктуры личности и как бы пронизывающим их; включение биологического в понятие "личность"; конкретное содержательное наполнение подструктуры "направленность" и т.д. Но, несмотря на определенные возражения и несогласия оппонентов по поводу тех или иных аспектов концепции личности Платонова, нельзя не признать, что это одна из продуктивных попыток дать целостное иерархически-уровневое представление о психологическом строении личности в отечественной психологии. Причем (что очень важно) это структура, "работающая" практически, широко используемая в конкретных эмпирических и прикладных исследованиях.

Заслугой Платонова является также разработка специального метода изучения личности - метода обобщения независимых характеристик, широко используемого в настоящее время в социально-психологических исследованиях личности. В условиях остро ощущаемого исследователями и психологами-практиками дефицита в методическом обеспечении конкретных исследований этот метод, позволяющий достаточно точно определять основные характеристики личности, приобретает большое значение.

В 1973 г. выходит книга "Резервы человеческой психики", написанная К. К. Платоновым совместно с Ф. В. Бассиным, где личность рассматривается уже более широко, с точки зрения возможностей и потенциалов, условий их реализации в конкретной деятельности и поведении.

Психологическое исследование личности в концепции Платонова включало также задачи изучения социально-психологических факторов и условий ее формирования. Отсюда вытекает его обращение к исследованию влияния коллектива на личность и самого коллектива как специфической социально-психологической общности. Эта проблема получила отражение в ряде работ К. К. Платонова, и, прежде всего, в коллективной монографии "Коллектив и личность" (1975 г.).

В период дискуссии о предмете социальной психологии, которая с 1960-х гг. после длительного вынужденного перерыва вновь начинает развиваться, Платонов отстаивает идею включения проблемы "личность и коллектив" в число основных проблем социальной психологии. Он активно участвует в дискуссии о задачах и методах социально-психологического исследования, вносит большой вклад в разработку социально-психологической теории. Трудовой коллектив рассматривался им как специфический вид социальных общностей, характеризующихся интегрирующими его общими целями и близкими мотивами совместной деятельности, подчиненными общественно-значимым целям. К. К. Платонов внес вклад в разработку психологической классификации социальных групп, критериев выделения коллектива как высшей формы групповой организации, вопроса о роли и функциях коллектива в формировании личности.

Большое место в научной деятельности Платонова занимала разработка методологических проблем психологии, о чем красноречиво говорят такие его монографические труды, как "О системе психологии" (1972 г.), "Методологические проблемы медицинской психологии" (1977 г.) и др. Он

стр. 125

постоянно указывал на необходимость разработки принципов, системы понятий и категорий психологии. Ведущей категорией психологии К. К. Платонов считал категорию "взаимодействие", лежащую в основе понятий "отражение" и "система". На основе категории "взаимодействие" автор предпринял попытку объединения теории отражения и системного подхода в психологии.

Концентрированным выражением разработки К. К. Платоновым системы понятий и категорий психологии явилась подготовка им словарей психологических понятий, включающих наиболее используемые психологические термины, система которых, в свою очередь, отражает сложное строение объективно существующих психических реалий. "Краткий словарь системы психологических понятий" (2-е издание вышло в 1984 г.) насчитывает 1192 понятия.

Характеристика личности К. К. Платонова была бы неполной, если бы в ней не был освещен еще один аспект его творческой деятельности - пропаганда и популяризация психологических идей. Глубокий теоретик, строгий экспериментатор сочетался в нем со страстным, эмоциональным, влюбленным в науку человеком, пропагандирующим достижения психологии, популярно объясняющим широким кругам читателей, что изучает психологическая наука, каковы ее задачи и как она может помочь человеку в понимании себя и окружающего мира. Автор фундаментальных психологических концепций, он в то же время обладал великим даром говорить просто об очень сложных и специфически научных проблемах. Многие из тех, кто впоследствии связал свою судьбу с психологией, впервые об этой науке узнали из книги К. К. Платонова "Занимательная психология", написанной им в госпитале, в период реабилитации после инсульта и неоднократно издававшейся в нашей стране и во многих странах мира.

В столь же доступной широкому читателю форме он рассматривает психологические особенности религиозного воздействия, основой которого является сугубо психологическое образование "вера", психологические проблемы медицины, факторы и условия создания здорового социально-психологического климата в трудовом коллективе и др.

С чрезвычайным вниманием, ответственностью и самоотверженной отдачей относился Платонов также к той функции, которую он выполнял до самых последних дней своей жизни, - быть наставником, учителем молодых ученых. Им были подготовлены десятки специалистов-психологов, продолжающих разработку его богатого научного наследия.

Константин Константинович намеревался осуществить серьезные планы. Его глубоко интересовали история психологии, проблемы психологического тезауруса; он хотел продолжить разработку психологических основ профотбора, профориентации и многое другое.

В 1984 году Константина Константиновича не стало. На его рабочем столе остались рукописи неоконченных книг, тетради, письма друзьям, ученикам, коллегам.

К. К. Платонов оставил большое научное наследие, и оно должно быть максимально продуктивно использовано сегодня, когда исследования человека во всех сферах общественной жизни приобретают особое значение.

K. K. PLATONOV'S LIFE AND SCIENTIFIC WORK (to 100-th scientist's birthday)

A. D. Glotochkin*, A. L. Zhuravlev**, V. A. Koltsova***

* ScD (psychology), professor

** RAE corresponding member, ScD (psychology), director of Psychological Institute ofRAS, Moscow

*** ScD (psychology), the first deputy director of Psychological Institute ofRAS, Moscow

Life and scientific activity of K.K. Platonov - the noted Russian psychologist, factors of his scientific outlook formation along with milestones of his creative biography and psychological views are considered in the article. Life and scientific work are traced in the context of domestic psychological science of the XX century social history, witness and direct participant of which he was.

Key words: course of life, biography of the scientist, science social history.

стр. 126

Научная жизнь. I МЕЖДУНАРОДНАЯ КОНФЕРЕНЦИЯ "ТВОРЧЕСТВО: ВЗГЛЯД С РАЗНЫХ СТОРОН"

Автор: А. А. ОБОЗНОВ

Осенью 2005 г. в Москве состоялась I Международная конференция "Творчество: взгляд с разных сторон", посвященная 85-летию со дня рождения выдающегося отечественного психолога Якова Александровича Пономарева.

Конференция была организована Институтом психологии РАН при участии Евроталанта - Европейского комитета по образованию одаренных и талантливых детей и подростков при Совете Европы. В конференции приняли участие известные отечественные и зарубежные специалисты по проблемам творчества, интеллекта, одаренности, психодиагностики.

Первое пленарное заседание состоялось в Институте психологии РАН. С приветственным словом к участникам конференции обратился директор Института психологии РАН А. Л. Журавлев.

Н. Н. Нечаев в своем докладе проанализировал соотношение логического и интуитивного в творческом акте, а также провел интересное сопоставление подходов Я. А. Пономарева и П. Я. Гальперина к проблемам мышления и творчества. Д. В. Ушаков рассказал о значении трудов Я. А. Пономарева для развития психологической науки и образования.

Дальнейшая работа конференции проходила в подмосковном пансионате "Звенигородский". Программа предусматривала проведение русско- и англоязычных секционных заседаний, утренних и вечерних лекций, постерсессии, "круглого стола".

Тематика состоявшихся секционных заседаний позволяла рассмотреть процесс творчества с разных исследовательских позиций, включая методологический анализ творчества, психофизиологические, собственно психологические и психолого-педагогические подходы, взгляды представителей менеджмента.

На заседаниях секции "Концепция Я. А. Пономарева и актуальные проблемы психологии мышления" (председатели: И. А. Васильев, Т. А. Ребеко, В. В. Селиванов ) и симпозиума "Истоки российского когнитивизма: симпозиум памяти Е. И. Бойко и Я. А. Пономарева" (председатели: Л. М. Попов, Т. Н. Ушакова, Н. Н. Чуприкова ) были заслушаны доклады, в которых по-новому осмысливались концепции наших выдающихся психологов. Так, в выступлении И. А. Васильева (Москва) "Влияние концепции Я. А. Пономарева на развитие психологии мышления подчеркивалось, что психология, согласно подходу Я. А. Пономарева, развивается, находясь на пути осознания себя в качестве абстрактно-аналитической фундаментальной науки о специфической форме движения материи. При таком подходе психология не является наукой о сознании, деятельности, поведении или бессознательном. Ее предмет - целостная психологическая система, в которой порождаются такие специфические образования, как сознание, поведение, человеческая деятельность, бессознательное. Т. Н. Ушакова (Москва) в докладе "Речь как творчество" сделала акцент на роли речевой деятельности в контексте темы творчества. Исходя из характеристик творческого процесса, разработанных Я. А. Пономаревым, ею прослежены психологические признаки творчества в речевой деятельности. В этой связи проанализированные взгляды Е. И. Бойко, предложившего важнейшую идею динамических преобразований ментальных структур, открывают новые возможности для плодотворного решения трудных вопросов психологии творчества. На заседании секции "Рефлексивно-интуитивные и игровые аспекты творчества" (председатели: А. В. Карпов, М. И. Найденов, Н. Н. Семенов ) были представлены сообщения, в которых отмечалась сложная и неоднозначная роль рефлексивных феноменов в творчестве. В выступлении А. В. Карпова (Ярославль) рассматривался принципиальный вопрос: является ли рефлексия предельно сложным, многоаспектным, но все же унитарным процессом или термин "рефлексия" - собирательный и в действительности существует некоторая система рефлексивных процессов, образующих специфический класс и не исключено - уровень в общей организации всей системы психических процессов.

Работа секций "Творчество, одаренность, образовательная среда" (председатели: Д. Б. Богоявленская, В. И. Панов, А. И. Савенков ) и "Стимулирование и подавление творчества в обучении и других видах деятельности" (председатели: А. Н. Воронин, А. Н. Поддъяков ) была посвящена преимущественно психолого-педагогическим аспектам проблемы одаренности. Д. Б. Богоявленская (Москва) в своем выступлении затронула вопрос о содержании понятия одаренности, подчеркнув, что на его разработку обращено основное внимание авторов "Рабочей концепции одаренно-

стр. 127

сти", дважды издававшейся на протяжении последних семи лет в целях обеспечения практиков теоретически обоснованным подходом, необходимым в работе с одаренными детьми. В. И. Панов (Москва) остановился на ряде позиций, определяющих специфику экопсихологического подхода к одаренности. В сообщении А. Н. Поддъякова (Москва) был поднят вопрос о диалектике стимулирования и подавления творчества.

На заседаниях секций "Музыка, ментальность, творчество" (председатели: В. П. Морозов, В. И. Петрушин ) и "Творчество в искусстве: взгляд с разных сторон" (председатели: Г. В. Иванченко, Т. С. Князева, Д. А. Леонтьев ) обсуждались вопросы проявления и развития одаренности в различных сферах искусства. В. П. Морозов (Москва) выделил критерии вокальной одаренности, а также условия ее дальнейшего развития. Г. В. Иванченко (Москва) коснулась практически неизученного вопроса, связанного со спецификой процесса называния автором своего произведения. Выступление Т. С. Князевой (Москва) было посвящено исследованию механизмов единой природы выразительных актов человека; при этом в качестве ключевого понятия, связывающего разные виды выразительных актов, предложено понятие интонации.

Интерес участников конференции вызвали сообщения, представленные и на других русскоязычных секционных заседаниях - "Деятельность, взаимодействие, творчество" (председатели: И. О. Александров, А. Н. Кричевец, В. А. Моляко ), "Творчество и современные социальные практики" (председатели: С. Ю. Степанов, П. А. Оржековский ).

Особенностью конференции стало проведение англоязычных секционных заседаний, активное участие в которых приняли специалисты не только из Германии, Франции, США и других стран, но и из России, в том числе в качестве руководителей секций. Так, работа англоязычной секции "Psychophysiological approach to creativity" велась под руководством российских ученых - Ю. И. Александрова и С. В. Медведева.

На заседании секции "Creativity: a new look at the process and people" ("Креативность: новый взгляд на людей и процессы"), которой руководили Б. Крэмонд (США) и В. Ф. Спиридонов (Россия), обсуждались пути развития психологических механизмов креативности. В сообщении Б. Крэмонд рассматривались нейрофизиологические, гендерные, поведенческие, личностные и социальные факторы, которые влияют на формирование креативности. В. Ф. Спиридонов в своем выступлении предложил понимать процесс решения как вторичную моделирующую систему (термин Б. А. Успенского и Ю. М. Лотмана). Возникая по ходу решения, такая знаковая система, обладающая собственной логикой, постепенно начинает "подсказывать" направление поиска решения.

Тематика секции "Creativity goes to work" ("Креативность на рабочем месте"), которой руководили R . Miller, J. Cangemi (США), была посвящена вопросам создания творческой рабочей атмосферы, позитивного климата для развития креативности на рабочем месте. В выступлении C. Kowalski (США) приводились факторы, которые способствуют или, напротив, препятствуют развитию творческой рабочей атмосферы.

Кроме того, в рамках конференции проведены следующие англоязычные секционные заседания: "Design and creativity" - председатель N. Bonnardel (Франция); "Invention and school education" -председатель /. Brunault (Франция); "Cognitive bases of creativity" - председатель F. Preckel (Германия); "Measurement of creativity" - председатели H. Holling, B. Schafer (Германия); "Creativity and giftedness in an educational context" - председатели E. Landau (Израиль), Л. Попова (Россия); "Development and creativity in children" - председатель T. Lubart (США-Франция); "Art and creativity" - председатели Л. Дорфман (Россия), R. Tomassoni (Италия).

В рамках конференции были прочитаны лекции, с которыми выступили: В. М. Аллахвердов (Россия) - "Осознание как открытие", Ю. И. Александров (Россия) - "Единая концепция сознания и эмоций", А. В. Юревич (Россия) - "Социальные депрессанты научного творчества: социогуманитарная наука в России", а также T. Lubart (США-Франция), J . Brunault (Франция).

I Международная конференция "Творчество: взгляд с разных сторон" показала актуальность научных идей Я. А. Пономарева, продемонстрировала широкое разнообразие исследований проблемы творчества и дала новый импульс для их продолжения.

А. А. Обознов, доктор психол. наук, Институт психологии РАН, Москва

стр. 128

Научная жизнь. ВСЕРОССИЙСКАЯ КОНФЕРЕНЦИЯ "ПСИХОЛОГ В ОБРАЗОВАНИИ: МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ И МЕТОДИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ"

Автор: Э. В. ГАЛАЖИНСКИЙ, О. М. КРАСНОРЯДЦЕВА

Осенью 2005 г. в Томске прошла конференция "Психолог в образовании: методологические и методические проблемы". Ее организаторами выступили: Томский государственный университет, Томское отделение Российского психологического общества; Томское отделение Национальной федерации психологов образования. В работе конференции приняли участие ведущие специалисты в области психологии образования, практические психологи Томска, Кемерово, Барнаула, Новосибирска, Бийска, Читы, Красноярска, Владивостока, Лесосибирска, Магнитогорска, Воронежа, Самары, Ярославля, Москвы и других городов России - всего более 120 чел.

Конференцию открыл председатель оргкомитета В. И. Кабрин (Томск), который отметил необходимость глубокого анализа и проникновения в предметную область психологии образования как сложного процесса, затрагивающего архетипические, эйдические, ментальные и духовные уровни душевной жизни всех его участников.

А. Г. Асмолов (Москва) в докладе "Выбор судьбы и практическая психология образования" обратился к этапу возникновения практической психологии образования и выделил те социально-культурные и конкретно-научные предпосылки, которые предопределили развитие практической психологии образования в поликультурной образовательной среде России. Характеризуя современное состояние практической психологии образования, докладчик отметил, что за истекшие 15 лет удалось подвести под эту специфическую область профессионально-психологической деятельности соответствующее научно-образовательное обеспечение.

В. В. Знаков (Москва) в докладе "Гуманистические ценности образования, понимание и психология человеческого бытия" подчеркнул, что тенденции развития современной психологии выражаются в стремлении науки ассимилировать бытийный контекст человеческого существования, выделяя тем самым многомерные пространства, порождаемые человеком в процессах образовательных коммуникаций. Докладчик обратил особое внимание на то, что объяснительный потенциал науки существенно дополняется потенциалом понимания, способствуя интеграции гносеологических, аксиологических и онтологических аспектов, существовавших достаточно изолированно в классической и неклассической психологии.

Г. В. Залевский (Томск) в докладе "Психология здоровья - проблема образования и культуры" обозначил проблему нарастающего "схизиса" между культурой и цивилизацией, следствием которого ценностью в современном обществе признается скорее болезнь, расстройства, а не здоровье. Он раскрыл перспективы применения разрабатываемой акциональной теории поведения и биопсихосоционоэтической модели психического здоровья при организации психологического сопровождения образовательных практик.

В. Е. Клочко (Томск) в докладе "Современная психология образования в призме культурно-исторической трансспективы" рассмотрел проблемы возникновения и развития психологии образования как особой ветви психологического познания. Показал, что в истории становления психологии образования можно выделить два этапа, первый из которых связан с возникновением и существованием психологии образования в рамках классических и неклассических идеалов рациональности. Второй этап осуществляется как результат внедрения в проблематику психологии образования идеалов постнеклассической рациональности.

М. А. Холодная (Москва) в докладе "Психологические аспекты конструирования учебного текста: к проблеме интеллектоемких образовательных технологий" обосновала актуальность разработки интеллектоемких образовательных технологий в современных условиях образовательного пространства России; познакомила с обобщенными результатами исследования интеллектуального развития детей и подростков, проводимых лабораторией психологии способностей им. В. Н. Дружинина Института психологии РАН; представила методологические и теоретические обоснования совместных с томскими учеными проектных разработок по созданию учебников нового поколения по математике для общеобразовательной школы.

Г. В. Акопов (Самара) в докладе "Социально-психологический подход в оценке и проектировании современного образования" очертил предметную область социальной психологии образования, отметив, что все разнообразие содержания образования и процедуры его трансформаций определяются механизмом коммуникации. Предста-

Конференция была проведена при финансовой поддержке РГНФ (грант N 05 - 06 - 14019г).

стр. 129

вил результаты многолетних исследований соотнесения различных компонентов структуры профессионального сознания будущих специалистов; обозначил возможности использования процедуры социально-психологической диагностики при проектировании психологического обеспечения образовательного процесса.

М. М. Кашапов (Ярославль) в докладе "Психологическое сопровождение становления творческого мышления студентов" познакомил с результатами комплексного исследования особенностей творческого мышления школьников и студентов в контексте профилизации обучения и профессионализации; остановился на основных стратегиях развития эффективного профессионального мышления в условиях вузовской подготовки специалистов на основе учета типологии профессионального творческого мышления.

На секции "Образование, культура и здоровье" затрагивались проблемы самоактуализации личности и этнопсихологические аспекты образования и здоровья; вопросы, связанные с определением предметного поля клинической психологии; взаимосвязь культуры и патологии, а также вопросы подготовки специалистов по оказанию психологической помощи в системе образования. Ряд докладов были традиционно посвящены анализу проблем школьной и вузовской дезадаптации, психологическому благополучию школьников и учащейся молодёжи (Е. Ю. Брель, М. В. Тихонова). И. Е. Куприянова остановилась на задачах супервизии при раннем выявлении среди психологов группы риска в целях применения к ним комплекса коррекционных мероприятий, направленных на снятие негативных состояний и предупреждений профессионального выгорания. Р. Г. Добрянская ознакомила с разнообразными методами психологической коррекции фиксированных форм поведения беременных женщин с различными механизмами совладания. И. В. Судейкин, О. Ю. Степанченко и И. А. Конопак представили сообщение об опыте профилактики суицидального поведения сотрудников силовых ведомств. А. Ш. Тхостов посвятил доклад побочным эффектам психотерапевтической интервенции, возникающим при посттравматических расстройствах в результате стресса на примере опыта работы в Беслане. К. Г. Сурнов поднял вопрос об изучении им новых видов психопатологии, ранее не существовавших в силу "недоразвитости" технологии наподобие "shopping dependence", интернет-зависимости, зависимости от пластических операций, от фаст-фуда и т.п., подчеркнув необходимость создания системы психологического мониторинга, который позволил бы контролировать, гармонизировать интеграцию высоких технологий удовлетворения потребностных состояний в социум.

На секции "Проблемы психологического сопровождения образовательных проектов" обсуждались направления и концептуальные основания психологического сопровождения инновационных образовательных проектов.

О. М. Краснорядцева остановилась на проблемах исследовательского сопровождения изменений в образовании и возможностях своевременного выявления образовательных результатов и феноменов, совокупность которых дает основания для анализа продуктивности конкретной программы или проекта как формы развития и реализации образовательной деятельности. Э. Г. Гельфман и М. А. Холодная акцентировали внимание на тех компетенциях психолога, которые необходимы при включении в проектную деятельность по созданию учебников и учебных пособий нового поколения; очертили круг проблем, возникающих при организации диагностического и мониторингового сопровождения процесса внедрения новых учебников в условиях средней общеобразовательной школы. И. Ю. Соколова доложила о результатах многолетнего опыта психологического обеспечения качества образовательного процесса в условиях общеобразовательной школы; познакомила с апробированными авторскими методическими разработками. В. В. Казаневская затронула проблему усиления внимания к задачам содействия развитию аналитического мышления студентов психологических факультетов в процессе профессионального становления. Д. Ю. Баланев ознакомил со спецификой исследовательского обеспечения образовательного проекта в области профессиональной подготовки специалистов в области архитектуры и дизайна. В сообщении И. О. Гилевой были представлены результаты лонгитюдного исследования мотивационной готовности к творческой деятельности педагогов как показатель изменений в образовании. Е. С. Глухова в своем выступлении подчеркнула, что психологическое сопровождение в проектной деятельности выступает существенным условием динамики личной активности педагогов. Е. Д. Файзулаева представила результаты реализации инициативной проектной разработки в условиях дошкольного образовательного учреждения. Т. А. Прищепа обозначила возможности проектной деятельности школьного психолога при психологическом обеспечении подготовки учащихся к участию в конкурсах, олимпиадах разного уровня.

На секции "Образовательный процесс как транскоммуникация" форматом работы был избран "Мозговой штурм" как метод решения круга реальных проблем и анализа банка данных, собранных группами экспертов. Его тема - "Образы студентов в глазах преподавателя как основания его транскоммуникативных возможностей: преподаватели в глазах студентов - возможности

стр. 130

"обратной связи". Приветствовалось комбинирование, развитие, объединение уже высказанных идей. Стимулировал и регламентировал работу группы ведущий (В. И. Кабрин). В работе секции приняли участие: Е. Аксененко (Томск), В. Мацута (Томск), М. Шульмин (Томск), П. А. Мильчарек (Омск), Т. П. Мильчарек (Омск), И. С. Морозова (Кемерово), Е. В. Шарапановская (Барнаул), О. А. Сычев (Бийск), С. В. Смирнова (Благовещенск), Н. Ю. Будич (Полысаево), О. А. Бенькова (Лесосибирск), Н. Ю. Рындина (Хабаровск), С. В. Якименко (Хабаровск), Ю. В. Трофимова (Барнаул), Л. Г. Бузунова (Магнитогорск), И. В. Григоричева (Барнаул), С. Н. Михайлова (Барнаул), О. С. Гурова (Барнаул). По итогам работы секции было сделано следующее обобщение: сама идея транскоммуникации не просто осуществима в образовательном процессе, но и имеет реально апробированные результаты, которые теперь должны занимать ключевые позиции внутри общего метакоммуникативного поля.

На секции "Ментальность участников образовательного процесса в различных социокультурных средах" были заслушаны сообщения ведущих специалистов и практических психологов из Томска, Екатеринбурга, Оренбурга, Пскова, Рязани, Перми, Вологды, Костромы, Иркутска, Красноярска и др. В докладе Э. И. Мещеряковой указывалось на необходимость осмысления новых тенденций и задач психологии в связи с инновационными процессами в современной России и ее регионах. Е. П. Молчанова обозначила миссию психологической службы в местах заключения как высоко гуманистическую; обрисовала возросшую потребность исследований ментальности и методологические трудности ее решения; поставила проблему учета в профессиональном образовании необходимости повышения исправительного воздействия на осужденных через применение новых научно-обоснованных методов психодиагностики и психокоррекции. О. М. Писарев ознакомил с результатами исследования ментальности осужденных, базировавшегося на методологии коммуникативного подхода, что позволило связать проблему генеза пенитенциарного стресса с проблемами криминальной установки, стигматизации и социальной депривации личности и в итоге выявить интегральный фактор - кризис ролевой идентичности отбывающих наказание. Т. В. Колосова отметила мощную экспансию пенитенциарной субкультуры в общество и необходимость учета этого фактора в образовательных программах профилактики подростковой преступности. В. А. Малышева рассказала об опыте постоянного мониторинга социально-психологического климата в коллективе сотрудников пенитенциарной службы, позволяющего повысить уровень предупреждения деструктивных явлений, с одной стороны, и толерантности сотрудников по отношению к осужденным - с другой. Т. Н. Коголь поставила проблему методологии исследования психологических аспектов феномена рецидивирующей преступности и представила рабочую модель психологической работы с осужденными, предусматривающую смежные социально-психологические и правовые критерии при оценке эффективности ресоциализации. Н. Б. Лелик указала на необходимость тщательной дифференциации индивидуальной психокоррекционной работы с подростками-осужденными. Е. М . Борзунова рассказала о методологии медико-психологической работы с новой категорией осужденных - ВИЧ-инфицированными - в рамках федеральных и международных программ. В. С. Иванова обозначила проблему детской инвалидности как динамического состояния; раскрыла специфические методы работы клинического психолога с детьми, страдающими моторными нарушениями. А. В. Диденко дал обширную клинико-эпидемиологическую характеристику и тонкую клиническую дифференциацию мотивационной сферы диссоциальной личности по критерию аффилиативности, положенному в основу образовательной программы психокоррекционной работы с повторно осужденными. Е. Г. Таткина остановилась на проблеме транскоммуникации применительно к медицинскому микросоциуму. Т. Г. Бохан обосновала методологию исследований этнической вариативности проявлений личности как системно детерминированной в рамках историко-эволюционного подхода. Е. Ю. Кошелева-Пожидаева представила описательный анализ современного состояния системы школьного и высшего образования сибирских этносов; констатировала, что в традиционном обществе произошло нарушение внутриэтнической коммуникации, что проявляется в деструкции традиционного социума и резком росте в обществе числа аутсайдеров. С. В. Моцарь представила образовательную программу для военных психологов по психокоррекции суицидальных состояний военнослужащих срочной службы. К. И. Янцен отметил современные общероссийские тренды в системе высшего образования, подчеркнул негативные стороны процесса массового "одипломливания" населения, наносящий ущерб качеству подготовки политика. А. Н. Кулев и А. Х. Галеева представили образовательные программы, включающие теоретические основы психологической подготовки к деятельности в экстремальных условиях; рассмотрели возможности повышения толерантности к стрессу активных участников событий повышенного риска и результаты применения методик психологической подготовки к действиям в условиях повышенного риска.

Конференцию завершило заседание круглого стола "Проблемы единства психологической науки и психологического образования" , на кото-

стр. 131

ром обсуждались проблемы движения психологического познания и трансформации профессиональной ментальности психологов образования; специфика профессиональных ценностей психологов, работающих в образовании; профессиональные компетенции психологов образования и проблемы профессиональной подготовки психологов.

Участники секции обсудили и приняли совместную резолюцию конференции, включающую предложения профессиональному психологическому сообществу по развитию методологического и методического обеспечения профессионального образования и самообразования психологов, включающие как необходимые социокультурный и гуманитарный критерии.

Э. В. Галажинский, доктор психол. наук, декан психологического факультета ТГУ, Томск;

О. М. Краснорядцева, доктор психол. наук, факультет психологии ТГУ, Томск

стр. 132

Научная жизнь. ШКОЛА-СЕМИНАР МОЛОДЫХ УЧЕНЫХ ИНСТИТУТА ПСИХОЛОГИИ РАН "ПСИХОЛОГИЯ ПОЗНАНИЯ: ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЕ ТРАДИЦИИ И НОВЫЕ ПОДХОДЫ"

Автор: И. С. КОСТРИКИНА

(5 - 8 декабря 2005 г.)

В рамках работы всероссийской школы-семинара для молодых ученых, аспирантов, преподавателей, молодых кандидатов и докторов наук различных научных и образовательных учреждений России, сотрудниками ИП РАН были прочитаны лекции по методологической, экспериментально-методической и прикладной проблематике современных исследований в области психологии познания, современного состояния психологической науки. В качестве лекторов выступили ведущие научные сотрудники и заведующие лабораториями ИП РАН. Было заслушано 58 научных сообщений участников школы, доклады которых обсуждены на заседаниях секций и "круглых столах". Секционные заседания и "круглые столы" вели научные сотрудники ИП РАН - молодые кандидаты наук и аспиранты ИП РАН и ГУГН. В организационно-техническом обеспечении школы приняли участие научные сотрудники и аспиранты. В качестве слушателей, представивших научные сообщения и принявших участие в их обсуждении, участвовало 102 чел. Материалы школы-семинара представлены в электронном сборнике работ, включающем ранее опубликованные труды преподавателей школы и тезисы участников; все материалы размещены на сайте Института психологии РАН.

Тематика лекций, прочитанных ведущими научными сотрудниками Института психологии для участников школы-семинара, касалась социального контекста развития психологической науки в России, современного состояния методологии психологического исследования, новых методологических направлений. Подробно был освещен и практический аспект современных экспериментальных и теоретических исследований в российской психологии. Были представлены различные прикладные направления изучения интеллекта, познавательных способностей, когнитивных процессов человека. Практическое применение достижений современной психологической науки в области познания рассмотрено для проблем психодиагностики, прогнозирования индивидуальной интеллектуальной эффективности в разных видах профессиональной деятельности и в обучении, особенностей работы групп при принятии решений в практических профессиональных задачах.

Школа-семинар была организована Советом молодых ученых Института психологии РАН. Активное участие в организации и проведении школы приняли сотрудники лаборатории психологии способностей им. В. Н. Дружинина, нейрофизиологических основ психики им. В. Б. Швыркова, психологии и психофизиологии творчества, когнитивной психологии, лаборатории посттравматического стресса и др.

В качестве докладчиков и участников секционных заседаний выступили 2 доктора наук, 15 кандидатов наук, 5 адъюнктов Пограничной академии, 48 молодых преподавателей и аспирантов различных вузов, 10 студентов магистратуры, 15 курсантов Голицынского пограничного института, 7 студентов-дипломников.

Участниками школы-семинара были представители 22 вузов из различных городов России: Москвы, Санкт-Петербурга, Кирова, Ярославля, Твери, Ставрополя, Ижевска, Кемерова, Перми, Екатеринбурга.

Проведенная школа-семинар восстановила традиции всероссийских и международных школ молодых ученых им. Б. Ф. Ломова, посвященных системному изучению психики, проводившихся в Институте психологии в 80-е гг. XX столетия. Последняя из этих школ прошла в 1989 г. в Коломне.

В годы финансового кризиса российской науки система регулярных школ нарушилась. Однако попытки поддерживать эту значимую для развития науки традицию продолжались. Так, в октябре 1992 г. была проведена школа "Когнитивная психология", в которой при поддержке Дома наук о человеке в Париже приняли участие 4 французских профессора (Ж. Верньо, М. Кай, А. Нгуен Ксуан и Ж. Рогальски). В марте 1997 г. в рамках постоянно действующего молодежного семинара ИП РАН "Общество. Познание. Развитие", поддержанного Фондом Сороса, была проведена школа-семинар "Психология будущего". Затем в рамках гранта программы "Интеграция" в 1999 и 2000 гг. были проведены две школы молодых ученых, в которых приняли участие преподавате-

стр. 133

ли ИП РАН, студенты и аспиранты ГУГН и некоторых других вузов.

Преемственность школ Института психологии заключается не только в объединении представителей молодых ученых из различных научных и учебных учреждений России и интеграции различных исследовательских направлений, исторически сложившихся в регионах страны, но и в содержательной направленности этих школ. Работа школы была посвящена методологическим проблемам современной психологии и социальному контексту современных российских научных психологических исследований.

Методологическая направленность школы-семинара и раскрытие основ и перспектив развития психологии в современной России особенно ярко были представлены в выступлениях преподавателей школы: "Методологический плюрализм в психологии" (зам. директора ИП РАН, д. психол. н. А. В. Юревич), "Интеллект и современное общество" (зав. лаб. психологии и психофизиологии творчества, д. психол. наук Д. В. Ушаков), "Революция в когнитивной психологии развития" (зав. лаб. когнитивной психологии, д. психол. н. Е. А. Сергиенко), "Основные направления исследований в психологии интеллекта" (зав. лаб. психологии способностей им. В. Н. Дружинина, д. психол. н. М. А. Холодная) "Процедурное и декларативное знание" (зав. лаб. психологии и психофизиологии, к. психол. н. Т. А. Ребеко), "Научение и память в системной психофизиологии" (н.с. лаб. нейрофизиологических основ психики им. В. Б. Швыркова, к. психол. н. О. Е. Сварник). Обсуждение методологической тематики и социального контекста развития психологической науки было продолжено на заседаниях секций "Психология в эпоху постмодернизма" (ведущий секции - аспирант ГУГН Г. В. Турков, "Когнитивные процессы и интеллект" (ведущий - н.с. лаборатории когнитивной психологии Е. А. Никитина), "Интеллект и креативность в социальном контексте" (ведущий - н.с. лаб. психологии и психофизиологии творчества, к. психол. н. С. С. Белова).

В рамках работы школы состоялись круглые столы: "Полипарадигмальность современной психологической науки" (ведущий круглого стола - аспирант Института психологии РАН А. А. Малоземов), "Новые тенденции в психологических исследованиях интеллекта" (ведущий - м.н.с. лаб. психологии способностей им. В. Н. Дружинина П. А. Сабадош), "Социальный интеллект, познавательные процессы и креативность" (ведущий - н.с. лаб. психологии и психофизиологии творчества, к. психол. н. С. С. Белова).

Прикладная проблематика и практический аспект научных исследований наиболее ярко раскрыты в лекциях "Стимулирование и подавление интеллекта и творчества в различных видах деятельности" (профессор Высшей школы экономики, н.с. лаборатории психологии и психофизиологии творчества, д. психол. н. А. Н. Поддъяков), "Современные аспекты исследований посттравматического стресса" (зав. лаб. психологии посттравматического стресса, д. психол. н. Н. В. Тарабрина), "Ситуативный лидер при решении интеллектуальных задач" (в.н.с. лаб. психологии способностей им. В. Н. Дружинина, д. психол. н. А. Н. Воронин). Прикладной характер носили заседания секции и круглого стола "Интеллект, когнитивные процессы и прикладная психология", "Прикладные аспекты психологии познания" (ведущий - м.н.с. лаб. нейрофизиологических основ психики им. В. Б. Швыркова А. К. Крылов).

Выступления докладчиков и обсуждение проблематики на заседаниях школы продемонстрировали тесную взаимосвязь научных психологических исследований и психологической практики.

По итогам работы школы-семинара было принято решение о заключении договоров о научном сотрудничестве Института психологии РАН с Голицынским пограничным институтом (Москва), Северо-Кавказским государственным техническим университетом (Ставрополь) и Российским государственным профессионально-педагогическим университетом (Екатеринбург).

И. С. Кострикина, ИП РАН, Москва

стр. 134

Наши юбиляры. БОРИСУ ДМИТРИЕВИЧУ КАРВАСАРСКОМУ - 75 ЛЕТ

Автор:

Карвасарский Борис Дмитриевич - известный российский психолог и психотерапевт, ведущий ученый в области неврозов, Президент Российской психотерапевтической ассоциации, ученик В. Н. Мясищева, творчески развивающий его взгляды. Он создал современную концепцию личностно-ориентированной (реконструктивной) психотерапии, ставшей ведущим направлением психотерапии в стране. Монография Б. Д. Карвасарского "Психотерапия" - это классический труд в этой области, получивший широкую известность как в нашей стране, так и за рубежом.

С 1969 г. Б. Д. Карвасарский является научным руководителем отделения неврозов и психотерапии, совмещая работу в Институте с преподавательской деятельностью и подготовкой профессионалов в области медицинской психологии, что во многом способствует развитию этой отрасли психологии в России. Его монография "Медицинская психология" и учебник "Клиническая психология" - известные руководства для подготовки специалистов по медицинской (клинической) психологии.

С 1986 г. Б. Д. Карвасарский - главный российский психотерапевт, руководитель Федерального научного центра по психотерапии и медицинской психологии, деятельностью которого были заложены основы широкой современной инфраструктуры психотерапевтической помощи населению. Под его непосредственным руководством организован институт главных психотерапевтов в регионах РФ, создана система их подготовки и усовершенствования. По инициативе Б. Д. Карвасарского в ряде российских регионов возникли крупные психотерапевтические центры, решающие задачи сохранения и укрепления психического здоровья населения. Поражает и восхищает неиссякаемое жизнелюбие, активность и энергичность, преданность делу, которому самоотверженно служит Б. Д. Карвасарский. Психологи желают счастья Вам, Борис Дмитриевич, крепкого здоровья, новых больших достижений и успехов в Вашем нелегком и благородном труде.

стр. 135

Наши юбиляры. АРТУРУ НИКОЛАЕВИЧУ ЛЕБЕДЕВУ - 70 ЛЕТ

Автор:

А. Н. Лебедев родился 3 апреля 1936 г. в городе Ярославле. После окончания средней школы Артур Николаевич стал студентом медицинского факультета Ярославского медицинского Института. Успешная учеба студента была отмечена Ленинской стипендией, а по завершении обучения Артур Николаевич Лебедев, получив диплом с отличием, был рекомендован в аспирантуру в Москву.

Научная деятельность молодого специалиста началась в 1961 г. в лаборатории электрофизиологии условных рефлексов Института высшей нервной деятельности АН СССР под руководством академика М. Н. Ливанова, который впоследствии называл А. Н. Лебедева своим лучшим учеником. В лаборатории аспирант Лебедев включился в работу по изучению пространственно-временной организации периодических процессов мозга у животных и человека. С тех пор волновые механизмы нейронной активности - тема всех последующих исследований Артура Николаевича, которые можно разделить на три этапа.

стр. 135

Первый этап, по-видимому, важнейший для создания теории динамических кодов памяти, завершился в 1977 г. защитой докторской диссертации и выходом книги "Психофизиология и психофизика" в соавторстве с Ю. М. Забродиным. В этот период были изучены особенности фоновой и вызванной нейронной импульсации беспозвоночных и позвоночных животных и человека. Без современной вычислительной техники, часто вручную, Артуром Николаевичем с сотрудниками были просчитаны "километры" записей энцефалограмм и единичной нейронной активности. Результатом явились важнейшие утверждения о том, что существуют устойчивые фоновые следовые колебания нейронной активности и макропотенциалов; следовые изменения импульсации и медленных колебаний биопотенциалов мозга отражают процессы запечатления и хранения в памяти воспринимаемых сигналов. К этому же периоду относятся первые теоретические расчеты объема, скорости и точности обработки информации человеком с учетом типичных показателей фоновой электроэнцефалограммы; разработка представлений о том, что нейронный импульс является признаком начинающегося деления нервной клетки, однако никогда не завершающегося ее делением, т. е. саморазрушением.

Второй этап научной деятельности Артура Николаевича совпал с началом его работы в Институте психологии АН СССР в 1974 г., где он возглавил лабораторию когнитивной психофизиологии. К этому времени относится завершение работы над теоретическими основами теории динамических кодов памяти и экспериментальная проверка ее выводов в психологических и психофизиологических экспериментах. Было установлено, что два электрофизиологических параметра фоновой электроэнцефалограммы - средняя частота альфа-ритма в фокусе его наибольшей выраженности и средняя критическая разность между периодами альфа-колебаний - имеют отношение к разнообразным когнитивным феноменам психики. Среди полученных в этот период результатов особенно интересными являются два: существенное уточнение знаменитого правила Миллера 7 + 2 и физиологическое решение основного психофизического закона. Так, была доказана функциональная зависимость объема кратковременной памяти от алфавита запоминаемых сигналов. Также удалось показать, что обе формулы основного психофизического закона являются производными от уравнения, полученного из физиологических представлений о кодировании воспринимаемых образов циклами нейронной активности и описывающего зависимость задержки восприятия от интенсивности сигнала.

Под руководством А. Н. Лебедева были успешно защищены более десяти кандидатских и две докторские диссертации; опубликованы сборники "Психофизиологические закономерности восприятия и памяти" (1985 г.) и "Нейрофизиологические детерминанты переработки информации человеком" (1987 г.). В 1985 г. Артур Николаевич был удостоен профессорского звания. Итогом почти двадцатилетней работы указанного этапа явилось сформированное представление о дискретности внутреннего мира человека, закодированного волнами согласованной нейронной активности, обеспечивающих возможность теоретического расчета психологических показателей по параметрам электроэнцефалограммы.

В 90-е гг. начинается третий этап научных исследований Артура Николаевича и его сотрудников, надеющихся использовать фундаментальные идеи циклической организации нейронных процессов для прогноза более сложных психологических явлений. Уже получены первые результаты, показавшие возможность прогноза личностных особенностей человека, а также интеллектуальной и музыкальной одаренности.

Артур Николаевич Лебедев - основоположник отечественной количественной когнитивной психофизиологии. В настоящее время, являясь главным научным сотрудником Института психологии РАН, он возглавляет также кафедру психофизиологии Высшей школы экономики. Редакция и редколлегия "Психологического журнала", коллеги-сотрудники ИП РАН поздравляют Артура Николаевича Лебедева с замечательными датами - 70-летием со дня рождения и 45-летием научной деятельности - и желают дальнейших творческих свершений на благо отечественной науки!

стр. 136

Наши юбиляры. НИКОЛАЮ НИКОЛАЕВИЧУ НЕЧАЕВУ - 60 ЛЕТ

Автор:

Исполнилось 60 лет замечательному психологу, выдающемуся организатору науки, блестящему педагогу Николаю Николаевичу Нечаеву. На протяжении 35 лет Николай Николаевич весь свой талант, все силы своей души отдает российской психологии, развивая ее теоретические основы, закладывая организационный фундамент психологической науки и психологического образования. Научные интересы Николая Николаевича очень широки. Неоценим его вклад в развитие теории деятельности, нахождение новых путей ее практического применения. В последние годы Николай Николаевич уделяет много времени разработке теоретической модели вузовской подготовки специалистов, а также теории непрерывного образования и формирования профессионального сознания. В настоящий момент Николай Николаевич Нечаев - академик РАО, доктор психологических наук, профессор, проректор и заведующий кафедрой психологии и педагогической антропологии Московского государственного лингвистического университета (ИнЯз им. Мориса Тореза).

Биографию Николая Николаевича Нечаева можно сравнить с быстро раскручивающейся пружиной. Он родился 28 января 1946 г. в Твери (Калинине), где и окончил среднюю школу с золотой медалью. В 1963 г. поступил на факультет философии Московского государственного университета им. М. В. Ломоносова. В те годы на философском факультете читал лекции П. Я. Гальперин. Эти лекции потрясли молодого человека и изменили его судьбу. Молодой Николай Нечаев переводится на факультет психологии и быстро впитывает в себя плодотворные идеи, которые тогда развивались в российском психологическом сообществе. Ему довелось быть близко знакомым с такими выдающимися отечественными психологами как А. Н. Леонтьев, А. Р. Лурия, Б. В. Зейгарник. Он учился у них и помогал им в работе, стремясь попробовать себя во всех отраслях психологии, однако сохранил верность своему первому учителю - П. Я. Гальперину. В 1972 г. Николай Николаевич закончил аспирантуру факультета психологии МГУ и защитил кандидатскую диссертацию на тему "Одновременное формирование группы понятий, охватывающих заданный раздел знаний" под руководством П. Я. Гальперина. В докторской диссертации "Проектное моделирование как творческая деятельность (психологические основы высшего архитектурного образования)", защищенной по педагогической психологии в 1987 г., также развивались идеи Петра Яковлевича.

Профессиональную педагогическую деятельность Н. Н. Нечаев начал преподавателем психологии в МГУ; в настоящее время является профессором и заведующим кафедрой психологии и педагогической антропологии МГЛУ. Николай Николаевич бережно относится к подготовке нового поколения психологов и педагогов, стремится передать им свои знания и опыт. Лекции Николая Николаевича всегда являются событием. Студенты, аспиранты, слушатели курсов повышения квалификации с восторгом встречают стройную логичную систему изложения и, особенно, те новые идеи, которыми насыщены его выступления. Под его руководством выполнено свыше 40 кандидатских диссертаций по различным проблемам психологии, педагогики и методики профессионального образования. Параллельно с педагогической деятельностью, Николай Николаевич всегда занимался научно-организационной деятельностью. Без преувеличения можно сказать, что он является одним из ведущих организаторов науки и образования в нашей стране.

Николай Николаевич Нечаев - автор и редактор свыше 180 публикаций по различным проблемам психологии и педагогики общего и профессионального образования. Среди них такие монографии как: "Психолого-педагогические аспекты подготовки специалистов в вузе" (1985), "Психолого-педагогические основы использования ЭВМ в учебном процессе высшей школы" (1987), "Психолого-педагогические основы формирования профессиональной деятельности" (1988), "Опыт применения теории поэтапного формирования умственных действий в преподавании иностранных языков в вузе" (1989), "Архитектура и психология" (1993), "Психолого-педагогические основы формирования профессионального сознания специалистов в сфере межкультурной коммуникации" (1998), "Психолого-педагогические основы

стр. 137

правового образования школьников" (2001), "Психолого-педагогические основы разработки современных образовательных технологий в обучении иностранным языкам" (2002), "Профессионализм как основа профессиональной мобильности" (2005).

За цикл исследований в области теории и практики планомерного формирования умственной деятельности в 1998 г. был удостоен Премии Президента России в области образования. Награжден "Орденом Дружбы" (1996), медалью "В память 850-летия Москвы" (1997), медалью К. Д. Ушинского (2000). Лауреат Премии Президента Российской Федерации в области образования (1998). Награжден знаками "Отличник народного просвещения" и "Отличник высшей школы".

Коллеги и ученики Николая Николаевича, руководство и сотрудники Института психологии РАН, Высшей школы психологии поздравляют его с юбилеем и желают оставаться лидером российской психологической науки, осуществлять новые исследовательские, образовательные и издательские проекты, воплощать все свои грандиозные планы и идеи в жизнь. Редакция и редколлегия "Психологического журнала" присоединяются к поздравлениям и теплым пожеланиям в адрес Николая Николаевича Нечаева.

стр. 138

Критика и библиография. РЕЦЕНЗИЯ НА 2-Е ДОП. ИЗД. КНИГИ В. Ф. ПЕТРЕНКО "ОСНОВЫ ПСИХОСЕМАНТИКИ"

Автор: В. В. ЗНАКОВ

СПб.: ПИТЕР, 2005. 479 с.

Монография известного российского психолога, члена-корреспондента РАН Виктора Федоровича Петренко посвящена экспериментальной психосемантике - области психологической науки, изучающей картины мира индивидуальных и коллективных субъектов. Предметом психосемантики являются формы существования значения в сознании субъекта и в целом содержание сознания, состоящего как из осознаваемых, так и неосознаваемых уровней. Несомненной заслугой В. Ф. Петренко является то, что он ясно понимает "подводные камни" проблемы сознания и пытается методологически переосмыслить ее современное состояние. Актуальность и научная новизна книги, во-первых, обусловлена тем, что фундаментальная проблема сознания решается в ней не только на абстрактно-философском, но и на экспериментальном, конкретно-психологическом уровне. Во-вторых, от первой главы книги к двенадцатой прослеживается постепенное смещение интереса автора от анализа значений методом построения семантических пространств (проблематика, идущая от работ Ч. Осгуда и Дж. Келли) к проводимым с позиций психосемантического подхода исследованиям психологии личности и сознания. Такое смещение связано с последовательным движением по направлению ко все более социально и духовно значимым областям общественного сознания: этнической, кросскультурной, политической, религиозной психологии.

С точки зрения методологии современного гуманитарного познания основное теоретическое значение исследований, представленных в двенадцати главах книги, заключается в последовательном отстаивании автором тезиса о недостаточности категории "отражение" для описания психических явлений. Петренко придерживается конструктивистской парадигмы, в рамках которой ставится под сомнение существование "объективной действительности" как некой онтологической данности и провозглашается идея плюрализма, множественности возможных моделей интерпретации психических феноменов. В конструктивистской парадигме акцент делается не на отражении субъектом одного-единственного мира, а на порождении им новых реальностей, конструировании в сознании разных миров. В монографии образ мира человека трактуется как плюралистическая модель, включающая систему ценностей субъекта, построенная им на основе усвоения культурных норм и взаимодействия с другими людьми.

Духовное богатство человеческого общества в значительной степени определяется неодинаковостью восприятия и интерпретации людьми одних и тех же событий и ситуаций, различием в их моделях мира. Однако разнообразие моделей неизбежно порождает вопрос о степени истинности или ложности каждой из них. Автор справедливо полагает, что модели разных людей бессмысленно обсуждать, используя категории истинности или ложности, потому что не существует объективного критерия, в соответствии с которым можно сказать, что образ мира одного человека более истинный, чем картина мира другого. Плюралистическую модель можно характеризовать мерой ее адекватности бытию: собственным целям субъекта и соотнесенности с моделями других людей. Такие модели дают возможность психологу описывать человеческое поведение не как реакции на предметные и социальные ситуации, а как вопросы, которые субъект задает миру. Цель вопросов заключается в том, чтобы понять себя, мир и на этой основе построить его адекватный образ.

Главными инструментами изучения плюралистических моделей являются: метод построения семантических пространств, в наиболее ранних и простых формах известный как "семантический дифференциал" (Ч. Осгуд), и "репертуарные решетки" (Дж. Келли). Категории сознания анализируются на основе представления о том, что они задают концептульные рамки восприятия и понимания субъектом мира. Категории сознания представляют собой в разной степени упорядоченные и рефлексируемые формы организации знаний субъекта о различных содержательных областях его обыденного сознания и житейского опыта. Фактически объединяя принцип "единства сознания и деятельности" С. Л. Рубинштейна и "основной постулат" Дж. Келли (он гласит: поведение субъекта канализируется по руслам тех конструктов, в соответствии с которыми осуществляется антиципация событий), российский психолог развивает положение о том, что картина мира человека определяет его поведение.

Рецензируемая монография - авторская; в ней отчетливо прослеживается не только яркая индивидуальность написавшего ее психолога, но и его

стр. 139

творческий путь в науке. Петренко присущи неуемная любознательность и широкий кругозор. Его отличительной чертой является открытость по отношению к новому опыту, побуждающая вступать в творческие контакты с представителями самых разных профессий и комплексно, системно подходить к рассмотрению многих общественно значимых проблем. Результатом контактов, как правило, оказывались новые оригинальные исследования, описанные в книге и внесшие значительный вклад в психологическую науку. В частности, он проводил этнопсихологические эксперименты в таких отдаленных регионах России, как Чукотка и Командорские острова.

Исследование этнических стереотипов методом "множественных идентификаций" является одним из многих, выполненных в рамках центральной проблематики, красной нитью проходящей через всю книгу, - психосемантического анализа стереотипов обыденного сознания. В этом контексте несомненный интерес представляет кросскультурное исследование этнических стереотипов в сфере семейно-бытового поведения студенток-филологов из России и Азербайджана. В нем обнаружено, что у азербайджанских девушек более высокая, чем у русских, идентификация с образом матери; по их мнению, с общественной точки зрения идеальные представления о женщине больше похожи на женщину прошлого, чем будущего. При сопоставлении образа типичной женщины своей национальности и представительниц других наций был обнаружен эффект центрации, описанный Ж. Пиаже. Он проявился в большей дифференцированности сознания в зоне собственного национального автостереотипа и меньшей различительной способности на периферии своей культурологической области. Образ типичной женщины своей культуры в обеих выборках испытуемых мало похож на представительниц других национальностей. Однако в сознании русских девушек очень сходными оказываются образы азербайджанок и грузинок, а для азербайджанских испытуемых трудной оказалась задача различения русских и эстонок. Эффект большей дифференцирующей силы сознания в зонах, непосредственно связанных с личностным знанием (М. Полани), в котором хранятся сведения о своей национальности, профессии, круге интересов и т.п., по мнению автора, является универсальным. Он проявляется в любой содержательной области, которая становится объектом осознания человека. Петренко пишет: "В сфере, примыкающей к системе отсчета "Я", сознание более дифференцированно и семантическое пространство имеет большую размерность. Перефразировав известное изречение "Знание - сила", можно сказать: "Знание порождает семантическое пространство"" (с. 224).

В монографии, являющейся итогом более чем двадцатилетнего труда автора, описаны оригинальные исследования, разнообразные как по тематике, так и по жанровой стилистике. К ним относятся: анализ художественных конструктов как формы семантической организации литературного текста, исследование образа человека на телеэкране, психосемантический анализ конструктов фильма Н. Михалкова "Сибирский цирюльник", изучение политических установок, имиджа политических лидеров, геополитических представлений граждан России.

Завершается книга описанием постановочного "кроссконфессионального исследования религиозной картины мира в контексте борьбы с терроризмом". В нем ставится задача, которая является одной из важнейших проблем современного гуманитарного знания: исследовать общее и различное в ценностных ориентациях представителей разных религиозных конфессий, квазирелигий и идеологий. Сегодня никому - особенно в нашей стране, для которой очень значимы вопросы межнациональных конфликтов, политической и религиозной нетерпимости, - не нужно доказывать научную актуальность и практическую значимость изучения этой тематики. В книге представлены результаты применения психосемантического подхода к анализу ценностных установок пока всего только двухсот россиян. Однако очевидно, что результаты задуманных автором исследований могут способствовать нахождению точек диалога и повышению толерантности в обществе. Тем более, что таких масштабных по замыслу и конкретных по поставленным целям исследований религиозного сознания представителей разных конфессий и отношения к ним различных групп населения пока нет ни в отечественной науке, ни в западной.

В заключение отмечу, что главным итогом рецензируемой монографии явилось целостное описание психосемантики - области психологической науки, в разработку которой В. Ф. Петренко внес существенный вклад. В книге приводятся результаты разработки сложнейшей проблемы сознания и раскрываются новые горизонты его психологического анализа.

В. В. Знаков, доктор психол. наук, профессор, главный научный сотрудник Института психологии РАН

стр. 140

ХРОНИКА

Автор:

На заседании Диссертационного совета Д 002.016.03 при Институте психологии РАН состоялась защита диссертаций на соискание ученой степени доктора психологических наук по специальности 19.00.13 - психология развития, акмеология:

1. Крюковой Татьяной Леонидовной по теме "Психология совладающего поведения" (научный консультант - доктор психологических наук, профессор В. В. Знаков).

Решена фундаментальная проблема выделения нового самостоятельного направления в отечественной психологии - психологии совладающего поведения. Разработана целостная концепция, включающая систематизацию понятийного аппарата, выявлены психологические механизмы, особенности детерминации, закономерных тенденций, стилевых характеристик, стратегий, критериев и уровней развития основных функций. Поставлена и решена проблема многофакторной детерминации совладающего поведения личностными качествами человека, динамикой и характеристиками развивающейся трудной ситуации, социокультурными характеристиками общения и взаимодействия субъекта с другими людьми в разные периоды жизни. Разработаны критерии совладающего поведения, которые характеризуют нормальное функционирование человека и группы в трудной ситуации.

Главные отличия совладающего поведения от реактивного и защитного заключаются в его осознанности, целенаправленности и адаптивности.

Выбор совладающих стратегий и стилей обусловлен совокупностью факторов и предикторов: диспозиционного, динамического, регулятивного и социокультурного. Показано, что характер влияния ситуативных факторов трудно однозначно предсказать без учета социокультурных и личностных особенностей, а диапазон влияния социокультурных переменных уже по сравнению с диспозиционными предикторами совладания.

Представлен адекватный потребностям научного сообщества и прикладным задачам инструментарий для измерения совладающего поведения, не существовавший прежде в отечественной психологии: введен арсенал методов, позволяющих диагностировать совладающее поведение субъекта. Осуществлена русскоязычная психометрически корректная адаптация трех известных зарубежных методик: когнитивно-поведенческих шкал измерения копинга для испытуемых разного возраста (WCQ - Опросник способов совладания, CISS - Опросник копинг-поведения в стрессовых ситуациях, ACS - Юношеская копинг-шкала). Доказано, что данные методы обладают конструктной валидностью и надежностью, дают возможность психологу измерять выбор стилей/стратегий совладающего поведения у испытуемых, начиная с подросткового возраста.

Обнаружены возрастные различия выраженности совладающего поведения. Установлено, что активное развитие и формирование его стиля происходит в подростковом и юношеском возрасте в условиях активного взаимодействия с родителями и сверстниками.

Установлено, что хотя проблемно-ориентированное совладание является ведущим, в трудной жизненной ситуации человек одновременно использует несколько стратегий/стилей совладающего поведения, т.е. процесс совладания с трудной ситуацией недизъюнктивен, непрерывен до момента ее разрешения или приспособления к ней. Доказано существование разных типов совладающего поведения: диспозиционного и динамичного.

На основе обобщения результатов эмпирических исследований были сделаны выводы о детерминации выбора индивидуальным и групповым субъектом стилей и стратегий совладающего поведения как сознательного целенаправленного. Выделено новое направление - социально-психологические особенности совладающего поведения группы (семьи). Детерминацию осуществляет социокультурный фактор совладания, имеющий особую ценность для психокоррекционной и терапевтической работы с субъектом социальных отношений и взаимодействия.

Результаты исследования внедряются в практику работы с разными контингентами людей через программы укрепления и регуляции жизненно важных копинг-навыков, психологическое сопровождение и помощь, коррекцию поведения, обучение людей, оказавшихся в трудной жизненной ситуации.

2. Нартовой-Бочавер Софьей Кимовной по теме "Психологическая суверенность личности: генезис и проявления".

Диссертация посвящена комплексному системному анализу суверенности как психологического явления. Объектом исследования выступает личностная суверенность как феномен границ

стр. 141

психологического пространства, а предметом изучения - генезис и индивидуальные проявления психологической суверенности. Основным методологическим принципом работы является принцип субъектности. На богатом теоретическом и эмпирическом материале создана теория психологической суверенности, обоснован концептуальный аппарат (введены дефиниции суверенности, психологического пространства личности, психологической ситуации). Суверенность понимается как способность человека контролировать, защищать и развивать свое психологическое пространство, основанная на обобщенном опыте успешного автономного поведения; это форма субъектности человека, позволяющая в разных формах спонтанной активности реализовать его потребности. Суверенность устанавливается по отношению к шести измерениям психологического пространства: физическому телу, территории, личным вещам, временным привычкам, социальным связям, вкусам и ценностям. Предложено два авторских метода исследования суверенности как феномена границ - опросник "Суверенность психологического пространства" и метод моделирования конфликтных ситуаций. Изучен онтогенез суверенности и ее связь с различными индивидуально-личностными проявлениями.

Практическая значимость исследования состоит в создании экономичного стандартизированного метода оценки психологической суверенности; возможности выделения по показателям депривированности и сверхсуверенности групп риска и прогнозирования направлений искажений развития личности членов этих групп; разработке программы психологического сопровождения детей и подростков из этих групп с учетом средового моделирования и воссоздания психологической приватности; создании приемов модулирования границ психологического пространства.

Диссертация включает введение, три главы, заключение, приложения и список литературы из 320 источников.

На заседании Диссертационного совета Д 002.016.01 при Институте психологии РАН состоялась защита диссертации, представленной на соискание ученой степени кандидата психологических наук по специальности 19.00.05 - социальная психология Барановой Анной Викторовной по теме "Экономико-психологические детерминанты субъективного качества жизни" (научный руководитель - кандидат психологических наук, доцент В. А. Хащенко ).

Впервые с позиции психосоциального подхода раскрыто содержание субъективного качества жизни, которое представляет собой отрефлексированное в индивидуальном сознании доминирующее отношение личности к социальным, экономическим, политическим, экологическим, культурным, социально-психологическим и личностным (включая духовные) условиям ее жизни, а также к себе как субъекту жизнедеятельности, интегрирующее когнитивные, аффективные и ценностно-смысловые его аспекты, а также жизненный опыт личности. Определена структурно-уровневая организация исследуемого феномена с учетом разной степени обобщенности составляющих его элементов: субъективное качество жизни как целостный феномен, интегральные измерения его пространства, базовые компоненты и их частные характеристики.

Установлены различия в выраженности базовых компонентов субъективного качества жизни личности, которые определяются ее экономико-психологическими и социально-демографическими характеристиками. Ведущими в детерминации актуального субъективного качества жизни выступают составляющие экономического самосознания личности, которые характеризуют экономико-психологический статус личности, деловую самоэффективность человека и экономическое самочувствие личности.

Выделены психосоциальные типы личности на основе сочетания и выраженности обобщенных базовых компонентов актуального субъективного качества жизни, которые дифференцируют молодежь по социально-демографическим и личностным характеристикам.

Полученные результаты исследования могут быть использованы при изучении удовлетворенности жизнью в целом, построении системы показателей субъективного качества жизни, критериев его оценки, а также разработки методики оценки качества жизни различных социальных групп населения, осуществления мониторинга его изменений, определения путей повышения качества жизни в обществе, создании концепций социальной политики, гуманизации проводимых в стране реформ.

На заседании Диссертационного совета Д 002.016 02 при Институте психологии РАН состоялась защита диссертации, представленной на соискание ученой степени кандидата психологических наук по специальности 19.00.01 - общая психология, психология личности, история психологии Ивановой Людмилой Владимировной, по теме "Моделирование функциональной структуры личности в ситуации принятия решений" (научный руководитель - канд. психол. наук Т. Н. Савченко ).

Изучалась функциональная структура личности в ситуации принятия решения как взаимосвязь свойств личности и психических состояний. В эксперименте принимали участие три группы испытуемых: руководители, студенты факультета менеджмента, исполнители. Результаты показали, что функциональная структура личности вклю-

стр. 142

чает в себя три уровня: образ себя; эмоциональные, волевые и когнитивные свойства личности; психические состояния человека. Модальность образа Я обусловлена соотношением эмоциональных, волевых или когнитивных свойств личности. Преобладание волевых свойств личности определяет модальность "Я - прагматичный"; преобладание эмоциональных свойств - модальность "Я - зависимый".

Исследовалось принятие перспективных решений. Используя разработанную методику "Решение", выделили группы людей, ориентированную на принятие перспективных решений. Обнаружилось, что для таких людей характерны модальности образа "Я - сильный", "Я - прагматичный". На основании полученных данных была построена математическая модель функциональной структуры.

Полученные результаты позволяют разрабатывать коррекционные и развивающие программы личностного роста и повышения эффективности принятия решений, в частности, программы подготовки руководителей к ситуации принятия стратегических решений.

* * *

24 сентября - 28 сентября 2006 г. в г. Сочи Институт психологии РАН проводит Международный форум "Образ российской психологии в регионах страны и в мире".

Тематика форума: восприятие истории, современного состояния и перспектив развития отечественной психологии в России и за рубежом.

В рамках форума состоится школа молодых ученых, лекции, семинары и мастер-классы которой проведут ведущие отечественные психологи.

Председатель программного комитета - директор Института психологии РАН А. Л. Журавлев.

Председатель организационного комитета - зам. директора Института психологии РАН А. В. Юревич.

Заявки для участия принимаются до 10 июля 2006 г.

e-mail: iprasforum@mail.ru

контактные тел.: (495) 683 51 40

стр. 143

КИТОВ АХМЕД ИСМАИЛОВИЧ

Автор:

Ушел из жизни выдающийся ученый, замечательный человек, доктор психологических наук, профессор, Заслуженный деятель науки Российской Федерации, академик Международной академии акмеологических наук, Почетный работник высшего профессионального образования Российской Федерации Китов Ахмед Исмаилович.

Ахмед Исмаилович родился в 1928 г. в Хабезском районе Карачаево-Черкесской республики. С юных лет он посвятил себя педагогической деятельности: окончив педучилище, а затем учительский институт, работал в сельской школе.

В 1948 г. А. И. Китов был призван на действительную службу в армию и отдал служению Отечеству более 25 лет.

С 1974 по 1992 гг. Ахмед Исмаилович - заместитель начальника Академии МВД СССР и профессор, заведующий научно-исследовательской лабораторией Академии народного хозяйства при Совете министров СССР.

А. И. Китов был одним из тех, кто стоял у истоков российской психологии управления, возглавлял ее и внес огромный научный клад в ее развитие.

С именем А. И. Китова связано зарождение и становление нового фундаментального направления современной психологической науки - экономической психологии. Профессор Китов одним из первых начал разрабатывать теоретические проблемы и проводить эмпирические исследования психологических аспектов экономического сознания и поведения. Он автор первой российской монографии по экономической психологии, неоднократно представлял отечественную психологию на международных конгрессах по экономической психологии и был организатором первой такой конференции, проведенной в России в 1993 г.

За время своей педагогической деятельности А. И. Китов создал и возглавил ряд кафедр по новым научным направлениям: первую в стране кафедру психологии управления в Академии МВД СССР, кафедру психологии управлении в Академии народного хозяйства при Совете министров СССР и др. Помимо указанных профессор Китов преподавал в вузах: Высшая партийная школа им. В. И. Ленина, Академия ФСБ СССР, Промышленная академия, Карачаево-Черкесский государственный университет, Северо-Кавказский государственный университет, Карачаево-Черкесский филиал Московского Открытого социального университета, Карачаево-Черкесская технологическая академия и др. Он внес огромный вклад в развитие психологической науки и отечественного образования. Под его руководством защитилось 32 кандидата наук, он консультировал подготовку многих докторских диссертаций. Родина высоко оценила заслуги А. И. Китова, за долголетнюю добросовестную службу он был отмечен двенадцатью государственными наградами.

За 55 лет научной и педагогической деятельности А. И. Китовым в центральных и вузовских издательствах было опубликовано большое количество научных работ. Среди них первый в стране учебник по психологии управления для вузов, монографии "Психология хозяйственного управления" и "Экономическая психология", 18 учебных пособий, многочисленные статьи в научных журналах и сборниках. Одна из его последних научных статей, посвященная психологическому анализу личности и группы в системе отношений собственности, включена в первый том коллективной монографии "Проблемы экономической психологии", выпущенной в свет издательством Института психологии РАН в 2004 г. Но даже со смертью ученого его работа продолжается: сейчас готовится к изданию третий том "Проблем экономической психологии", где будет опубликована статья профессора Китова, в которой рассматривается история становления и развития экономической психологии в России.

Многие работы А. И. Китова изданы за рубежом, его труды переведены на английский, немецкий, французский, шведский, польский, венгерский, чешский, румынский, арабский и вьетнамский языки. Ряд его работ представлен в библиотеке Конгресса США.

Ахмед Исмаилович Китов прожил богатую достойными делами и яркими событиями жизнь. Будучи неординарным человеком, талантливым педагогом и блестящим ученым, он щедро делился своими знаниями и опытом с окружающими.

Память о светлом человеке, выдающемся ученом, славном сыне своего народа навсегда сохранится в сердцах педагогов, ученых, студентов, общественности Карачаево-Черкесской республики и всей Российской Федерации.

стр. 144